оружейный переулок 27 история дома
Оружейный переулок 27 история дома
Двигаясь дальше по Оружейному переулку, пересекаем улицу Фадеева.
Улица Фадеева. Вид от Оружейного переулка.
Улица Фадеева в прошлом называлась Миусским переулком (в который вошли 2-й и 4-й Миусские проезды; эти названия связаны с расположеннной рядом Миусской площадью). Позже, поскольку улица находилась на месте Тверской-Ямской слободы, она называлась 5-й Тверской-Ямской улицей.
В 1919-1922 годах носила название «Советская улица».
В 1967 году получила название в память о советском писателе Александре Александровиче Фадееве, авторе романов «Разгром», «Молодая гвардия», много лет возглавлявшем Союз писателей СССР.
Оружейный переулок, 27 (Долгоруковская, 5).
Строительство семиэтажного дома, возведенного на средства пайщиков валютного ЖСК работников наркоматов иностранных дел (НКИД) и внешней торговли (НКВТ), заняло около 7 лет (с конца 1929-го по 1937 год). Архитекторами дома были И.А. Голосов, И.Л. Маркузе, П.Н. Тернавский.
Заселение дома происходило по мере строительства новых корпусов*.
Долгоруковская, 5. Фотография с сайта https://pastvu.com приблизительно 1936 года.
Между прочим, после окончания строительства (в 1937 году) дом был лишен статуса кооператива и переведен в общий жилой фонд. Жильцам была выплачена денежная компенсация.
Задуманный как конструктивистское здание, дом с внесением изменений в проект приобрел элементы сталинского классицизма, призванного символизировать торжество советского строя. На выступах последних этажей дома долгое время возвышались гигантские фигуры рабочих и колхозниц, однако после войны их демонтировали, так как они стали представлять опасность для прохожих. Сегодня о первоначальной отделке дома напоминают небольшие рельефы на последних этажах, на которых изображены девушки с веслом, шахтеры, монтажники, солдаты и другие персонажи советской эпохи.
Фотография с сайта https://pastvu.com, сделанная между 1936 и 1940 гг.
Можно сказать, что тут «наркоматский» дом предстал в полной красе. Хорошо видны барельефы на стенах и фигуры, впоследствии убранные.
* * *
Было бы очень странно, если бы этот дом (при его-то составе пайщиков) остался в стороне от репрессий. Естественно, чуда не произошло. Более того, «кооператив на Каляевской» считается одним из самых «расстрельных» московских домов. В народе его окрестили «Домом вдов»**.
——
* Ввод в эксплуатацию и, соответственно, заселение квартир сопровождались нешуточными борьбой за место в очереди на заселение. При этом правление кооператива занималось злоупотреблениями в распределении жилья, самовольно включая или, наоборот, выбрасывая или перемещая пайщиков в конец очереди.
В какой-то момент злоупотребления в распределении жилья стали настолько очевидными, что сведения о них дошли до центральной прессы. 27 мая 1935 года в газете «Вечерняя Москва» был напечатан фельетон, в котором высмеивался незаконный захват чужих квартир членами комиссии по очередности. Результатом этой публикации стало изгнание некоторых членов правления со своих постов и передача квартир их законным владельцам.
**
Подробно об истории дома и репрессий можно прочитать в «Новой газете».
***
По этой ссылке можно прочитать интересную статью о нынешнем состоянии здания.
Монументальные сокровища
Прогулка по Тверским-Ямским в поисках декора
Район между “Новослободской” и “Маяковской” — лучшее место для изучения монументального декора разных эпох и стилей— от скульптуры до граффити. Начать прогулку по нему удобнее всего на “Новослободской” (с осмотра мозаики “Мир во всем мире”), а закончить подземными мозаиками на “Маяковской”.
Самые интересные места маршрута можно найти на Гугл.Картах:
А начинается прогулка между Новослободской и 1-й Миусской улицами.
Хоф на Менделеевской
История: Едва ли не последнее легальное место для уличного искусства в центре Москвы. Граффити начали активно уничтожать в апреле 2018 года.
Зачем смотреть: До последнего времени — живая, регулярно обновляемая площадка стрит-арта в самом центре. Уже не первый год собственники близлежащих зданий хотят изжить художников и “навести порядок”, так что охотники за стрит-артом отправляются туда каждый раз как в последний.
В марте 2018 г. там появился большой портрет Путина. Автор не прокомментировал свою работу однозначно, но среди тегов в инстаграме он упомянул #хофживи: возможно портрет президента должен сыграть роль оберега, как когда-то произошло в Петербуге с лабрадором Путина.
Модерн в эпоху постмодерна
История: Дом в 1995 построен по проекту Андрея Меерсона, который в 1960–70-х прославился своим брутализмом, а в 1990-е и 2000-е стал строить в “исторических стилях” (пример тому “Ритц-Карлтон” на месте снесенного “Интуриста”).
Зачем смотреть: Стильный пример застройки 1990-х, которая далеко не всегда получалась хорошо. Авторы использовали традиционное для московского модерна сочетание гладкой штукатурки и облицовочного кирпича. Сходство с доходными домами начала ХХ века подчеркивают динамичная линия карниза и общая округлость форм.
Украшений на фасадах почти что нет, но если приглядется, в угловой нише можно обнаружить симпатичные двери в “сказочном” неорусском стиле.
Университет Шанявского
История: Самый старый корпус РГГУ построен в 1912 г. по проекту А.А. Эйхенвальда для Народного университета А.Л. Шанявского при участии И.А. Иванова-Шица и В.Г. Шухова.
Зачем смотреть: Квартал, который занимает РГГУ — пример удивительной московской эклектики. Тут и конструктивизм, и неоклассика начала ХХ века, и монументальный сталинский стиль. Все эти корпуса строились вокруг бывшего Народного университета Шанявского. За главный фасад и отделку отвечал знаменитый мастер И.А. Иванов-Шиц, архитектор с узнаваемым стилем: смесью венского монументального ар-нуво и неоклассики. Некоторые исследователи даже называют такую архитектуру “ампир-модерном”: классический ордер сочетается с декоративными мотивами модерна.
В нишах пилонов слева и справа от центрального портика можно разглядеть женские маскароны, а между колоннами — пять львиных голов. Лев — традиционный символ классицизма, но здесь царь зверей настолько декоративен, что это явно влияние элегантного модерна.
Дворец пионеров
Ул. Александра Невского, 4
История: Дворец пионеров с обсерваторией, бассейном и спортивным залом был построен в 1960 году по проекту архитекторов Ю.Н. Шевердяева и К.С. Шехояна.
Зачем смотреть: Младший брат Дворца пионеров на Воробьевых горах, манифеста архитектуры модернизма. Возник в самом центре так и невоплощенного района, на фундаменте огромного храма Александра Невского.
После революции недостроенный храм должен был стать основанием Дома Радио по проекту архитектора Душкина. Но этот проект так и оставался проектом, пока его окончательно не похоронили при Хрущёве. Храм разобрали до фундамента, на котором и построили нынешнее здание.
Дворец пионеров на Миуссах менее нарядный и более типовой, чем Дворец на Воробьёвых горах, но тоже украшен мозаикой и лепиной на тему советской юности в пионерских лагерях.
Правда все декоративные панно расположены только на главном фасаде. Разнообразия в сюжетах и технике почти нет.
НИИ Нейрохирургии им. Бурденко
История: Здание построено в 1900–02 гг. как пансион (арх. А.Ф. Мейснер, М. К. Геппенер), но после 1917 г. здесь размещались то Совет депутатов, то корпус МАИ, пока в 1931 г. его не занял нынешний институт.
Зачем смотреть: Знаменитый НИИ размещается в богато украшенном здании в стиле модерн. Но если судить строго по архитектуре, то это ещё не изжитая эклектика: простая композиция, симметричный фасад, характерный проект для конца XIX — начала ХХ века. А вот элегантный декор сделан в новом стиле.
Подтверждение тому — обилие растительных мотивов и главных образов ар нуво, женских лиц. Женские маски транслировали целый набор символов: идеал красоты, Вечную женственность, Природу, сказочность.
На здании медицинского НИИ женские маскароны исполнены серьезности, которую не нарушают даже “головные уборы” в виде сказочных птиц. Спокойные строгие лица (в очках!) напоминают классных дам или сестёр милосердия — под стать заведению. До революции здание занимал пансион-приют дворянства Московской губернии.
Дом Наркомата иностранных дел
История: Дом на 300+ квартир в виде трапеции был придуман архитекторами-жилищниками А.В. Куровским и А.Ф. Жуковым в 1920-е гг. для Мосстроя. Во второй половине 30-х стройку передали Наркоматам иностранных дел и Внешней торговли. В конце 1930-х гг. из-за репрессий в отношении руководства этих министерств стройка не раз останавливалась, а жильцами многих квартир в результате оказались сотрудники НКВД. Поэтому здание называют то “домом НКИД”, то “домом НКВД”.
Зачем смотреть: Парадный въезд на улицу Фадеева должен был открывать ведомственный жилой дом, который начали строить в стиле конструктивизма, а потом спешно “монументализировали” усилиями классика советской архитектуры И.А. Голосова с присущим ему вкусом и оригинальным декором.
Здание покрылось упрощенными, но выразительными формами из арсенала классики и архаики: см. балконы с “египетскими” карнизами и громадными выносными консолями, на которых раньше располагались статуи рабочих. А простенки окон последнего этажа украсил рельефный фриз, посвященный труду, досугу и обороне.
В 1930-е еще можно было как-то избегать фундаментального принципа соцреализма — конкретности, поэтому фигуры на барельефах тоже получились упрощенными, если не карикатурными.
Овальные люди напоминают книжные иллюстрации. И хотя заняты они делами, достойными прославления, стилистика заставляет вспомнить рисунки Йозефа Лады к “Похождениям бравого солдата Швейка”. Но о книжной графике больше напоминает дом напротив.
Оружейный, 25
Оружейный пер., 25с1 / ул. Фадеева
История: по этому адресу на самом деле 4 жилых дома с адресами Оружейный, 25 строение 1 (1941 г.) и строения 1а — в (1953–58 гг.), хотя самый длинный фасад выходит на ул. Фадеева.
Зачем смотреть: Самый красивый корпус (Оружейный, 25 с1) успели завершить до войны. Присмотревшись, на фасаде можно увидеть оригинальные украшения 1930-х гг. — сграффито, выполненные по эскизам знаменитого иллюстратора Владимира Конашевича.
Сразу вспоминаются оформление книг классиков детской литературы СССР — Чуковского, Михалкова и Маршака.
Панно на последнем этаже под самым карнизом складываются в орнамент, и кажется, что на этих сграффито изображены звёзды. Но хорошая оптика позволяет разглядеть растительные мотивы и вытянутые амфоры — игры с классицизмом.
Два советских дома в начале улицы Фадеева открывали парадную магистраль к высотной доминанте района — Дому Радио на Миусской площади. Он так и не был построен, а дом с книжной графикой завершали уже при Хрущёве, когда велась борьба с излишествами в архитектуре, поэтому послевоенные корпуса получились совсем аскетичными.
Доходный дом Калиновской
4-я Тверская-Ямская ул., 5
История: 1911, архитектор Э.К. Нирнзее. В 2018 году дом включён в реестр выявленных объектов культурного наследия.
Зачем смотреть: Нетипичный дом для архитектора-домовладельца Нирнзее построен в духе северного модерна (на что намекает оригинальная штукатурка первого этажа и шестиугольные окна). Весь дом украшен керамическими работами, которые приписывают Врубелю, Якунчиковой и Головину.
“В ходе исследования была доказана ценность главного фасада, украшенного цветной майоликой с растительными мотивами. Примечательно, что архитектурно-художественное решение фасада полностью сохранилось”, — это недавние слова главы Мосгорнаследия.
Жаль, правда, одно из двух абрамцевских панно с жар-птицами сильно испорчено кондиционером. Позор вандалам.
Сказочные панно на 2-й и 3-й Тверской-Ямской
История: Доходный дом начала ХХ в. принадлежали купцу В.П. Низову, который занимался “каменными работами”.
Зачем смотреть: Два фасада скучнейшего дома московского модерна выходят на разные улицы, и оба украшены сюжетными панно на сказочные темы.
На 3-й Тверской-Ямской в керамике воспроизведена иллюстрация И.Я. Билибина к “Сказке о царе Салтане…”. Тот же зимний закат, тот же конёк на крыльце, но немного другой ракурс. И горница видна целиком. Причем бревенчатый дворец построен в стиле модерн (рассмотрите прихотливую форму окон!). Здесь хорошо читается автограф автора-керамиста Н. Квашнина.
Картину на 2-й Тверской-Ямской (дом 18) кто-то называет “Машенькой”, а кто-то, снова вспоминая Билибина, “Василисой Прекрасной”. Очевидно одно: перед нами архетипичный сказочный сюжет об одинокой девочке в лесу. Дальше можно вспоминать любые образы от Белоснежки до Алёнушки с братцем Иванушкой. Мастер тот же, да и дома соединены между собой и принадлежали одному владельцу.
Здание Наркомата вооружений
1-я Тверская-Ямская ул., 3
История: Построено в 1938–1940 гг. (арх. Д. Н. Чечулин, К. К. Орлов) как часть парадного ансамбля улицы Горького. Сейчас здесь находится Минэкономразвития России.
Зачем смотреть: Перед тем, как зайти на станцию “Маяковская”, обратите внимание на здание напротив. Оно скупое по архитектуре, но простенки между окнами буквально ломятся от символов разных родов войск — армии, авиации и флота. Особенно красиво получился пропеллер самолета среди знамён.
“Маяковская”
История: Станция второй очереди, открыта в 1938 году и знаменита своими мозаиками (художник А. Дейнека, мозаичист В. Фролов). Северный вестибюль открыт в 2005 г. (арх. Н.И. Шумаков, Г.С. Мун, Я. В. Мун). В его оформлении использованы мозаики на темы стихотворений Маяковского (художник И. Лубенников).
Зачем смотреть: Тут можно не пояснять. Главная станция московского метро. Только ее изучению вполне можно посвятить полчаса. Надо только потренировать вестибулярный аппарат перед этим.
Прежде чем спускаться под землю можно дойти до менее интересного южного вестибюля, но по пути посмотреть советские горельефы на Триумфальной площади.
Приложение / Продолжение
Гостиница “Пекин”
История: Высотное здание, как и вся площадь, проектировалось в 1930-е гг. для Главного управления лагерей (ГУЛаг) НКВД. После окончания войны архитектор Д.И. Чечулин несколько раз перерабатывал проект, пока в 1954 году не было принято решение о перепрофилировании здания под обычную гостиницу, символизировавшую советско-китайскую дружбу.
Зачем смотреть: В пышном, хотя и однообразном декоре послевоенных лет иногда встречаются оригинальные вещи. Например, изображение Северного речного вокзала около шпиля. Рассмотреть его можно только с хорошей оптикой: если стоять лицом к главному входу слева от шпиля обнаружится щит со Спасской башней, а справа — с Речным вокзалом.
Впрочем, Спасская башня встречается еще раз: прямо над входом. Там типичный горельеф на тему “Простые труженники страны советов”. Щит со Спасской башней держат колхозница со снопом и цивильно одетый рабочий с отбойным молотком. Привет Алексею Стаханову и статуям на Яузском бульваре.
Тайны «Дома вдов»
Текст статьи с незначительными сокращениями был опубликован в «Новой газете» 9 декабря 2013 г. под заголовком «Вдовий дом» Интернет-версия статьи печатается с учетом критических замечаний читателей.
Строительство дома
Находящийся на пересечении Долгоруковской улицы и Оружейного переулка, дом и сегодня выделяется на фоне других строений, хотя и давно перестал претендовать на звание самого высокого в этом микрорайоне. Строительство этого внушительного по своим размерам семиэтажного здания заняло около семи лет, с конца 1929 по 1937 год. Архитекторами дома были И.А.Голосов, И.Л.Маркузе, П.Н.Тернавский.1 Заселение дома происходило по мере строительства новых корпусов, причем жильцы, которым выделялись квартиры в последних подъездах, временно заселялись в отстроенные корпуса, а потом уже переезжали в свои квартиры.
Задуманный как конструктивистское здание, дом, с внесением изменений в проект, приобрел элементы сталинского классицизма, призванного символизировать торжество советского строя. На выступах последних этажей дома долгое время возвышались гигантские фигуры рабочих и колхозниц, однако после войны их демонтировали, так как они стали представлять опасность для прохожих. О счастливой жизни в СССР сегодня напоминают небольшие рельефы на последних этажах с изображением девушек с веслом, шахтеров, монтажников, солдат, гармонистов и тому подобных мифологических персонажей советской эпохи.
«Гараж» тридцатых
Принято считать, что дом на Каляевской 5 был первым в СССР рабочим жилищно-строительным кооперативным товариществом (РЖСКТ) НКИД/НКВТ, пайщики которого оплачивали свое будущее жилье в иностранной валюте. Однако это не совсем так. Более ранним строением этого кооператива является серое конструктивистское здание в Хоромном тупике 2/6 у Красных ворот, сохранившееся и до сегодняшнего времени.
Хотя ЖСК был основан в 1929 году, имеются свидетельства о том, что взносы на строительство кооперативного дома начали собирать еще в 1926 г.2 Однако далеко не все жильцы дома, даже зарабатывавшие иностранную валюту, имели отношение к этим организациям. Сотрудники дипломатических и внешнеторговых ведомств, работавших на территории СССР, выплачивали свою долю в советских рублях, и таких было большинство. Что касается «инвалютных» пайщиков, то им предоставлялись некоторые льготы в предоставлении жилья. Архивные документы кооператива,3 обнаруженные мной в Московском городском архиве, свидетельствуют о душераздирающих драмах, которые разворачивались в борьбе между «инвалютными» и «рублевыми» пайщиками кооператива за место в очереди на получение жилплощади. При этом правление РЖСКТ занималось злоупотреблениями в распределении жилья, самовольно включая или, наоборот, выбрасывая или перемещая пайщиков в конец очереди, в духе гениального рязановского фильма «Гараж». В числе таких жертв оказался, к примеру, В.П.Потемкин, знаменитый советский дипломат, позже ставший наркомом просвещения РСФСР. В какой-то момент злоупотребления в распределении жилья стали настолько очевидными, что сведения о них дошли до центральной прессы. 27 мая 1935 г. в газете «Вечерняя Москва» был напечатан фельетон В.Орлова «Кросс на Каляевской», в котором высмеивался незаконный захват чужих квартир членами комиссии по очередности. Результатом этой публикации было изгнание некоторых членов правления со своих постов и передача квартир их законным владельцам. Однако справедливость была восстановлена далеко не во всех случаях, о чем свидетельствуют многочисленные жалобы и судебные иски членов кооператива.
В 1937 году, с окончанием строительства, дом был лишен статуса кооператива и переведен в общий жилой фонд. Сегодня это кажется невероятным, но его жильцам была даже выплачена денежная компенсация.
Репрессии
Сталинские репрессии прошлись катком по жильцам дома на Каляевской. По свидетельству старожилов дома, едва ли не каждую ночь во двор заезжали «черные воронки», увозя с собой очередную порцию жертв. На этажах дежурили люди в «штатском», а жильцы, приготовившие чемоданчики на случай ареста, со страхом вслушивались в шум на лестничной площадке, вздрагивая от шагов за дверью или хлопка лифта. По сводным спискам, составленным на основе данных общества «Мемориал» и Сахаровского центра 4, за годы сталинских репрессий было арестовано более 80 человек, девяносто процентов из которых было расстреляно. Но сегодня со всей очевидностью можно утверждать, что таких жертв было еще больше. Обвинения не отличались разнообразием: «вредительство», «шпионаж», «контрреволюционная деятельность» и т.п. Бóльшая часть приговоров выносилась Военной коллегией Верховного суда.
По данным правозащитных организаций и свидетельствам жильцов, самый ранний арест относится к 1933 году, самый поздний – к 1951 г. Самыми страшными в истории дома были 1937-1938 годы, унесшие в братскую могилу Бутовского полигона примерно две трети арестованных жителей. Аресты и расстрелы продолжались и в 1939 году, но уже с меньшей интенсивностью, так как «Большой террор» близился к своему завершению. Сроки между арестом и казнью жертв составляли от 17 дней до 3,5 лет, причем в 1937-1938 году они редко превышали три месяца – чекистам надо было выполнять и перевыполнять план по выявлению «врагов народа». Ни один подъезд дома не избежал кровавых чисток НКВД. Из опубликованных списков видно, что иногда арестовывали почти целыми подъездами и коммунальными квартирами.
Вспоминает Наталья Темчина (Торонто): «Мой отец, Абрам Самуилович Мендельсон, окончил Берлинский университет. Работал инженером в Германии и на свою зарплату скопил деньги на кооператив на Каляевской. Отца арестовали 11 февраля 1938 года, в половине двенадцатого ночи, у нас в это время еще были гости. Мне тогда было 6 лет. Я проснулась оттого, что мама громко рыдала. Помню, как вошли какие-то двое и стали рыться в шкафу, но ничего, разумеется, не нашли. Перед тем, как его увели, отец подошел к моей кроватке, поцеловал меня и сказал: «Я скоро приду». Это «скоро» продлилось восемнадцать лет. Отца отправили в мордовские лагеря, в Потьму. Оттуда он нам писал письма, мне запомнилось, что он просил прислать ему чеснок. Он вышел в сорок седьмом году, однако на свободе пробыл недолго, всего пару лет. Работая инженером на заводе в Подмосковье, он разговорился с пленными немцами, так как хорошо знал немецкий, и кто-то на него донес. В результате отца посадили второй раз, вышел он только после двадцатого съезда. В конце пятидесятых годов я сделала запрос в архив КГБ, чтобы мне показали его дело. Мне его принесли, там было всего две страницы. Я так и не поняла, за что же сидел мой отец».5
Невольным свидетелем одного из арестов оказалась Лилиана Лунгина, жившая в то время в квартире 215: «…На рассвете я, погруженная в себя, шла по двору. И вдруг увидела, что навстречу, как-то чуть покачиваясь, приближается папин приятель в сопровождении двух незнакомых мужчин в штатском, которые ведут его под руки. Я к нему кинулась, говорю: «Куда это вы в такое время?» — а те мне: «Проходите, проходите!» И в эту секунду я поняла, что его арестовывают. И действительно: оглянулась, увидела, что его заталкивают в такой грузовик с брезентовым кузовом. Представляете себе, девочка в шестнадцать лет видит такую сцену, как знакомого человека запихивают в машину, не дают сказать слова… Обо всем этом, конечно, полезно напомнить тем, кто забыл, и рассказать тем, кто не знает».6
Однако есть свидетельства и о том, что в квартиры, в которых еще оставались жить семьи арестованных, подселяли семьи других «врагов народа». Именно так сложилась судьба Интерны Ярцевой, дочери высокопоставленного чекиста Виктора Ярцева, расстрелянного в 1940 году. «Весной 1940 года нас перевезли в сопровождении нкведешников на Каляевскую, где мы прожили 24 года. В квартире жила семья недавно арестованного (И.С.Рабинков, пом. начальника по транспорту на строительстве киностудии Комитета по делам кинематографии на момент ареста –Д.Б.) жена Ася Михайловна и два сына – Володя и Борис. Она долго жила с мужем в Германии, он работал в Внешторге, был большим специалистом. В 1936 году вернулись в Союз, купили эту квартиру. Отношения двух наших мам никогда не были близкими, все было сдержанно и вежливо. Но от Бориса я как-то услышала, что ваш отец – чекист и получил по делам, а вот его отец ни в чем не виноват. И отношение к нам было соответственным. А вот теперь, по прошествии семидесяти лет, при опубликовании данных, обнаружилось, что наши отцы находились в ОДНОМ расстрельном списке, подписанным Сталиным, и расстреляны почти одновременно! Вот это настоящая ирония судьбы, непридуманная и гнусная по сути».7
Кем же были люди, уничтоженные органами госбезопасности? Прежде всего, это были сотрудники Наркомата иностранных дел и внешней торговли. Поскольку бóльшая часть этих людей работала за границей, чекистам не составляло никакого труда фабриковать дела по обвинению в шпионаже и связях с иностранными разведками. Помимо работников ведомств, связанных с заграницей, в мясорубку НКВД попадали высокопоставленные командиры Красной армии, работники ИНО НКВД, ответственные чиновники различных ведомств, а также рядовые сотрудники разных организаций, включая простых рабочих, числящихся в системе НКИД. Большинство этих людей были членами партии.
Рассказывает Виктор Левин: «Мои родители с 1927 по 1932 годы работали в Финляндии. Отец уехал в Москву, а мы с матерью остались в Гельсингфорсе в ожидании, когда можно будет въехать в квартиру на Каляевской. Мы этого не дождались, и летом 1932 года, приехав в Москву, стали жить в кооперативе НКИД у Красных Ворот у товарища папы, а когда появилась возможность, переехали на Каляевку. В годы сталинских репрессий, в одном только отделе, где работал мой отец, было арестовано семь начальников. От посадки отца спасло то, что у него не было высшего образования и он не был членом партии. Но его все время понижали по службе. Он считал, что это связано с тем, что, работая в нашем посольстве в Греции, дружил с одним человеком, который стал невозвращенцем.
В моем подъезде были арестованы несколько человек, включая моего друга Юрия Нуллера. В 13 и 21 подъездах были арестованы трое братьев Штерн. В квартире № 50, в 4 подъезде, был арестован друг моего отца Яков Магалиф, атташе полномочного представительства СССР в Германии».8
По стечению обстоятельств, следствие по делу Якова Магалифа проводил капитан госбезопасности Виктор Ярцев. Через три года он сам будет приговорен к смерти той же Военной коллегией Верховного суда, а его семья будет переселена в дом на Каляевской. 10
Прослушка
Существуют свидетельства о том, что дом прослушивался и просматривался сотрудниками госбезопасности. В каждом подъезде сидели лифтерши, доносившие «куда надо» о том, что происходит в их подъезде. По свидетельству Н.Темчиной, арестованному соседу по подъезду на допросе предъявили магнитофонную пленку с записью его антисоветских высказываний. Об этом же свидетельствует Лилиана Лунгина: «Весной сорок шестого года я попробовала вернуться к себе на Каляевку и зажить самостоятельно. Как-то раз пришла домой из библиотеки и не успела поставить чайник — в дверь позвонили. Человек лет тридцати, мне не знакомый. По невыразительности лица я мгновенно догадалась — гэбэшник. Пригласила войти, он бегло осмотрел комнату, мои книжки, подошел к окну, потом попросил разрешения сесть. Очень воспитанный, очень вежливый молодой человек. И сказал:
— Вот что. Нам на месяц нужна твоя комната.
Я не поверила своим ушам.
— То есть как это? Это невозможно. Я не могу без моих книг, я пишу диссертацию, мне негде больше жить.
— Мы тебе снимем номер в гостинице.
Я сопротивлялась. Почему именно я, я не могу, мне необходимы мои книги… Но он жестко дал понять, что спорить бесполезно. Правда, сказал, что, когда мне понадобятся книги, я смогу за ними зайти, только надо предварительно позвонить. И дал мне 24 часа на сборы.
Через несколько дней я позвонила под предлогом, что надо взять книги. Женский голос, холодный, бесцветный, ответил — можешь прийти через час. Я пришла. В моей комнате меня встретили две девицы — строго одетые, коротко стриженные, в туфлях на низком каблуке, а саму комнату я не узнала. Вся мебель сдвинута к одной стене, книги сложены стопками в углу, на столе — нечто массивное и бесформенное, прикрытое простыней. Угадать, что это за предмет, было невозможно. Вероятно, подслушивающий аппарат. В те времена техника не позволяла следить на расстоянии за кем угодно откуда угодно. Я взяла книгу и ушла. И разумеется, никогда не узнала, за кем они охотились». 11
Годы войны
Дом на Каляевской пережил не только аресты, но и войну.
В первые месяцы войны большинство жильцов дома были отправлены в эвакуацию. В доме перестал подаваться газ, было отключено отопление, а в страшные морозы 1941-42 года стали лопаться трубы и канализация.
Одним из самых страшных воспоминаний о войне был день 17 октября, когда немцы стояли у ворот Москвы.
Вспоминает Александр Белановский, которому в том году было 14 лет: «Под нашим окном на втором этаже висел какой-то лозунг или транспарант. Так вот, мои родители рассудили, что если немцы войдут в Москву, то непременно начнут палить по этому лозунгу, а значит, попадут и в наши окна. Ночью, когда никто не видел, я высунулся из окна, втащил этот транспарант в квартиру и спрятал в подвале. Однако это было еще не все. У нас, как, собственно, у большинства других жильцов, стояли сочинения Ленина-Сталина. За хранение таких книг немцы нас могли расстрелять. И мы решили уничтожить эти книги – рвать страницы и спускать в унитаз. Но это занятие оказалось настолько муторным, что мы, в конце концов, бросили это дело. Под покровом ночи я вышел на улицу с еще не уничтоженными томами и, убедившись, что никого нет, пошел на помойку. Каково же было мое изумление, когда я увидел, что вся помойка была завалена этими сочинениями!»
После Сталина
После смерти Сталина в доме стали арестовывать сотрудников НКВД, причем по таким же абсурдным обвинениям, как и те, что они в свое время предъявляли своим жертвам.
Вспоминает Светлана Лепская: «В нашем подъезде жил такой Федор Петрович Малышев. Это был сотрудник НКВД, который вселился в квартиру репрессированного человека, фамилию его я не знаю. Знаю только, что он работал в Японии. Вся его квартира, вместе с вещами, обстановкой, картинами, досталась этому энкаведешнику. Мы в детстве ходили туда играть, помню, что там были диковинные игрушки, японский фарфор. Вскоре после смерти Сталина его пришли арестовывать. Когда он спросил «За что?», ему ответили: «Вы слишком усердно исполняли приказы Сталина». На что он задал встречный вопрос: «А вы что, не усердно?» 12
Сегодня мы можем сказать точно, кем был жилец из этой квартиры и как реально сложилась судьба ее следующего обитателя. Владимир Николаевич Кочетов был торгпредом СССР в Японии. Был арестован 21 августа 1937 г., осужден Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в шпионаже и контрреволюционной деятельности. Приговорен к расстрелу 19 марта 1938 года, расстрелян в этот же день. Федор Петрович Малышев работал в аппарате ВЧК-ОГПУ-НКВД с 1921 г. по 1939 г. и был уволен из органов в связи с чисткой ежовских кадров. После увольнения работал в Наркомате металлургической промышленности. Был арестован в 1956 году и осужден Военным трибуналом Московского военного округа в 1957 году по статье 58-7 (Подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли… совершенный в контрреволюционных целях путем соответствующего использования государственных учреждений и предприятий – Д.Б.) на 15 лет, отсидел полностью свой срок и вышел из заключения только в 1971 году семидесятилетним стариком. 13
Несмотря на жизненные перипетии, дом на Каляевской уцелел и продолжает жить своей жизнью. В начале двухтысячных годов были сделаны попытки выселения жильцов из дома под предлогом того, что он находится «в аварийном состоянии», однако совместными усилиями жителей дома его удалось отстоять.
За годы своего существования в «Доме вдов» сменилось несколько поколений, семьи же тех, кто жил в нем со дня основания, сегодня можно пересчитать по пальцам. Уходит и память о трагических судьбах его обитателей. Я обращаюсь ко всем, кто имеет отношение к этому дому, делиться воспоминаниями, присылать фотографии, документы. Только так, сообща, мы напишем его подлинную историю.
Автор выражает благодарность сотруднице Международного историко-просветительского общества «Мемориал» Ирине Островской за информационную и моральную поддержку при написании этого текста.
1. А.В.Рогачев. Арки архитектора Голосова // Московское наследие. 2009, № 8.
2. Отрывок из воспоминаний Софьи Васильевны Магалиф (1900 – 1986). Получен от Евгения Магалифа (США) в 2006 г.
3. ЦГА Москвы, ф. 1951, оп. 10, ед. хр. 8, 47.
5. Телефонное интервью 06.11.2013.
6. Подстрочник. Жизнь Лилианы Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дормана. Астрель, М.: 2009.
8. Личное интервью, октябрь 2013 г.
9. М.Пришвин. Охота за счастьем. Новый мир, № 11, 1926.
10. Дело № 11477 в 2 томах по обвинению Я.М. Магалифа. Особый архив. Р-8151. 1937—1955. Информация получена от внука Я.М. Магалифа Евгения Магалифа (США) в 2006 г.
11. Подстрочник. Жизнь Лилианы Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дормана. Астрель, М.: 2009.