мы живем под собою не чуя страны история создания
🏴☠️️Мы живём, под собою не чуя страны
Стихотворение-эпиграмма «Мы живём, под собою не чуя страны» сыграло роковую роль в судьбе Осипа Мандельштама, недаром, друг поэта Пастернак назвал его самоубийством. Конечно, в 1933 году о публикации эпиграммы не было и речи, но достаточно было причитать стихи десятку-другому друзей и не отказаться от авторства.
Судьба стихотворения
Несколько интересных фактов о судьбе стихотворения. Пастернак не просто назвал стихи самоубийством, но и раскритиковал их:
То, что Вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но факт самоубийства, которого я не одобряю и в котором не хочу принимать участия.
Вряд ли это был страх стать сопричастным к работе Мандельштама, скорее, это было предупреждение товарищу и своё мнение об эпиграмме. Литературной глубины в строках, и правда, нет, но есть смелось, на которую никто другой не отважился. Отмечу, что это была не смелость ради смелости, а видение ситуации в стране глазами поэта и сила сказать это на бумаге.
Какой бы не была смелость поэта, родные заставили его сразу уничтожить рукопись стихотворения, поэтому сразу оно хранилось только в нескольких головах. Кто из этого круга близких голов написал донос, так и не стало неизвестно.
Месть Сталина
Тени начали сгущаться быстро. Сначала были мистические предзнаменования. В январе 1934 года на похоронах поэта Андрея Белого на Мандельштама случайно падает крышка гроба. Осип только улыбнулся:
Дело шло к неминуемому расстрелу, но вмешался Бухарин, который Мандельштаму симпатизировал. Кстати, кроме Бухарина никто не стал на защиту поэта. Демьян Бедный и Пастернак остались в стороне. Не дивно, ведь расстрел грозил не только автору строк, но и всем, кто их слышал, но не донёс (один исключается, так как кто-то донёс).
Неизвестно, что повлияло на решение Сталина, но Мандельштама не расстреляли, более того, его отправили сразу не в лагерь, а в ссылку. Терпение у Сталина было долгим. Только через три года, по истечению ссылки, Мандельштам возвращается и его арестовывают повторно. Дело коротко, поэта отправляют по этапу на Дальний Восток, где он и умирает от тифа. Такова официальная версия смерти автора «Кремлёвского горца». Творца похоронила смелость его творения.
Судьбой Мандельштам подтвердил свои же строки:
Действительно, Сталин долго играл с поэтом, сначала отправив его в ссылку, а после гроссмейстерской паузы в лагерь.
Такова история данного стихотворения, делать глубокий анализ строк которого не вижу смысла. В эпиграмме нет подводных течений и скрытого текста. В стихах Мандельштам описывает, каким он видит нашу страну и её лидера.
Технический анализ
Первая строка стихотворения является очевидной метафорой, литота в стихе – «полуразговорцем», также используются автором сравнения. Написано произведение разносторонним анапестом при парной рифмовке. Эпитеты – толстые пальца, широкая грудь. Некоторые относят стих к памфлету, другие откровенной сатирой, которая дорого обошлась Мандельштаму.
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Аудио-видео
Предлагаю послушать стихотворение в исполнении Анатолия Белого.
Мы живем, под собою не чуя страны
«Горец» или «Кремлёвский горец» — стихотворение Осипа Мандельштама, написанное в ноябре 1933 года, одно из самых знаменитых стихотворений XX века. Стихотворение было написано после того, как Осип Эмильевич стал очевидцем страшного крымского голода. Авторства своего Осип Мандельштам не скрывал и после ареста готовился к расстрелу.
Как-то, гуляя по улицам с Борисом Пастернаком, забрели они на какую-то безлюдную окраину Москвы в районе Тверских-Ямских, звуковым фоном запомнился Пастернаку скрип ломовых извозчичьих телег. Здесь Мандельштам прочёл ему про кремлёвского горца. Выслушав, Пастернак сказал: «То, что вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но акт самоубийства, который я не одобряю, и в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал, и прошу вас не читать их никому другому».
«Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:
Автора отправили в ссылку в Чердынь, а потом разрешили поселиться в Воронеже. В ночь с 1 на 2 мая 1938 года он был арестован вновь и отправлен в лагерь Дальлаг. Скончался поэт по пути в декабре в пересыльном лагере Владперпункт, и тело Мандельштама советская власть оставила лежать непогребённым до весны.
Увы, не все проходит, многое остается. Мы по-прежнему живем под собою не чуя страны, как будто во временном бараке, будто мы заключенные на спецпоселении. Это особенно заметно в сравнении с ухоженными европейскими странами, когда оттуда только что приезжаешь.
Страшный, непонятный нормальному человеку, менталитет нашего народа. Нет, хороших людей здесь, пожалуй, не меньше, чем в той же Германии, только там люди живут обстоятельно, как удобно им, а у нас наоборот, вроде как в общаге или чужом доме, в который вот-вот вернется хозяин, и вышвырнет нас к чертовой матери.
У них пол первого этажа так поднят над уровнем земли, что под домом подвал в человеческий рост, никакая талая вода или даже наводнение не помеха, а у нас будто каждый рубль при постройке экономили. Как снег тает, так в доме плесень и сырость.
Мы по утрам гуляли с детьми по утреннему Бремену, так любо-дорого посмотреть, один домик краше другого, у каждого красивый палисадничек, в котором цветут диковинные цветы, нигде ни окурочка не валяется. А у нас мало, что не дом, а халупа, так еще и покосившийся забор, грязища и горы пустых бутылок, которые у нас, в «патриотической» России, почему-то нигде не принимают! У них там в каждом магазине автомат для этого, а у нас торговля вовсе не часть культуры, а некий «бизнес» в понимании дремучего дикаря.
И этот менталитет Шарикова, пропойцы, временного жильца, виден в России на каждом шагу. Вот ехали из аэропорта Шереметьево в родное Иваново, ночью ехали, так теперь вот разрешили платные дороги, и русский Ваня и рад стараться, перегородил выезд на МКАД шлагбаумом, и стрижет по сотне с машины. Остальные варианты выезда, предупреждает водитель, в таком состоянии, что на них лучше не заезжать.
Магистраль до Владимира ничего себе, но ни одного фонаря, разве что у придорожных увеселительно-туалетных заведений. Едешь как по оккупированной врагом территории. А от Владимира до Иванова дороги в понимании европейском совсем нет. Проселок с неразделенными встречными полосами, где чтобы обогнать, нужно непременно выезжать на «встречку».
Вот нам попалась колонна фур из 6 машин, неторопливо следующих впереди нас. Так наш водитель вынужден был применять для обгона каждой из них прием, более характерный для гонок под куполом цирка, чем для дорожного движения: он высовывался па встречку, по которой тоже непрерывным потоком мчались машины, и, улучив момент, когда, по его мнению, он успеет проскочить, отваживался на обгон. Встречная машина едва не рядом проскакивала. Ночью этот цирковой трюк наблюдать особенно жутко, я уж не говорю о том, что быть пассажиром.
Впечатление такое, что «дорогу» строили только для «галочки» в отчетности. Я не смог найти статистики ДТП на дорогах такого класса, но уверен, что она явно неутешительна. Эти вынужденные пируэты, особенно зимой и при фактически нулевом освещении, когда свет фар встречной машины слепит глаза, наверняка, стоили жизни не одному участнику такого «дорожного движения».
Поневоле задаешься вопросом, почему это при таком замечательном народе, добром, отзывчивом и гостеприимном до самых былинных высот, «наверх» поднимается исключительно дерьмо?
Нет, человеческого продукта такого качества хватает и в Германии, но там чиновники, бизнесмены и политики люди честные, по крайней мере, подавляющее большинство. А у нас вор на воре, и жуликом погоняет. Ведь уверен, что на строительство этой малопочтенной дороги Владимир-Иваново были отпущены нормальные деньги, где они?
Или вот я в свое время писал еще теперь уж бывшему губернатору А.Меню, который теперь уже министр чего-то там, про вопиющее безобразие с железнодорожной веткой на Северный аэродром г. Иванова, идущей по городу и утонувшей в грязи так, что железнодорожное полотно ниже окружающего его грунта на полметра, отчего шпалы гниют, а ведь возят там авиационное горючее. Долго ли до греха? Опрокинется хоть одна цистерна, и окружающий микрорайон выгорит дотла за секунду.
Думаете, исправили? Нет, шпалы заменили, да прокопали канавки по обе стороны, хотя по всем правилам железнодорожное полотно должно располагаться на насыпи выше уровня окружающего ландшафта, чтобы в половодье вода не достигала деталей конструкции полотна.
А ведь наверняка и на эту работу были выделены немалые деньги.
Я думаю, что каждый читающий эти строки, вполне мог бы дополнить этот список фактами из своих наблюдений. Страна наша обширна и бардак в ней царит повсеместно. Почему так неуютно жить в нашей стране, почему здесь счастлив только вор?
Мы склонны во всем винить «верховного главнокомандующего», дескать, он до неприличия «пересидел», денежки, полученные при высоких ценах на нефть, не сберег, и более того. А вы не задумывались, почему это мы всегда лижем зад первому попавшему, который взгромоздится на трон, а потом вешаем на него всех собак?
Да потому, что сами мы боимся работать по совести. Нет у нас этой самой совести, за нас железную дорогу из лужи должен поднимать дядя, крыши и подвалы в наших домах – тоже он же за нас делать должен. Мы же в своей стране сторонние наблюдатели. Нам, лентяям, так удобнее. Повесим очередного «главнопересидента», посадим на свою шею такого же, и опять уснем лет на 70.
Посмотрите хотя бы на бывших братьев-хохлов, уж не знаю, выйдет ли у них что, они от нас отличаются как хрен от редьки, но они хотя бы пытаются выбраться из дерьма, а мы как лежали на печи и мычали как идиоты сто лет до того, так и продолжаем. Проснитесь, почтеннейшие, Царствие Божие продрыхнете!
Анализ стихотворения «Мы живём, под собою не чуя страны» (О.Э. Мандельштам)
Автор: Самый Зелёный · Опубликовано 27.07.2020 · Обновлено 27.07.2020
Осип Эмильевич Мандельштам – поэт с нелёгкой судьбой. За прямоту и откровенность своих сочинений он не единожды подвергался гонениям и жизнь закончил в ссылке. Многомудрый Литрекон предлагает читателю анализ провокационного стихотворения «Мы живём, под собою не чуя страны» по плану. Именно за произведение, разбор которого представлен в настоящей статье, Осип Мандельштам был дважды репрессирован и сослан на Дальний Восток, откуда ему уже не суждено было вернуться.
История создания
Стихотворение «Мы живём, под собою не чуя страны» было написано Мандельштамом в ноябре 1933 года под впечатлением от страшных картин крымского голода, которым поэт оказался свидетелем. Одним из первых колкую эпиграмму на вождя услышал поэт Борис Пастернак, оценивший произведение как «акт самоубийства», а не поэтический факт. Пастернак порекомендовал больше никому не читать стихотворение, однако Мандельштам не внял его совету, читая опасное сочинение как друзьям, так и малознакомым людям. Такое отчаянное, бесстрашное поведение поэта действительно наталкивает на мысль, что это был скорее акт политический, нежели литературный.
Ответной реакции от властей долго ждать не пришлось – кто-то из слушателей донёс на поэта, и в 1934 году Мандельштам был арестован и сослан в Чердынь. Благодаря ходатайству друзей-литераторов наказание смягчили на поселение в Воронеже, однако уже в 1938 году делу дали новый ход и Мандельштама отправили этапом на Дальний Восток, где поэт совсем скоро скончался.
Жанр, направление, размер
В жанровом отношении стихотворение «Мы живём, под собою не чуя страны» можно отнести к политическим эпиграммам, поскольку оно в сатирической форме высмеивает фигуру правителя. Некоторые литературоведы также называют его палинодией («ода наоборот»).
Что касается литературного направления – исследователи творчества Мандельштама не пришли к единому мнению относительно того, к какому направлению можно причислить стихотворение «Мы живём, под собою не чуя страны». Однако сочинение безусловно содержит черты модернизма, переживающего свой расцвет в начале двадцатого столетия.
Размер стихотворения «Мы живём, под собою не чуя страны» – чередующийся четырёх- и трёхстопный анапест с парной рифмовкой. Простота рифмуемых слов призвана передать ту «банальность зла», которую поэт видит в руководителе страны.
Композиция
Композиционно стихотворение «Мы живём, под собою не чуя страны» членится на две строфы по восемь строк в каждой.
Образы и символы
Образы и символы в стихотворении «Мы живём, под собою не чуя страны» описаны в списке:
Тематика стихотворения «Мы живём, под собою не чуя страны» относится к вечным вопросам, которые не решены до сих пор:
Проблемы
Основная проблема стихотворения «Мы живём, под собою не чуя страны» – тирания нового режима. Поэт ставит вопрос, возможно ли высвобождение народа из-под гнёта тиранической власти? Стихотворение, которое по прямолинейному, даже несколько грубому характеру написания, являет собой скорее акт гражданского неповиновения, нежели чисто поэтическое событие, послужило толчком к очередному проявлению той беспощадной силы, которая в произведении обличается.
Не преувеличением будет сказать, что эти шестнадцать строчек разделили жизнь Мандельштама на «до» и «после». Высмеивать и обличать существующую власть, беспощадную к своим противникам, – поступок храбрый, пускай и отчаянный. Поэт несомненно внёс свою лепту в борьбу с жестокостью сталинского режима ценой собственной свободы.
Основная идея
Главная мысль произведения «Мы живём, под собою не чуя страны» заключается в невозможности честной жизни в плену у тоталитарного лидера.
В бесстрашных поэтических строках слышится призыв к освобождению, стремление донести до читателя понимание гнусной, преступной природы правителя и его режима. Таков смысл стихотворения «Мы живём, под собою не чуя страны». Перед глазами совершенно отчётливо вырисовывается грозный, ужасающий образ властителя, который своей грубой силой подавляет всё живое на своём пути.
Средства выразительности
Тропы в произведении «Мы живём, под собою не чуя страны» заслуживают отдельного упоминания:
«Мы живём, под собою не чуя страны…», анализ стихотворения Мандельштама
История создания
Стихотворение Мандельштама «Мы живём, под собою не чуя страны» написано в 1933 г. Это не просто поэзия, но акт гражданского мужества. Пастернак, которому Мандельштам прочитал стихотворение, назвал его актом самоубийства, а не фактом поэзии. Мандельштам действительно переживал в это время депрессию и при первом аресте в 1934 г. попытался покончить с собой. После написания стихотворения он хранил в каблуке лезвие безопасной бритвы.
За это стихотворение Мандельштам был сослан на Чердынь, по ходатайству Пастернака ссылка заменена Воронежем. Наказание не слишком строгое. Сталин выносит вердикт: «Изолировать, но сохранить». Такой «акт милосердия» (Сталин любил совершать неожиданные поступки) вызвал у Мандельштама подобие чувства благодарности: «Я должен жить, дыша и большевея» (1935).
Отношение современников к стихотворению было разным. В основном признавая его гражданскую ценность, многие считали его слабым в поэтическом отношении. Чтобы оценить стихотворение, надо рассмотреть приёмы создания художественного образа.
Литературное направление и жанр
Жанр стихотворения определяют как лобовая эпиграмма, поэтическая инвектива. Следователь на допросе назвал стихотворение контрреволюционным пасквилем.
Тема, основная мысль и композиция
Стихотворение состоит из 8 двустиший и разделено на две равные части. Первые 4 строки описывают состояние народа. Следующие 4 строки – внешность «кремлёвского горца». Первое восьмистишье статично.
Второе восьмистишье динамично. Это рассказ о деяниях вождя и его окружения. В третьем четверостишье Сталин противопоставлен своему окружению. Не то чтобы он был симпатичным, но сравнение в его пользу. Последнее четверостишье возвращает читателя к первому. Становится понятным, почему страна живёт в страхе. Описаны казни и наказания. Неожиданным и как будто искусственным является конец, снижающий пафос последнего четверостишья.
Тема стихотворения – описание Сталина как единоличного хозяина целой страны.
Основная мысль: Сталин силён, внушает страх и трепет, но ненависть к нему сильнее страха. В стихотворении он лишён всего человеческого, похож на лубочное изображение чёрта, является воплощением абсолютного зла. В подтексте заложена надежда на победу добра над злом.
По одной из версий Мандельштама не расстреляли, потому что Сталину понравился собственный портрет: вождь, наделённый абсолютным могуществом. Большинство исследователей считает, что Сталин стихотворения не читал. Есть мнение, что Сталин хотел добиться от Мандельштама хвалебных стихов.
Тропы и образы
В отличие от большинства современников, Ахматова высоко оценила художественную ценность стихотворения. Она отметила приёмы изображения Сталина, назвав среди качеств стихотворения монументальную лубочность и вырубленность. Перед глазами возникает карикатура. Сатира как будто нарисована художником-примитивистом. Возникает ассоциация с картиной Страшного суда, написанной народными мастерами.
Первая строфа ещё вполне мандельштамовская. Первоначальная метафора «под собою не чуя страны» говорит о разъединённости страны и человека, который не может понять происходящего и боится. Звуки в первой строфе очень тихие или вообще отсутствуют: речи не слышны за 10 шагов, люди говорят полуразговорцем (поэт использует литоты). Люди, которых Мандельштам называет в первой строфе «мы», относя к ним и себя, глухи и почти немы. В четвёртой строке появляется образ того, кто запугал людей.
Мандельштам не называет Сталина по имени. Он пользуется перифразами «кремлёвский горец», «осетин». Они характеризуют Сталина только с точки зрения его происхождения и не несут отрицательной окраски.
Во торой строфе дан портрет Сталина. Мандельштам сравнивает его толстые жирные пальцы с червями, а верные слова с пудовыми гирями. Возможно, жирные пальцы представлялись Мандельштаму перелистывающими его стихотворения. С помощью метафор и метафорических эпитетов Мандельштам рисует лицо вождя, на котором нет глаз, а только смеющиеся тараканьи усища (есть редакции, где смеются глазища). В этом образе соединены омерзение и страх.
Образ сияющих голенищ не только реалистичный (Сталин носил сапоги), но и отсылает к описанию Иоанном Богословом Иисуса, у которого ноги сияли, как будто раскалённая в печи медь.
Глаголы «бабачит и тычет», обозначающие силовые действия, противопоставленные действиям «полулюдей» «мяучит и хнычет», вызывают дискуссии исследователей. Тычет – от тыкать, а вот бабачит – авторский неологизм, который может обозначать «бубнит, командует, стучит по голове». Некоторые связывают глагол с бабаком (степным сурком), толстым и неповоротливым.
Указы Сталина сравниваются с подковами, которые ранят окружающих, попадая в пах, в бровь, в глаз. Здесь Мандельштам играет с устойчивым выражением «не в бровь, а в глаз». В случае со Сталиным, и в бровь, и в глаз. Казнь тирана Мандельштам определяет словом воровского жаргона «малина», пренебрегая его значением. Так поэт подчёркивает связь Сталина с преступным миром.
В последней строке Мандельштам использует излюбленный гоголевский приём, делая однородными членами казнь диктатора и его широкую грудь.
Мандельштам настолько прочно ассоциировался в советском сознании с противостоянием Сталину, что художник Владимир Гальба в середине 70-х, рисуя Тараканище и Воробья, подразумевал Сталина и Мандельштама, хотя непосвящённые об этом бы не догадались.
Размер и рифмовка
Стихотворение написано разностопным анапестом (через каждые 2 строки четырёхстопный сменяется трёхстопным). Рифмовка в стихотворении парная, мужские рифмы чередуются с женскими. Рифмы нарочито простые, банальные, примитивные. Богатыми можно считать только первую и последнюю рифмы.
Мы живём, под собою не чуя страны..
В 1930-х годах в Советской России был очень сильно развит культ личности Иосифа Сталина, в то время большинство советских писателей восхваляли до небес правителя СССР.
В такой период времени рукой Осипа Мандельштама создаётся очень смелое стихотворение, которое он написал, после того, как Осип Эмильевич стал очевидцем страшного крымского голода.
Мы живём, под собою не чуя страны..
Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, дарит за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина,
И широкая грудь осетина.
Осип Мандельштам. Ноябрь, 1933.
Значение слов в стихотворении:
Горец — Сталин.
Малина — слово на преступном жаргоне в память того, что Сталин в молодости был частью преступного мира, когда носил псевдоним «Коба».
Осетин — Сталин. Сталин был родом из города Гори вблизи Южной Осетии.
Стихотворение было записано и второй раз, но только рукой оперуполномоченного 4 Отделения Секретно-Политического Отдела ОГПУ Н.Х. Шиварова, который в тюрьме допрашивал поэта.
Мандельштам и Пастернак:
«Как-то, гуляя по улицам, забрели они на какую-то безлюдную окраину города в районе Тверских-Ямских, звуковым фоном запомнился Пастернаку скрип ломовых извозчичьих телег. Здесь Мандельштам прочёл ему про кремлёвского горца. Выслушав, Пастернак сказал: «То, что вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но акт самоубийства, который я не одобряю и в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал, и прошу вас не читать их никому другому».»
Авторства своего Осип Мандельштам не скрывал и после ареста готовился к расстрелу. Автора отправили в ссылку в Чердынь, а потом разрешили поселиться в Воронеже. В ночь с 1 на 2 мая 1938 года он был арестован вновь и отправлен в лагерь Дальлаг, скончался по пути в декабре в пересыльном лагере Владперпункт, а тело Мандельштама советская власть оставила лежать непогребённым до весны.
Поэзия Мандельштама в материалах дела называется «контрреволюционным пасквилем против вождя коммунистической партии и советской страны», являлось основным пунктом обвинения, Мандельштам был осуждён по статье 58.10
