моя ужасная история синдром туретта
Как жить с синдромом Туретта — тиками, которые невозможно контролировать
При синдроме Туретта человек страдает тиками — от нервных подергиваний до выкрикивания нецензурных слов. Заболевание не лечится, а тики невозможно контролировать. «Афиша Daily» поговорила с людьми с таким диагнозом об их жизни.
«С 19 лет я живу в Германии. Проблемы начались в 21 год, когда я учился в Академии художеств. Сначала появилась агрессия, направленная на себя: я постоянно себя резал, бил, клал руки на раскаленную плиту, брался за оголенные провода. И я никак не мог все это контролировать. В какой-то момент я дал себе слово, что, если хотя бы еще раз с собой что-нибудь сделаю, пойду к врачу. Вскоре я отправился к психиатру, который поставил мне неверный диагноз. Через четыре года меня показали специалисту из Высшей медицинской школы Ганновера, который определил, что у меня синдром Туретта.
Мне удалось доучиться в вузе — конечно, приходилось сильно концентрироваться. Моя подруга уверена, что все началось из-за учебы, но я думаю, что были и другие не менее важные факторы, которые привели к болезни. Тогда меня особо не лечили. Была психотерапия, но от нее становилось только хуже.
Пик болезни наступил десять лет назад. Мне было очень тяжело. В какой-то момент я не смог водить машину, а со временем даже перестал самостоятельно есть. В клиниках, куда я не раз попадал, меня часто связывали, чтобы покормить. В какой-то степени я был опасен для себя и для окружающих. Меня перевозили из больницы в больницу, в общежитие для инвалидов и обратно. В тот период я с силой тыкал пальцем в левый глаз, бил в него, и теперь он вообще ничего не видит без очков. Правый немного видит. У меня есть знакомый с синдромом Туретта из Австрии, который во время тиков выбил себе оба глаза, и теперь он полностью слепой. Еще у меня были тики, когда я просто размахивал руками и не мог из-за этого даже спать. В итоге я порвал в плече связку, мне делали операцию.
Я не хотел с этим жить, поэтому несколько раз пытался покончить с собой. У меня есть подруга, с которой мы вместе уже девять лет, — именно она мотивировала меня на кардинальные перемены. Однажды она приехала из магазина и увидела в квартире кровь. К тому времени я практически 24 часа в сутки лежал на матрасе, так как это было единственное место, где я чувствовал себя более-менее в безопасности от самого себя. Матрас лежал на полу, потому что к тому моменту я вместе с прочей мебелью сломал и кровать. Подруга увидела этот ад, заплакала и сказала, что либо она меня бросает, либо я делаю операцию на мозге.
В 2011 году мне провели глубинную стимуляцию мозга — это операция на мозге. В моем случае это выглядит как кабель, который идет за ухом, два зонда в мозге и сам стимулятор — он находится в груди. Мне дважды хирургически меняли этот аппарат. Со стимуляцией мне гораздо лучше, хотя, конечно, синдром Туретта не ушел. Зато я перестал принимать один из тяжелейших препаратов. Хотя медикаменты, конечно, тоже помогают.
У меня есть инвалидность с того момента, как поставили диагноз. Ее получение стало для меня шоком, потому что я надеялся, что это когда-нибудь пройдет. Но мне сказали, что это неизлечимая неврологически-психиатрическая особенность.
Сейчас у меня есть вокальные тики, которые очень мешают. К сожалению, я кричу. Я борюсь с этим, но на подавление уходит очень много энергии, поэтому в большей степени я не могу это контролировать. Моторные тики тоже есть. Все это обостряется, когда я перегружен эмоционально или физически. В целом у меня сейчас нормальное состояние — я могу выйти в магазин и сделать покупки, а еще я по утрам хожу на фитнес. Вечером, конечно, становится хуже, поэтому я остаюсь дома.
У меня нет работы, но я получаю пособие. Не так давно я снял фильм, с которым меня пригласили в Москву на кинофестиваль. Мне бы очень хотелось найти нормальную работу, но государство сделало все, чтобы я не работал, а черную работу в Германии найти невозможно. Но я такой человек, что без дела не могу, поэтому все время придумываю, чем себя занять.
Еще до операции на мозге — а особенно во время учебы — каждый мой выход на улицу сопровождался негативной реакцией окружающих. Порой меня это приводило в отчаяние, так как было огромное количество людей, не хотевших слышать никакие аргументы, а тем более входить в мое положение. А два года назад я лежал в психиатрической больнице и вышел оттуда ненадолго, чтобы снять в банке деньги. Тогда у меня были громкие тики, я кричал. И работница банка сказала: «Уходите, иначе я вызову полицию». Я ей попытался объяснить, что у меня такая болезнь, но она все равно вызвала. Сначала полицейские проявляли агрессию, но потом поняли, в чем дело, и один из них даже извинился. Заведующая не попросила прощения, а на мой вопрос, вызвала бы она в такой ситуации полицейских для своего родственника, ответила «да».
Отношение к людям с синдромом Туретта везде сложное. Год назад я приезжал в Россию, где не был 17 лет. Честно говоря, я был поражен: в России открытые, толерантные люди. Те несчастные пять дней, что я там был, приступы происходили каждый день в общественных местах, но агрессии я не встретил.
Однажды я понял, что должен показать людям, как я живу со своей болезнью, чтобы они знали, что так бывает. И я запустил свой канал о синдроме Туретта на ютьюбе. Мне пишут письма. В основном люди спрашивают: как дела, как я себя чувствую. Иногда пишут другие люди с синдромом Туретта. Мне важно знакомиться с ними, я бы хотел помочь людям с этим заболеванием. Может, Бог мне и дал болезнь, чтобы я другим людям помогал».
«Первые симптомы заболевания у меня появились в 6 лет — я дула на руки. Когда я пошла в школу, обнаружилась еще и скованность в руках — было тяжело двигать ими, писать, завязывать шнурки. Ребята в классе не думали, что я чем-то болею, они просто считали меня медлительной.
Сначала родители ругали меня и пытались перевоспитать, но потом поняли, что я это не контролирую, и стали водить по врачам с жалобой, что я медленно пишу и некомфортно чувствую себя в школе. В итоге я наблюдалась у разных врачей с первого класса, но диагноз «синдром Туретта» мне поставили уже во взрослом возрасте — это сделал невролог. До этого врачи постоянно ставили другие диагнозы.
Мама просила меня не слишком напрягаться в учебе, но у меня такой характер, что я не позволяла себе скатиться. У меня отличная память, и по устным предметам у меня были хорошие оценки. Врачи не хотели освобождать меня от письменных заданий — они сказали, что это самовнушение, не верили мне. В девятом классе я перешла на домашнее обучение — и стало легче.
Сейчас у меня есть инвалидность, и я редко двигаюсь нормально. Во время движений по телу проходит как будто электрический разряд — это не больно, больше похоже на стягивание мышц. В такие моменты какая-то часть тела будто каменеет и я не могу ей пошевелить в течение нескольких секунд. Это почти невозможно контролировать, а бывает, что при попытке подавить это ощущение становится еще хуже. Это случается так часто, что у меня есть трудности с тем, чтобы обслуживать себя. Бывает, что я хочу пойти и не могу. И наоборот: когда хочу остановиться, делаю лишние шаги. Также у меня есть подвижные моторные тики: непроизвольные повороты головы, стереотипные движения руками, постукивания по столу или по своему боку. Такие тики происходят, когда я планирую сделать что-то этой частью тела. Допустим, я сажусь писать, а рука сама стучит по столу и не слушается. Иногда у меня непроизвольно закрываются глаза — контролировать это я могу в крайних ситуациях, когда, например, перехожу дорогу.
Я не прохожу терапию, мне она не помогает. Иногда пью лекарства на травах. Я такая не одна — многим людям не помогают препараты. Когда я начала их принимать, мне стало гораздо хуже. Таблетки усилили спазмы, было практически невозможно спать — даже спокойно лежать и сидеть не получалось. Сейчас мне 24 года, и только в этом году я поступила в колледж, хотя школу окончила 7 лет назад. Все это время мне было очень плохо. Год назад стало немного легче — думаю, это из-за спорта. Я буду учиться на педагога, но пока не собираюсь работать. Я просто хочу социализироваться, а потом посмотрим.
Весь этот семилетний период интенсивных тиков меня никто не поддерживал. Мы просто жили и надеялись, что когда-нибудь станет легче. С мамой у меня нормальные отношения, а с остальными родственниками я не общаюсь, потому что они плохо ко мне относятся. Когда мне поставили невроз, бабушка начала ходить по родственникам и врать, что у меня шизофрения. Ее раздражало, что меня плохо слушаются руки и что я не справляюсь с домашними делами. Она считала, что я притворяюсь. Теперь она ничего не знает обо мне. Отец пил, а потом они с мамой разошлись.
Бывает, что в транспорте меня отталкивают, так как думают, что я здорова и мне легко зайти. А меня может парализовать на несколько секунд. Еще тяжело подниматься по ступеням. В общем, везде приходится объяснять, что я инвалид. В людном месте я испытываю неловкость из-за своих тиков, но смиряюсь с этим, иначе придется сидеть дома. После того как мне поставили окончательный диагноз, стало легче заводить новые знакомства. Но отношения с парнями строить сложно — я встречалась только с теми, у кого тоже есть инвалидность. Недавно я узнала, что буду участвовать в республиканском конкурсе красоты для людей с инвалидностью, и на днях со всех девочек сняли мерки для будущих вечерних платьев».
«Иногда мне хочется поднять ногу, сильно напрячься, издать звук — например, зашипеть или вскрикнуть. При этом я всегда чувствую, что должна завершить тик, доделать его до конца. Иногда я только подумаю о тике, как сразу появляется желание его выполнить. У меня получается это контролировать, но не всегда. Бывает, что, когда я общаюсь в компании, я будто бы забываю о синдроме и он меня на некоторое время покидает.
Все началось с невроза и странных симптомов: то там заболит, то тут запечет. Меня это насторожило. Одновременно с этим я стала ощущать тревогу. В феврале прошлого года начали проявляться и тики — причем так интенсивно, что ближе к лету я уже не могла ходить. Пик болезни невозможно описать словами. Было тяжело спать: только ложишься в постель, как появляется ощущение дискомфорта, все мешает, хочется выполнять тики, выгибаться. Еще часто хотелось сдавливать шею — однажды я так душила себя, что с обеих сторон выступили синяки. Как-то возникло желание перегнуться через перила балкона. В какой-то момент мне стало так плохо, что я сняла видео со своими тиками и написала в украинское реалити-шоу «Я стесняюсь своего тела» — там лечат людей. Они ответили, что берутся за меня, и теперь я жду, когда позовут. Сначала я сомневалась, потому что не хотелось, чтобы это видели зрители, но потом решила, что пусть смотрят. Главное — решить проблему. Тем более что мой молодой человек меня поддерживает.
Я обратилась к доктору: он сказал, что это больше всего похоже на синдром Туретта, и выписал мне препараты. Благодаря врачу я вспомнила, что похожие тики у меня были в первом классе. Родители замечали, что я странно хожу, выгибаю ногу. Тогда меня отвели к неврологу, дали какие-то лекарства. В подростковом возрасте все исчезло.
Сейчас я на психотропных препаратах: они помогают, но также и калечат. Есть побочный эффект на печень, еще можно набрать вес на этих таблетках. Однажды я пробовала прекратить принимать препараты, но выдержала без них всего месяц и две недели. В итоге я к ним вернулась.
Синдром Туретта сильно мешает работе. Я часто опаздываю, потому что на тики уходит много времени. Синдром выматывает, снижает качество жизни. Хотя некоторые живут с ним спокойно. Недавно я шла домой с работы и увидела компанию мужчин. Вдруг один из них начал вскрикивать. Я сомневалась, подойти или нет, вдруг человеку станет неприятно. В итоге подошла, и он сказал мне, что не принимает препараты, потому что у него это с детства и он уже привык.
Если я нахожусь в компании и у меня возникает желание совершить тик, я стараюсь сделать его незаметно, хотя не всегда удается. Меня это, конечно, смущает — можно сказать, что я испытываю чувство стыда.
Я состою в сообществах о синдроме Туретта в соцсетях, потому что так чувствую себя не одинокой. Оказалось, что многие люди с синдромом ничего не пьют и стараются справляться своими силами. Многие говорят, что можно решить проблему нейростимуляцией мозга, но операция на мозге — это очень ответственный шаг. Ее должны проводить только очень квалифицированные специалисты. Насколько я знаю, нейростимуляция — это когда электродами разрушают тельце, где собирается много дофамина. Пока я об этом только думаю. Возможно, на телешоу мне предложат такой вариант. Дело идет к 30 годам, поэтому мне бы, конечно, хотелось вылечиться, родить ребенка, стать мамой».
Чудаки с точки зрения нейропсихологии
Встречая на улице человека с явными странностями, мы смотрим на него с интересом, но редко задумываемся о причинах необычного поведения. Хорошо, что есть великолепный писатель и нейропсихолог Оливер Сакс, который десятки лет изучал «чудаков» и помогал им.
Человеческий мозг можно сравнить с компьютером, устройство которого намного сложнее реальных современных процессоров с многочисленными микросхемами. Два полушария, пять отделов и около ста миллиардов нейронов, передающих информацию при помощи нервных импульсов, обеспечивают работу всего организма в целом, формируют наше сознание и мысли.
Но порой достаточно лишь одного незначительного повреждения участка какого-либо из отделов головного мозга, чтобы произошел сбой, который кардинально изменит жизнь человека. Я не буду углубляться в описание структуры человеческого головного мозга и расписывать все функции каждого из отделов, а приведу наиболее интересные и необычные случаи из медицинской практики, когда людям приходилось либо приспосабливаться к новым способностям или, напротив, терять старые и продолжать жить со странностями, вызванными своеобразием работы собственного мозга.
НЕЙРОПСИХОЛОГИЯ ОЛИВЕРА САКСА
Примеры некоторых отклонений в работе мозг я почерпнула из трудов американского нейропсихолога и невролога Оливера Сакса. Он является автором десятка научно-популярных книг, в которых описано множество случаев из врачебной практики.
Книги Оливера Сакса — трогательные истории современных людей, которые бросили вызов болезням. Эти истории вызывают живое сочувствие, несмотря на обилие в тексте научных терминов.
Кто-то не чувствует своего тела, и ему приходится контролировать каждое мельчайшее движение колоссальными мыслительными усилиями. Кто-то видел смысл своей жизни в искусстве и обеспечивал себя средствами к существованию рисованием, а в итоге вынужден был приспосабливаться к монохромному зрению. Кому-то с малых лет приходилось мириться с почти непрерывными тиками, и при этом делать карьеру в сфере, требующей предельных внимания, концентрации и точности движений — в хирургии.
Это лишь некоторые примеры описанных Саксом случаев из его медицинской практики, и если вас привлекло хотя бы название статьи, я настоятельно рекомендую вам взять в руки его книгу. Любую. Или, как говорится, мы вернём вам деньги.
Под этим, на первый взгляд, сложным и незапоминающимся термином понимают неспособность человека различать лица. Пациент с таким отклонением запросто может спутать не только морду собаки с лицом человека. Или вообще не отличить какой-нибудь плоский геометрический объект от живого существа.
«Человек, который принял жену за шляпу» — так звучит название книги Оливера Сакса. В одной из её глав как раз описывается, как один из его пациентов, пришедших на приём с женой, пытается схватить её и водрузить себе на макушку, поскольку в тот момент видел в собственной вовсе не жену, а шляпу.
Прозопагнозия может вызываться травмой, опухолью, сосудистыми нарушениями в головном мозге. Людям с этим диагнозом жить весьма и весьма непросто: начиная с неприятных ситуаций даже в повседневных ситуациях общения с окружающими и заканчивая элементарными опасностями в использовании, например, бытовых предметов.
«Человек, который принял жену за шляпу»
Оливер Сакс, американский нейропсихолог, невролог
«Я заглушил свою (и, возможно, его) озабоченность успокоительной процедурой неврологического осмотра – мускульная сила, координация движений, рефлексы, тонус… И вот во время проверки рефлексов (слабые отклонения от нормы с левой стороны) случилась первая странность. Я снял ботинок с левой ноги П. и поскреб ему ступню ключом – обычная, хоть с виду и шутливая, проверка рефлекса, – после чего извинился и стал собирать офтальмоскоп, предоставив профессору обуваться самому. К моему удивлению, через минуту он еще не закончил.– Нужна помощь? – спросил я его.– В чем? – удивился он. – Кому?– Вам. Надеть ботинок.– А-а, – сказал он, – я и забыл про него. – И себе под нос пробормотал: – Ботинок? Какой ботинок?Казалось, он был озадачен.– Ваш ботинок, – повторил я. – Наверно, вам все же стоит его надеть. П. продолжал смотреть вниз, очень напряженно, но мимо цели. Наконец взгляд его остановился на собственной ноге:– Вот мой ботинок, да? Может, я ослышался? Или он недосмотрел?– Глаза, – объяснил П. и дотронулся до ноги. – Вот мой ботинок?– Нет, – сказал я, – это не ботинок. Это нога. Ботинок – вот. – Ага! Я так и думал, что это нога. Шутник? Безумец? Слепец? Если это была одна из его странных ошибок, то с такими странностями мне встречаться еще не приходилось.»
Человеку с таким заболеванием нужно подмечать каждую деталь гардероба или запоминать особенности походки, голоса, движений каждого знакомого.
Подумайте, насколько часто вы замечаете все черты, идентифицирующие конкретного человека? Порой мы даже не помним, как был одет наш друг, с которым провели весь день.
Поэтому, если кто-то мучительно в вас вглядывается, но всё же не может вас узнать, не смейтесь над чудаком — возможно, он ежедневно прикладывает титанические усилия, чтобы вписаться в повседневную человеческую жизнь.
Множество лишних, бессмысленных, судорожных, мешающих нормальной деятельности движений, жестов, гримас или слов: обычно люди используют их, когда кривляются или просто сильно нервничают. Как правило, это не длится долго: стресс проходит, с ним уходят избыточные движения, а кривляния и вовсе можно прекратить в любой момент.
А теперь представьте, что вы не можете сдержать эти многочисленные ненужные движения. Люди, которые живут с постоянными тиками, неподвластными им жестами, гримасами или потоками слов, скорее всего, страдают от синдрома Туретта. Он обусловлен нарушением метаболизма головного мозга и практически неизлечим, за исключением некоторого медикаментозного воздействия со множеством побочных эффектов. Сколько же издевательств и насмешек от окружающих им приходится переживать! Ведь этой болезни всё равно, какие слова заставить извергать человека или какие движения в какой ситуации ему производить.
Синдром Туретта может принимать не только формы непроизвольных движений, но и формы подражания.
Как-то Оливер Сакс на одной из нью-йоркских улиц увидел женщину лет шестидесяти, вокруг которой царил настоящий переполох. Подойдя ближе, Сакс понял, в чем дело. Старушка копировала каждого, кто приближался к ней, резонируя на каждое движение и выражение лица любого прохожего. Она стала словно скопищем множества образов и личностей, окружавших её, и, отражая их, вызывала их реакцию и даже негодование, снова резонируя, и так до бесконечности. Несчастная старушка была загнана в порочный круг безумной пантомимы и была не в силах из него выбраться.
Вот он, синдром Туретта в его изматывающем, разрушительном для личности турретика действии, когда человек теряет себя, теряет свое лицо, теряет власть над своим телом. Ежедневно туреттик совершает миллионы лишних движений, которые он не может обуздать, расходуя на это огромное количество своей энергии и жизненных сил.
«После этого эпизода я провёл с туреттиками сотни часов, разговаривая, наблюдая, записывая на пленку – изучая их и обучаясь сам. Но ничто, я думаю, не дало мне такого непосредственного и пронзительного знания, как эти две фантастические минуты на нью-йоркской улице.»
Несмотря на все эти сложности, туреттики могут наслаждаться минутами и даже часами покоя, например, углубляясь в работу, требующую концентрации и внимания: есть успешные хирурги-туреттики, которые забывали в процессе работы о своих тиках.
Вписаться в коллектив врачей им было сложно как никому другому, но, доказав свой профессионализм, они сделали головокружительную карьеру. Есть лётчики с синдромом Туретта, которые тоже добились успеха, и которым можно доверить жизни людей, потому что они делают свою работу даже лучше, чем обычные лётчики. А есть те, кто ушёл в искусство и там находит спасение от тиков: рисует, слушает или пишет музыку и просто находит жизнь прекрасной. Эти люди заслуживают нескончаемого уважения, потому что они сильны духом настолько, что их изнуряющие тики не стали преградой на пути к их успеху и счастливой жизни.
Предлагаю вам взглянуть на удивительную историю одного из людей с такой странной и сложной жизнью, его историю болезни, которая изменила его жизнь раз и навсегда. Просто посмотрите видео ниже.
Синдром Туретта: история Генри
Мы все знаем о пяти дарованных нам чувствах, которые помогают нам жить полноценно и ориентироваться, познавать этот мир. Шестое чувство обычно ассоциируется у нас с чем-то сверхъестественным, вроде способности предсказывать будущее или читать человеческие мысли.
Но шестое чувство и вправду существует, вот только оно далеко от экстрасенсорных способностей и мистики. Это чувство — мышечное.
Вспомните, как вас проверяли на приёме у невропатолога или невролога: «Закройте глаза и дотроньтесь указательным пальцем до кончика носа!». Успешно? Отлично, значит, с проприоцепцией у вас всё в порядке — вы чувствуете своё тело и можете его контролировать.
Есть люди, которые этим чувством не обладают и не ощущают положения своего тела в пространстве. Их рецепторы должны бы сигнализировать мозгу о том, где вообще находятся их конечности и туловище да как они себя ведут, но поленились и работать перестали. Произошёл сбой. К этому сбою тоже приходится приспосабливаться. Ежеминутно. Ежесекундно. Контролировать каждое движение, искать способы овладения своим собственным телом, которое ты вовсе не чувствуешь.
«Человек, который принял жену за шляпу»
Оливер Сакс, американский нейропсихолог, невролог:
С Макгрегором мы познакомились в неврологической клинике для престарелых имени Св. Дунстана, где я одно время работал. С тех пор прошло девять лет, но я помню все так отчетливо, словно это случилось вчера.– В чем проблема? – осведомился я, когда в дверь моего кабинета по диагонали вписалась его наклонная фигура.– Проблема? – переспросил он. – Лично я никакой проблемы не вижу… Но все вокруг убеждают меня, что я кренюсь набок. «Ты как Пизанская башня, – говорят, – еще немного – и рухнешь».– Но сами вы перекоса не чувствуете?– Какой перекос! И что это всем в голову взбрело! Как могу я быть перекошен и не знать об этом?– Дело темное, – согласился я. – Надо все как следует проверить. Встаньте-ка со стула и пройдитесь по кабинету. Отсюда до стены и обратно. Я и сам хочу взглянуть, и чтобы вы увидели. Мы снимем вас на видеокамеру и посмотрим, что получится.– Идет, док, – сказал он, углом вставая со стула. Какой крепкий старикан, подумал я. Девяносто три года, а не дашь и семидесяти. Собран, подтянут, ухо востро. До ста доживет. И силен, как портовый грузчик, даже со своим Паркинсоном. Он уже шел к стене, уверенно и быстро, но с невозможным, градусов под двадцать, наклоном в сторону. Центр тяжести был у него сильно смещен влево, и он лишь каким-то чудом удерживал равновесие.– Видали?! – вопросил он с торжествующей улыбкой. – Никаких проблем – прям, как стрела.– Как стрела? Давайте все же посмотрим запись и убедимся. Я перемотал пленку, и мы стали смотреть. Увидев себя со стороны, Макгрегор был потрясен; глаза его выпучились, челюсть отвисла.– Черти волосатые! – пробормотал он. – Правда ваша, есть крен. Тут и слепой разглядит. Но ведь сам-то я ничего не замечаю! Не чувствую. – В том-то и дело, – откликнулся я. – Именно здесь зарыта собака.
Макгрегору затем придумали некий аппарат наподобие очков, которые позволяли ему видеть положение его тела в пространстве. Контролируя наклон своего туловища, он мог ходить прямо, но это требовало значительного внимания и постоянного наблюдения за своим телом.
Если обычные люди воспринимают проприоцепцию как данность, то людям с нарушенным чувством проприоцепции приходится вечно следить за собственным телом.
БОЛЬШЕ ПОНИМАНИЯ И СОЧУВСТВИЯ
Я упомянула лишь некоторые случаи странностей и трудностей, встречающихся при нарушениях функциональной гармонии мозга. И я хотела не просто познакомить вас с экстраординарными историями из врачебной практики, сказав: «Ну вот, такое бывает, представьте себе!». Я хотела пробудить в вас некоторое понимание того, что не все люди со странностями в поведении — «больные на голову».
Причины бывают разные, особенности бывают разные, случайности и даже незначительные травмы могут привести к совершенно разным последствиям, которые могут сказаться на судьбе любого из нас. В следующий раз, когда встретите на улице или в общественном транспорте очередного чудак, задумайтесь о том, какая непростая у него может быть жизнь и сколько сил физических и душевных он может тратить на то, чтобы соответствовать ожиданиям общества и не выделяться из толпы.