невероятные истории второй мировой войны
Загадочные и трогательные истории времен Второй мировой войны (12 фото)
Хотя со времени окончания Второй мировой войны прошло уже не одно десятилетие, все еще остается множество тайн и загадок с тех времен. Познакомимся с некоторыми из них.
Кто на снимке
Через шесть дней после капитуляции Германии в журнале Life была опубликована серия фотографий одного из известных венгерских фотожурналистов Роберта Капы. На одном из фото запечатлен погибший от пули немецкого снайпера американский солдат. Этот снимок стал нетленной классикой документальной фотографии.
Тело убитого бойца лежит на балконе одной из квартир Лейпцига. Дело было 18 апреля 1945 года. Человек на фото, конечно же, не был последней жертвой войны и на тот момент никого не заботило то, что в публикации не было имени погибшего. Он оставался неизвестным солдатом долгих 67 лет.
В 2011 году город Лейпциг дал разрешение на то, чтобы сравнять с землей здание, в одной из квартир которого был сделан вышеуказанный снимок.
Однако группа сознательных активистов решила воспрепятствовать снесению исторического здания. Для этого они решили выяснить имя солдата, которого увековечил фотограф, и тем самым вызвать внимание СМИ и общественности к предстоящему сносу здания. Поиски начались 27 ноября 2011 года. Уже вскоре энтузиасты выяснили, что погибшего солдата звали Раймонд Бовман.
Результат. Здание не будет снесено. Нашелся инвестор, который готов полностью его отреставрировать…
Нас осталось только двое
Чернильным карандашом неровными буквами на двух сторонах листочка было написано письмо советского воина, воевавшего в районе Минского шоссе. Вот его текст:
«Нас было 12 послано на Минское шоссе преградить путь противнику, особенно танкам. И мы стойко держались. И вот уже нас осталось трое: Коля, Володя и я – Александр. Но враги без пощады лезут. И вот еще один – Володя из Москвы. Но танки все лезут. Уже на дороге горят 19 машин. Нас уже двое. Мы будем стоять, пока хватит духа, но не пропустим до подхода своих.
И вот я один остался, раненый в голову и руку. И танки прибавили счет. Уже 23 машины. Возможно, я умру, но, может, кто найдет когда-нибудь мою записку и вспомнит героев. Я из Фрунзе, русский. Родителей нет. До свидания, дорогие друзья. Ваш Александр Виноградов. 22/21942 г.»
В результате проведенных исследований удалось восстановить картину боев на Минском шоссе в феврале 1942 года.
Чтобы сдержать наступление советских войск под Москвой, гитлеровское командование перебросило на советско-германский фронт дополнительно несколько дивизий из Германии. Для советских войск, сражавшихся в районе Вязьмы, создалась трудная обстановка и командующий Западным фронтом приказал армиям фронта активизироваться.
20 февраля 1942 года военком 612-го полка отдал приказ – выйти на Минское шоссе в районе 152-го километра западнее Москвы и перекрыть путь танкам противника. Бойцы расположились вдоль шоссе. Группа бойцов, в которую входил Александр Виноградов, находилась на фланге. Колонна фашистских танков появилась внезапно. Три дня сражались воины, ряды защитников редели на глазах, но они не отступили…
Записка А. Виноградова хранится в Центральном музее Советской Армии.
Раскрытая тайна «Персея»
В ноябре 1941 года, в разгар Второй мировой войны, британская подводная лодка «Персей» покинула военно-морскую базу на Мальте и отправилась на свое очередное задание. Она должна была патрулировать воды Средиземного моря близ Греции.
6 декабря 1941 года, неподалеку от греческого острова Кефалония, подлодка нарвалась на итальянскую мину и ушла на дно, похоронив с собой весь экипаж…
И вот спустя полтора года Великобританию потрясла новость: одному человеку во время гибели лодки все-таки удалось спастись. Им оказался Джон Кейпс. Его не было в списках экипажа, но во время плавания он выполнял обязанности машиниста.
Кейпса, находящегося в бессознательном состоянии, на следующее утро обнаружили двое греческих рыбаков. В течение следующих полутора лет он жил в доме местного грека, согласившегося укрыть его от итальянских оккупантов. И лишь в мае 1943 года Кейпсу удалось выбраться с острова и добраться до Александрии, где располагалась британская военная база.
За это спасение Джона Кейпса наградили медалью Британской Империи, но вскоре по отношению к нему возникло недоверие: а был ли Джон Кейпс на погибшей лодке или это только его выдумки?
Дело в том, что в списках экипажа наш герой не числился. Живых свидетелей его спасения тоже не было.
В Британии стали говорить, что Джон Кейпс – эдакий барон Мюнхгаузен, погнавшийся за сомнительной славой. В 1985 году он умер, так и не сумев убедить скептиков в правдивости своих рассказов.
Эта история получила продолжение лишь в 1997 году, когда греческий исследователь-подводник Костас Токтаридис спустился на дно Средиземного моря и исследовал затонувший «Персей».
Он обнаружил там и койку в форме торпеды, и бутылку рома перед спасательным люком. Все остальные подробности кейпсовских рассказов так же совпали.
В глазах многих Джон был реабилитирован.
Ухожу с любовью
Октябрь 1941 года. Танк с экипажем в составе командира младшего лейтенанта Ивана Сидоровича Колосова, Василия Орлова и Павла Рудова получил повреждение на подступах к Вязьме. Командир был контужен, механик-водитель погиб. Колосов и Орлов слили горючее и сняли боеприпасы с других подбитых танков, отремонтировали свою машину и увели ее в лес.
Определив, что находятся в окружении, танкисты решили пробиваться к своим. 12 октября одинокий танк разгромил немецкую колонну. Однако 24 октября, когда танк напал на очередную колонну, немцы успели развернуть пушки…
Очень обидно, что мы не все сделали. Но мы сделали все, что смогли. Наши товарищи погонят врага, который не должен ходить по нашим полям и лесам. Никогда я не прожил бы жизнь так, если бы не ты, Варя. Ты помогала мне всегда: на Халхин-Голе и здесь. Наверное, все-таки, кто любит, тот добрее к людям. Спасибо тебе, родная! Человек стареет, а небо вечно молодое, как твои глаза, в которые только смотреть да любоваться. Они никогда не постареют, не поблекнут.
Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь. Но никогда не забывайте ро нас, про трех танкистов.
У тебя будут расти красивые дети, ты еще будешь любить. А я счастлив, что ухожу от вас с великой любовью к тебе. Твой Иван Колосов».
Варвара Петровна Журавлева получила адресованные ей письма спустя без малого 30 лет.
Чудеса на войне: реальные истории спасения, рассказанные участниками
Приблизительное время чтения: 8 мин.
Герой Советского Союза Петр Трайнин воевал механиком-водителем с 1941 года. Прошел с боями от стен Москвы до Праги. Многократно таранил вражеские машины, горел в танке и не раз оставался единственным выжившим из всего экипажа.
28 января 1942 едва не стало последним днем его жизни. В ходе зимнего контрнаступления под Москвой, экипаж его танка БТ-7 неожиданно на северо-восточной окраине села Вельмежа наткнулся на немецкую батарею 105-миллиметровых орудий. Выстрелив по ним пару раз, танк на большой скорости ринулся на батарею и, передавив несколько пушек, был подбит.
Смерть не раз проходила рядом. Как в том страшном рукопашном бою летом 1941 года: «Сошлись мы во ржи. Кто-то со спины, как клещами, сжал мне горло. Дыхание перехватило, в глазах поплыло красное с черным. Не знаю, как изловчился, ударил фашиста каблуком в живот. Падая, он потянул и меня за собой. Так и грохнулись вместе — он на землю, я на него. Хватка фашиста ослабла, я впился ему в горло руками, теперь уж он захрипел.
Слышу: „С-серега!“ Это Соболев.
Я инстинктивно отклонился в сторону. Второй фашист промахнулся по мне прикладом. А Соболев не промахнулся, ударил его по стальной каске так, что приклад расщепился. Я вскочил, шарю руками винтовку, а в глазах муть, шатаюсь как пьяный. Не знаю, сколько времени прошло, пока стал соображать. Вижу, рядом стоит Соболев, разглядывает приклад своей винтовки. Рожь кругом потоптана, вперемешку лежат убитые — наши и противника. Тишина».
«Мне повстречался механик моего самолета Н. А. Стерликов, — рассказывал Орленко.
— А вы под счастливой звездой родились, товарищ майор, — полушутя полусерьезно сказал он.
— Да? Не уверен. С чего это вы взяли?
— Осколок зенитного снаряда пробил пол в кабине прямо перед вашим сиденьем, а вас даже не задело.
— Ну, может быть, вы и правы, — засмеялся я».
Войсковой разведчик Георгий Егоров прошел Сталинградскую и Курскую битвы, но один бой остался в его памяти навсегда.
Тогда 14 разведчиков ушли в ночной рейд за «языком», а вернулись лишь двое. Сам Егоров, который делал еще только первые шаги в разведке, и командир Иван Исаев. Остальных скосил немецкий пулеметчик, которого они с Исаевым и скрутили, получив за это медали «За отвагу».
И еще снится, как я бегу на амбразуру. А ребята впереди меня падают и падают. И я знаю, что вот-вот должен упасть и я. Но бегу и не падаю.
Тридцать с лишним лет бегу и каждый раз жду, что вот теперь-то и я упаду и мне от этого станет сразу легче — я буду лежать рядом со всеми. Но каждый раз снова и снова преодолеваю то расстояние до дзота и каждый раз вижу, как падают и падают ребята. »
А вот исповедь другого разведчика, который, так же, как Егоров, начинал воевать под Сталинградом. Леонид Вегер ушел на фронт сразу после школы. В 1943 году был ранен, стал инвалидом II группы. После войны работал ведущим научным сотрудником института экономики РАН.
Итак, февраль 1943 года, ночь, заснеженное поле нейтральной полосы и очередная отчаянная попытка добыть «языка». Внезапно Вегер вспоминает, что перед ними — минное поле.
«Идти ночью по минному полю — не сахар. Ужас сковывал меня при каждом шаге. Как только я делал шаг и выносил ногу вперед, меня охватывал страх.
Я почти физически ощущал, как это произойдет. Что может быть страшнее для восемнадцатилетнего юноши?
Там же, под Сталинградом, в 1942 году начал воевать и Исаак Кобылянский. Служил артиллеристом, командиром орудийного расчета батареи 76-мм полковых пушек, носивших прозвище «Прощай, Родина!» — за их открытые позиции на переднем крае. И, как и его однополчане, многократно мог быть убит.
Говорят, в окопах не бывает атеистов. Вот и Кобылянский, член ВКП (б), в самые страшные мгновения инстинктивно обращался к Богу — как это было во время жуткой бомбежки, после того, как он чудом избежал плена:
«Прижавшись всем телом к сырой траве и уткнувшись в нее лицом, я „защитил“ голову ладонями, плотно зажмурил глаза и, неверующий, молча молился неведомым высшим силам: „Сохраните мне жизнь! Ведь я еще так молод, не имею детей, и если погибну сейчас, никакого следа от меня на Земле не останется!“ Подобное случалось несколько раз, всегда в критических ситуациях, когда от тебя ничего не зависит, ты беззащитен, бессилен, обречен на бездействие и покорно ждешь своей участи».
Протоиерей Рафаил Маркелов ушёл на фронт 1943 году в 17 лет. Туда, где с первого месяца войны воевал его отец. Мать к тому времени давно умерла, а младший брат и сестры попали в детский дом. Воевал он снайпером в 208-й стрелковой дивизии.
6 августа 1944 при освобождении Латвии 18-летнего новгородского паренька тяжело ранило из миномета, и в строй он уже не вернулся. На всю жизнь остались в ноге три осколка.
По словам отца Рафаила, снайпер — не пехотинец, стреляет во врага только один раз и тут же уходит. «Не ушел — тебя убьют».
К Богу обращались постоянно, и не только он, но и его сослуживцы. «Молиться мы так уж не молились, но все же, в основном, люди были верующие, я так думаю. Во всяком случае, крестики очень многие носили, да и „Господи помилуй“ постоянно слышалось. Особенно когда в атаку идти, перед боем. Хотя и не разрешалось это, но все равно всегда ведь найдешь место, где помолиться: на посту стоишь и молишься про себя, просишь у Бога, что тебе нужно. Никто не помешает».
Но, как говорится, на Бога надейся да сам не плошай. На вопрос, что было самым трудным на войне, отец Рафаил ответил: «Уберечь себя, остаться живым. Там ведь как? Дело делай, а по сторонам-то не зевай, смотри в оба, а то пропадешь».
Известный отечественный искусствовед, член-корреспондент Российской академии художеств Николай Никулин воевал под Ленинградом — в пехоте и артиллерии. Он написал на редкость честную и правдивую книгу «Воспоминания о войне».
Что такое чудо, он, четырежды раненный и контуженный, знал не понаслышке. Вот лишь один день из его жизни на передовой — 16 июля 1943 года.
В полдень Никулин вместе с одним пожилым и одним молодым солдатом идет в тыл — доставить пакет. «Мина ударила в бруствер и, обдав меня комками земли, шлепнулась рядом со мною. Она прокатилась некоторое расстояние по наклонной плоскости и застыла сантиметров в пятидесяти от моего носа. Волосы встали у меня дыбом, по спине побежали мурашки. Как зачарованный смотрел я на эту красивую игрушку, выкрашенную в ярко-красный и желтый цвета, поблескивающую прозрачным пластмассовым носиком! Сейчас лопнет! Секунда, другая. Минута. Не разорвалась! Редко кому так везет!»
К вечеру в том же составе они возвращались обратно. «Вдруг неожиданный рев, какой-то шлепок. Лицо и грудь забрызгало чем-то теплым и мокрым. Инстинктивно падаю. Все тихо. Протираю глаза — руки и гимнастерка в крови. На земле лежит наш старичок. Череп его начисто срезан болванкой. Молодой стоит и отупело смотрит вниз, машинально стряхивая серо-желтую массу с рукава. Потом начинает икать. Беру документы убитого и веду паренька под руку дальше. Наверное, у него припадок. Сдал фельдшеру».
. Все они были на волосок от смерти. Что помогало выжить? Чудо? Воинское умение? Случай? Воля Божья? А может, всё вместе? Думать, спорить и сомневаться будут всегда. Одно известно: пройдя через горнило страшных боев, эти люди остались в живых. Хотя рядом гибли их товарищи. О павших помнит и рассказывает каждый из наших героев. О тех, ушедших от нас. Кому посвящено одно из самых пронзительных стихотворений, написанное военкором подполковником Александром Твардовским.
«Я убит подо Ржевом,
В безымянном болоте,
В пятой роте,
На левом,
При жестоком налете.
Я не слышал разрыва
И не видел той вспышки, —
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна, ни покрышки.
И во всем этом мире
До конца его дней —
Ни петлички,
Ни лычки
С гимнастерки моей. »
На заставке: фото Семена Фридлянда