основатели монашества на руси

Монашество и монастыри в России XI-XX века

Содержание

Предисловие

Первые монастыри появились вскоре после Крещения Руси, когда монашество прошло уже длительный, в семьсот лет, исторический путь от египетских пустынь и Палестины до Константинополя и Святой Афонской Горы, разработало правила подвижничества, оформленные в уставах (преп. Пахомия, св. Василия Великого, Венедикта, Иерусалимский, Студийский, Афонский и др.), создало великую аскетическую литературу, испытало практикой различные формы устроения духовной жизни – анахоретство-отшельничество и общежитие-киновию, а также «средний путь», называемый также «лаврским», «царским», «золотым». Русским инокам предстояло изучить и освоить всю полноту и цельность восточной аскетической традиции и, осознав, что наиболее соответствует русским природно- географическим и социокультурным условиям, выработать собственный тип аскетического делания, собственный монашеский идеал.

Изучение монастырей и монашества имеет длительную и сложную историю, на которую оказывал влияние господствующий тип общественного сознания. Влияние, впрочем, – и это следует подчеркнуть, – было не односторонним, но взаимопроникающим, так как монашеские аскетические идеалы также способствовали формированию типа общественного сознания или его отдельных составляющих, что проявлялось, разумеется, по-разному в средневековье и в новое время, в XVI в. и в XIX в. Можно условно выделить три историографических направления: церковная историография; светская фундаментальная наука; светская либеральная историография с большим или меньшим публицистическим элементом. Разумеется, четкой грани между ними не было; так, В. СХ Ключевский был профессором и Московского университета, и Московской Духовной академии, отдавая, впрочем, дань и либеральным настроениям своего времени.

Историография проблемы имеет разный характер, разные приоритеты в XIX и XX вв. Общий очерк истории монастырей, основанный на широком привлечении разнообразных источников, в том числе и неопубликованных, впервые вводимых в научный оборот, дается в «Истории Русской Церкви» митрополита Макария (Булгакова), доведенной до XVII в. Опубликованная более ста лет назад, она сохраняет актуальность и для науки сегодняшнего дня, хотя с тех пор появилось значительное число публикаций источников и глубоких исследований, посвященных отдельным периодам, явлениям, событиям истории Церкви, монастырей и монашества. Не меньшее значение имеют соответствующие разделы «Истории Русской Церкви» академика Е. Е. Голубинского. До сих пор используются труды В. В. Зверинского «Материалы для историко-топографиче- ского исследования о православных монастырях в Российской империи…» (СПб., 1890–1897. Ч. I-III), хотя ряд его данных требует уточнения, Л. И. Денисова «Православные монастыри Российской империи» (М., 1908). Очерки истории православного монашества содержатся в труде П. С. Казанского (М., 1856), в книге И. К. Смолича «Русское монашество: 988–1917», изданной в 1953 г. на немецком языке. В 1997 г. вышел ее перевод на русский язык. В приложении к книге была опубликована работа того же автора «Жизнь и учение старцев», написанная в 1936 г. Следует упомянуть работу Г. П. Федотова «Святые Древней Руси», изданную впервые в 1931 г. в Париже, затем в Нью-Йорке и снова в Париже, а в 1990 г. в Москве, «Очерки по истории русской святости» иером. Иоанна (Кологривова) (Брюссель, 1961) и др.

Для истории монашества первостепенное значение имеют произведения агиографического жанра; исследование В. О. Ключевского «Древнерусские жития святых как исторический источник» (М., 1871; репринт М., 1988) остается единственным опытом исследования истории явления в целом. Хотя существуют и другие труды о русских святых, в том числе преподобных, они значительно уступают очерку Ключевского по широте источниковой базы. Если многотомную «Историю Русской Церкви» митрополита Макария можно сравнить с «Историей России с древнейших времен» С. М. Соловьева, то значение труда В. О. Ключевского «Древнерусские жития святых как исторический источник» – с исследованиями А. А. Шахматова по истории летописания; оба автора не только предложили методику, неизвестную их предшественникам, но и сами выполнили огромный кропотливый труд по ее реализации, по выявлению и текстологическому сопоставлению памятников. По-видимому, такой синтезирующий подход возможен лишь на заре развития какой-ли- бо отрасли знания, в дальнейшем все более детализирующий анализ ведет к росту специализации, а синтез становится достижим иным путем или на другом уровне. В дальнейшем исследования были сосредоточены на истории отдельных монастырей и отдельных житий святых. Можно назвать двухтомное исследование Н. К. Никольского, посвященное Кирилло-Белозерскому монастырю и его устройству (СПб., 1897–1910), труд Н. И. Серебрянского по истории монастырской жизни в Псковской земле (М., 1908) и ряд других.

Наряду с научными исследованиями публиковались и работы, предназначенные как для широких кругов верующих, так и для тех, кто интересовался общими и частными вопросами истории монастырей и монашества вне рамок строго академического подхода.

Неизменный интерес вызывали монастырские имущества, история монастырского землевладения и секуляризации. Что касается собственно монашеской жизни, духовности, внутренней истории монастырей, их внутренней организации, не имеющей прямой связи с размерами земельных владений, то о ней мы не найдем таких всесторонних изысканий, как в вопросе об имуществах. Богатства монастыря подчас возбуждали больший интерес, чем монашеское подвижничество. Впрочем, издавалось значительное количество работ, представлявших монашество широкому кругу читателей, но они относятся скорее к сфере литературных жанров, нежели исторических исследований (А. Н. Муравьев о Северной Фиваиде, Е. Поселянин о русских подвижниках XVIII в., о Серафиме Саровском).

Исследователь монашества и монастырей в России сталкивается с парадоксом. С одной стороны, бесспорны и очевидны авторитет и почитание, которым окружены личность монаха и святая обитель; монашеский идеал оказывает влияние как на духовную сторону жизни, так и на формирование нравственного облика, нравственных ценностей и ориентаций общества, его менталитет не только в средние века, но и в новое время. Это хорошо знает классическая русская литература (Ф. М. Достоевский, Н. С. Лесков и др.). С другой стороны, не менее очевидна тенденция критики представителей монашества и монастырских порядков, столь же древняя, как и его апологетика. Обе постоянно давали о себе знать на протяжении всей истории монашества. Критика могла исходить как от мира, из светской среды, так и иметь вну- трицерковный и внутримонашеский характер, при этом в разных случаях ее цели и объекты были разными.

Наличие этой устойчивой обличительной тенденции и ее активизация в те или иные исторические периоды дают иногда повод историкам монашества говорить о его «кризисе» то на рубеже XV-XVI вв., то на рубеже ХIХ-ХХ вв., о потребности в его «реформе». При этом не учитывается, что критика, в особенности исходящая из среды самого монашества, могла быть обусловленна именно авторитетом аскетического идеала и желанием возродить его первоначальное содержание, освободить от тех наслоений и искажений, которым он подвергался под воздействием «стихий мира сего».

Что касается светской критики монашества, то она могла быть вызвана «корыстолюбивым нечестием» (выражение Ф. И. Буслаева), корыстолюбивыми, фискальными мотивами. За критикой монашества могло стоять стремление к секуляризации не только монастырских имуществ, но также культуры и нравственности. Питательной средой становились и нарушения, недостатки, «нестроения», неизбежные в любой, в том числе и в монашеской среде. Поэтому необходимо дифференцированное отношение к «критике». Каждый случай требует собственного объяснения в зависимости от того, из каких кругов критика исходила и какие имела цели. Надо учитывать и педагогическое значение обличений внутри христианской традиции, начиная с самых древних эпох.

Атеистическая эпоха, вопреки тому, что можно было бы ожидать, внесла определенный вклад в изучение института монастырей и монашества. Подлинная наука, ушедшая в эти годы в источниковедческое подполье, дала ценные публикации документального материала и историко-филологические исследования (также в ряде случаев сопровождавшиеся публикациями) памятников агиографического жанра. Особое внимание уделялось источниковедению, текстологии. Сохранялась традиция исследования темы, не затухал интерес к огромному пласту источников, широкое привлечение которого позволяет теперь более полнокровно представить историю России с древнейших времен до наших дней. Возникает возможность преодолеть односторонний подход к монастырям с точки зрения их роли в социально-экономической и политической жизни общества и глубже исследовать их вклад в сокровищницу русской духовной культуры, показать полноту влияния христианского подвижничества и аскетического идеала на формирование духовных и нравственных ценностей.

Основная задача предлагаемых очерков состоит в том, чтобы дать целостную картину истории русского монашества и монастырей, их исторической эволюции (от возникновения до насильственной ликвидации после Октябрьской революции и возрождения в наши дни), определить их специфику в разные исторические эпохи, на разных исторических этапах. Важно было определить связь монастырей со всем ходом исторического развития России, их влияние на все стороны жизни общества, как материальной, так и духовной, особенно в средние века, многоплановый характер их отношений с миром в новое время.

Большой хронологический охват, как и объем исследуемого материала (историографического и источникового), обусловили то, что очерки не могут претендовать на полноту, но имеют своим объектом ключевые этапы истории монашества и монастырей, наиболее важные или спорные проблемы. Это появление русского монашества, киево-печерский период; деятельность Сергия Радонежского и общежительная реформа XIV-XV вв.; распространение пустынножительства и рост числа монастырей в XV-XVI вв., их роль в процессе внутренней колонизации, внутреннего освоения земель, в изменении природного ландшафта, превращении его в антропогенный; полемика по поводу типов монастырского устройства и задач монашеского служения, более известная как борьба «иосифлян» и «нестяжателей», возникшая в начале XVI в. и неожиданно возродившаяся (на новой основе) в начале XX в.; монастыри XVII в. и деятельность монашеских «ученых дружин»; значение секуляризации XVIII в. для монашества и монастырей; русское старчество; юридическое положение монастырей в XIX в., государственная политика по отношению к монастырям, работа монашеского съезда; трагическая судьба монастырей, монашества, церковной иерархии в XX в.

Другая цель – выявление наименее изученных проблем, перспектив дальнейшего исследования. В работе, посвященной тысячелетней истории русского монашества, многие темы могли найти лишь частичное освещение и требуют более углубленного исследования с привлечением архивного материала. Назовем некоторые из них.

Предлагаемые очерки написаны сотрудниками Центра по истории религии и Церкви Института российской истории РАН при финансовой поддержке Международного фонда Джорджа Сороса.

Успенский Л А. Богословие иконы Православной Церкви. [М., 1994]. С. 158.

Клосс Б. М. Житие Сергия Радонежского // Избр. тр. М., 1998. Т. 1. С. 367,370.

Живов В. М. Святость // Краткий словарь агиографических терминов. М., 1994. С. 81–85.

РФА. М., 1988. Вып. III. С. 491, 493.

Сидоров А. И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. М., 1998. С. 9–114, 120–121.

Лобачевский С. Св. Антоний Великий (его жизнь, писания и нравственно-подвижническое учение). Одесса, 1906. С. 17–18; Афанасий Великий. Творения в четырех томах. М., 1994. Т. III. С. 178–250; Сидоров А. И. Указ. соч. С. 128–134.

Казанский П. С. История православного монашества на Востоке. М., 1856. Ч. 1–2.

Бронзов А. А. Преподобный Макарий Египетский: Его жизнь, творения и нравственное мировоззрение. СПб., 1899. Т. I.

Сидоров А. И. Указ. соч. С. 136, 145–146.

Древние иноческие уставы, собранные св. Феофаном Затворником. М., 1994.

Феодосий (Олтаржевский), архим. Палестинское монашество в IV-VI вв. Киев, 1899. С. 5–24.

Соколов И. Состояние монашества в византийской Церкви с половины IX до начала XIII века (842–1204): Опыт церковно-исторического исследования. Казань, 1984.

Анатолий (Грисюк), иером. Исторический опыт сирийского монашества до половины VI в. Киев, 1911.

Леонид (Поляков), архим. Афон в истории русского монашества // Богословские труды. 1970. Т. V. С. 5–24.

Повесть временных лет. СПб., 1996. С. 68.

Абрамович Д. Кшво-печерський патерик. У Кшви, 1931. С. 21.

Круглое А. В. На службе миру – на службе Богу//Душеполезное чтение. 1902. Октябрь. С. 186–193; Евдоким, архим. Иноки на службе ближним // Богословский вестник. 1902. Ноябрь. С. 305–358; Декабрь. С. 576–600; Светлов П. Я. / Богословский вестник. 1903. Т. I-III. С. 1–39, 247–277,463–498; Никон, архим. Еще об идеале монашества//Душеполезное чтение. 1903. Т. I. С. 107–120; Он же. Делание иноческое и дело Божье // Там же. 1903. Т. И. С. 330–355; Четвериков С. На службе Богу – на службе ближним // Там же. 1903. Т. I. С. 452–460; Алексей (Воскресенский). Нужно ли преобразовывать монастыри в благотворительные учреждения // Там же. Т. X. С. 339–350.

Богословский вестник. 1903. Т. I. С. 114–171; Т. III. С. 517–550.

Поделиться ссылкой на выделенное

Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»

Источник

Вступление в монашество и выход из него. Часть 6
Русское монашество

Из жития преподобного Антония Киево-Печерского видно, что когда он пришел в Киев, то, обходя многие «монастырьки», ни в одном из них не захотел остановиться, потому что его не удовлетворяла расслабленная жизнь обитателей этих своеобразных монашеских слободок. Эти монастырьки назывались слободками потому, что там жили монахи как попало, без уставов и без иерархии.

Почему же, спрашивает профессор, у нашего отечественного русского монашества в начальный его период не было очевидной ревности создавать монастыри строго общежительные, с настоящим укладом монашеской жизни? И делает такой вывод: поскольку мы восприняли монашество от греков, то, следовательно, сами греки в этот период истории страдали оскудением ревности к уставному монашескому житию. Однако это мнение противоречит выводам профессора И.И. Соколова, который доказывал обратное: монашество греческое в IX–XI веках достигло максимума своего развития и по количеству монашествующих, и качеству их подвига.

Всего монастырей в домонгольский период Е.Е. Голубинский насчитал около 70. Прием и выход из таких слободок был делом свободного произволения их насельников, но поскольку Русская митрополия была частью Константинопольской Церкви, то, следовательно, на нее распространялось каноническое право последней. Все каноны Православной Церкви имели полную силу на территории Русской митрополии, но вот как они выполнялись – это вопрос отдельного исследования.

Общежитие и особножитие

В последующие эпохи российской жизни многие из вопиющих недостатков домонгольского монашества удалось преодолеть и изжить, но не до конца. Во всяком случае перестали существовать такие уродливые формы монашества, как свободные монастырские слободки, двойные монастыри, исчезли странствующие безмонастырские монахи и монахини, но строгого общежительного монашества у нас так и не было. В большинстве своем присутствовал уклад монашеской жизни с сохранением частной собственности.

Трагедия русского монашества заключалась в том, что оно не смогло удержаться на высоте истинного общинножития и избрало для своего существования облегченное общинножитие с сохранением права частной собственности, а также третий, совсем уже слабый вариант – келиотство, когда частная собственность имела верховенство.

В истории русского монашества было несколько ярких всплесков, связанных с появлением на духовном горизонте таких сильных личностей, как преподобные Сергий Радонежский, Паисий Величковский и Нил Сорский, которые собой явили высокие идеалы иночества, но с их уходом строгое монашеское житие ослабевало и возвращалось особножитие. К сожалению, большинство монашествующих тянулось к частной собственности, к свободе, к независимому существованию.

С введением Студийского устава в Киево-Печерской лавре преподобным Феодосием появились у нас две разновидности иноков – мантийные монахи и схимники. В позднейшее время кроме двух образов монашества появился еще и третий образ иночества – так называемый рясофор. Этот образ является как бы предварительным, или подготовительным к монашеству.

Приходящие в монастыри для принятия монашества, по правилам каноническим, должны быть постригаемы не ранее как после трехлетнего испытания. Все это время они должны были носить гражданскую одежду и мирскую стрижку. Но в позднейшее время вошло в обычай надевать на желающих вступить в иночество монашескую одежду без совершения над ними монашеского пострига. Так в монастырях появился чин мирян, носящих монашеские одежды, – это так называемые рясофорные иноки. Рясофор, собственно, и означает в переводе с греческого «носящий монашеские одежды».

При поступлении в своекоштные монастыри делались вклады, что было одним из обязательных условий поступления туда. Впоследствии при поступлении в общежительные монастыри стали также брать вклады; особенно сильно эта практика развилась в городских монастырях. Одновременно эти вклады делались камнем преткновения для монашествующих. Из-за вкладов чаще всего происходило нарушение дисциплины.

Своекоштное монашество существенно отличалось и по своим идеалам, и по своему образу жизни от монашества общежительного. Конечно, и среди монахов особножитных встречались образцы высокого подвижничества, но в основной своей массе они значительно уступали монахам общежительным. Условия общежития способствовали быстрейшему духовному возрастанию и явили больше образцов истинно монашеской жизни. Если в общежительных монастырях спасались благодаря порядку и уставу, то в особножительных монастырях спасались вопреки беспорядку и отсутствию устава. Так сказать – на личном энтузиазме.

Первые русские канонические сборники

Кормчие как сборники гражданских и церковных законов были основным источником права на Руси. На них ссылались при разрешении вопросов о вступлении в монашество (и выходе из него).

Патриаршество было упразднено в 1721 году. Всеми церковными делами стал заниматься сначала некий Духовный коллегиум, а затем – Святейший Синод. Это был новый коллегиальный орган, который заменил собой и патриарха, и Поместные Соборы. С этого момента Соборы перестают созываться. Святейший Синод становится высшим органом церковной власти, но, кроме того, он же является и одним из правительственных (государственных) учреждений, где со стороны государства председательствовал мирской чиновник – обер-прокурор Синода. Как и прочие государственные учреждения, Синод имел полномочия настолько, насколько он ими наделялся от высшей мирской власти – от императора.

В данный период источниками законов для Русской Церкви служат царские указы или постановления Святейшего Синода, подписанные императором.

Вот какие меры, по мнению Феофана Прокоповича и Петра I, необходимо было принять для улучшения духовной жизни в монастырях российских.

Монашество в синодальный период

И только в XIX веке произошли позитивные изменения в отношении государства к монастырям и монахам. Стали открывать новые и восстанавливать старые обители. К 1907 году в России насчитывалось уже 970 монастырей, а число монашествующих с 1764 по 1907 год возросло почти в 18 раз.

Законы Российской империи о монастырях и монахах

За синодальный период в царской России накопилось достаточно много законов, регламентирующих отношение государства к монашествующему духовенству. Эти нормы касались и интересующей нас темы – поступления в монашество (и выхода из него). Этими законами руководствовался Синод РПЦ до принятия Временным правительством декрета «О свободе совести» в 1917 году. Некоторые указы продолжали и продолжают действовать и поныне, а некоторые утратили свою силу с момента отречения императора Николая II от престола. В основном РПЦ синодального периода руководствовалась положениями следующих инстанций:

– Полного собрания законов Российской империи (далее – ПСЗРИ),

– Свода законов Российской империи (далее – СЗРИ),

– Полного собрания постановлений и распоряжений по Ведомству православного исповедания (далее – ВПИ),

– устава духовных консисторий (далее – УДК),

– определений Святейшего Синода (далее – ОСС),

– указов Святейшего Синода, хранящихся в Московской духовной консистории (далее – УСС).

Если первые четыре после революции 1917 года потеряли юридическую силу, то ОСС и УСС продолжают действовать и ныне с поправками на Устав РПЦ 2000 года и постановлений Синода последних лет. К сожалению, многие из постановлений дореволюционного Синода мало кто знал, поэтому если подходить к существующему каноническому праву с полной ответственностью, то необходимо провести ревизию всех прошлых законов и предписаний Святейшего Синода (1721–1918 гг.) в соответствии с современными нормами канонического права.

О сложении монашества

Закон о снятии монашества появился достаточно поздно: судя по ссылкам в Полном собрании законов Российской империи» к статье 414, не ранее 10 апреля 1823 года (№ 29 413), а также 26 октября 1832 года (№ 5702). Что побудило синодалов к принятию такого решения? Попробуем разобраться, сделав небольшую историческую справку.«В начале XIX века правительство стремится создать собственный идеологический аппарат и окончательно подчинить ему бюрократизированное духовенство. Церковных иерархов предполагалось устранить от управления Церковью в центре и на местах, передав управление государственному органу. В 1817 году создается Министерство духовных дел и народного просвещения. Министру передавались административные функции Синода, устанавливался контроль за его судебной деятельностью. Синод подчинялся Министерству духовных дел. Однако уже в 1824 году министерство ликвидируется». Можно видеть, что издание закона от 10 апреля 1823 года прошло через Министерство духовных дел, которое контролировало деятельность Синода.

Мотивировкой к этим законам было то рассуждение, что беззаконное сожитие, совершаемое втайне, имеет худшие последствия для нравственной жизни общества, чем недопускаемое ранее по канонам, но дозволенное потом по снисхождению сожитие супругов.

С принятием в 2000 году Устава РПЦ и новой «Социальной концепции» некоторые синодальные законы утратили свое значение, но какие-то продолжают действовать и сейчас, конечно не в полной мере, так как поменялись условия существования Церкви.

Синодальных законов о снятии монашества и священнического сана никто не упразднял, значит, они продолжают иметь официальную юридическую силу. Эти акты позволяют подходить к решению проблемы об оставлении монашества (и священства) или с максимальной строгостью (по принципу акривии), что соответствует требованиям Вселенских Соборов, или с максимальным снисхождением (по принципу икономии), что соответствует практике позднего Синодального периода.

«Когда монашествующему лицу, сообразно с постановлениями Церкви, дозволено будет сложить с себя свое звание, то при возвращении в состояние гражданское ему предоставляется пользоваться одними правами, по роду и происхождению ему принадлежащими, без возврата преимуществ, чинов и отличий, какие могли им быть приобретены прежнею до пострижения службою» (СЗРИ. Т. 9. Ст. 253).

В Российской империи снимали монашество в трех случаях.

Снятие монашества по непреклонному желанию монаха непредосудительно поведения. Таковой просто возвращался в состояние гражданское, и ему предоставлялось пользоваться правами, по роду ему принадлежащими, без возврата преимуществ, чинов и отличий, которые он имел до пострига. Он в течение последующих семи лет находится под церковной эпитимией: во-первых, он не может быть определен на гражданскую службу; во-вторых, он не может иметь жительства в той губернии, где был монахом; в-третьих, он не может приписаться ни к какому обществу в той губернии, где был монахом; в-четвертых, он не может жить в обеих столицах, пока не кончится его эпитимия; в-пятых, он не получает обратно своего имущества, которым он распорядился при пострижении в монашество.

Снятие монашества по непреклонному желанию монаха предосудительного поведения. Во-первых, он навсегда лишается права жить в той губернии, где был монахом; во-вторых, он навсегда лишается права приписываться к городскому или сельскому обществу в той губернии, где был монахом; в-третьих, он навсегда лишается права жить в обеих столицах.

Снятие монашества за пороки, оскорбляющие монашеский сан, по решению духовного суда, без прошения со стороны монаха.

В России в синодальный период существовала система наказаний, которая включала в себя как крайний случай снятие монашества. Эта мера наказания была обусловлена тем, что все монашествующие принадлежали к духовному сословию. Духовное сословие было привилегированным. Для того чтобы лишить всех прав состояния преступников, если таковые были монахами, их надо было лишить монашества как принадлежащего к духовному сословию. Преступник в наказание за провинность лишался всех сословных прав и всех привилегий, принадлежащих данному сословию. Когда же сословные преграды исчезли, то снятие монашества в постсинодальный период стало явлением крайне редким, так как оно не лишало никаких прав и привилегий монаха и не могло быть формой наказания.

Российское правительство не признавало монашества, принятого за границей, в том числе и на Афоне.

Источник