первый кабак на руси
apetrochenkov
apetrochenkovАлександр Петроченков
Эта замечательная работа даровитого русского историка, публициста, бытописателя Ивана Гавриловича Прыжова приобретает особую значимость в наши дни. Написанная прекрасным языком ярко и страстно, книга особенно интересна в последнее время, когда с отменой государственной монополии на продажу алкоголя хмельные потоки слились в огромное море, затапливающее Россию. Теперь государство постепенным повышением акцизов протягивает руки к доходам от спаивания народа. У нас, по существу, отсутствуют правильные научные представления о прошлом алкогольного вопроса, что не позволяет выработать верного отношения к происходящему. Всем известная работа В. В. Похлебкина «История водки», как выясняется, была заказным исследованием, созданным для доказательства, будто водка является исконно русским национальным напитком, чтобы отобрать у поляков право именовать свой напиток водкой на мировых рынках.
В 1858-1863 годах в связи с подготовкой замены питейных откупов акцизной системой Иван Прыжов создает основательную трехтомную «Историю питейных откупов в России в связи с историей народа». Дополнив первый том событиями, происшедшими после отмены откупов, Прыжов продал его для издания М. Вольфу за 250 рублей. То есть почти даром. Книга увидела свет в 1868 году под названием «История кабаков в России в связи с историей русского народа». А два ненапечатанных тома, подробно описывавших кабацкий быт, Прыжов сжег, опасаясь, что «печатать теперь такую книгу — значит донести на народ, значит отнять у него последний приют, куда он приходит с горя. »
Но вернемся к книге. Это первое и единственное обстоятельное исследование по истории питейного дела и пьянства в России, на Украине и в Белоруссии с конца I тыс. нашей эры до середины 1860-х годов, содержащее исчерпывающую сводку сведений, почерпнутых из обширного круга отечественных и зарубежных источников и сочинений историков, а также собранных в ходе непосредственного «полевого» изучения современной Прыжову кабацкой жизни, которую историк знал не только как исследователь, но, увы, и как завсегдатай питейных заведений.
Начиная примерно с 1552 года Иван IV, возвратившись после взятия Казани, завел царский кабак на Балчуге в Москве. Этот кабак, писал Прыжов, «полюбился царю, и из Москвы начали предписывать наместникам областей прекращать везде свободную торговлю питьями, т.е. корчму, корчемство, и заводить царевы кабаки, т.е. места продажи напитков». Одновременно выходили запреты для посадских людей и крестьян на домашнее изготовление хмельных «питей». Так кабаки убили народное пивоварение, которое раньше практиковалось только по праздникам. Мед и пиво в кабаках были совершенно неконкурентны хлебному вину. Поэтому эти традиционные русские напитки фактически исчезли из потребления.
Кабаки коренным образом отличались от питейных заведений прежнего типа — корчем. Если в корчме можно было есть и пить — это было своеобразное место общения, обмена новостями, досуга, то кабак был грязным, хамским, низким и чисто питейным заведением. Здесь можно было только пить, закуски не подавались. Если доходы корчем складывались естественным образом, то на каждый кабак органами государственного управления был положен определенный размер выручки — оклад, который должен был собираться при любых условиях и обязательно «с прибылью против прежних лет». При недоборах, указывает Прыжов, «казна не принимала никаких оправданий, — ни того, что народ пить не хочет, ни то, что пить ему не на что, — и настоятельно требовала недоборной суммы». В случае недобора заведовавших кабаками кабацких голов и целовальников, а чаще обязанных их избирать посадских людей и крестьян ждал правеж, то есть ежедневное избиение хлыстами и палками.
Таким образом, у народа не оставалось выбора: или пей в казенных кабаках, платя за хмельное пойло звонкую монету, или воздерживайся, но в этом случае кабацкие деньги для казны из населения все равно будут выбиты. Для большинства был более оправдан первый путь. Ведь в этом случае человек получал за свои деньги хоть что-то, а не отдавал их даром.
Чем было вызвано начавшееся жесткое насаждение пьянства «сверху»? Иван Прыжов показывает, что продажа алкоголя стала средством получения больших дополнительных доходов для государства, а позже — для феодалов-винокуров (производителей алкоголя) и откупщиков, покупавших у казны право продажи спиртного в отдельных местностях.
Автор сообщает, что «пьянства в домосковской Руси не было, не было его как порока, разъедающего народный организм». Русские употребляли слабоградусные напитки: брагу, мед, пиво, квас (крепостью от 1 до 6 градусов — процентов спирта), опьянение от которых несильно и действует непродолжительное время. Из Казани было заимствовано лишь слово «кабак». Но казанские кабаки были совсем иными заведениями, чем московские, — это были постоялые дворы, где продавалась еда и питье. Введение кабаков стало следствием превращения при Иване IV Московской Руси в государство-империю. В таком государстве как империи народ — заложник имперской идеи. Идея отделяется от народа и становится самодостаточной, и люди превращаются в средство. Империя как бы медленно пожирает народ, на теле которого первоначально возникла. Не зря замечательный русский историк В. Ключевский указывал: «Государство пухло, а народ хирел».
Среди преемников Грозного в развитии кабацкого дела Прыжов особо выделял Петра I. «Петр, воротившийся в августе 1698 года из путешествия, вешал на виселицах крамольную Москву и приступал к своей реформации. Средством к его реформаторским затеям по-прежнему служили кабаки, и Петр шел в этом случае по пути своих предшественников: Петр принялся облагать питье и еду народа». Как и Иван IV, Петр получил печальную известность истощением народных сил.
Стоит добавить к выводам Прыжова, что третьим в ряду великих кабатчиков стал И. Сталин. В 1925 году после 11-летнего перерыва из-за сухого закона он возобновил государственную водочную монополию и постоянно расширял производство и продажу всех видов алкоголя. Он строил коммунистическую империю — и делал обширные территориальные приобретения, подрывая силы народа внутренними и внешними войнами.
С введением кабаков в великорусских областях изменился характер опьяняющих напитков. Распространилось употребление преимущественно крепкого алкоголя — водки, — вызывающего более сильное опьянение, чем традиционные напитки русских. (По современным научным данным, кровь очищается почти в два раза медленнее от полбутылки водки, чем от четырех бутылок пива: у мужчины весом 80 кг, соответственно, за 11 и за 6 часов.) Питие превратилось в своеобразную повинность, объем ее жестко и корыстно определялся сверху государственным питейным ведомством, постоянно увеличивавшим алкоголизацию населения.
Особенно любопытно в книге описание необычной народной инициативы — движения трезвенников, предшествовавшее отмене крепостного права в 1861 году. Массовое распространение обществ трезвости в 1859 году привело к резкому падению государственных доходов. Министр финансов распорядился запретить городские собрания и сельские сходки трезвенников. Главной причиной отказа пить была дороговизна хлебного вина: дурное вино предлагалось откупщиками по высокой цене. Люди публично давали обет в церкви не пить. Поэтому даже попытки бесплатной раздачи водки не принесли результатов: народ на несколько лет перестал пить.
После указа 19 февраля 1861 года откупщики были уверены, что бывшие крепостные, получив волю, сопьются. Но этого не случилось. Поэтому в октябре 1861 года Государственный совет постановил, что с 1 января 1863 года вводится свободная продажа алкоголя всяким лицом, заплатившим акциз (налог с продажи «питей»). Акцизу должны были подлежать, между прочим, «портер, пиво, полпиво всех сортов, мёд, брага и сусло». Потом слово «сусло» удалили.
За пару лет после 1863 года «число кабаков, увеличившись примерно в шесть раз, перешло за полмиллиона». Но в России пили водку. «Весь народ, населяющий Северо-Американские Соединенные Штаты, пьёт преимущественно пиво, а если выпьют водки, то сейчас же запивают её водой. Ни один из граждан не знает, что такое значит напиться допьяна, и только негры да нищие ирландцы упиваются водкой». В 1858 году в таможенном Германском союзе потреблялось 3,42 ведра пива на человека в год, то есть 41 литр, в Австрии — 2,17 ведра, в Польше — 1,55 ведра, а в России — 0,15 ведра. Зато Россия пила все больше водки. К 1864 году страну охватило всеобщее пьянство, потребление водки увеличилось в 2-3 раза.
Увы, описание русских питейных обычаев автор завершает 1865 годом. Не сумев заработать на своих книгах, он становится революционером, а затем и каторжником. Ф.М. Достоевский в «Бесах» пишет: «Моря и океаны водки испиваются на помощь бюджету». Реформы не приносят заметного результата, экономика в стране неэффективная и развивалась медленно, и если бы не кабаки и водка, русская казна могла вообще остаться без денег…
В книге Ивана Прыжова нет завершения и выводов. Они либо не были написаны, либо были изъяты цензурой. То, что сделал Прыжов, правомерно назвать научным и гражданским подвигом. Преступив негласный запрет на освещение прошлого и настоящего питейного дела, чего до него не решался сделать никто из историков и правоведов, он впервые создал основательное исследование, позволяющее современникам и потомкам судить о корнях и развитии явления, которое в настоящее время выросло в опасность, не на шутку угрожающую современной России и ее будущему.
Иван Прыжов. История кабаков в России. — СПб.: ИД «Авалонъ», Издательский дом «Азбука-классика», 2009. — 320 с. — Тираж 10000 экз.
Как Романовы Россию спаивали, или о происхождении кабаков
Русский писатель и этнограф Иван Гаврилович Прыжов (1827-1885) известен рядом сочинений по истории русского быта. Особое внимание в своих работах от отвел проблеме пьянства на Руси. В своих работах он указывал, что в древности алкоголь хотя и употреблялся славянами, но пьянство не являлась печальным социальным явлением. Спаивание народа по большому счету началось лишь в эпоху Романовых, когда сперва частным лицам было запрещено изготавливать спиртное для личного употребления, а затем и государство стало напрямую поощрять, развивать и контролировать питейные заведения. В 1652 году вышел указ, по которому были запрещены частные кабаки и было «велено во всех государевых селах и городах быть по одному кружечному двору». Историки указывают, что если в начале XVII века на Руси существовало лишь несколько кабаков, то во времена Алексея Михайловича насчитывалось до 1000 кружечных дворов во всем государстве. При Алексее Михайловиче управление кабаками стягивается в Приказе Большого Дворца и в Приказе Большой казны. Продавали вино или верные целовальники и головы, выбираемые преимущественно из торговых людей и людей «первых статей», или откупщики. С выборных брали записи, заставляли присягать и целовать крест.
О там, как проходил процесс распространения пьянства на Руси при Романовых, Иван Прыжов рассказал в своей книге «Очерки по истории кабачества». Публикуем отрывок их этого сочинения.
Откуда взялись кабаки?
После того как на матушке Руси кабаки размножаются не по дням, а по часам, когда что ни шаг, то кабак, когда поистине можно сказать: «питейных тысячи, а школы ни одной», — в это время у всякого честного человека невольно рождается вопрос:
Что ж это такое «кабак», откуда взялась эта черная немочь, сдавившая Русь в своих нежных объятиях?
Было время, когда русский народ жил по обычаям своим и по закону отцов своих. Весь народ, с князем и епископом, составлял одно целое, жил одной общей мирской жизнью, представлял один русский мир. Важнейшей общественной связью служило братство; у народа были свои русские песни, свои пляски, своя музыка, свои пиры, пиры бывали княжеские, братские (братчины) между несколькими семьями, между одними мужчинами и отдельно между девицами (складчины). На пирах, на праздниках, при обрядах свадебных и погребальных народ пил свои исстаринные напитки — брагу, пиво, квас и бархатный мед, каждая семья непременно варила к празднику хмельную бражку. Люди достаточные, князь, епископ, пили виноградные вина. Вообще все пили питье домашнее, почти даровое, здоровое, а хотя не могли не встретиться случаи неумеренного употребления питей, но пьянства совершенно не было, пьянство было немыслимо: ряды кабаков, вечно переполненных пьяным людом, не возмущали еще светлого потока народной жизни.
Напитки в больших городах продавались в корчмах. В ХIV-XV веках корчмы мы встречаем в Новгороде, в Твери, в Смоленске, в Пскове. В других городах корчем не было, а в селах и подавно, но и в упомянутых городах было не больше, как по одной или по две корчмы. Но когда появилась водка, корчмы стали размножаться, и явилось кое-где пьянство.
До определенного времени пьянство в нашем теперешнем смысле было редким исключением, и народ, заплатя явку за пиво и мед, варил его дома и пил его у себя дома, сколько ему угодно.
Но когда варить пиво и мед и курить вино было запрещено, когда все эти напитки стали продаваться от казны, когда к слову кабак приложился эпитет царев — народ поневоле потянулся к кабаку, и пьянство увеличилось. Зараза входила в жизнь мало-помалу; появление царева кабака в каком-нибудь месте сначала пугало народ, и он писал к царю: «Царь, вели снести кабак». И царь кабак сносил. В глазах народа кабак сделался чем-то проклятым. «Кабак, — говорил народ, — пропасть, — тут и пропасть». Явилось поверье, что церковь, поставленная на месте кабака, непременно провалится.
В Новгородской губернии в Грузинском погосте в 1681 году появился кабак, а монахи соседнего монастыря пишут к царю, что тут кабаку быть нельзя, ибо это место святое, здесь апостол Христов Андрей Первозванный посох свой водрузил, и царь посылает грамоту, чтоб кабак снести.
Лучшим доказательством того, как туго кабак прививался к жизни и какие надо было употреблять усилия, чтоб сделать его необходимым и пр., может служить история распространения кабаков.
Кабак еще с самого начала оказался вещью выгодною, и были употреблены всевозможные меры, чтоб распространить его, но кабак не шел. Цари жаловали кабаками князей и бояр, и даже татар, всякий мог приехать в Москву и купить там себе кабак, т. е. право поставить его там, где ему хотелось, а вместе с кабаком брались на откуп и все напитки, даже сусло и квас.
Народу сделалось противно самое имя кабака, и велено называть их кружечными дворами, и очень часто случалось, что отдают кабак на откуп, и в целом округе не оказывается ни одного откупщика. В деревнях кабаки строго запрещались (до конца XVII века), и еще в 1665 году существовали честные русские люди, вроде Ордына-Нащокина, который, замечая зло, распространяющееся от казенных кабаков, хлопотал о прежней вольной продаже напитков.
В Москве в начале XVII века было, кажется, не больше двух-трех кабаков, но к концу века они увеличились неимоверно (по тогдашнему понятию).
Кабаки начинались с самого Кремля. Здесь при царе Алексее Михайловиче на Земском дворе, возле самого государева дворца, с ведома Приказа начальных людей были заведены кабаки, где разные ведомые пары, собравшись в артели, торговали вином. Всех этих варов было больше тысячи, и артель их получала большие выгоды. В XVIII веке в Кремле были известны два кабака: один духовный, другой — подьяческий.
Первый помещался на Красной площади, под известной царь-пушкой, и назывался «Неугасимая свеча». Здесь после вечерень обыкновенно собирались соборяне, пили и пели «Пасху красную».
Подьяческий кабак стоял ближе к дворцу, перейдя туда вместе с Приказами, — он стоял под горой, у Тайницких ворот, и назывался «Катан». При Анне Ивановне кабак этот заметили, и в 1733 году велено было из Кремля вывести его немедленно вон, и вместо того одного кабака поставить, где надлежит, несколько кабаков, а в Кремле отнюдь бы его не было.
Из других московских кабаков славились Каменномостский кабак, служивший притоном всяким ворам, и «Красный кабачок» (Таннер), куда собиралось все, что только было тогда в Москве разгульного. Из особенно замечательных старых кабаков упомянем о кабаке у Воскресенских ворот, где нынче свечные лавки. Сюда еще на памяти старожилов собиралось после присутствия все подьячество. Между Моисеевскою площадью и Никитской был кабак, называемый «Каменный скачок», ныне просто «Скачок». Против Моисеевского монастыря стояло «Тверское кружало», а где ныне Воронин трактир, там был «Стеклянный кабак». В XVIII веке всю Россию обнимает откупная система, распространившаяся потом на Сибирь, на юг, где до тех пор московских кабаков не знали.
Домашнее пиво и медоварение прекращается, и начинается пьянство в кабаках. Кабак делается местом сбора для бесед, местом отдыха от трудов, где мужик, испивая сиротские слезы, имеет счастливую возможность забыться на минуту от своей тяжелой участи.
Раз уже поставленный где-нибудь, кабак тут уже навсегда и остается, делаясь спасительным маяком для всего округа и обрастая народными воспоминаниями. «Тверское кружало», стоявшее в Охотном ряду, в XVIII веке заменяется «Цареградским трактиром», который завел какой-то грек (теперь это гостиница «Париж»). Идя от «Цареградского трактира» далее по Тверской, на углу Газетного переулка мы находим «Старый кабак», прославленный августиновским кучером. На Саввинском подворье жил Августин, у него был кучер из духовного звания, Илья. Этот Илья иногда до того пил, что его забивали в колодку и приковывали цепью к стулу. Проспавшись на цепи, он вставал, брал в руки стул, и со стулом, с колодкой и с цепью на шее снова плелся в кабак на углу Газетного переулка. В 1862 году в Москве считалось, по отчетам откупщиков, 215 кабаков, большая часть их идет от XVIII века.
Голь кабацкая — главные посетители кабаков — проводила там время с женщинами, и за минуты буйного веселья среди этих женщин голь почтила их благодарной памятью, соединив их имена с именами кабаков, которые они посещали. Таков известный кабак «Танька», получивший имя от Таньки, известной разбойницы, хотя другое предание говорит, что местом посещения ее было «Петровское кружало».
Явилось множество кабаков, называвшихся по имени бань, около которых они стояли как необходимая принадлежность: кабак «Новинские бани», «Сиверские бани», «Денисовы бани», «Девкины бани», «Барашевские бани», «Ирининские бани», «Елоховы бани», «Петровские бани», «Вишняковы бани», «Крымские бани». От XVIII же века явился кабак «Истерия» (Гор. ч., 2 кв., каз. д.), напоминающий нам о внесенной к нам тогда цивилизации.
С этого же века появляются фартины, трактиры, герберги, ресторации, ренсковые погреба, и число их в столицах росло все больше и больше, удовлетворяя вновь развившимся в народе потребностям, как поют об этом в Самаре:
Что за славная столица,
Славный город Питербург,
Испроездя всю Россию
Веселее не нашел.
Там трактиров, погребов
И кофейных домов,
Там таких красоток много,
Будто розовых цветов…
(Самарские песни. С. 206)
Кабаки начинают появляться по селам и деревням, чего прежде не было.
Зуев, в своем путешествии по России в 1787 году, говорит, что во всей Южной России он не нашел ни одного города, где бы не было нескольких кабаков; встречались ему такие села, где не было ни одного дома, в котором не торговали бы водкой.
Но почти во всяком городе была пивоварня. В Москве в начале нынешнего века существовали еще сотни пивоварень. Но откупная система увеличивается более и более, откупная сумма доходит в 1850 году до 106 000 000 рублей серебром, употребление пива уничтожается, исчезают наливки, настойки, травники, делаются преданием старинные квасы и меда, и народ поневоле налегает на одну водку. Мы дошли до нашего времени, и говорить бы больше не следовало: имеющий очи видети да видит.
Но скажем два слова. 215 московских кабаков 1862 года в 1863 году разрастаются, говорят, до числа 3000. Пиво, цена которому в 1698 году была 12 копеек за ведро, в 1765 — 33 копейки за ведро, в 1862 — 10 копеек серебром за бутылку, теперь 8 копеек, и пива теперь уж больше никто не пьет.
Как отцы и попечительные наставники, высятся над кабаками тысячи гостиниц, трактиров, ресторанов, харчевень, и везде народ, музыка, волчки, разные игры, девы, песни, и тысячами помирают опившиеся…
Понравился материал?
Лучшая благодарность за нашу работу — это подписаться на наши каналы в социальных сетях и поделиться ими со своими друзьями!
Первые кабаки на Руси появились в конце 1500-х — начале 1600-х годов. На Русь налетели распространители этого алкогольного зелья, поставили эти кабаки во всех наших городах, в деревнях и начали спаивать народ, поэтому по большому счету смутное время начала 1600-х годов — это пьяное время.
— А кто это инициировал?
— Такая алкогольная экспансия осуществлялась в основном с помощью зарубежного торгового капитала. Православным людям и мусульманам было запрещено торговать алкоголем. Кстати, в 1893 году при восстановлении государственной монополии на алкоголь выяснилось, что 95% алкогольной и 99% табачной продукции в России контролировал находящийся вне православного мира иностранный торговый капитал.
Пьянство у славян считалось смертным грехом, но ещё более тяжким грехом в православии считалось распространять эту отраву, отравлять народ, ближних своих убивать.
ВООБЩЕ РУСЬ ВЕДЬ НЕ ПЬЯНСТВОМ ЗНАМЕНИТА, А ТРЕЗВОСТЬЮ. Так, мощнейшее трезвенническое движение на Руси было в 1858-1861 годах. За три года крестьяне всех западных губерний сами полностью отказались употреблять алкоголь. Кабатчики даже выставляли водку бесплатно, а люди переворачивали эту водку, выливали её, избивали кабатчиков. В одном только 1858 году было 110 000 судебных процессов над крестьянами, 111 000 крестьян сослали на каторгу за участие в этих антиалкогольных бунтах. Они так и назывались: «АНТИАЛКОГОЛЬНЫЕ БУНТЫ».
Второй волной трезвеннического движения на Руси руководила российская интеллигенция. Достоевский, Толстой писали много статей, направленных против алкоголя, хотя тогда потребление алкоголя было в десять раз меньше, чем сейчас. И всё равно русская интеллигенция поднялась на защиту народа от пьянства.
Третье трезвенническое движение началось в 1905 году. Собрался съезд противоалкогольных обществ России, были созданы УЧЕБНИКИ ДЛЯ ШКОЛ О ТРЕЗВОМ ОБРАЗЕ ЖИЗНИ, начали повсюду пропагандировать трезвость, что завершилось эпохальной победой: в 1914 году в России царь дал право местным органам самоуправления по их усмотрению на период мобилизации армии накануне Первой мировой войны закрывать питейные заведения в их районе. И к чести нашего народа надо сказать, что все до единого магазина были закрыты по всей стране.
В так называемой «пьющей» России, всего 100 лет назад 95% детей до 18 лет, 90 % женщин и 43 % мужчин были абсолютными трезвенниками (т.е. вообще ни разу в жизни не пробовавших алкоголь)!
Одним этим фактом можно пригвоздить к позорному столбу тех, кто распространяет миф о генетической склонности славян к алкоголю.
В 1916 году два крестьянских депутата Евсеев и Макагон в Государственной Думе предложили такой законопроект: «О введении трезвости в России на вечные времена».
Вот откуда идёт понятие сибирского здоровья: сибиряки все были старообрядцами, которые не употребляли ни капли спиртного категорически. ТРЕЗВОСТЬ БЫЛА НОРМОЙ ЖИЗНИ НОРМАЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ РУСИ.
Объявленный в 1914 году волей Народа «сухой закон» продержался до 1925 года, пока не был отменен Рыковым. Но и после этого «алкогольная кривая» вверх почти не шла. В 1932 году мы едва дотянули до 1 литра в год на душу населения, в 1950 году этот показатель вырос до 1,85 литра, что все же было во много раз меньше соответствующего показателя «культурных» европейцев.
В СССР в период с 1981 по 1988 годы возникло мощнейшее неформальное трезвенническое движение. Неформальное. Основателем и руководителем этого движения был академик Углов. И в 1985 году было принято антиалкогольное постановление, в нём было написано: «Создать общества трезвости».
Сам Горбачёв никакого отношения к этому постановлению не имел. Просто первое, что он сделал, чтобы прогнуть грудь перед народом, — взял и утвердил уже готовое постановление, которое готовил Андропов.
Андроповым была создана специальная комиссия ЦК КПСС по этому вопросу, Горбачёв в неё не входил. Это Андропов хотел отрезвить Россию, Горбачёв просто привёл в действие этот законопроект, когда пришёл и увидел прилагаемое к нему огромное количество писем со всей страны с просьбой прекратить алкогольный беспредел по спаиванию нашего народа.
— Есть ли какие-то хорошие плоды этого антиалкогольного постановления?
— Сейчас идёт значительное повышение рождаемости только потому, что подросло и начало создавать новые семьи то огромное количество детей, которые были рождены во время демографического взрыва благодаря этому постановлению.
Сейчас входит в жизнь и начинает действовать то поколение, которое было зачато в этот период, с 1985 по 1988 год.
Это здоровое поколение, которое родилось благодаря антиалкогольному постановлению. Тогда всплеск рождаемости был невероятный.
СВИДЕТЕЛЬСТВА ИНОСТРАНЦЕВ 16-17 ВЕКА О ТРЕЗВОСТЬ НА РУСИ
Самуил Маскевич (около 1580-1632) — польский дворянин, писарь. Неоднократно и подолгу бывал в России.
Из дневника Маскевича 1594-1621 годов:
«Москвитяне соблюдают великую трезвость, которой требуют строго и от вельмож и от народа. Пьянство запрещено; корчем или кабаков нет во всей России; негде купить вина, ни пива; и даже дома, исключая бояр, никто не смеет приготовить для себя хмельного; за этим наблюдают лазутчики и старосты, коим велено осматривать дома. Иные пытались скрывать бочонки с вином, искусно заделывая их в печах, но и там, к большой беде, виновных находили. Пьяного тотчас отводят в «бражную тюрьму», нарочно для них устроенную; там для каждого рода преступников есть особая темница; и только через несколько недель освобождают от неё, по чьему-либо ходатайству. Замеченного в пьянстве вторично снова сажают в тюрьму надолго, потом водят по улицам и нещадно секут кнутом; наконец освобождают. За третью же вину опять в тюрьму, потом под кнут; из-под кнута в тюрьму, из тюрьмы под кнут… виновного раз до десяти, чтобы, наконец, пьянство ему омерзело. Но такое исправление не поможет, он остаётся в тюрьме, пока не сгниёт…»
Михало́н Литви́н — посол Великого княжества Литовского в Крымском ханстве, побывавший в России в XVI в.,
Из трактата Литвина «О нравах татар, литовцев и москвитян»:
«Мосвитяне на пирах пасхальных довольствуются следующими припасами: солью, не чисто вымытой, горчицей, чесноком, луком и (другими) плодами своей земли; не только простолюдины, но и вельможи и государь их, разоритель наших городов, коих он хвастливо насчитывает уже 73. На обеденном столе царском, между золотыми сосудами и домашними блюдами, ставят немного перцу, но не варёного, который никто не трогает… Впрочем, мосхи … хотя и владеют землями, на которых растёт виноград, но вина сами не пьют, а продают христианам, получая на вырученные за него деньги средства для войны…»
«Воистину у московитов тот, кто лишь попробует вина, получает восемь-десять ударов палками и платит штраф таким же количеством монет. В Московии же нет нигде шинков, если у какого-нибудь домохозяина найдут хоть каплю вина, то весь его дом разоряется, имения конфискуются, прислуга и соседи, живущие на той же улице, наказываются, а сам (хозяин) навсегда сажается в тюрьму. С соседями обходятся так сурово, поскольку считается, что они заражены этим общением и являются сообщниками страшного преступления.…»
«Так как москвитяне воздерживаются от пьянства, то города их изобилуют прилежными в разных родах мастерами, которые, посылая нам деревянные чаши и палки для опоры слабым, старым и пьяным, сёдла, копья, украшения и различное оружие…»
ЗА ТРЕЗВОСТЬ – НА КАТОРГУ. ИСТОРИЯ УНИЧТОЖЕНИЯ ТРЕЗВОСТИ НА РУСИ УПОРНО ЗАМАЛЧИВАЕТСЯ!
Замалчивается для того, чтобы поддерживать миф о том, что пьянство — это русская национальная черта, что русские всегда пили, и ничего уже с этим поделать нельзя!
Но есть опровергающие этот миф факты.
Глава из книги «Ты меня уважаешь?» саратовского краеведа, члена союза писателей России Владимира Ильича Вардугина.
За трезвость — на … каторгу.
«Об этой войне умалчивают учебники, хотя то была самая настоящая война, с орудийными залпами, погибшими и пленными, с победителями и побежденными, с судилищем над поверженными и празднованием одержавшими победу и получившими контрибуцию (возмещение убытков, связанных с войной). Баталии той неизвестной школьникам войны разворачивались на территории 12 губерний Российской Империи (от Ковенской на западе до Саратовской на востоке) в 1858 — 1860 годах.
Эту войну историки чаще называют «трезвенническими бунтами», потому, что крестьяне отказывались покупать вино и водку, давали зарок не пить всем селом. Почему они это делали? Потому, что не хотели, чтобы за счет их здоровья наживались откупщики — те 146 человек, в чьи карманы стекались деньги от продажи спиртного со всей России. Водку откупщики буквально навязывали, если кто не хотел пить, ему все равно приходилось платить за нее: такие тогда установились правила…
В те годы в нашей стране существовала практика: каждый мужчина приписывался к определенному кабаку, а если он не выпивал своей «нормы» и сумма от продажи спиртного оказывалась недостаточной, то недобранные деньги кабатчики взимали с дворов местности, подвластной кабаку. Тех же, кто не желал или не мог платить, секли кнутом, в назидание другим.
Виноторговцы, войдя во вкус, взвинчивали цены: к 1858 году ведро сивухи вместо трех рублей стали продавать по десять. В конце концов крестьянам надоело кормить дармоедов, и они, не сговариваясь, стали бойкотировать торговцев вином.
Крестьяне отвернулись от кабака не столько из-за жадности, сколько из-за принципа: трудолюбивые, работящие хозяева видели, как их односельчане один за другим пополняют ряды горьких пьяниц, которым уже ничего, кроме выпивки, не мило. Страдали жены, дети, и чтобы прекратить расползание пьянства среди сельчан, на сходах общины всем миром решали: в нашем селе никто не пьет!
Что оставалось делать виноторговцам? Они сбавили цену. Рабочий люд не откликнулся на «доброту». Шинкари, чтобы сбить трезвеннические настроения, объявили о безоплатной раздаче водки. И на это люди не клюнули, ответив твердым: «не пьем!»
К примеру, в Балашовском уезде Саратовской губернии в декабре 1858 года 4752 человека отказались от употребления спиртного. Ко всем кабакам в Балашове приставили караул от народа для наблюдения, чтобы никто не покупал вино, нарушивших зарок по приговору народного суда штрафовали или же подвергали телесному наказанию.
К хлеборобам присоединились и горожане: рабочие, чиновники, дворяне. Поддержали трезвость и священники, благословлявшие прихожан на отказ от пьянства. Это уже не на шутку испугало виноделов и торговцев зельем, и они пожаловались правительству.
В марте 1858 года министры финансов, внутренних дел и государственных имуществ издали распоряжения по своим ведомствам. Суть тех указов сводилась к запрету…трезвости! Местным властям предписывалось не допускать организации обществ трезвости, а уже существующие приговоры о воздержании от вина уничтожить и впредь не допускать.
Вот тогда-то, в ответ на запрет трезвости, по России и прокатилась волна погромов. Начавшись в мае 1859 года на западе страны, в июне бунт дошел и до берегов Волги. Крестьяне громили питейные заведения в Балашовском, Аткарском, Хвалынском, Саратовском и во многих других уездах.
В Вольске. 24 июля 1859 года трехтысячная толпа разбила там винные выставки на ярмарке. Квартальные надзиратели, полицейские, мобилизовав инвалидные команды и солдат 17-й артиллерийской бригады, тщетно пытались утихомирить бунтующих. Восставшие разоружили полицию и солдат, выпустили из тюрьмы заключенных. Только через несколько дней прибывшие из Саратова войска навели порядок, арестовав 27 человек (а всего по Вольскому и Хвалынскому уездам в тюрьму бросили 132 человека).
Всех их следственная комиссия осудила по одному только показанию кабацких сидельцев, оговоривших подсудимых в расхищении вина (громя кабаки, бунтовщики не пили вино, а выливали его на землю), не подкрепляя свои обвинения доказательствами. Историки отмечают, что не зафиксировано ни одного случая воровства, деньги расхищали сами служащие питейных заведений, списывая пропажу на восставших.
С 24 по 26 июля по Вольскому уезду было разбито 37 питейных домов, и за каждый из них с крестьян взяли большие штрафы на восстановление кабаков. В документах следственной комиссии сохранились фамилии осужденных борцов за трезвость: Л.Маслов и С.Хламов (крестьяне села Сосновка), М.Костюнин (с.Терса), П.Вертегов, А.Володин, М.Володин, В. Сухов (с.Донгуз). Принимавших участие в трезвенническом движении солдат по суду велено было «лишив всех прав состояния, а нижних чинов — медалей и нашивок за безпорочную службу, у кого таковые есть, наказать шпицрутенами через 100 человек, по 5 раз, и сослать в каторжную работу на заводах на 4 года».
Требовалось закрепить успех. Как? Правительство, подобно героям популярной кинокомедии, решило: «Кто нам мешает, тот нам и поможет». Откупную систему продажи вина отменили, вместо нее ввели акциз. Теперь всякий желающий производить и продавать вино, мог заплатив налог в казну, наживаться на спаивании своих сограждан. Во многих селах нашлись предатели, которые, чувствуя за спиной поддержку штыков, продолжили войну против трезвости иными «мирными» методами.
Трезвенникам предстояло решить почти неразрешимую задачу: как преодолеть сопротивление власти, поддерживающей не трезвость, эту основу государственной мощи, а кабатчиков, хотя и наполняющих государственную казну деньгами, но ведущих страну к гибели…
СЛАВЯНСКИЕ ПОГОВОРКИ О ТРЕЗВОСТИ
Водка не лечит, а калечит.
Был Иван, а стал Болван, а все винцо виновато.
Водку пить — себя губить.
С водкой дружить — здоровье прожить.
Хватил винца — не стало молодца.
Кто вино любит, свое сердце губит.
Водка без огня разум сожжет.
У трезвого кулаки дерево рубят, у пьяного и топор не берет.
В луже водки и богатыри тонут.
Вино приходит — стыд уходит.
На пьяницу в семь сох не напашешься.
Пьяница не сам идет, его хмель ведет.
Вешний путь — не дорога, а пьяного речь — не беседа.
Пьяница в народе, что сорняк в огороде.
Где опьянение, там и преступление.
Где винцо, там и горюшко.
Голод да холод дорогу в кабак протоптали.
Кабак построили горе да Беда.
Кто бражкой упивается, тот слезами умывается.
Пить да гулять — добра не видать.
Вино полюбил — семью разорил.
У пьяного семь клетей, а проспится — один плетень.
Стаканчики граненые, а хата разваленная.
Пьяный решетом деньги мерит, а проспится — не на что и решето купить.
Стаканчики да рюмочки доведут до сумочки.
Река с ручья начинается, а пьянство с рюмочки…