Шарашки в ссср что такое
Чем на самом деле были «шарашки» в Советском Союзе
Сегодня »шарашкиными конторами» или »шарашками» называют предприятия или компании, не вызывающие доверия. А в Советском Союзе у этих слов было совершенно иное значение.
В шарашках совершали научные открытия и производили новую технику. В их штатах числились выдающиеся учёные и инженеры, удостоенные впоследствии различных наград. Только был один нюанс — всё это происходило за колючей проволокой.
Коллектив ОГПУ. Заключённые и охранники
Как создавались «шарашки» в СССР
Само слово «шарашка», или же «шарага», обязано своим появлением заключённым, сидящим в советских тюрьмах и лагерях. Так они называли состоявшуюся группу грабителей или воров. Были в обиходе сидельцев и выражения «шарашкина контора» и «шарашкина фабрика», по сути также означавшие сборище криминальных лиц. Многие филологи считают, что в основе прилагательного «шарашкина» лежит слово «шарань», которым в давние времена называли жуликов и голытьбу. Поэтому шарашкина контора стала синонимом организации обманщиков и жуликов. А в тридцатые годы «шарашка» обрела новое значение. Именно так заключённые стали называть засекреченные конструкторские бюро или институты, где работали инженеры и учёные, осуждённые по 58 статье УК РСФСР.
Предпосылки к созданию КБ и НИИ тюремного типа появились в конце двадцатых годов в рамках борьбы с «вредительством». Так, в 1928 году органы ОГПУ сфабриковали огромное количество дел о «вредителях» — техниках и инженерах, якобы совершивших деяния, подорвавшие хозяйственную деятельность Советского Союза. А в феврале 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) выпустило постановление, в котором в неудачах военной промышленности также обвинялись «вредители». Таким образом в советских тюрьмах оказалось множество квалифицированных специалистов из различных областей.
А уже в мае 1930 года был принят циркуляр об «использовании на производствах специалистов, осуждённых за вредительство». В нём говорилось, что использование вредителей необходимо организовать так, чтобы они работали под присмотром и в помещениях органов ОГПУ. Так появились шарашки — тюрьмы, называемые ещё особыми техническими бюро или особыми конструкторскими бюро. В них «вредители» работали на благо военного производства. Жилось при этом им несколько лучше, чем в лагерях ГУЛАГа.
Жизнь и труд за стенами советских «шарашек»
В 1929 году была создана первая и одна из самых известных «шарашкиных контор» — ОГПУ имени Межинского. Поначалу размещалась она в Бутырке, а точнее в церкви на территории тюрьмы. В оказалось множество выдающихся авиационных инженеров и изобретателей того времени.
Авиаинженеры московского КБ тюремного типа, начав работу над новым самолётом, получили некоторые привилегии. Всем выдавался улучшенный паёк, заключённым учёным разрешили гулять во дворе Бутырки. К тому же, им позволили видеться со своими родными. Стоит сказать, что свидания были довольно редкими, ведь всё время уходило на построение чертежей и изготовление деталей для нового самолёта. В рекордные сроки Григорович и его коллеги создали истребитель с двигателем воздушного охлаждения. Его испытания проходили в присутствии Иосифа Сталина, а пилотировал самолёт Валерий Чкалов. Позднее конструкторов Григоровича и Поликарпова освободили и даже выдали денежное вознаграждение. Похожая участь ждала и заключённых другой не менее известной советской шарашки — НКВД.
«Спецтехотдел» во главе с Андреем Туполевым
В 1938 году была создана ещё одна авиационная шарашка, названная поначалу «Спецтехотделом». Позднее её по традиции переименовали в ЦКБ под номером 29. В неё также попали «вредители» и «контрреволюционеры» — авиаконструкторы и инженеры, осужденные по 58 статье УК РСФСР. Многие, например, Андрей Николаевич Туполев, попали в шарагу доноса своих коллег, позавидовавших их успехам. Впрочем, и в стенах закрытого конструкторского бюро они тоже смогли добиться больших успехов. Даже несмотря на не слишком комфортные условия проживания.
Поначалу располагалось на территории трудовой колонии для беспризорных в Болшево. Там инженеры, разделённые на четыре бригады, жили в спальном бараке под круглосуточным надзором охранников. Питались они в другом бараке, а все чертежи выполняли в рабочем бараке. Позднее все бригады учёных переехали в здание КОСОС в Москве.
Жили учёные и инженеры прямо в здании КОСОС. Там для них на верхних этажах выделили отдельные помещения, переоборудованные в спальные комнаты и кабинеты для работы. В спальнях жили не по одному, а по четыре человека. В распоряжении заключённых была большая библиотека, к тому же, они могли получать газеты и журналы. Каждый день жители шарашки прогуливались по крыше здания. Раз в неделю они виделись со своими родными. Разрешалось им и принимать передачки, разумеется, после досмотра. Стоит отметить, что питались учёные в даже лучше, чем советские граждане, бывшие на свободе. Меню в тюремном КБ можно было сравнить с ресторанным. Примечательно, что и питание, и даже дорогие папиросы предоставлялись учёным бесплатно. К тому же, они получали зарплату, но её сразу пересылали родственникам. Руководство московского КБ тюремного типа понимало, что для нормальной работы учёные зеки должны быть уверены, что с их близкими всё в порядке. И, надо сказать, это дало свои плоды.
Выдающиеся изобретения, сделанные учёными в «шарашках»
Как видно, в застенках учёные и инженеры работали довольно продуктивно. Но это не отменяет того, что фактически все они были заключёнными, к тому же несправедливо обвинёнными. В 1953 практически все сталинские шарашки в СССР были ликвидированы. Многие их были оправданы по всем статьям и приставлены к наградам.
Шарашка
Содержание
История
Исторические корни Особых и Специальных конструкторских бюро восходят к 1928—1930 годам, к эпохе первой массовой кампании борьбы с вредительством. Первый процесс по вредительству был организован в 1928 году — Шахтинское дело.
Органы ОГПУ активно готовили дела о вредительских организациях в различных отраслях промышленности, предприятиях и т. д. — «Обвинительное заключение по делу о вредительской организации в военной промышленности» (1929), «Обвинительное заключение о контрреволюционной вредительской организации в НКПС и на железных дорогах СССР» (1929), «Дело о контрреволюционной вредительской и шпионской организации в золотопромышленности ДВК» (1930), «Дело о контрреволюционной вредительской организации в системе сельскохозяйственного кредита и машиноснабжения на Дальнем Востоке (1931)» и т. д.
25 февраля 1930 года вышло Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о недостатках в работе военной промышленности, в котором были указаны виновники неудач в хозяйственной деятельности — «вредители».
Начавшаяся в 1930 году широкая кампания по борьбе с вредительством под руководством Экономического управления ЭКУ ОГПУ привела к появлению в заключении массы высококвалифицированных специалистов, использование которых для физического труда нерационально.
Поэтому 15 мая 1930 года появился «Циркуляр Высшего Совета Народного Хозяйства и Объединенного государственного политического управления» об «использовании на производствах специалистов, осужденных за вредительство», подписанного В. В. Куйбышевым и Г. Г. Ягодой. В частности, в этом документе говорилось:
Использование вредителей следует организовать таким образом, чтобы работа их проходила в помещениях органов ОГПУ.
Так появилась первая система научно-технических тюрем — «шарашек» для использования «вредителей» в интересах военного производства.
В 1930 году для этой цели было организовано Техническое отделение ЭКУ ОГПУ, руководивший работами специальных ОКБ, использовавших труд заключенных специалистов. Начальник ЭКУ ОГПУ (1930—1936) — Л. Г. Миронов (Каган) — комиссар госбезопасности 2 ранга. В 1931—1936 годах в целях конспирации Техническому отделению последовательно присваивались номера, 5-го, 8-го, 11-го и 7-го отделений ЭКУ ОГПУ СССР (начальник Горянов-Горный А. Г. (Пенкнович) 1930 −1934 гг.).
В сентябре 1938 года по приказу Ежова был организован Отдел особых конструкторских бюро НКВД СССР (приказ НКВД No 00641 от 29 сентября 1938).
21 октября 1938 г. в соответствии с приказом НКВД No 00698 данное подразделение получило наименование — «4-й спецотдел».
10 января 1939 г. приказом НКВД No 0021 преобразован в Особое техническое бюро (ОТБ) при наркоме внутренних дел СССР для использования заключенных, имеющих специальные технические знания
4-й спецотдел НКВД-МВД СССР организован в июле 1941 г. на базе Особого технического бюро (ОТБ) НКВД СССР и 4-го отдела бывшего НКГБ СССР. Начальник отдела — В. А. Кравченко.
Основные задачи Отдела (из «Краткого отчета о работах 4-го спецотдела НКВД СССР с 1939 по 1944 г»..)
Основными задачами 4-го Спецотдела являются: использование заключенных специалистов для выполнения научно-исследовательских и проектных работ по созданию новых типов военных самолетов, авиамоторов и двигателей военно-морских судов, образцов артиллерийского вооружения и боеприпасов, средств химического нападения и защиты… обеспечения средствами радиосвязи и оперативной техники…
С 1945 г. спецотдел использовал также немецких военнопленных-специалистов.
Наибольшее развитие институт шарашек получил после 1949 года, когда 4-му спецотделу МВД была поручена организация «Особых технических, конструкторских и проектных бюро для проведения научно-исследовательских, опытных, экспериментальных и конструкторских работ по тематике Главных управлений МВД СССР» (приказ МВД СССР No 001020 от 9 ноября 1949 г.) При ряде предприятий под эгидой МВД были организованы особые бюро, где работали заключенные.
После смерти Сталина, в 1953 году, началась ликвидация шарашек.
30 марта 1953 года был расформирован 4-й спецотдел МВД, но некоторые шарашки продолжали функционировать ещё несколько лет.
Чёрный миф о «шарашках»
Для начала надо отметить тот факт, что валить лично на Сталина вину за их арест весьма глупо. Хотя бы потому, что не Сталин отдавал приказы сажать ученых за решетку. Многих ученых и научных работников «засадили» их собственные коллеги. Во многих биографиях научных деятелей, которые были арестованы и побывали в ГУЛАГе, можно обратить на тот факт, что в основе дела лежит донос и клевета их же собственных коллег. Причём мотивы были не «государственными», а по большей части личными, шкурными. Часто это была обычная зависть к талантам того, на кого был написан донос. По воспоминаниям выдающегося советского лётчика-испытателя М. М. Громова, «аресты происходили потому, что авиаконструкторы писали доносы друг на друга, каждый восхвалял свой самолёт и топил другого». Подобное происходило и в других областях и приобрело в среде творческой, научной интеллигенции характер эпидемии. Некоторые круги охватил настоящий психоз. Люди сами «топили» друг друга.
К примеру, «отец советской космонавтики» Сергей Павлович Королёв сел по доносу. Этот донос написал главный инженер Реактивного научно-исследовательского института (РНИИ) Георгий Лангемак (протеже Тухачевского). Будучи арестованным после своего патрона, он, спасая свою шкуру, стал топить своих сослуживцев. Кроме того, на Королева написал донос и бывший глава РНИИ Иван Клейменов (также ставленник Тухачевского), с которым Сергей Павлович не ладил, ещё будучи его заместителем. Надо отметить, что Лангемак и Клейменов поддерживали идею Тухачевского по разработке т. н. газодинамических пушек, на которую тратились значительные материальные и финансовые ресурсы, и одновременно тормозили разработку будущёй легендарной «Катюши» (систем полевой реактивной артиллерии). А идею реактивной установки выдающийся отечественный учёный Иван Платонович Граве выдвинул ещё до революции, но смог получить патент только в 1926 году. Несмотря на все его усилия до конца 1930-х годов ему никак не удавалось сдвинуть с места вопрос о создании системы реактивной артиллерии.
Кроме того, донос на Королева написал и инженер В. П. Глушко. Королев знал об этих доносах и прямо написал Прокурору СССР Вышинскому, что его подло оклеветали Клейменов, Лангемак и Глушко. Понятно, что не все попадали за решетку только по доносам. Кому-то пришлось ответить за свои собственные ошибки. В частности, знаменитый авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев был арестован из-за «вредительства», он нанес экономический вред стране. В 1936 году Туполева отправили в Соединенные Штаты с заданием найти и отобрать наиболее экономичные и эффективные модели гражданских самолётов. Их производство должны были организовать в СССР на лицензионной основе. Туполев увлекся американской жизнью, скупкой барахла, и в итоге рекомендовал к заключению соглашение о поставке в Советский Союз технической документации на отобранные модели самолетов в дюймах (в СССР действовала метрическая система). Кроме того, вся документация оказалась ещё и на английском языке. В результате было необходимо провести огромную лишнюю работу по переводу на русский язык десятков тысяч листов различной технической документации (только на один самолет их могло быть от 100 тыс. и до 300 тыс. и более листов), и перечислить данные на метрическую систему.
Необходимо также учесть, что и сейчас за утечку данных, не выдают премий, а раньше спрашивали ещё жестче, времена были далеко не либеральные. Советские органы госбезопасности неоднократно устанавливали факты утечки секретных данных за границу, которые происходили по вине научного персонала. Так, в начале 1938 года германский журнал «Немецкое оружие» опубликовал серию статей о ситуации в военной авиации Советского Союза. Причём автор статей, летчик германских Военно-воздушных сил майор Шеттель опубликовал секретные данные по производству советских авиационных заводов (в СССР тогда было 74 авиационных предприятия – 28 самолетостроительных, 14 моторостроительных и 32 приборостроительных. Немецкий майор привел краткие характеристики основных предприятий (о специализации, количестве ежемесячной и годовой продукции и т. д.). Шеттель отмечал, что постройка самолётов в СССР облегчалась системой «серийного производства», когда завод запускал в массовую серию одну модель и из года в год наращивал количество выпущенных машин. Кроме того, немецкий автор привел массу иных подробных данных, которые хорошо характеризовали советскую систему авиационного производства – от процесса конструирования самолетов до станков, которые использовали на авиазаводах. Понятно, что такая публикация не прошла мимо аналитических служб органов госбезопасности Советского Союза. Была проведена определенная работа в авиационной промышленности и конструкторских бюро. Выяснилось, что положение дел с режимом секретности в этой сфере, одной из важнейших в ВПК страны, весьма удручающее. Многие были арестованы.
К счастью для многих арестованных ученых и научных специалистов, в это время во главе Народного Комиссариата Внутренних Дел оказался человек, который хорошо понимал важность развития науки и техники для обороноспособности страны, Лаврентий Берия. Он уделил начатой при предшественниках работе особое внимание.
Так, ещё в 15 мая 1930 года вышел «Циркуляр Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ) и Объединенного государственного политического управления (ОГПУ» об использовании на производствах научных специалистов, которые были осуждены за «вредительство», подписанный В. В. Куйбышевым и Г. Г. Ягодой. Для решения этой задачи было учреждено Техническое отделение ЭКУ ОГПУ (оно последовательно получало номера 5-го, 8-го, 11-го и 7-го отделений), которое руководило работами специальных ОКБ, использовавших труд осужденных специалистов. Начальником ЭКУ ОГПУ был комиссар госбезопасности 2 ранга Л. Г. Миронов (Каган). 29 сентября 1938 года по приказу Ежова был учреждён Отдел особых конструкторских бюро НКВД СССР; 21 октября 1938 г. отдел получил наименование — «4-й спецотдел». 10 января 1939 г. приказом НКВД № 0021 он был преобразован в Особое техническое бюро (ОТБ) при наркоме внутренних дел СССР для использования осужденных, имеющих специальные технические знания. Создание Особого бюро шло параллельно тщательной проверке дел на учёных.
На ОТБ была возложена задача организации конструирования и внедрения в производство новых средств вооружения для вооруженных сил СССР. В Бюро было создано несколько групп по специальностям: самолетостроения и авиационных винтов; авиационных моторов и дизелей; военно-морского судостроения; порохов; артиллерии, снарядов и взрывателей; броневых сталей; боевых отравляющих веществ и противохимической защиты; группа по внедрению в серию авиадизеля АН – 1 (при заводе № 82). При необходимости создавались и иные группы, как подразделения уже существующих, так и совершенно новые. Особое техническое бюро возглавил лично народный комиссар внутренних дел СССР. ОТБ могло привлекать для работы в группах вольнонаёмных специалистов, в первую очередь молодых специалистов.
Очевидно, что такое решение не было идеальным. Однако оно было намного раз лучше, чем, если бы ученые строили дороги или валили лес. Уже летом 1940 года учёных и научных специалистов стали амнистировать по предложению НКВД. На свободу были отпущены Туполев, Мясищев, Петляков (уже в 1941 году он был удостоен Сталинской премии I степени) и ещё 18 человек. Королев в 1940 году был направлен в московское ЦКБ-29 (закрытое режимное учреждение НКВД, а по сути — авиационное конструкторское бюро) под руководством Туполева, участвовал в разработке самолетов Пе-2 и Ту-2, и одновременно продолжала работу по проекту ракетного перехватчика. В 1942 году Сергей Павлович был переведён ОКБ-16 при Казанском авиазаводе № 16, где шли работы по проектированию ракетных двигателей нового типа. В июле 1944 года Сергей Королёв был досрочно освобождён из заключения. Затем в поверженной Германии Королев с группой советских специалистов будет изучать ракетное наследие «тевтонского гения».
Рабы шарашек: как советская власть использовала подневольный труд ученых
Сегодня всё чаще вспоминают о военных и научных достижениях СССР и всё реже о том, что многие открытия ученые делали в заключении — в лагерях или в секретных НИИ, где они работали под тюремным надзором, без права на свободу передвижения и, конечно, бесплатно. Рассказываем о судьбах нескольких известных инженеров, репрессированных советской властью, и о том, что они изобрели в неволе.
Шарашка/шарага — жаргонное название советского засекреченного научно-исследовательского института или конструкторского бюро, где под контролем органов безопасности работали ученые, инженеры и конструкторы. Здания таких НИИ и КБ находились либо в городах, либо неподалеку от них. Знаменитый роман Александра Солженицына «В круге первом» посвящен отбыванию писателем тюремного срока в одной из шараг: именно ее он назвал «первым кругом» лагерного ада. Это отсылка к «Божественной комедии» Данте Алигьери, в которой первым кругом ада называется лимб: наказание грешнику здесь полагается не такое страшное, как на последних кругах.
Научные шарашки возникли после показательных судебных процессов, в которые угодила почти вся техническая элита: с 1926-го по 1930 год шла кампания по выявлению «вредителей производства» и «контрреволюционеров» — это что-то вроде нашей статьи «за экстремизм» того времени.
В 1989 году комиссия по реабилитации жертв политических репрессий во главе с Александром Яковлевым установила, что более 600 специалистов из различных областей науки были осуждены как вредители в период с 1929-го по 1930-е годы.
После суда они отправлялись либо в лагерь, где им предстояло выживать в нечеловеческих условиях сибирской тайги среди синеющих от наколок урок (так называли преступников, отбывающих заключение «по уголовке», например воров), либо попадали в научную шарашку, спасительное для репрессированного место: тепло, неплохо кормят и дают работу по специальности — в общем, на содержание смягченного типа.
Вертухаем на тюремном жаргоне именуют надсмотрщика, надзирателя. «Главным вертухаем» арестанты называли Иосифа Сталина: в советском репрессивном мироустройстве этот титул приравнивал его к божеству. Созданный им «лимб» шарашек стал тюремным резервуаром, в который стекались ученые, инженеры и конструкторы.
Инженер Леонид Рамзин и вход в лагерный ад
Самыми громкими сфабрикованными делами с 1926-го по 1930 год стали «Шахтинский процесс» и суд над инженером Леонидом Рамзиным и якобы организованной им Промпартией. Именно дело Рамзина стало началом репрессий советских ученых, инженеров и конструкторов.
25 ноября 1930 года демонстранты шли улицам Москвы с плакатами «Смерть интервентам!», «Расстрелять предателей рабочего класса!», «Предателей к ответу!».
Дети радовались: им дали выходной, чтобы все вышли на демонстрацию. Пионеры несли огромный плакат «Смерть вредителям». Свирепое шествие рабочих и их детей было тщательно срежиссировано.
Дозорные оглядывали толпу молча, охрана сопровождала из каталажки «интервентов» в зал суда — он проходил в Колонном зале Дома союзов.
Председателем суда был Андрей Вышинский — в 1930-е он часто выступал государственным обвинителем на таких процессах. Вышинский считал, что «репрессии должны быть прикрыты законами» — проще говоря, человека надо подвести к статье и любыми способами «сшить» ему дело, чтобы приговор был легитимным.
«Сшиванием» занимались в ОГПУ: якобы установили, что Промпартия во главе с Рамзиным занималась хозяйственным вредительством, шпионажем и диверсионной работой.
Сталин во время следствия написал записку председателю ОГПУ Вячеславу Менжинскому (преемнику Дзержинского, прежнего главаря чекистов): «Показания Рамзина очень интересны. По-моему, самое интересное в его показаниях — это вопрос об интервенции. Допрашивайте по полной строгости». Менжинский хорошо понимал вождя — Промышленную партию обвинили в подготовке «интервенции западных врагов».
Следователи придумали, что Рамзин собирался стать премьер-министром после контрреволюции, которую планировали провести силами «белых интервентов и западных капиталистов». Его обвинили в создании «антисоветской подпольной организации».
Судья Вышинский слушал покаянные показания: Рамзин не особо понимал, в чем каялся, его в этом процессе сделали и обвиняемым, и свидетелем обвинения, и помощником прокурора — все обвинение строилось на выбитых из него признаниях и показаниях против коллег.
Толпа продолжала скандировать рядом с Домом союзов: «Смерть предателям! Расстрелять!»
Рамзин читал уже написанный для него текст признания под пристальным взглядом собравшихся посмотреть на суд людей:
Потом он вылил ушат обвинений на коллег.
«В институтах имеется под вашим руководством два-три десятка лиц, находящихся в вашей вредительской ячейке?», — спросил прокурор у Рамзина. Тот растерялся и впервые ответил честно, от себя: «Об этом я знаю из следственного дела». У судьи Вышинского ответ подсудимого вопросов не вызвал.
Адвокат обвиняемых выступил с защитной речью: «Вместе со всеми трудящимися защита переживает чувство возмущения, чувство глубокого внутреннего протеста от сознания того, что подсудимые подготовляли для нашей страны такие ужасы, создавали базу для кровавой интервенции, собирались залить страну кровью, сорвать пятилетку, разрушить народное хозяйство».
«Диверсионная деятельность по плану „Промпартии“ должна была осуществиться не только в области электроснабжения, но и в других областях (военная промышленность, транспорт)».
Отрывок из судебного приговора
Суд выносит вердикт: расстрелять Леонида Рамзина. Пришедшие вскакивают с мест, их крики одобрения тонут в шуме аплодисментов. Но после заседания приговор изменили: Рамзина ждала не расстрельная стена, запомнившая бесчисленное количество спин, а научная шарашка.
Леонида Рамзина приговорили к 10 годам заключения в лагерях, а затем отправили конструировать прямоточный котел в закрытый ОКБ (Объединенное конструкторское бюро) — одну из первых московских шараг.
15 мая ОГПУ выпустило заключение с записью: «Использование вредителей следует организовать таким образом, чтобы работа их проходила в помещениях органов ОГПУ».
Леонид Кербер
Леонид Кербер и последний круг лагерного ада
В прошлом авиаконструктор, в 1939 году Леонид Львович Кербер — потерявший все заключенный, этапированный по безымянным полустанкам в Кулойлаг, спрятанный в лесах Архангельской области.
«Апатия, внутренне отупение, безразличие — эти проявления второй фазы психологических реакций заключенного делали его менее чувствительным к ежедневным, ежечасным побоям. Но мы должны были пробуждать волю к жизни, к продолжению существования, к тому, чтобы пережить заключение».
Виктор Франкл о жизни в концлагере
В такой же яме тонуло и сознание Кербера: в лагере бывший конструктор самолетов привык к избиениям, пыткам. Не удивлялся, когда палец знакомого зэка хрустел под клещами в наказание за то, что тот пытался украсть вареное яйцо, — потом его конечность синела распухшей сливой. Время для Леонида Львовича остановилось, только пронизывающий до костей холод напоминал о том, что плоть его жива.
Летом арестанты Кулойского лагеря покидали смрадные бараки и уходили к лесопилкам, раскинутым по лесам Архангельской области, где затерялись лагерные пункты. Для заключенных брали палатки, но их не хватало. В той, что была рассчитана на 50 человек, селили в три раза больше лагерников. Спали на земле. Конвойные запрещали выходить ночью — в воздухе стояло зловоние от параш. Это был пир для лесного гнуса, высасывающего последнюю кровь арестанта.
К северной архангельской зиме снова возвращались в бараки. Еще до рассвета лагерников выводили на ненавистную лесозаготовку. Рабочий день длился больше десяти часов, без перерывов.
Каждый арестант должен был заготовить восемь гигантских стволов: свалить, обрубить сучья, раскряжевать и окучить. Несмотря на лютый мороз, разводить костры запрещалось. Огонь — зверь древоядный, а план по лесозаготовкам был устрашающим. Лагерное начальство полагало, что если заключенные будут разводить костры, то они не выполнят план сдачи леса для центра.
Однотипные бараки строились в спешке — щели между бревнами были большими, все продувало. Зэки затыкали дыры и всматривались в свои отмирающие от холода конечности, выплевывали зубы от цинги, прятали кусочки прогорклой еды в прорехи телогреек. Бежать было некуда.
На 1 апреля 1938 года в лагере Кулойлаг находились 10618 заключенных.
За контрреволюционные выступления осуждены 8281 человек, причем только органами НКВД — 8081, в том числе особым совещанием НКВД — 1178, особыми тройками НКВД — 6908 человек.
За бандитизм (вооруженные налеты, убийства, ограбления) в Куйлолаге на тот момент отбывали наказание 284 человека.
В Кулойлаге Кербера отправляли исследовать покрытые ледяной корой озера, запруды Лодьмы и Кулоя, чтобы найти пути для новых лесосплавов. По утрам нагорья были окутаны туманом, что сильно усложняло картографические работы. Ныла спина от деревянных нар.
Но в 1940 году Леонида Кербера неожиданно вытащили из лесопилки и увезли в подмосковную Туполевскую шарашку.
Туполевская шарашка — ЦКБ-29
«Садитесь, вы прибыли в специальную тюрьму НКВД, ЦКБ-29. Прочтите правила внутреннего распорядка и распишитесь. Запрещается: распитие алкоголя и контакты с внешним миром», — с этих слов офицера началась новая жизнь Леонида Кербера в шараге.
Охранник отвел Кербера в комнату, где спали ученые и конструкторы Туполевской шарашки, — она сильно отличалась от привычной ему камеры: солдатские койки покрыты байковыми одеялами, у всех отдельные тумбочки и на каждой — пачка папирос «Дукат».
После таежного барака, где конвоиры били заключенных прикладом автомата, а спать приходилось на брусчатых нарах, обстановка в комнате казалась чем-то нереальным — это походило на галлюцинацию, когда от жажды в пустыне мерещатся родники.
Тут к нему подошел попка (так арестанты называли охранников), сказал собираться к обеду. Кербер из-за привычки, приобретенной на Кулойлаге, достал проржавевшую посудину в ожидании, что ее зальют баландой, но охранник сказал, что она не потребуется.
Когда зашли в столовую, поднялся гул, как на восточном базаре. Охранникам пришлось призвать всех арестантов к порядку.
Радостный шум подняли Андрей Туполев, Сергей Королев, Владимир Петляков — лучшие умы авиации, — которые тоже были заключенными.
Он сел за стол с чистой скатертью, принесли макароны с куском обжаренного мяса. «Вам кофе или какао?», — спросила работница столовой. «А ведь еще вчера ко мне обращались „эй, падла“», — подумал Кербер.
Шарашка, в которую привезли Кербера, была обнесена высоким дощатым забором с колючей проволокой. Предельная секретность — строжайшее условие содержания арестантов.
ЦКБ-29 (Центральное конструкторское бюро) создали в 1938 году, когда лагерный спрут утащил в тюрьму уже так много инженеров и конструкторов, что возник кадровый голод в «свободном» авиастроении.
Командовал в бюро и докладывал все новому главе НКВД Лаврентию Берии полковник Григорий Кутепов — бывший слесарь-электрик.
Андрей Николаевич Туполев
«Наши идеи и самолеты нужны стране»
Одним из первых в ЦКБ затолкали Андрея Туполева.
В наши дни Андрей Николаевич Туполев — икона самолетостроения. Его имя носят улицы, заводы, университет, а с 2018-го года и московский аэропорт Внуково. В бравурном запале патриотизма сегодня не принято вспоминать, что когда-то в этой стране он был арестантом.
«Темный и доверчивый народ натравливали на лучших сынов родины, обвиняя их во вредительстве, шпионаже, терроре, антисоветской агитации, наперед зная, что через несколько лет, когда их начнут увешивать орденами героев, толпа так же легко забудет о прошлом, как в свое время уверовала в него».
Из воспоминаний Леонида Кербера
В 1937 году следователь НКВД выбивал у Туполева показания на допросе. Тогда он попал под бульдозер репрессий над учеными и инженерами: его, как и Рамзина 7 лет тому назад, обвинили во вредительстве и принадлежности к контрреволюционной группе.
Из Бутырской тюрьмы конструктор отправил письмо на имя народного комиссара Ежова (главного на тот момент чекиста), в котором каялся в том, чего не совершал: «Полностью сознавая всю свою вину перед советской страной, партией и правительством, чистосердечно раскаиваюсь во всех своих преступлениях», и просил вернуть его к конструкторской работе для создания нового бомбардировщика.
Через полгода его прошение одобрил Лаврентий Берия.
Туполева привезли в Болшево и приказали составить список из известных конструкторов, чтобы привлечь их к работе. Андрей Николаевич понимал, что любой из этого списка будет арестован, поэтому выбрал тех, кто, как ему было известно, уже сидел в тюрьмах или лагерях (около 200 имен). В их число попал и Леонид Кербер.
В Туполевской шарашке на 1939 год оказались:
академиков — 6,
главных конструкторов — 17,
начальников конструкторских бюро — 4,
профессоров, докторов наук — 12,
директоров заводов, главных инженеров и главных технологов — 16,
начальников конструкторских бригад — 12,
начальников цехов — 5,
военных инженеров, начальников отделов — 4,
инженеров — 26.
В апреле 1939 года группу Туполева перевели на завод № 156, расположенный в Москве на улице Радио.
Андрей Туполев руководил бригадой из 17 человек. В шарашке были «вольняги» — так называли тех, кто просто работал в ЦКБ, не имея тюремного срока. Почти все они сотрудничали с НКВД, их заставляли следить за заключенными. К вольнягам еще приставляли охранника, чтобы «враг не смог передать записок на волю», — стукачи попадали в рабство офицеров НКВД. Туполевым руководил майор Балашов — невежда, пустоцвет, похожий на Фамусова из «Горе от ума», и лизоблюд. Конструкторов раздражала его тупость, майора злила образованность зэков.
«Не меньше, чем от голода обычного, настрадались мы от голода интеллектуального», — вспоминал Кербер. В лагерях они скучали по великой работе ума, поэтому в шараге конструкторы порой искрили идеями. По вечерам в углу шепотом проводили дополнительные совещания.
Туполев, по воспоминаниям Кербера, даже будучи зэком, твердил: «Наши идеи и самолеты нужны стране, как черный хлеб». Он ругался, если идея ему не нравилась: «Нет, здесь решение еще не найдено, эту мотогондолу к крылу говном не приклеишь!»
Иногда в шарашку приходили заместители Берии: они тихо рассматривали чертежи Андрея Николаевича и уезжали. Позже Туполева вызывали к Берии на Лубянку: «Андрей Николаевич, давайте договоримся: бомбардировщик в воздух, а мы с вами по домам», — любил дразнить освобождением хозяин спецслужб. «А не думаете ли вы, что, и находясь дома, можно делать самолеты?», — отвечал Туполев.
Берия злился, что зэк, несмотря на унижения, не потерял чувства превосходства над ним. Но он слишком зависел от идей конструктора, поэтому не мог отомстить Андрею Николаевичу.
Глава чекистов плохо разбирался в авиации и маскировал незнание взбалмошными требованиями: например, приказал собрать высотный четырехмоторный бомбардировщик ПБ-4, — Туполев свирепел, спорил, говорил, что махина станет удобной целью для зенитчиков.
Андрей Николаевич понимал, что «второй вертухай» в государстве зависит от его работы. Также он просчитал риски разгона своей бригады по лагерям и умело давил на главу НКВД. Команда Андрея Николаевича стоически скрывала страх, что из-за споров ментора их вновь могут отправить в лагерь.
Сергей Королев грустно подшучивал: «У нашей Фемиды глаза завязаны. Возьмет и ошибется — сегодня ты решаешь дифференциальные уравнения, а завтра — Колыма».
Еще в Бутырской тюрьме Туполев думал о создании пикировщика, который сможет лететь с бомбами крупного калибра: «По мысли „старика“, новейший бомбардировщик имел экипаж из трех человек», — вспоминал Кербер. Вскоре они приступили к чертежам — в шарашке ЦКБ Туполев и Кербер разработали бомбардировщик ТУ-2.
В июле 1941 года, когда уже месяц шла война с нацистами, Туполева освободили. Заключенные порадовались за него, но потом затосковали по своему ментору. Грела их только одна мысль: их тоже могут отпустить, если удастся что-то придумать.
Авиаконструктор Петляков и бомбардировщик Пе-2
Пе—2, который стал ведущим бомбардировщиком в Великой Отечественной войне, тоже был сконструирован в ЦКБ-29. За это его создателя Владимира Петлякова в 1941 году отпустили на свободу по приказу Лаврентия Берии.
«Оторвавшись от земли, самолет быстро полез вверх, вошел в низкую облачность и через несколько минут, делая, как можно было определить по звуку мотора, круг над аэродромом, вывалился из облаков. В беспорядочном падении, с полностью работающими моторами, машина врезалась в землю. Гибель всего экипажа и конструктора произошла мгновенно».
Из воспоминаний летчика Алексея Туманского
Конструктор ракет Сергей Королев и спасение от Колымы
Сергей Королев — один из создателей советской ракетно-космической техники, основатель практической космонавтики. Благодаря работе Королева человек впервые оказался в космическом пространстве. Конструктор отбывал срок на золотом прииске на Колыме, где находился на пороге смерти, истязаемый урками и цингой.
В январе 1941 года жена и мать Сергея Королева тайно получили два блокнота. На одном из них была нарисована яхта «Маяна» — напоминание об Одессе, где семья Королева знала счастливые дни. На другом — журавль, вылетающий на волю, — символ надежды на освобождение.
В то время Сергей Павлович уже трудился в шараге с выбитой челюстью: «Следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам», — вспоминал он.
Туполевская шарашка спасла жизнь Королеву и советскую космическую инженерию: тут он смог частично поправить здоровье. В первое время Королев в основном лечился. Потом помогал чертить другому заключенному, человеку с профилем римского патриция — аристократу из Италии Роберту Бартини. Будучи коммунистом, Бартини покинул фашистскую Италию, но в СССР ему быстро «сшили» дело и отправили в шарагу. Там его считали за чокнутого гения: помимо авиации он занимался космогонией и философией и создал теорию шестимерного мира, в котором время, как и пространство, имеет три измерения — она получила название «Мир Бартини». Бартини сильно повлиял и на Королева. «Прошлое, настоящее и будущее — одно и то же. В этом смысле время похоже на дорогу: она не исчезает, когда мы прошли по ней, и не возникает сию секунду, открываясь за поворотом», — говорил Бартини.
«Человечество не останется вечно на Земле, но, в погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство».
Константин Циолковский
Все теряло смысл для них, кроме работы. Выбитые зубы — ничто, а покорение неба, освоение космоса — это возможность выйти за пределы бессмысленного существования каторжанина.
Эпилог
«Мне было 13, я учился в школе, и нас всех согнали в актовый зал, велели стать на колени, и секретарь парторганизации — мужеподобная тетка с колодкой орденов на груди — заломив руки, крикнула нам со сцены: „Плачьте, дети, плачьте! Сталин умер!“ — и сама первая запричитала в голос. Мы, делать нечего, зашмыгали носами, а потом мало-помалу и по-настоящему заревели».
Из эссе Иосифа Бродского
Смерть «верховного вертухая» Иосифа Сталина запустила необратимую реакцию в лагерной колбе: 9 марта 1953 года его тело несли по Красной площади, а уже 30 марта расформировали 4-й спецотдел, который курировал шарашки, — после чего закрыли и их. Конструкторов и ученых отпускали, снимали судимости. Из лагерей они выходили изувеченные и опустошенные. Наступало короткое время оттепели.
Что еще было спроектировано в шарашках:
Известные арестанты шарашек:
Источники:
— Архивная видеозапись суда над Промпартией;
— Архивные материалы дела Промпартии;
— Озеров Г. Туполевская шарага. (Г. Озеров — псевдоним Л.Л. Кербера);
— Митин В.А., Митина М.В. Кулойский лагерь НКВД (1937–1960 гг.);
— Воспоминания дочери Королева Натальи Сергеевны;
— Королев С.П. В Туполевской шарашке: Москва — Омск (1940–1942);
— Голицын К.Н. Шарашка;
— Семинар исследовательского и просветительского проекта «Москва. Места памяти».