Я вполне готова воспитывать приемного ребенка так как продолжите предложение
Как понять, что вы готовы к тому, чтобы взять приемного ребенка?
Отвечают психологи и приемные мамы
Как определить, справитесь ли вы с ролью приемного родителя? Что нужно обдумать, понять, к чему прислушаться? А вдруг это ошибочный порыв души? Мы поговорили со специалистами и приемными мамами.
Часто потенциальными приемными родителями движут чувства. Конечно, невыносимо думать, что есть дети, у которых нет мамы и папы и которые живут в детском доме, не встречая в свой адрес ласки, родительской заботы. Однако уже опытные приемные семьи замечают: нужно очень ответственно подходить к решению взять ребенка из детского дома, ведь это ответственность и за него, и за себя и всех членов семьи.
Конечно, понять, справишься ли ты, заранее очень трудно. «Когда мы думали, что готовы, мы не были готовы и понимаем это только сейчас. Готовность в этой сфере — это постоянный вопрос и постоянный ответ на этот вопрос. Все ли я делаю верно. Тот ли я, каким должен быть», — замечает Наталия Володина, многодетная мама кровных и приемных детей. Однако основные рекомендации все же можно дать. Возможно, какие-то советы покажутся довольно суровыми, но они основаны на реальном опыте приемных пап и мам и практике психологов и поэтому искренни и объективны.
Эмоции или разум?
В первую очередь нужно понять, насколько ваше намерение обдуманное, осознанное ли это решение. «Если родителями движут эмоции, то это быстро перегорает, настрой исчезает, как только появляются первые трудности», — предупреждает психолог, руководитель психологической службы благотворительного фонда «Арифметика добра» Наталия Мишанина.
Верно оценивайте вашу мотивацию
По оценкам психологов, мотивов, которые настраивают взрослых на то, чтобы взять ребенка из детского дома, насчитывается несколько десятков. Они самые разные. Часто эти мотивации деструктивные — и это сигнал об опасности. Кто-то хочет избавиться от одиночества, кто-то не хочет рожать самостоятельно — «лучше взять готового», кто-то жаждет воспитывать. Бывают токсичные родители, которые оказывают моральное давление на ребенка, сами того порой не замечая.
Попытайтесь откровенно поговорить с собой и осознать, что движет вами. Помочь в этом может психолог — самостоятельно справиться зачастую трудно.
Опасны также случаи, когда опеку разрешают женщинам, у которых не было опыта замужества и материнства, особенно когда такая приемная мама берет под опеку подростка. Она будет относиться к нему, даже подсознательно, как к мужчине, а не как к ребенку. Часто такая мама хочет, чтобы ребенок называл ее «другом», а не «мамой». Вывод — оцените верно свои намерения. Лучше проконсультироваться с психологом.
«Таким родителям лучше брать детей помладше, с которым будет легче реализоваться как мать. Если вы сами не можете понять свою будущую позицию по отношению к ребенку, ее надо обязательно найти», — рекомендует Наталия Мишанина.
Роль Бэтмена невыполнима
Иногда людьми руководит эйфория, радужные представления, что сейчас они сделают ребенка идеальным. Это тоже неверный подход. «Надо настраиваться на то, что те методы, технологии, которые применяются в обычном воспитании обычных детей, с детьми, у которых есть опыт проживания в детском доме, не работают», — отмечает психолог. Понадобится апгрейд своих знаний.
А вот когда родитель замечает: «Меня ребенок учит многому», значит, он способен рефлексировать, он находит в себе какие-то грани своей личности, которые он раньше не замечал.
Когда приемные родители настроены на то, что они вместе со своими детьми пройдут этот путь роста, изменений, а не хотят гнаться за амбициями, у них все получится.
«Если у вас эйфория, то вы можете столкнуться с ситуацией „заботящийся враг“. Дети „оторвутся“ на вас. Все проблемы ребенка с небезопасностью, со здоровьем, со страхами будут отыграны в новой приемной семье. Но лучше не пугаться: чем активнее проходит адаптация, чем искреннее в своих проявлениях ребенок, тем ближе становится для него ваша семья», — делится своим опытом Татьяна Демина, мама четырех детей (двое кровных и двое приемных).
А как настроены близкие?
Нужно также задать себе вопросы: «А зачем мне это нужно? Что мне это даст? Справлюсь ли я? И что будет с моими родными, как они будут себя чувствовать в этой ситуации?». Важно помнить о том, что близкие могут потерять свою зону комфорта. Готовы ли они к этому? Смогут ли они поддержать в трудную минуту. И наконец, не заменяете ли вы кого-то тем ребенком, который появится в семье?
Ведь важно, чтобы не только сама приемная мама или папа были готовы к приходу ребенка в семью, но и вся семья — а остальные члены семьи могут как раз оказаться не ресурсными и не справятся с новой ситуацией.
Есть ли собственный ресурс?
Поразмышляйте о себе — а насколько мощен ваш собственный ресурс? Что вы сможете дать приемному ребенку? Важно знать заранее: дети, приходящие из детского дома, забирают очень много эмоциональной энергии. Они требуют очень много тепла, заботы, внимания.
И если родители имеют мотивацию, допустим, такую: «Я сейчас ему отдам себя, вложу в него силы, а потом он будет мне должен», это неправильно.
«Ребенок будет требовать, подсознательно, то главное, что у него отобрали, — родную семью. Он не понимает, за что его так сильно наказали, отобрав когда-то его маму, которую он очень любил — несмотря ни на что. В нем живет вопрос: за что он лишен родного крова, не важно, чисто там было или грязно, — почему пришли какие-то посторонние дяди и тети и решили его судьбу, забрав его из родного дома? Такие дети несут в себе очень много вины, — поясняет Наталия Мишанина. — Он считает, что его лишили родителей и семьи из-за него самого — допустим, он что-то плохо делал, плохо учился в школе и так далее».
Ребенок из детского дома — ребенок обесточенный, резюмирует психолог. И такой ребенок требует рядом с собой стабильного взрослого. Это крайне важно.
Безусловное принятие
Очень важно быть готовым принять этого ребенка, принять безусловно. Со всеми его заморочками, болью, проблемами, характером.
«И любить приемного ребенка — как и любого вообще — надо не за то, что он хорошо учится или получает медали в спорте, — а просто за то, что он есть, — говорит Наталия Мишанина. — Взрослый должен иметь устойчивую позицию: „Мы хотим тебе помочь. Мы будем с тобой, что бы ни было дальше“. К сожалению, такую ресурсную позицию имеют очень немногие приемные родители. В этом может помочь или первичное собеседование — и те, кто сомневается, уходят думать дальше, и это хорошо! Либо обучение в Школе приемных родителей. Но ШПР чаще не хватает. Поэтому очень важно будущим приемным родителям общаться с теми, кто уже погружен в тему, то есть с уже опытными приемными родителями».
Полюбить чужого
«Тут многое зависит не от вашего характера, — считает Анна Потапова, мама пятерых детей (двое кровных сыновей, три удочеренные девочки). — Подумайте, сможете ли вы полюбить чужого ребенка. Воспринимаете ли вы других детей, как близких вам. Если вы видите только своих, любите безумно только своих кровных, тогда лучше не пускаться в сферу приемного родительства».
«Важно, чтобы ребенок у вас не вызывал негативных эмоций. Если уже на первых встречах такие эмоции есть, лучше не брать этого ребенка. Лучше пусть в душе будет пусто, спокойно — потом появятся чувства. А вот с негативом справиться вряд ли удастся», — считает Ольга Дербенева. Кровным детям Ольги 22 и 13 лет, а приемные Вячеслав и Елизавета — ровесники, им по восемь лет.
Вообще, отмечает Ольга Дербенева, вы можете долго не чувствовать приемного ребенка. Многие приемные родители себя за это упрекают, но это нормальное состояние. Но потом вы сблизитесь. «Вы можете даже стать похожими друг на друга, ребенок будет повторять вашу мимику, ваши выражения, слова, привычки, постепенно ваши отношения укрепятся».
Не компенсируйте собственные травмы
Бывает, что родитель через ребенка пытается компенсировать свои непроработанные стороны. «Например, родители пытаются избавить ребенка от того, что сами пережили в своем детстве, — а оказывается, что приемному ребенку этого и не нужно, у него свои травмы, своя история, — объясняет Наталия Мишанина. — Надо понимать его нужду, его потребности. И если вы умеете слышать ребенка и определять эти потребности, вы сможете преодолеть эти трудности».
Самый сложный этап — это вживание ребенка в семью. Та самая адаптация, которую боятся все приемные семьи.
К этому надо быть готовым. Это может продолжаться несколько месяцев или даже лет. Ребенок будет проверять вас, он будет «метить» территорию. И родитель должен быть к этому готов, и надо понять, сможете ли вы это выдержать. А проверки бывают самые разные. Психологические, физические, бытовые.
«Ребенок несет нам свою боль — и показывает нам ее через тело, через эмоции, через чувства, через поступок. Если у приемного родителя самого внутри какие-то раны, непроработанные травмы, такое сложное поведение приемного ребенка ударит прямо в эту рану. Родители начинают переживать, возникает непримиримость и даже разрыв отношений», — говорит Наталия Мишанина.
Избавиться от прошлого не получится
Недавний случай: приемные родители (сейчас у них забрали детей) переименовали своих нескольких приемных детей, назвав их одинаковым именем «Илья». Это очень опасно — обезличивать ребенка и лишать его прошлого. «„Было“ — это ресурс ребенка. Если это обесценивают или отвергают — это неуважение к ребенку», — поясняет специалист.
Подумайте, готовы ли вы принять ребенка с его прошлым — а значит с его воспоминаниями, с его кровными родственниками, сможете ли вы наладить при необходимости, ради ребенка, отношения с этими людьми.
Готовы ли вы жертвовать собой?
Татьяна Демина замечает: приемному родителю придется себя просто ломать, надо к этому быть готовым сразу. «Придется поступиться своим сном, временем, интересами, и если это получится, то радости в семье будет много. Но к жертвенности надо быть готовым. Уже не будет той легкой, может быть, жизни, которая была раньше».
«Каждый ли готов к этому? Наверное, не каждый, — считает Галия Бубнова, в семье которой сейчас уже 13 детей — и кровные, и приемные. — Если ты становишься приемным родителем, ты должен принадлежать ребенку 24 часа в сутки. Не в том смысле, что нужно будет скакать вокруг него, а в том, что на тебе лежит полная ответственность за этого ребенка. И нужно быть готовым ко всему. Приемные дети более требовательны. И если они доверились и почувствовали, что могут получить от тебя тепло и любовь, то они уже будут этого подсознательно требовать. И отказать в этом уже нельзя, иначе ты его обманешь. Если ты готов выйти из своей зоны комфорта и подвинуться — своим местом в доме, своим временем, подвинуться в своем сердце, значит, ты сможешь».
«Почините мне ребенка!»
Самому в себе разобраться сложно. Нужен посредник, и, скорее всего, это будет психолог, причем разбирающийся в теме. Вообще приемное родительство — глобальная и постоянная учеба.
«Иногда мы слышим: „Почините мне ребенка!“. Так не получится, — говорит Наталия Мишанина. — Тут нужна комплексная командная работа, а команда — это и психологи, а еще дети и родители, мы даже подтягиваем бабушек и дедушек, старших детей. Нужно сделать все, чтобы усилить ресурс ребенка. Наша главная задача — обеспечить безопасное пространство и научиться взаимодействовать друг с другом».
Из детских домов приходят дети с расстройством привязанности, с травмами душевными, с физическими заболеваниями, пережившие жестокое обращение.
В трудных случаях адаптации, особенно когда в семью попадает подросток, а тем более, например, с опытом возвратов, в психологической службе фонда «Арифметика добра» один психолог работает с ребенком, второй — с родителями, и в какой-то момент усилия объединяются, чтобы дальше работать уже со всей семьей.
Подготовка будущих приемных родителей должна быть обязательной. В некоторых Школах приемных родителей (ШПР) она формальна, это нужно учесть. Часто психологическая терапия ведется с семьей не один год.
«Очень полезно пообщаться с уже состоявшимися приемными родителями — такая возможность есть у нас в Клубе „Азбука приемной семьи“ фонда „Арифметика добра“, — замечает также Галия Бубнова. Клуб фонда — первое масштабное родительское сообщество в России, сейчас в нем уже более тысячи приемных семей. — Причем этот опыт вам будет важен в зависимости от того, какого ребенка вы берете: это могут быть родители грудничков или подростков, или детей с синдромом Дауна, или ребенка с ДЦП и так далее. Очень полезно заранее побывать в приемных семьях, где воспитываются такие дети, и сначала изучить изнутри эту жизнь. Это помогает принять правильное решение и подготовиться».
«Не ждите благодарности. Она придет позже»
«Главное — не впадать в уныние, — советует Анна Потапова. — Я знаю многих приемных мам, которые жалуются, истерят, говорят, что все трудно и плохо. Но это не спасет ситуацию. Ты решился на этот шаг — значит, назад пути нет. Надо помнить, что у тебя есть ресурс, что ты можешь принять этого ребенка таким, каков он есть, и помочь ему развиваться дальше». Анна говорит, что если прокрутить время назад, то она приняла бы точно такое же решение и стала бы приемной мамой.
Конечно, семья настоящая, дружная, заботящаяся — это самое важное, что должно быть у каждого ребенка. Здесь он живет в любви — а это та самая питательная среда для наших детей.
Свой пример приводит Ольга Дербенева. Елизавета в ее семье уже шесть лет, Вячеслав — полтора года. Елизавету взяли в семью в год и десять месяцев: ее кровную маму лишили родительских прав, и малышка даже не успела побыть в детском доме.
А вот Вячеслав жил в детдоме до двух лет, потом пять лет в приемной семье, но его вернули, после этого он попал в семью Ольги. Для мальчика это была серьезная травма. На фоне травмы у ребенка даже выявилось психологическое заболевание. Он ощущает нестабильность. И у него был и до сих пор присутствует страх, что его снова вернут.
«Дети нуждаются в семье, они вдруг узнают, как можно жить по-другому. Меняется картинка поведения, — рассказывает Ольга. — Они вдруг ощущают, что нужны кому-то. Детские дома этого не дают. А благодаря семье у ребенка вырабатывается политика поведения в жизни. И они более адаптированы к самостоятельному будущему».
«Приемный ребенок — это ребенок не для тебя. Вообще любой ребенок — не для тебя. Это ты для ребенка, — напоминает Наталия Володина. — Как-то Маша, наш удочеренный ребенок, спросила меня: „Мама, ты ждешь, что я тебе скажу ‚Спасибо‘?“. Нет. Этого я точно не жду. И я думаю, что это очень важно — не ждать, что тебе скажут „Спасибо!“. Кстати, возможно именно тогда вам и скажут эти слова».
Впервые текст был опубликован 13 июня 2017 года.
Приемное родительство: как я себе его представляла и как все оказалось на самом деле
Я обожаю детей и о том, чтобы взять ребенка из детдома, думала, кажется, всегда. Но я была уверена, что это очень непросто. Вдобавок все мужчины, с которыми у меня случались романы, сомневались даже в том, что стоит заводить собственных детей, а о приемных и речи быть не могло. В 2013 году я одна растила пятнадцатилетнего сына, двенадцатилетнюю дочку и родила еще одну девочку, с которой намеревалась сидеть дома как минимум до детского сада.
Тогда же я прочла множество статей, которые были написаны из-за принятого нашей Думой запрета на усыновление российских детей американцами (так называемый «закон Димы Яковлева»). Из-за этих статей у меня сложилось впечатление, что без американцев мы просто пропадем, потому что наши соотечественники и так неохотно берут детдомовцев, а уж детей с инвалидностью не берут вовсе. И эта тема меня окончательно зацепила, я все сильнее переживала о детдомовских детях. Стала смотреть базы с их фотографиями, видеоролики, снятые в детдомах. И наконец подумала: раз я все равно сижу дома с ребенком, почему бы не взять еще одного и не сидеть сразу с двумя? Это было осенью 2014 года.
Теперь я ращу не только троих кровных, но и двоих приемных детей, двенадцатилетнюю девочку и пятилетнего мальчика, и хочу попробовать рассказать о том, насколько сильно мои представления о приемном родительстве разошлись с реальностью. Конечно, это только мой опыт — то, с чем я столкнулась сама, и то, о чем мне рассказывали другие люди, вовлеченные в тему сиротства: ни на какие глобальные обобщения я не претендую, чего-то наверняка не знаю, а в чем-то ошибаюсь.
Как стать усыновителем или опекуном
Я считала, что взять ребенка из детдома — это какая-то сверхсложная процедура. Что надо собрать уйму документов и на это способны только самые героические граждане. Но список необходимых документов оказался настолько скромен, что мне стало даже неловко: для получения некоторых виз надо приложить больше усилий. Самое трудозатратное — это пройти Школу приемных родителей (ШПР); обычно ШПР занимает пару месяцев. А еще нужно собрать справки о том, что ты где-то работаешь, где-то живешь, не был судим по серьезным статьям и вполне здоров. Добывание этих справок носит, скажем так, механический характер: необходимо просто дойти до некоторого количества учреждений. Ты приходишь за справкой о несудимости — и тебе ее дают, никто тебя при этом ни о чем не спрашивает. Даже сбор медицинских справок в моем случае был абсолютно формальным. Насколько помню, только в наркологическом диспансере меня попросили закатать рукав и поглядели вены. Остальные доктора поставили свои штампики, не вдаваясь в детали моего физического состояния.
Я думала, что у людей, которые хотят взять детей, должно быть довольно много денег, а я всю жизнь редактор с крайне скромной зарплатой; хорошо хоть папы детей помогают. Но выяснилось, что нужно подтвердить свои доходы в пределах прожиточного минимума на каждого члена семьи. В Москве в прошлом году прожиточный минимум был около 12 тысяч рублей в месяц. А уж если твои доходы превышают этот самый прожиточный минимум, то считается, что они ого-го! Ну и когда ты берешь ребенка, тебе за это платят. Сколько платят — зависит от региона и от формы семейного устройства; в Москве это в любом случае больше того самого прожиточного минимума. А в формате приемной семьи тебе платят еще и зарплату. Что касается количества квадратных метров жилплощади, никакой нормы тут нет. Ну, то есть, если у тебя однокомнатная квартира, а ты хочешь взять пятерых, опека, наверное, засомневается в твоей способности комфортабельно разместить всю тусовку. Но если одного — да запросто.
Я думала, что незамужним женщинам детей не дают или дают крайне неохотно. Ладно, если бы у меня не было своих — ну, понятно, что женщина хочет, а не сложилось. Но если своих трое… Но в Школе приемных родителей выяснилось, что в нашей группе на три семейные пары приходится шесть незамужних дам, и почти у всех есть дети. И эта статистика потом подтвердилась: незамужние женщины берут детей никак не реже семейных. Наличие партнера женщине иногда только мешает: сама бы взяла, а вот муж против. А раз ты одна, то сама себе хозяйка, и тут уже никаких разногласий. Что до собственных детей — мне не пришлось особо убеждать опеку в том, что у меня есть большой опыт и хорошая среда для воспитания приемного ребенка: в общении с новыми братьями и сестрами он развивается лучше и ему есть с кого брать пример, чтобы выстраивать здоровые отношения с семьей и с миром. Вдобавок у людей с собственными детьми есть не только опыт, но еще и гораздо меньше иллюзий, чем у бездетных, которые зачастую верят, что малыш окажется тихим ангелом, несущим в дом одну радость.
Выяснилось, что слово «дают» в применении к приемным детям вообще не слишком уместно. Потому что ребенка ты выбираешь сам. Только ты решаешь, какого он должен быть возраста и пола. Ты смотришь базы и можешь познакомиться с кем захочешь. Как только ты получаешь от опеки заключение о праве быть усыновителем или опекуном, ты можешь взять ребенка из любого приюта, детдома и дома ребенка по всей стране. Я думала, опека как-то ограничивает этот размах, но нет, пожалуйста, вези хоть из Магадана.
Вообще же у меня с самого начала была довольно жалкая позиция — я всё переживала: понравлюсь — не понравлюсь, дадут — не дадут… Как если бы я была попрошайкой у парадного подъезда или абитуриентом на вступительном экзамене. Мне казалось, что мне придется доказывать, что я смогу, я сумею! И я вертела у себя в голове эти самые доказательства, воображая, как я излагаю их строгой опеке. Но потом я поняла, что подобный расклад абсолютно неадекватен. Адекватная позиция выглядит так: государству приходится заботиться о детях, оставшихся без попечения родителей. Семейное устройство — приоритетная форма размещения ребенка-сироты. Ты как ответственный гражданин готов взять чужого ребенка в свою семью, предоставив ему наилучшие условия для развития. Дело опеки — помочь тебе в твоем благом начинании. Вы защищаете право ребенка на семью, совместно преодолевая возникающие препятствия. Такой ракурс существенно экономит нервы! Особенно учитывая, что люди в опеках работают разные.
Я много читала об опеках, которые ходят по квартирам и ставят родителям на вид, что у детей грязные носки, а на обед они едят одни сосиски. И у меня сформировалось представление о работнике опеки как о строгом надзирателе, обязанности которого, собственно, в том и заключаются, чтобы ходить по квартирам и ставить на вид. На практике я имела дело с пятью опеками и еще с несколькими поверхностно пообщалась. В каждой работало сколько-то дам разной степени приветливости (мужчин я там не встречала). Все они были завалены миллионом дел и буквально погребены под стопками бумаг; перспектива идти на какую-то неведомую квартиру привела бы их в ужас. Обязанности сотрудниц опеки — устраивать брошенных детей в учреждения и семьи, ходить по судам, вести дела опекунов и усыновителей, давать многочисленные разрешения обычным родителям. Все это сопровождается километрами справок, отчетов и резолюций. Для сотрудниц опеки любая новая история — не важно, ужасная или прекрасная — это дополнительная куча бумаг. Безусловно, попадаются светлые личности, которые готовы сидеть над этой кучей ночами, только бы устроить в семью еще одну малютку. Но есть и обычные ленивые тетки, которые кого угодно встретят унылым зевком. Это не значит, что лично ты им не нравишься. И даже если лично ты им не нравишься — да какая разница? Вы вместе защищаете право ребенка на семью, и все дела. Если опека что-то не рвется защищать права ребенка, а требует лишние справки и тянет время, явно нарушая закон, — это повод для того, чтобы позвонить в Департамент соцзащиты. Иногда достаточно даже и не звонить, а только указать на вероятность такого звонка — и закон прямо на твоих глазах молниеносно одолеет хаос во славу мира на всей земле.
Этой пафосной риторике меня, как ни удивительно, обучили в ШПР. На первом же занятии меня поразило то, что нас стали готовить к бою с инстанциями. Поразило меня это потому, что, как мне казалось, Школа приемных родителей — часть той же государственной машины, что и опека, и детдом, и суд, и банки данных детей-сирот. Но потом я столкнулась с тем же боевым настроем и в опеке, и в детдоме, и в банке данных. Как выяснилось, совершенно все уверены, что именно они абсолютно адекватны. Наш детдом — лучший. Сотрудники нашего банка данных — самые квалифицированные. Зато вот те — ну это просто вообще. Будто спорт какой-то, право слово, и всяк считает, что именно он играет на стороне ребенка. Я тоже втянулась, куда деваться, — вот такой параллельный мир, вот такой странный квест. В Школе приемных родителей в основном учат борьбе с чиновниками — ну ладно, действительно полезно, даже и вне всякого усыновления! Об особенностях приемных детей написана тонна книг, а таких внятных советов по борьбе с инстанциями мне больше нигде не встречалось.
Формально занятия во всех ШПР примерно одинаковые, есть некая общая программа и утвержденные блоки тем: социальный, юридический, психологический, медицинский. Но в реальности занятия ведут конкретные люди, и у всех свой опыт и свои представления о том, чему именно надо учить потенциальных приемных родителей. Вдобавок ШПР открыли довольно много — только в Москве их около шестидесяти, а где найти столько специалистов? На мой взгляд, лучше всего было бы привлекать в ШПР опытных приемных родителей, которым можно было бы задавать какие угодно вопросы. Но в моей ШПР такого не было. Никто из наших преподавателей не брал детей в семью — мне показалось, они с ними особо и не сталкивались. И возникало ощущение, что (за рамками отличного курса борца с инстанциями) мы просто делимся друг с другом самыми общими соображениями о том, почему детдом — это зло, а детдомовские дети такие проблемные. Многие вопросы из тех, что у меня были, остались без ответа, а в чем-то меня даже дезинформировали. Но зато нас никто не запугивал! Уже взяв детей, я по какому-то делу обратилась в другую ШПР — и была потрясена тамошней обстановкой: потенциальных приемных родителей буквально отговаривали от затеи взять ребенка, убеждая их, что справиться с такими детьми практически невозможно и их не ждет ничего, кроме криков и слез. Тамошний психолог похвасталась передо мной тем, что, ура, отговорила очередную пару. «А что, они хотели взять трудного подростка?» — пытаясь понять, спросила я. «Нет, малыша», — ответила сотрудница. Я так и не поняла. Положим, бывают случаи, когда семья действительно не справляется и ребенка возвращают в детдом. Но есть и статистика таких возвратов: известно, что в основном детей возвращают родственники, старшие сестры, тети, дяди и особенно бабушки и дедушки, которые берут ребенка под опеку из этических соображений и быстро выгорают, потому что у них не хватает ни душевных, ни физических сил. А так, чего уж, никто не застрахован: сегодня ты бодр и весел, а завтра у тебя обнаружили рак — и что теперь, разве тут подстелешь соломку? Насколько я знаю, почти все мои одногруппники не сошли с дистанции и взяли детей — и, по-моему, это здорово. Потому что при любом раскладе детдом — это зло.
Я очень рассчитывала, что встречу в ШПР единомышленников, которые станут моими друзьями. При этом я предполагала, что мои одногруппники будут поблагополучнее меня: я снимала тогда квартиру в довольно престижном и дорогом районе, а ШПР нашла на соседней улице. Но, пожалуй, только одну семейную пару и незамужнюю даму-юриста (причем именно она в итоге раздумала) можно было назвать относительно обеспеченными: я ходила на занятия вместе со школьным учителем, врачом-терапевтом, косметологом, подростковым психологом, отставным военным, сотрудником издательства, офисным менеджером — словом, с самыми обычными людьми, для которых вопрос о размере ежемесячных выплат на ребенка был весьма актуален. Только обнаружилось, что желание взять ребенка объединило нас ничуть не сильнее, чем роддом в беременность. Люди разные, системы координат и ценности у всех свои, вдобавок дети и их воспитание — это такая нервная тема! Выяснилось, что, когда другие рассказывают о своих взглядах на то, как и за что хвалить и ругать ребенка, не важно, своего или приемного, ты думаешь: «О ужас! Что за дикость!» Впрочем, с одной девушкой мы все же подружились, но скорее вопреки, чем благодаря. Она хотела удочерить новорожденную девочку — и удочерила.
Еще я думала, что родители людей, которые берут детдомовских детей, непременно их поддерживают и одобряют. И переживала, что я-то своей маме даже сказать про эту идею боюсь. Потому что она точно будет против. И я думала, что если об этом узнают в опеке, то заметят: «Похоже, семья-то у вас не слишком благополучная, голубушка! Можно ли вам доверить чужого ребенка, если вы и с собственной мамой не умеете наладить отношения?» А выяснилось, что это самое общее место. Так почти у всех. Бабушки с дедушками поддерживают стремление взять чужого ребенка крайне редко, почти всегда они категорически против, и опека ничего другого и не ждет. Есть объективная проблема в том, что для получения заключения о возможности быть опекуном необходимо письменное согласие всех людей старше десяти лет, проживающих с тобой в одной квартире (а таковыми считаются еще и все прописанные в этой квартире граждане). Но из этой проблемы есть неожиданный выход. Если ты получаешь заключение о возможности быть усыновителем, то ничье согласие тебе не требуется. Потому что у нас до сих пор существует такая поразительная вещь, как тайна усыновления, то есть за тобой закреплено право врать даже собственной маме, что пять, или десять, или семнадцать лет назад ты родила ребеночка, и вот он, милый, наконец нашелся и теперь будет жить с вами! Возникает вопрос: а можно ли потом с таким усыновительским заключением взять ребенка под опеку или в приемную семью? Ответ: да! По крайней мере, мне это удалось, причем два раза.
Выяснилось и то, что идея взять чужого ребенка вообще мало кому близка. Конечно, я не надеялась, что моему решению будет аплодировать весь подъезд. Но и к обрушившимся на меня потокам трэша я оказалась совсем не готова. К моему удивлению, многие мои друзья принялись рьяно меня отговаривать, припоминая случаи неудачного усыновления среди отдаленных знакомых. Говорилось о том, что моя жизнь превратится в ад, дом разрушится, кровные дети меня возненавидят, а приемные по-любому вырастут зверями (сколько волка ни корми, а он все в лес смотрит!) и рано или поздно всех нас съедят. Но больше всего меня потряс хозяин квартиры, которую мы благополучно снимали без малого шесть лет: узнав о том, что я собираюсь взять ребенка, он сначала сентиментально поздравил меня с этим «героическим решением», а потом доложил о нем своим родственникам; родственники тут же вообразили, что я пропишу к ним «своих детдомовцев», а те не замедлят «оттяпать квартиру», и принялись буквально выгонять нас, истерически вооружившись невероятными обвинениями и угрозами, — это было настолько внезапно и настолько некрасиво, что противно вспоминать.
Сложности со съемной квартирой были крайне некстати еще и потому, что я уже собрала документы и вступила в отношения с опекой по месту жительства. Именно опека по месту твоего фактического проживания должна давать тебе заключение о возможности быть усыновителем или опекуном — после того, как ты относишь в опеку пакет документов, к тебе должны прийти, чтобы поглядеть, как ты живешь: вдруг у тебя посреди квартиры стоит миномет, гостиную ты сдаешь артели таджиков, а у детей вместо игрушек коробок спичек и дохлая крыса? Но в тот прекрасный день, когда к нам уже собиралась пожаловать опека, выяснилось, что я никак не могу предоставить доказательства того, что мы проживем в этой квартире не менее полугода. Узнав об этом, опека заявила, что заключение не даст. Потому что раз приемный ребенок будет жить не здесь, а где-то еще, то заключение должна дать опека из где-то еще. А я к тому моменту успела не только влюбиться в одиннадцатилетнюю детдомовскую девочку, но уже и пообещала детдому вскоре за ней приехать. Поэтому меня буквально охватило отчаяние, и я совершенно растерялась. В порыве этого отчаяния я отправилась в соседний район в опеку по своей прописке, и там, о чудо, обнаружила самую светлую личность, какую только можно себе представить: выслушав мою историю о трусливом хозяине квартиры и детдомовской девочке, сидящей на чемоданах, сотрудница опеки преисполнилась ко мне сочувствием и обещала разрулить ситуацию. В итоге именно она, убедив предыдущую опеку все же составить акт о прекрасности моей съемной квартиры и лично навестив мою квартиру по прописке (лежавшую на тот момент в руинах и абсолютно непригодную для проживания кого бы то ни было), и выдала мне нужное заключение. Я была поражена таким деятельным проявлением доброй воли абсолютно незнакомого мне человека, и об этом вспоминать очень приятно.
P. S. Что же до американцев, которые якобы брали большую часть наших сирот с инвалидностью, — это была не совсем правда. И для меня до сих пор загадка, почему люди, рассуждающие на эту тему, не могут поглядеть на всем доступную статистику трезвыми глазами. Даже в статье о «законе Димы Яковлева» в «Википедии», которую, казалось бы, редактирует уйма граждан, приводятся крайне странные цифры: «…в 2011 году американские приемные родители усыновили 89 детей-инвалидов, в то время как россияне приняли в свои семьи лишь 38 сирот». Смотрим статистику: США действительно взяли в 2011 году 89 наших детей-инвалидов, но российские граждане в том же году забрали 624 (безвозмездная опека) + 412 (возмездная опека) + 214 (усыновление) = 1250 детей с инвалидностью. Откуда взялись эти 38?
Дело тут еще и в том, что иностранцы могут только усыновлять наших детей. А для российских граждан существуют и другие формы семейного устройства: опека, приемная семья. Дети растут в семьях, но при этом продолжают считаться сиротами. И большинство граждан (в том числе и я) выбирают опеку и приемную семью: семья получает дополнительные деньги, а у детей сохраняются все льготы (государство, например, обязано обеспечить их жилплощадью, когда они вырастут). Усыновленный ребенок приравнивается в юридическом статусе к кровному и лишается льгот. Поэтому сами чиновники часто убеждают приемных родителей в том, что в интересах ребенка — сохранение сиротского статуса и льгот. Вдобавок взять ребенка под опеку гораздо проще: для этого достаточного будничного постановления о твоем назначении опекуном. Усыновление же — судебная процедура со всеми положенными слушаниями. И если посмотреть статистику, например, за 2014 год (за прошлый год ее пока нет), то можно увидеть, что в 2014-м в семьи российских граждан было передано 62 972 ребенка (из них 1666 инвалидов), но усыновлено при этом было всего 6616 детей (из них 123 инвалида).
Можно долго рассуждать о плюсах и минусах иностранного усыновления, а также о том, почему в наших детдомах по-прежнему остается так много детей, и я непременно вернусь к этим темам чуть позже, в следующих своих статьях.