не годятся все прежние навыки песня
Не годятся все прежние навыки песня
И даже классики столетий
Представить не могли, что дети,
Забыв про славу и про честь,
И книгу не сумев прочесть,
Гордятся тем, что эмо есть.
И что в свои 17 лет,
Не знают, жив ли Фет иль нет.
И сделав Бэтмена героем,
Считают Горького ‘отстоем’,
И Гоголь ничего не стоит.
И может лишь за чашкой чая,
Иль свой компьютер выключая,
Представишь вдруг, что ты поэт.
Но вновь включаешь интернет,
И сил на мысли больше нет.
Прочёл Онегина, и этим
Гордишься ты, хотя на свете
Печорин есть и Карамазов,
Героев много схожих, разных.
О них не слышал ты ни разу.
И прежде чем судить кого-то,
Подумай, сколько нужно пота,
Чтоб написать Отцы и дети,
Тебя же больше всех на свете
Волнует скорость в интернете.
Всё то, что было под запретом,
Теперь мерцает ярким светом,
И счастлив Пушкин, честно скажем,
Что не родился в веке нашем,
Он здесь не смог бы выжить даже.
P.S. А мир когда-то был прекрасен.
И если смысл тебе тут ясен,
То значит, стих мой не напрасен.
автор: Руслан Сулеев
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.
А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.
У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.
И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой.
Все это забирает он с собой.
Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.
Уходят люди. Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.
Евгений Евтушенко
Ты большая в любви. Ты смелая.
Я — робею на каждом шагу.
Я плохого тебе не сделаю,
а хорошее вряд ли смогу.
Все мне кажется,
будто бы по лесу
без тропинки ведешь меня ты.
Мы в дремучих цветах до пояса.
Не пойму я — что за цветы.
Не годятся все прежние навыки.
Я не знаю, что делать и как.
Ты устала. Ты просишься на руки.
Ты уже у меня на руках.
«Видишь, небо какое синее?
Слышишь, птицы какие в лесу?
Ну так что же ты? Ну? Неси меня!
А куда я тебя понесу.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Былинки Александра Ракова. Берегите своих невест
Былинки Александра Ракова
Целуются! Куда ни глянь, целуются! В метро ни теснота влюблённым не помеха, ни глаза посторонних на двух эскалаторах. А как целуются — не напоказ — целуются искренне, самозабвенно, потому что любят своей единственной, своей первой любовью. Да и как не любить, когда затерявшаяся весна вдруг дохнула на люд настоявшимся запахом клейких листочков, проснувшейся травы, подснежников и тем живительным воздухом, от которого невозможно не влюбляться, писать стихи, ходить перед избранницей на голове, парить в воздухе, говорить глупости… И, конечно, целоваться…
Целоваться погоди —
посторонних много глаз.
Погляди-ка, погляди,
смотрит горница на нас,
смотрит белое окно,
всё в прозрачных кружевах,
и льняное полотно
в ярко-белых петухах.
Печь стоит, разинув рот,
любопытствуя, притих
даже старый серый кот.
Целоваться ли при них?
Нам казалось — мы с тобой
ото всех сбежали глаз
в дом под крышей голубой,
но и тут глядят на нас.
А куда нам счастье деть?
Как любовь припрятать нам?
Может, просто не глядеть,
не глядеть по сторонам?!
Поначалу я смотрел на целующиеся парочки исподлобья и с неодобрением: мол, дома надо целоваться, непорядок это, и вообще, незачем солидных женатых людей в смущение вводить. Мы в своё время… правильно, мы в свое время тоже целовались где придется. Помню, ехали мы с красивой девушкой Катей в троллейбусе и вовсю целовались. А люди рядом завистливо говорили: «Вон как друг друга любят!»
Я скажу парням увлечённым,
всё познавшим — и норд, и вест:
— Берегите своих девчонок,
берегите своих невест.
Берегите, как деды умели,
как умели отцы беречь.
От чужого веселья, похмелья
берегите. Об этом речь.
Коль беда случится — спасите,
всё отдайте — и жизнь! — сполна.
Берегите, по свету несите
голубые их имена.
Пусть любовь ваша станет как праздник,
как заря, что уже занялась.
Ничего нет на свете прекрасней
этих добрых, доверчивых глаз.
Не пустая, не зряшная фраза,
мне твердить её не надоест:
— От навета, от сплетни, от сглаза
берегите своих невест!
Вячеслав Кузнецов, СПб †2004
Папа мой всю жизнь маму Верочкой называл и целовал при случае. А меня только под пистолетом сейчас заставишь.
Целуйтесь, юноши, с девушками! Пришло ваше время! Поэты пишут поэмы, скульпторы лепят скульптуры, режиссёры посвящают любимым фильмы, художники — картины, ученые выводят формулы, а мы, простые смертные, чем можем доказать своей единственной нашу любовь? — страстным поцелуем, который скажет ей о вас больше всяких слов. Целуйтесь на здоровье! Весна скоро проходит…
По дамбе над Волгой,
по дамбе над спящей Казанью
касанья девических платьев —
как мира другого касанья.
Вот двое отстали.
Они до утра не отыщутся,
И в губы девчоночьи
мальчишечьи тычутся.
Девчоночьи — сжаты,
девчоночьи — в сторону просятся,
и схвачены пряди льняные
микстурной резинкой простенькой.
И слышу я с завистью —
увы! — не безпочвенной:
«Отстань с поцелуями!
Какой ты испорченный!»
И я ощущаю пропажу,
которую вам не понять:
Ах, мне бы «испорченность» вашу,
но поздно ее перенять.
А может быть, это не поздно,
когда над землею так звёздно?
И лица спадают с лица,
и веет непобедимым
черёмуховым,
лебединым,
которому нету конца?!
В середине восьмого класса появилась в Легнице красавица Наташа Леонова. Ее золотистые волосы, толстая красивая коса, наглаженная коричневая школьная форма, которая уже не в силах была скрыть волнующие округлости, независимое поведение в новом сообществе раскололо класс на две половины. Это кто ж она такая? Это что же за краса? Золотая, завитая, теплым солнцем залитая на спине ее коса. Мы на первой парте рядом. Я сижу, как сноп огня. Нестерпимо синим взглядом так и смотрит на меня. Николай Рачков.
Оценки в учебе уже перестали иметь решающее значение. Мальчишки изменили былым привязанностям и стали ухаживать только за новенькой. Обиженные отличницы пытались с ней не общаться, но без успеха — только потому, что вокруг королевы всегда шумел рой поклонников, и она просто не заметила бойкота. А в открытые окна вливался одуряющий запах цветущей магнолии, и весна пьянила головы учеников, и сердечки девочек запрыгали чаще. По партам летали записки-признания. Все назначали друг другу свидания. Никогда не пойму, почему эта красивая девочка из всех мальчишек выбрала именно меня, курносого, задиристого, но вовсе немодного и краснеющего в девичьем обществе. Свалилось счастье —
и всё.
Тех, с кем прошла наша юность, пожалуй,
Мы не всегда и припомним. Но всё же
Юность сама в нас сидит, словно жало,
Как ни стараемся, вырвать не можем.
Дотемна просиживали мы с Наташей на лавочке у дома и целовались, целовались до боли в губах, пока бездушная Наташина мама не крикнет в чёрное окно: «Дочка, домой!» Назавтра после школы мы снова бежали на заветную лавочку целоваться. И если я вам скажу, что в наших поцелуях не было страсти, вы будете смеяться. Но наши поцелуи были открытием мира, они так украсили этот огромный, пугающий необъятностью мир взрослых, они словно говорили нам — много ещё впереди неизведанного, но вдвоём легче! Наши поцелуи стали открытием прорывающейся чувственности, но это была чувственность света — нам уже не хватало просто держаться за руки. Смейтесь-смейтесь… но эти поцелуи были самыми чистыми, самыми невинными в моей жизни.
Эта запись далеких дней
на листочке тетради классной:
«Я целовался с ней!» —
начертано крупно красным.
Однажды ты предложила мне вместо физкультуры прогуляться до ближайшего леска. Конечно, мы о чем-то болтали, целовались и промокли до нитки. В школе уже ждали нашего возвращения. Наташин отец-прапорщик увел её домой и, говорят, сильно поколотил. А меня на глазах школы избил её новый поклонник. Понесенное страдание стало моей первой расплатой за юношескую любовь. Наверное, поэтому я и пронес имя этой девочки через немыслимое число лет. Спасибо тебе, Наташа!
Ты большая в любви. Ты смелая.
Я — робею на каждом шагу.
Я плохого тебе не сделаю,
а хорошее вряд ли смогу.
Всё мне кажется, будто бы по лесу
без тропинки ведёшь меня ты.
Мы в дремучих цветах до пояса.
Не пойму я — что за цветы.
Не годятся все прежние навыки,
Я не знаю, что делать и как.
Ты устала. Ты просишься на руки.
Ты уже у меня на руках.
«Видишь, небо какое синее?
Слышишь, птицы какие в лесу?
Ну так что же ты? Ну? Неси меня!»
А куда я тебя понесу.
…Давай еще посидим на нашей лавочке у кустов цветущей сирени, под густое жужжание майских жуков, пока ты не уйдёшь по зову мамы в свою новую взрослую жизнь. Весна, магнолии, Польша, Легница, 32 школа, 8 «Б» класс, 1963 год, конец детства, Наташа Леонова, любовь моя…
И все-таки под шорох мокрых листьев
И светлый шелест родниковых струй
Спасибо тебе, милая, за чистый,
Единственный Далекий поцелуй.
Копаясь в своём неразобранном архиве, я вдруг с удивлением нашёл своё давнее АКРОСТИХОТВОРЕНИЕ:
Судьбою изменной отмечен,
Я крикну: «Невзгоды, прочь!»
Да будет союз наш вечен,
Да сгинет в улыбке ночь!
Прости ты мои печали
И ревность мою прости.
Разлуки нас обвенчали,
А встречам – не развести.
Растоптан и обезчещен,
О верности не скорбя,
Из сонма прекрасных женщин
Я выбираю тебя.
Ах, женщины-полустанки,
Конец и начало начал!
Ты – моя главная станция,
Ты – мой последний причал.
Зачем я себя тревожу,
Раскаиваюсь, грешу;
Обманом любовь, быть может,
Как милостыню прошу?
Дорога к тебе терниста
От жизненных бурь и вьюг.
Ты – моя тихая пристань,
Ты – мой последний приют.
Но, возвратясь из странствий,
Забросив к чертям печаль,
Скажу тебе просто – «здравствуй»
И никогда – «прощай».
Искомые величины
Заложены где-то в нас.
И плачут порой мужчины,
Не вытирая глаз.
Как страждущему в пустыне,
Благословенье – дождь.
Так ждал я тебя, святыня,
И ненавидел ложь.
Обласканный и безправный,
Прославлю любовь в стихах.
Заслужено это право
Проседью на висках.
Мне глаз твоих синий вечер
Смущённо промолвил вновь:
– Да будет союз наш вечен!
– Да здравствует наша любовь!