отношения князя с дружиной киевская русь
Княжеская дружина
Обстоятельства в той же мере творят людей, в какой люди творят обстоятельства.
Однозначных сведений о времени формирования великокняжеской дружины нет. Среди современных историков есть 3 разумных и обоснованных точки зрения по вопросу формирования княжеской дружины:
Численность и состав дружины
В определении княжеской дружины мы говорили, что это была небольшая группа людей. Однозначно назвать количество дружинников киевского князя невозможно, однако, большинство историков сходятся во мнении, что таких людей было порядка 500-600. Даже историки, которые говорят об очень большой княжеской дружине, заявляют, что ее численность не превышала 1 тыс человек. По современным меркам может показаться, что это крайне мало, но в период Древнерусского государства 500 человек с хорошим вооружением, дисциплиной и личной преданностью представляли собой огромную силу.
Сложный вопрос данной тематики является в составе дружины киевского князя и ее социальном статусе. Если брать в расчёт начальный этап формирования дружины, то можно заявлять следующее:
Иерархия Дружинников
Дружина Киевского Князя в Древнерусском государстве не была единой. Там была четкая иерархия. Как минимум на это указывают все исторические документы и логика дальнейшего развития страны и этого “подразделения”. Историки чаще всего сходятся во мнении, что иерархия княжеской дружины была следующей:
Примерно начиная с середины 11 века начинается процесс разложения княжеской дружины. Логичный итог этого разложения заключается в формировании феодального землевладения или, как его часто называют историки, боярской вотчины. Разложение это заключалось в том, что постепенно князь наделял своих дружинников землей. Процесс этот длился приблизительно до конца 12 века, а по его итогам практически все представители княжеской дружины превратились в крупных землевладельцев или поместных вассалов. Они сохраняли свою зависимость от Киевского князя, но постепенно обретали все большую независимость. В период распада или разложения княжеской дружины происходит особый этап формирования политического устройства Древнерусского государства, который можно охарактеризовать как раннефеодальную монархию. Причем управление государством и этой монархией строилось по следующему принципу.
В этой структуре управления есть как минимум 2 пункта, на которые важно обратить внимание:
Дружина князя на Руси
Вы будете перенаправлены на Автор24
Дружина — это княжеское войско.
Дружина в древнерусском обществе являлась таким же важным элементом, как и сам князь. Князю требовалась военная сила для обеспечения внутреннего порядка и для обороны от внешнего врага. Дружинники были военной силой, готовой к бою, а также могли быть и советниками князя.
Значение дружины, ее численность и состав
В качестве реальной военной силы дружина помогала князю в добыче выгодного стола, поднимала значение князя в глазах населения, ибо князь, сумевший вокруг себя сгруппировать большое количество искусных и сильных воинов, априори является надёжным защитником княжества, а это имело огромное значение в эпоху постоянной борьбы с иноплеменниками. Князья поэтому ценили свою дружину, берегли её, щедро одаряли дружинников.
В доудельный период дружина была связана не с землёй, а только с самим князем. Этнический состав дружин не отличался однородностью: в IX—XII веках в княжеских дружинах встречались:
Отношения князя и дружины основывались на свободном договоре. Вступление и выход из дружины были свободны: недовольный князем дружинник всегда мог перейти к другому.
Численный состав дружин был различен, но предположительно не превышал нескольких сотен человек. Ибн-Фадлан сообщал, что вместе с киевским князем «в замке находится 400 мужей из числа его сподвижников богатырей». Б. А.Рыбаков писал о княжеском замке XI—XII веков:
«по приблизительным подсчётам всего здесь могло проживать 250—300 человек».
Дружина была ядром войска и составляла главную часть конницы, но в наиболее крупных военных кампаниях в качестве военной силы отмечалось участие:
Готовые работы на аналогичную тему
В XI—XII веках дружина делится на два слоя: старейшую дружину, лепшую переднюю (лучшую), и дружину молодшую. В состав первой входили княжеские мужи, бояре. Именно они занимали высшие военные и гражданские должности — воеводы, посадника, тысяцкого. Они были княжескими советниками и наиболее влиятельной составляющей на вече. Младшая дружина заключала в себе несколько разрядов: отроки, гриди, кмети, дети боярские. Есть мнение, что отроки составляли низший разряд младшей дружины и исполняли при княжеском дворе служебные обязанности, среди них могли встречаться и несвободные люди, дети же исключительно состояли из свободных.
Отрок ― это младший дружинник в древней Руси, он относился к низшему разряду дружины.
Отроки начинали службу с юных лет, вначале исполняя при княжеском дворе низшие обязанности. В исключительных случаях отроки допускались на совет старшей дружины. Далее отрок производился в гриди. В зависимости от заслуг или расположения князя отрок мог быть произведён в разряд бояр.
Гриди — это дружинники, телохранители князя.
Бояре
Бояре появились при разложении родового строя. В киевский период (IX—XII века) в зоне полюдья, а с устроением княгиней Ольгой системы погостов — и на Севере воинская служба не была исключительным условием землевладения, местная знать также при обложении данью не составляла исключения. С другой стороны, задача сбора полюдья, обеспечения транспортировки его результатов, управления хозяйством князя и командования войском, способным решать задачи вне зависимости от периферийных сил, требовали наличия эффективного административного аппарата, и в киевский период под боярами понималась старшая дружина, ближайшие сподвижники князя. А.Е. Пресняков связывал появление боярства с переходом к назначению сотников князем в начале XI века и указывал на первое проявление самостоятельной боярской позиции в предложении Борису изгнать его брата Святополка из Киева и захватить престол (в 1015 году). Старшая дружина оставалась наиболее влиятельной составляющей веча. Таким образом, в киевский период бояре служили князю не как землевладельцы с определенным количеством воинов в зависимости от размера земельного держания (хотя они могли располагать и земельными владениями, источниками которых в том числе являлось и княжеское дарение), а в качестве дружинников, и имели право влиять на порядок княжеского наследования. Бояре обладали вотчинами.
В них у них была абсолютная власть, но главным источником феодальных повинностей в пользу бояр была долговая зависимость, в начале XII века ограниченная Владимиром Мономахом.
Функции дружины
Помимо военной службы члены младшей дружины исполняли поручения князя, сопровождали его в качестве телохранителей и свиты. В советах младшая дружина не участвовала, за исключением военных советов, на которые иногда допускались даже инородцы, участвовавшие в походе как союзники. В летописи упоминается, что некоторые старейшие дружинники имели собственные дружины. Князь содержал дружину на полученные с волости доходы.
За убийство старшего дружинника взималась двойная вира; со временем князья стремились распространить двойную виру и на младших дружинников. В случае смерти князя дружина переходила к его преемнику. В княжестве, таким образом, иногда было две дружины, старая и новая, между которыми возникало соперничество. Обыкновенно первая претендовала на старшинство; но вторая пользовалась большим доверием князя, с которым пришла. С утверждением отдельных ветвей Рюриковичей в некоторых областях дружина приобретала более оседлый характер; в XII веке дружинники владели уже земельной собственностью. Постепенно эта черта вытесняет прежние функции боярства на второй план, как следствие, значение веча уменьшается. Оснащение основной части войска децентрализуется. Ранее ближайшие сподвижники князей боярство начинает противопоставляться новой опоре — двору.
Первые киевские князья. Князь и дружина
Урок 5. История России 6 класс
В данный момент вы не можете посмотреть или раздать видеоурок ученикам
Чтобы получить доступ к этому и другим видеоурокам комплекта, вам нужно добавить его в личный кабинет, приобрев в каталоге.
Получите невероятные возможности
Конспект урока «Первые киевские князья. Князь и дружина»
Деятельность первых киевских князей была подчинена двум основным целям. Они стремились распространить свою власть на земли всех восточнославянских племен. Хотели с выгодой продать полученные во время полюдья товары.
Для этого было необходимо поддерживать торговые связи с другими странами, брать под контроль волоки, охранять торговые пути от разбойников, грабивших караваны купцов. О деятельности первых киевских князей, их внешней и внутренней политике мы поговорим на сегодняшнем занятии.
Самой привлекательной для князей Руси была Византѝя – наиболее развитое и богатое государство Европы того времени. Чтобы поддержать или восстановить торговые связи с Византией, киевские князья совершали походы на Константино̀поль (Царьград).
Опорой князя в управлении государством, обеспечении порядка и защите его границ была дружѝна. Наличие дружины у князя имело огромное значение. Правитель, который смог сплотить вокруг себя лучших воинов являлся наилучшим защитником княжества и всего его населения.
Дружинники были связаны с князем клятвой верности, за что князь обязался содержать их. Дружинники в Киевской Руси были особой группой населения. Они пользовались большими привилегиями.
Дань, собранная князем, в основном шла на содержание дружины. Князь с дружиной питались за одним столом. В дружину входили представите разных народов, но это были наиболее искусные воины, основным делом которых была война.
В 907 году Олег совершил поход на Царьград. В нём участвовало 2 тысячи судов и 80 тысяч воинов.
Византийцы, узнав о приближении русского войска, перекрыли гавань Константинополя цепью и укрылись за стенами города…. Олег приказал вытащить корабли на берег и поставить их на колёса. Ветер погнал парусники к стенам столицы Византии. Греки предложили мир. Князь Олег в знак победы прибил к воротам Царьграда свой щит. Результатом похода стал выгодный для русских купцов торговый договор с Византией».
Походы на Царьград
Но вскоре византийцы попытались нарушить условия договора, и в 911 году, Олег снова направил своих дружинников в Константинополь. Новый торговый договор предусматривал еще большие уступки для русских купцов.
Согласно преданию, Олег, которого современники называли Вещим, умер от укуса змеи, выползшей из черепа его умершего коня.
После смерти Олега киевским князем стал сын Рюрика Игорь (912 – 945 годы). Он начал свое правление с возвращения земель древлян, которые обособились, воспользовавшись смертью Олега.
В 941 году Игорь совершил новый большой поход на Константинополь. Но он оказался провальным. Византийцы сожгли корабли руссов горючей смесью – «греческим огнём».
«В лето 941. Пошел Игорь на греков. И послали болгары весть царю, что идут русские на Царьград: десять тысяч кораблей. Феофан же встретил их в ладьях с огнем, и начали трубами пускать огонь на ладьи русские. И было видно страшное чудо. Русские, увидев пламень, бросились в воду морскую, стремясь спастись. Но только немногие возвратились восвояси.
И, придя в землю свою, поведали – каждый своим – о происшедшем и ладейном огне. «Будто молнию небесную, – говорили они, – имеют у себя греки и, пуская ее, пожгли нас; оттого и не одолели их».
Поражение не остановило Игоря. В 944 году он снова собрал войско и пошел на Византию. Греки направили к князю посольство с богатыми дарами. Игорь повернул свои дружины назад.
Заключённый в 944 году договор содержал по сравнению с договором Олега, ряд ограничений для русских купцов, но оставался выгодным. В этом договоре владения киевского князя впервые были названы Русской землёй.
В отсутствии киевского князя, дань с подвластных земель собирал воевода. Но, вернувшись домой, в 945 году Игорь сам отправился за данью к древлянам. Древляне не стали сопротивляться. Но по возвращению Игорь решил, что дань мала. И вернулся к древлянам с новыми требованиями.
На этот раз древляне возмутились, так как князь нарушил договор о полюдье. В итоге древляне перебили дружину князя и казнили его самого.
Князь Игорь и древляне
Чтобы в дальнейшем исключить подобные расправе над Игорем события, Ольга провела первую государственную реформу – важное изменение в жизни людей и страны. Она установила точный размер дани – уро̀ки, и места ее сбора – пого̀сты. Дань теперь собирал не сам князь, а специально назначенные люди.
В 957 году Ольга со свитой отправилась в Царьград. Здесь она приняла христианство.
После возвращения из Византии, Ольга передала престол своему сыну Святославу (945 – 972 годы), который после стал одним из самых выдающихся военачальников своего времени. Вся жизнь этого князя прошла в походах и сражениях.
«Князь Святослав с детства воспитывался как воин. Наставником Святослава был варяг Асмуд, учивший юного воспитанника быть первым и в бою, и на охоте, крепко держаться в седле, управлять ладьей, плавать, укрываться от вражеских глаз и в лесу, и в степи. Полководческому искусству обучал Святослава другой варяг – киевский воевода Свенельд»
Византийский историк оставил описание Святослава: среднего роста, с широкой грудью, глаза голубые, густые брови, безбородый, но с длинными усами, на бритой голове только одна прядь волос, что свидетельствовало о его знатном происхождении. В одном ухе он носил серьгу с двумя жемчужинами. Святослав был язычником – и в общественной жизни, и в быту. Он искал славу в дальних воинских походах, нимало не заботясь о Киевской Руси.
Летопись повествует о Святославе как об истинном воине. Ночевал не в шатре, а на конской попоне. В походах не возил он с собой ни возов, ни котлов, не варил мяса, но тонко нарезав конину или говядину, или же мясо диких зверей, жарил на углях и так ел. Столь же неприхотливыми были и его воины. Дружина Святослава передвигалась очень быстро и появлялась перед противником неожиданно, наводя на них страх. Святослав не боялся своих противников. Когда выходил он в поход, то всегда посылал в чужие земли весть-предупреждение: «Хочу идти на вас».
Святослав присоединил к Руси последний восточнославянский союз племён – вя̀тичей, которые до этого платили дань хазарам. Из земель вятичей он пошел на Волгу. Здесь он разорил земли волжских булгар. После – направился в Хазарию, которая не давала русским купцам прохода по Волжскому торговому пути в страны Востока. Во время походов против Хазарского каганата Святослав разгромил главных города хазар. Захватил устье Кубани и побережье Азовского моря. На Таманском полуострове было основано зависимое от Киева Тмутарака̀нское княжество. Хазарский каганат после походов Святослава перестал существовать как самостоятельное государство.
Походы Святослава озаботили императора Византии. Он старался сделать киевского князя своим союзником, рассчитывал при его помощи подчинить земли дунайских болгар.
В 968 году корабли Святослава вошли в устье Дуная. Он занял ряд болгарских городов, а Переясла̀вец объявил своей столицей.
Такое положение дел не входило в планы Византии. Возле её границ появился новый противник. Император заставил своих союзников печенегов напасть на Киев, где находилась княгиня Ольга с внуками. Святослав был вынужден отправиться домой и отогнать печенегов от столицы.
В Киеве князь заявил матери и боярам, что собирается переносить столицу в Переяславец. Так как он находится в центре владений Святослава, и там пересекаются выгодные торговые пути из всей Европы. Но Ольга не хотела отпускать сына в новый поход.
Тогда Святослав оставил в Киеве старшего сына Ярополка. Второго сына – Олега – он отправил управлять древлянами. Третьего – Владимира – в Новгород. Сам князь ушел за Дунай, где обострилась ситуация.
Весной 971 года против Святослава выдвинулись лучшие войска Византии. Завязались ожесточенные бои, в ходе которых противники понесли большие потери. Это вынудило их начать переговоры.
Византийский император согласился пропустить дружинников Святослава домой в обмен на обещание князя уйти из Болгарии.
В 972 году, когда Святослав с небольшим отрядом возвращался в Киев, печенеги подстерегли его в засаде у днепровских порогов и убили.
Итогом этого периода стало включение всех земель восточных славян в Киевскую Русь.
Установление выгодных отношений с Византией.
Ликвидация опасности со стороны хазар.
Отношения князя с дружиной киевская русь
И.Я. Фроянов Киевская Русь
Очерки социально-политической истории
Ответственный редактор заслуженный деятель науки проф. В.В. Мавродин. Рецензенты: д-р ист. наук проф. А.Л. Шапиро, канд. ист. наук Ю.Г. Алексеев.
Издательство Ленинградского университета, Ленинград, 1980
В монографии, являющейся продолжением исследования Киевской Руси, первая часть которого, посвященная социально-экономической истории, вышла в 1974 г., рассматриваются важнейшие вопросы социально-политического строя Киевской Руси X – XII вв., деятельность народного веча, социальная природа вечевых собраний. Исследуются проблемы, связанные с социально-политическим значением древнерусского города.
Книга рассчитана на научных работников, преподавателей истории, аспирантов исторических факультетов и всех интересующихся прошлым нашей страны.
Очерк второй
КНЯЗЬ И ДРУЖИНА
В письменных памятниках Древней Руси князь неизменно выступает на фоне дружинном, в обществе своих товарищей и помощников, деливших с ним, как говорится, и радость и горе. По верному определению А. Е. Преснякова, дружина — это ближайшие соратники и сотрудники князя, окружающие его и в мире и на войне; дружина обнимает круг лиц, постоянно состоящих при князе, живущих при нем, болеющих его интересами (1). Одна из главных характерных особенностей союза князя и дружины — общность очага и хлеба (2).
Дружина в социальном развитии Киевской Руси сыграла весьма существенную роль. Это ее значение прекрасно понимали уже дореволюционные ученые. Правда, оценивая общественное значение дружины, они подчас впадали в крайности. Б. Н. Чичерин, например, полагал, что дружинная организация разбила первоначальную родовую связь и вошла составным элементом «в большую часть гражданских отношений того времени» (3). По словам другого крупнейшего исследователя отечественной старины С. М. Соловьева, дружина оказала могущественное воздействие на образование нового общества тем, что внесла в социальную среду новый сословный принцип в противоположность прежнему родовому (4).
Для Е. А. Белова «князь и дружина в Киевской Руси были единственными двигателями событий, причем решающий голос в случаях, выходящих из ряду вон, принадлежал дружине» (5). Вот почему «киевский период в русской истории — по преимуществу дружинный или. аристократический» (6).
Под покровом дружины, согласно А. Е. Преснякову, древнерусский князь собирал вокруг себя новые социальные силы, «противопоставляя их народным общинам и организуя их по началам, независимым от народного права», в результате чего был заложен «фундамент нового общественно-политического строя, пришедшего на смену строю вечевых общин» (7).
Советские историки придавали и придают дружинным отношениям важное значение в социальной эволюции Древней Руси. При этом они постоянно держат в поле зрения указания Ф. Энгельса насчет влияния, какое имели дружины на процесс разложения первобытнообщинного строя у варваров Западной Европы. Дружины, отмечал Ф. Энгельс, содействовали возникновению королевской власти (8). «Военный вождь, приобретший славу, собирал вокруг себя отряд жаждавших добычи молодых людей, обязанных ему личной верностью, как и он им. Он содержал и награждал их, устанавливал известную иерархию между ними; для малых походов они служили ему отрядом телохранителей и всегда готовым к выступлению войском, для более крупных — готовым офицерским корпусом» (9). В дружинах, по выражению Ф. Энгельса, таился «зародыш упадка старинной народной свободы» (10).
В результате длительных и кропотливых исследований, проведенных советскими учеными, стало совершенно очевидным активное участие дружины в складывании княжеской власти на Руси, в подготовке условий перехода от доклассовых отношений к классовым. Много в этом плане было сделано Б. Д. Грековым, Б. А. Рыбаковым, М. Н. Тихомировым, Л. В. Черепниным, В. Т. Пашуто, А. А. Зиминым, В. В. Мавродиным, Б. А. Романовым, С. В. Юшковым и др. (11).
Слово «дружина» является общеславянским (12). Оно образовано от слова «друг», первоначальное значение которого — спутник, товарищ на войне (13). Следовательно, дружина — это боевые спутники, товарищи. Не исключено, впрочем, что дружина означала сперва просто товарищей, спутников, домочадцев, челядь, а также общину, членов общины, товарищество, артель, компанию (14). Со временем к этим значениям присоединились новые: родовая или племенная дружина во главе с местным вождем, княжеская дружина, войско вообще (15). Из приведенного этимологического перечня нас интересует дружина как ближайшее окружение князя, разделяющее с ним ратные подвиги и мирные заботы.
Надо сказать, что изучение княжеской дружины сталкивается с затруднениями, обусловленными полисемичностью слова «дружина», препятствующей во многих случаях выявлению его точного смысла. Трудности преследуют исследователя с самого начала, поскольку даже в наиболее ранних известиях летописи дружина выступает в качестве сложного понятия, подразумевающего товарищей, спутников и друзей (16), войско в целом (17) и непосредственно княжескую дружину (18). К рассмотрению последней мы и обращаемся. Ближайшее, что надлежит нам уяснить, в каком отношении находилась дружина князя с восточнославянским, а затем древнерусским обществом. Иначе, была ли она внешним придатком к нему или же органически входила в политическую его структуру.
В дворянско-буржуазной историографии, выводившей вслед за летописцем древнерусских князей «из заморья», дружина нередко мыслилась чем-то инородным, привнесенным извне вместе с княжеской властью. И. Д. Беляев, например, повествуя о временах первых «варяжских князей», замечал; «Князь и дружина были сами по себе, а городская и сельская земщина была сама по себе» (19). Дружина, по убеждению И. Д. Беляева, резко отделялась от земщины, имея «свое особое устройство, непохожее на устройство земщины» (20). Такое положение сохранялось долго. И только во второй половине XII в. наметилось сближение дружины с земщиной, явившееся следствием перемены взаимоотношений князя и земства (21). По Н. И. Хлебникову, первые князья и их дружины «были совершенно чужды народной жизни и не принимали в ней ни малейшего участия» (22). Н. И. Костомаров считал дружину стихией, отрезанной от народа, которая лишь постепенно сливалась с ним (23). На противопоставлении дружины и земства строилась концепция, утверждавшая мысль о существовании на Руси до XI в. княжих и земских бояр (24). А. Е. Преснякову дружина представлялась союзом, «выделяющимся из общего уклада народной общины в особое, самодовлеющее целое» (25). М. С. Грушевский, доказывая происхождение князя с дружиной из туземной общины, все же заявлял: «Княжеско-дружинный элемент противополагается общинному, потому что князь и дружина, хотя были выдвинуты самой общиной из своей среды, объединяются затем и обособляются от общины» (26).
Все эти попытки изолировать дружину от гражданского общества искусственны и едва ли оправданы.
Известная односторонность подхода к древнерусской дружине замечается в работах советских авторов, которые в возникновении и развитии дружины видят один лишь процесс формирования господствующего класса, полностью отрывая тем самым дружинные элементы от народной почвы и превращая их в социальный антипод рядовому населению Древней Руси (27). В том, что при образовании классов дружине принадлежала важная роль, сомневаться не приходится. Однако этим не исчерпывается ее историческая миссия. Возникнув в условиях первобытнообщинного строя, дружина поначалу нисколько не нарушала доклассовой социальной структуры (28). Дружинники, группировавшиеся возле князя, были его сподвижниками, товарищами и помощниками. Очень скоро дружина так срослась с князем, что стала в некотором роде социальной предпосылкой его деятельности. Но коль князь у восточных славян и в Киевской Руси олицетворял политический орган, исполнявший определенные общественно полезные функции (29), то и дружина, теснейшим образом связанная с ним и помогавшая ему во всем, неизбежно должна была усвоить аналогичную роль и конституироваться в институт, обеспечивающий совместно с князем нормальную работу социально-политического механизма восточнославянского, а впоследствии и древнерусского общества. Этим объясняется важность изучения дружины.
Исследование дружинных отношений, кроме того, проливает свет на некоторые особенности княжеской власти и социально-экономическую основу служилой знати. Как это происходит?
Среди дружинников князь, насколько известно, не господин, а первый между равными. Стало быть, выявляя степень прочности дружинных связей, мы в то же время измеряем меру самостоятельности и силы княжеской власти. Далее, дружинные отношения служат показателем незрелости класса землевладельцев: чем глубже и шире они захватывают знать, тем менее землевладельческой она выступает. Когда дружинник полностью садится на землю, он перестает быть дружинником, превращаясь в земельного собственника — феодала (30).
Встает вопрос, до какой поры удержалась на Руси дружина. Историки предлагают разные ответы на этот вопрос. Н. П. Павлов-Сильванский считал, что «полное господство дружинного склада высшего класса относится к Киевскому периоду нашей истории, от времен Игоря, Святослава и Владимира Святого, чрез век Ярослава Мудрого и его сыновей, до времен Владимира Мономаха и его сына Мстислава Великого» (31). На протяжении XII в. дружинники обзаводятся землей и теряют подвижность. Делаясь оседлыми, они «сближаются с земскими боярами; княжеские бояре в свою очередь становятся боярами земскими» (32). В итоге дружина распадается: «С оседлостью княжеских бояр-дружинников исчезает прежняя дружина — тесное товарищество. Прежде никакие иные связи не ослабляли уз товарищества дружинников; теперь оседлость обособляет отдельных членов дружины, они приобретают особые интересы, особые связи. Дружинники землевладельцы не могут уже жить в прежнем тесном товарищеском кругу лиц, не имеющих других интересов, кроме интересов товарищества. Князь теперь имеет дело уже не с дружиной, как с одним целым, но с отдельными слугами, боярами» (33).
Менее долговечной древнерусская дружина казалась С. В. Юшкову, согласно которому «процесс разложения дружины, начавшийся еще в IX—X вв., усилившийся при Владимире, закончился при Ярославе» (34). Впрочем, в другой своей работе С. В. Юшков несколько продлил срок существования дружины на Руси. Он писал, что разложение дружины особенно усилилось с середины XI в. Но, несмотря на это, долго еще наблюдалась «живучесть дружинных организационных форм» (35). Главную причину распада дружины С. В. Юшков усматривал в постепенном превращении дружинников в феодальных землевладельцев, отрывавшихся от княжеской гридницы и приобретавших хозяйственную самостоятельность (36). Признаками разложения дружины С. В. Юшков считал два обстоятельства: 1) неопределенность, а иногда и бессодержательность термина «дружина» («под дружиной начинают понимать вооруженные отряды») и 2) местный характер дружин, называемых в источниках владимирской, русской и т. д. (37).
Мы не можем признать эти обстоятельства признаками разложения древнерусской дружины. Неопределенность термина не дает повода думать, что дружина дезорганизуется, поскольку эта неопределенность — факт значительно более раннего времени, чем казалось С. В. Юшкову. Есть основания даже полагать, что слово «дружина» в качестве военного термина применялось сперва для обозначения боевых отрядов племени или мужских союзов, являвшихся военными единицами общеплеменной военной организации, как это имело место у индейцев Северной Америки (38). И лишь потом, с консолидацией дружинных элементов, данным словом начали называть ближайшее окружение князя. При такой смысловой последовательности отмечаемую С. В. Юшковым неопределенность термина «дружина» нельзя квалифицировать как признак разложения дружинных отношений, ибо эта неопределенность — языковое наследие прошлого, не больше. Появление на Руси местных дружин (владимирской, белозерской, переяславской и пр.) также нет причин относить к признакам разложения княжеской дружины. Возникновение местных дружинных соединений есть результат развития военной организации городских общин, стоявших во главе волостей-государств Древней Руси Наличие городовых дружин отнюдь не означало, что княжеская дружина вступила в глубокий кризис.
Более осторожной интерпретации требует и обзаведение дружинников землей, наблюдаемое на Руси второй половины XI — XII вв. Оно, во всяком случае, не свидетельствует о полном разложении дружины. Надо помнить, что значительная часть дружины, состоящая из отроков, детских и других, продолжала жить при князе и на его содержании, будучи с ним в бытовом и хозяйственном единстве. Но и те дружинники (главным образом, бояре), которые приобретали дома и села, не рвали всех нитей, связывавших их с дружиной. Сопоставляя германскую и русскую дружину, Н. П. Павлов-Сильванский высказал очень ценное соображение. «Сожительство дружины с князем, — говорил он, — весьма рано начинает разрушаться. В меровингское время многие дружинники, сохраняя принадлежность к княжескому дому, мундиуму (огнищу), живут уже в отдалении от князя на пожалованной им земле или во вверенном их управлению округе.
В Киевской Руси мы также видим многих дружинников, управляющих городами в качестве посадников в отдалении от князя или живущих в своих боярских селах. У нас, совершенно так же как на западе, с течением времени дружина все больше отдаляется от князя, приобретая земельную оседлость. Но близость сохраняется в приездах к княжескому двору: раньше жили вместе, теперь съезжаются» (40). Следовательно, дружина, а лучше сказать часть дружины, хотя и садится на землю, но близость ее к князю остается. Эта мысль Н. П. Павлова-Сильванского является, на наш взгляд, весьма конструктивной. От себя лишь добавим: отмеченная близость оседающей на землю дружины к князю выражается не только в приездах на княжеский двор и даже далеко не единственно в приездах. Сами приезды говорят, пожалуй, за то, что между князем и покидающей его гридницу ради собственного дома дружиной еще есть нечто общее, притягивающее их друг к другу, чем и объясняются периодические возвращения дружинников в княжеские пенаты. Отсюда заключаем: появление у дружинников земельной собственности отнюдь не означало полного крушения дружины. Она пока жила, совмещая в себе старые традиции с новыми веяниями, т. е. клонилась к упадку, но еще не пала окончательно.
Таким образом, мы наблюдаем постепенное (через промежуточные формы) превращение дружины в класс землевладельцев-феодалов. Сформулировав эти общие положения, обратимся к анализу конкретного материала, чтобы подтвердить фактами справедливость сказанного. Начнем с данных, указывающих на существование дружинных отношений в Древней Руси XI—XII столетий, в их нерасчлененном по персональному составу дружины виде.
Итак, в древнерусской дружине XI—XII вв. уживались противоречивые тенденции. С одной стороны, дружинники проявляют склонность к подвижности, обусловленной перемещениями князей, с другой стороны, они испытывают некоторую тягу к оседлости. Первое укрепляло традиционные дружинные связи, второе, напротив, способствовало их постепенному разрушению. В противоборстве этих стремлений отражался переходный характер эпохи, совмещавшей старые порядки доклассового строя с формирующимися новыми социальными отношениями, ведущими к классовому феодальному обществу.
Однако до тех пор, пока классовое общество не сложилось, дружинные связи были еще достаточно прочными. На протяжении XI—XII вв. сохраняются некоторые дружинные обычаи, восходящие к начальной стадии истории дружины. К ним относится обычай совещания, «думы» князя с дружиной. Эта «дума», как явствует из Поучения Владимира Мономаха, являлась чуть ли не повседневным занятием князя (53). В летописных источниках содержатся многочисленные известия о советах князей с дружинами (54). Мнение, высказанное дружинниками, отнюдь не обязательно для князя. Он мог поступать по-своему (55). Это облегчалось тем, что в дружине возникали разногласия по обсуждаемым вопросам и князь, следовательно, имел возможность выбирать из рекомендаций ту, какая казалась ему правильной (56). Но и дружина, в свою очередь, не соглашалась с князем и даже отказывала ему в поддержке, если последний затевал что-нибудь без ее ведома (57). Такие отношения князя с дружиной нельзя толковать иначе, как проявление древних принципов, на которых строился дружинный союз.
Но время брало свое, внося перемены, нарушающие прежний порядок и в конечном счете отрицающие его. В XI— XII вв. все явственнее ощущается стремление определенной части дружины, состоящей из бояр, монополизировать право подачи совета князю. В источниках она получила название «старшей», «передней», «большей» дружины. К концу XII в. выработались даже понятия о «боярах думающих» и «мужах хоробрствующих» (58). Если раньше перед лицом князя дружинники были все равны, то теперь положение меняется и дружинное право дифференцируется. Но и в дифференцированном виде оно пока остается в основе своей дружинным.
Более осязаемо чувствуется хозяйственная связь дружины с князем в сфере материального ее обеспечения. Мы можем с уверенностью говорить, что дружина жила главным образом за счет княжеских доходов. Осуществлялось это двояким образом: дружинники либо получали денежное содержание из рук князя, подобно жалованью, либо пользовались отчислениями от волостных кормов и различных платежей, поступающих от населения, исполняя при этом полицейские, судебные и административные поручения князя. Во Введении к Начальному своду конца XI в. читаем: «Вас молю, стадо христово, с любовию приклоните уши ваши разумно: како быша древний князи и мужие их, и како отбараху Руския земле, и ины страны придаху под ся; теи бо князи не збираху многа имения, ни творимых вир, ни продаж въскладаху люди; но оже будяше правая вира, а ту возмя, дааше дружине на оружье. А дружина его кормяхуся, воююще ины страны и бьющеся и ркуще: «Братие, потягнем по своем князе и по Рускои земле»; глаголюще: «Мало есть нам, княже, двусот гривен». Они бо не складаху на своя жены златых обручей, но хожаху жены их в сребряных; и росплодили были землю Руськую» (62). В понятиях летописца, следовательно, 200 гривен были для XII в. обычным окладом жалованья дружинника — сумма по тем временам довольно внушительная (63). Вознаграждение дружинников кормами и судебными пошлинами зафиксировала Русская Правда (64).
Весьма рельефно дружинные кормления изображены в летописях. Нам уже приходилось изучать соответствующий летописный материал (65). К тому, что нами было собрано, добавим два очень выразительных фрагмента, взятых из Лаврентьевской и Ипатьевской летописей. В 1148 г. Юрий Долгорукий послал сына своего Ростислава с дружиной «в помочь Олговичем на Изяслава Мстиславича». Но Ростислав пошел не к Ольговичам, а к Изяславу. Летописец рассказывает об этом так: «Здумав Ростислав с дружиною своею, река: «Любо си на мя отцю гневати, не иду к ворогом своим, то суть были ворози и деду моему и строем моим. Но пойдем, дружино моя, к Изяславу, то ми есть сердце свое, ту ти дастъ ны волость» (курсив наш — И. Ф.). И послася к Изяславу. Изяслав же рад быв посла противу ему мужи свои, и пришедше ему, рад бысть Изяслав и створи обед велик и да ему Божьскы и ины го роды» (66). Следовательно, волость, а точнее доходы с нее,— достояние не только князя, но и дружины. Каким образом дружина получала волостные доходы, показывает другая летописная запись. В 1164 г. в Чернигове умер Святослав Ольгович. Овдовевшая княгиня с «передними мужами» покойного князя решили звать в Чернигов Олега, сына Святослава, в обход племянника, Святослава Всеволодовича. Однако епископ Антоний, выражавший на словах согласие с княгиней и боярами, тайно послал грамоту к Всеволодовичу, в которой писал: «Стрыи ти умерл, а по Олга ти послали, а дружина ти по городам далече, а княгини селить в изуменьи с детьми, а товара множество у нея, а поеди вборзе» (67). Дружина, сидящая по городам «далече» — это дружина, занятая судебными и административными делами, получающая за свою работу корм и прочую мзду. В. О. Ключевский был недалек от истины, когда говорил: «Сев на новом столе, князь спешил рассажать по породам и волостям княжества своих мужей и детских, оставляя некоторых при себе для правительственных и дворцовых надобностей. Но общество всех этих больших и малых «посадников» не теряло характера лагеря, рассеявшегося по княжеству на торопливый и кратковременный «покорм» до скорого похода или перемещения в новое княжество» (68). Быть может, В. О. Ключевский несколько абсолютизирует явления, но одна из сторон дружинного быта на Руси XII в. показана им с пластической выразительностью.
Таким образом, дружина в Киевской Руси жила в значительной мере на княжеские средства. Идеальным считался князь, который щедро одаривал своих дружинников. В летописных некрологах о смерти того или иного князя особо восхваляется княжеская щедрость по отношению к дружине: «Любяше дружину по велику, именья не щадяше, ни питья, ни еденья браняше» (69); «достойною честью чтяше имеяше дружину и именья не щадяше, не сбираше злата и сребра, но даваше дружине» (70); «бе бо любезнив на дружину и именья не щадяшеть и не сбирашеть злата ни сребра, но даяше дружине своей» (71); «бе бо любя дружину и злата не собирашеть, имения не щадяшеть, но даяшеть дружине» (72); «злата и сребра не сбираеть, но даеть дружине, бе бо любя дружину» (73).
Материальная зависимость дружинников от князя, близость их к своему вождю содействовали выработке взгляда, что дружина неотделима от князя. Поэтому за каждое поражение князя дружина расплачивалась собственным имуществом, пленом, а то и головой (74).
Разобранные нами материалы свидетельствуют о наличии на Руси XI—XII вв. дружинных отношений. Конечно, дружина к этому времени утратила былую нервоз данность, оказавшись во власти разрушительных процессов. С расколом дружины на старшую и младшую все явственнее стали проявляться симптомы ее распада. Особенно ощутимы они становятся с конца XII в. Разложение старшей и младшей дружины проявлялось по-разному. В первой, состоящей из бояр, мы наблюдаем эволюцию дружинных отношений в вассальные, во второй, составленной из отроков, детских и им подобных, видим превращение дружины в княжеский двор, живущий на иных основаниях и по другим законам, нежели дружинный союз. В исходе XII в. дружина вступила в полосу заката. Но окончательное ее исчезновение падает примерно на вторую половину XIII—XIV вв. В результате термин «дружина», обозначавший постоянное кадровое воинство, находящиеся при князе на положении его соратников и помощников, выходит из словоупотребления (75). Возникают новые социально-политические институты взамен отслужившей свой век дружины (76).
Рассмотрев главнейшие черты дружины в целом, бросим взгляд на составные ее элементы, начав с верхнего дружинного слоя — боярства.
Несмотря на возобновляющиеся то и дело усилия ученых выявить этимологию термина «боярин», поныне многое здесь остается гадательным. До сих пор в науке на сей счет не умолкают споры. Одни исследователи, относя слово «боярин» к славянским языкам, производят его от существительного бои — битвы, сражения (96), другие усматривают в нем тюркизм (97). Нет единства у современных специалистов и в том, когда появились и окрепли бояре на Руси. Так, С. В. Бахрушин думал, что это случилось не ранее конца X в., а скорее всего — в XI столетии (98). По Б. А. Ларину, упрочение боярской прослойки произошло лишь во времена создания Пространной Правды (99). Б. А. Рыбаков наблюдает ясно обозначившийся процесс сложения боярства еще в конце VIII в. (100). С. В. Юшков считал возможным говорить о боярах-феодалах с начала X в. (101).
При всех этимологических контроверзах в науке все ж таки просвечивается общая мысль, в соответствии которой боярин есть знатный, богатый человек, принадлежащий к социальной верхушке (102). Принимая данное определение как вполне убедительное, мы не можем разделить мнение исследователей, полагающих, будто бояре уже при первых Рюриковичах выступали в качестве крупных земельных собственников, возвысившихся над массой населения благодаря своей земельной собственности (103).
Боярское землевладение возникло не ранее второй половины XI в. (104). Поэтому всякие рассуждения о боярах-землевладельцах предшествующего времени беспочвенны. Не стала земельная собственность главной, отличительной чертой бояр и в эпоху Русской Правды, ибо она в ту пору была не столь значительной, чтобы служить основным источником доходов боярской знати (105). Вот почему трудно согласиться с В. О. Ключевским в том, что термин «боярин» в Древней Руси означал привилегированного землевладельца (106). У В. О. Ключевского, впрочем, есть другое, более правильное, как нам кажется, определение боярского статуса. За боярином в древнейших памятниках скрывался, по мнению ученого, «правитель и вместе с тем знатный человек, человек высшего класса общества» (107). В характеристике В. О. Ключевского привлекает наше внимание правительственный аспект деятельности боярства. Дальнейшие исследования показали, что именно должностная, служебная роль бояр, возглавлявших древнерусское общество в качестве руководящей силы, являлась главным признаком, свойственным этой социальной категории Руси XI—XII вв. (108). Следовательно, бояре предстают перед нами прежде всего как лидеры, управляющие обществом, т. е. выполняющие известные общеполезные функции. Не исключено, что в этом амплуа они сменили родоплеменную знать, сошедшую с исторической сцены в результате падения родового строя и возникновения новой социальной организации, которую можно назвать, пользуясь терминологией А. И. Неусыхина, общинной без первобытности (109).
Будучи «людьми начальными», бояре, естественно, теснились вокруг князя, державшего в своих руках нити управления древнерусским обществом. Отношения князей с боярами нельзя воспринимать как нечто монотонное. Связи в княжеско-боярской среде отличались сложностью, обусловленной противоречивостью исторической действительности Киевской Руси с ее незавершенным процессом формирования классов.
Не подлежит никакому сомнению причастность бояр к дружине (110). Они входили в дружинный союз, образуя верхний его слой, именуемый нередко в источниках, как мы замечали, «лучшей», «старейшей», «передней», «большей» дружиной. Бояре — непременные спутники князей, их постоянное окружение. Летописи пестрят рассказами о князьях, находящихся в боярской компании при самых различных жизненных ситуациях, общественных и бытовых (111). Старая традиция думы князя с дружиной была основополагающей в отношениях князя с боярством (112). Что бы князь ни затевал, он всегда должен был «явить» свой замысел служившим ему боярам, рискуя в противном случае лишиться боярской поддержки, что грозило неудачей (113).
Конечно, князья иногда пренебрегали советом с боярами. Но такие факты оценивались современниками как аномалия (114). Позиция бояр часто предопределяла поведение князя. И летописи не раз говорят нам, что князья начинали то или иное дело, послушав бояр своих (115). Понятно, отчего перед боярами сильных князей заискивали князья более слабые. Характерен в этой связи рассказ Ипатьевской и Лаврентьевской летописей о том, как Всеволод Ольгович, опасаясь Мстислава Владимировича, одаривал бояр последнего, чтобы расположить их к себе и тем самым повлиять на Мстислава (116). Межкняжеские соглашения зачастую нарушались по вине бояр, толкавших князей на взаимные распри. Для придания крепости договорам князья не только сами целовали крест, но и привлекали к присяге бояр. В 1150 г. Изяслав и Вячеслав в Вышгороде «целоваста хрест у святою мученику на гробе, на том Изяславу имети отцем Вячеслава, а Вячеславу имети сыном Изяслава, на том же и мужи ею цсловаша хрест, ако межи има добра хотети и чести ею стеречи, а не сваживати ею» (117).
Определенная зависимость князей от боярства, таким образом, прослеживается в источниках достаточно зримо. Но то была двусторонняя зависимость. Бояре нуждались в князьях не в меньшей мере, чем князья в боярах. «Ты еси у нас князь один, оже ся тобе што учинить, то што нам деяти», — говорили галицкие бояре, князю своему Ярославу (118). Весьма красноречиво свидетельство некоего «лечьца» Петра, родом сириянина, который укорял Николу Святошу, принявшего схиму: «Се бояре, служивше тобе, мнящеся иногда велици быти тебе деля, ныне же лишение твоея любве, желитве домы великыя створше, седять в них в мнозе унынии» (119). Бояре, следовательно, достигали величия со всеми вытекающими отсюда выгодами посредством службы князю.
Интересы князя и служивших ему бояр настолько переплетались, что их трудно было расчленить. В единстве целей и планов князя с видами состоящих у него на службе бояр находят объяснение факты преследования князьями бояр друг друга (120). Чтобы избежать репрессий, боярам поневоле приходилось следовать за своим князем, теснимым удачливыми соперниками (121). Так бояре перемещались вместе с князьями из волости в волость. Мы не хотим сказать: это было всеобщее движение. Однако надо признать, что им оказалась охвачена значительная масса боярства.