что случилось в морозовской больнице
Медленно и опасно. Очевидцы — об эвакуации детей из Морозовской больницы
Лента новостей
Все новости »
МЧС, в свою очередь, опровергло информацию об эвакуации из детской больницы в Москве. В ночь на субботу там произошел небольшой пожар, однако эвакуация, по словам очевидцев, была непрофессиональной
Пресс-служба МЧС опровергла информацию об эвакуации свыше 1000 человек из Морозовской детской клинической больницы в центре Москвы из-за возгорания. Об этом сообщает РИА Новости.
В ночь на 27 октября произошел небольшой пожар. На втором этаже больницы в одном из кабинетов заискрился неисправный обогреватель. Горели личные вещи и мебель. По данным МЧС, площадь пожара составила 3 квадратных метра. Возгорание оперативно ликвидировали, на это пожарным потребовалось менее 20 минут.
Родители пациентов жалуются, что эвакуация происходила слишком медленно, например, даже после того как по громкой связи было объявлено об эвакуации, медперсонал отреагировал не сразу, а лишь когда в коридоры проник запах дыма. На сборы в отделении ушла четверть часа, двери аварийных выходов не открывались. О ситуации рассказала мать одного из пациентов отделения Морозовской больницы Татьяна:
«Взяли самое необходимое и попытались эвакуироваться, на все ушло 15 минут. Побежали к ближайшим эвакуационным выходам, они были закрыты магнитными замками. Открыть их мы так и не смогли. Решили уходить по известному нам маршруту через центральную лестницу. Спустились на первый этаж: холл примерно 200 квадратов и регистратура. С потолка лилась вода, половина площади уже была недоступна. Из открытых дверей непрерывно бегали туда-сюда пожарные и технический персонал, было очень холодно. Я укрыла своего ребенка одеялом, которое схватила вместе с собой, а рядом сидел мальчик из травматологии, его просто трясло. Он был раздет. На мне была флисовая куртка, отдала ее мальчику, чтобы он не мерз, а рядом еще девочка в гипсе тоже сидеть не могла — ни сидеть, ни лежать. Мы с родителями соорудили ей какую-то подставку под ногу, чтобы ребенок мог хоть как-то сидеть. Посадила своего ребенка в зоне видимости и опекала еще двух загипсованных детей. Мимо бегали пожарные, у меня было ощущение, что они сейчас наступят ребенку на ногу, сломают ее второй раз. Сначала нас пытались отправить в другие корпуса, но на улице было холодно, тележек и костылей не хватало. Решили ждать здесь. Тяжелобольных так и не отпускали. На текущий момент в отделении ничего не изменилось. Эвакуационные выходы как были закрыты, так и закрыты на магнитные замки. Кнопок открывания рядом нет».
После пожара в Морозовской больнице стало понятно, что медперсонал не подготовлен, что тренировки по эвакуации там проводятся либо редко, либо недостаточно качественно. Самое ужасное, что малоподвижные пациенты остались в своих палатах, говорит эксперт в области пожарной безопасности Константин Калужин:
Константин Калужин эксперт в области пожарной безопасности «Конечно, из опасной зоны немедленно все удаляются, но это большая проблема, нам приходилось очень часто сталкиваться на учениях, тренировках с медперсоналом. Они сами говорят: «У нас много малоподвижных пациентов». В онкологическом центре в свое время тоже было задымление, больных, которые не могут передвигаться, они таскали на себе, у них даже носилок не было. Сегодня там должны быть специальные носилки, на которых можно быстро выносить тяжелобольных пациентов. Вторая ситуация: конечно, без тренировок и обучения невозможно организовать быструю эвакуацию. На бумаге все прекрасно, можно нарисовать прекрасные схемы эвакуации, расписаться за инструктажи, но вы ничего не поймете без тренировки. Это головная боль главного врача больницы. По закону два раза в год они должны проводить тренировки по эвакуации. Она покажет все проблемы: где не хватает людей и спасательного оборудования, где надо сделать дополнительные усилия. Это хорошо, что все прошло без трагедий, только одна девочка пострадала. А что было бы, если ситуация развивалась по другому сценарию? Мы получили бы еще одну «Зимнюю вишню», опять опозорились бы на весь мир. У нас и так один из самых высоких показателей смертности на пожарах. Мы находимся на уровне с такими странами по количеству погибших на пожаре, как Мозамбик, Ботсвана, Зимбабве».
Получить оперативный комментарий Морозовской детской больницы на момент публикации материала не удалось.
Департамент здравоохранения Москвы ответил Business FM, что жалоб от родителей пациентов больницы к ним не поступало. В больницах города на регулярной основе проводятся учения по противопожарной безопасности, добавили в департаменте.
По факту гибели ребёнка в Морозовской больнице пройдёт повторная судмедэкспертиза
Ежегодно в разных регионах страны разгораются скандалы вокруг гибели детей в медицинских учреждениях. Родители малышей винят в их смерти врачей и пытаются привлечь виновных к ответственности. После большинства таких трагедий уголовные дела не возбуждаются, а если материалы доходят до суда, виновность медиков зачастую не подтверждается. По мнению пострадавших родителей и ряда экспертов, главным препятствием в поисках правды, как правило, становится судебная медицинская экспертиза, не всегда объективные выводы которой ложатся в основу приговора.
Год назад «Октагон» рассказывал о трагедии москвички Кристины Кузьминой, двухлетний сын которой Арсений умер в Морозовской больнице. 6 ноября 2020 года ребёнок попал в лор-отделение медучреждения с температурой и отёком глаз. На момент госпитализации малыш был активен, бегал по палате и играл в машинки с другими детьми. Однако через 44 часа после начала лечения ребёнок оказался в реанимации и скончался.
Исследование показало, что у Арсения наблюдаются признаки сфеноидита. При этом заболевании развивается воспаление слизистой оболочки клиновидной пазухи, которая располагается глубоко в основании черепа и находится рядом с очень важными анатомическими структурами.
Cтремительное ухудшение состояния ребёнка началось именно после процедуры КТ.
Записи в карте показывают, что УЗИ пострадавшей руки было проведено только в реанимации через 15 часов после появления отёка. Дальнейшие анализы выявили проблемы с проходимостью сосудов.
10 декабря прошлого года в рамках расследования была назначена комиссионная судебная медицинская экспертиза в Бюро судебно-медицинской экспертизы Департамента здравоохранения города Москвы. Исследование проводилось на протяжении восьми с половиной месяцев и закончилось в начале сентября. Заключение экспертов вызвало многочисленные вопросы у родственников погибшего малыша. Экспертная комиссия не нашла причинно-следственной связи между действиями медиков и смертью ребёнка.
– В экспертизе нет всесторонней оценки действий (бездействий) медицинского персонала лор-отделения, где лежал Арсений, – рассказала Кристина Кузьмина.
Кристина Кузьмина
мама Арсения
По словам Кристины, перед КТ ребёнку не назначили полное обследование, чтобы исключить противопоказания к процедуре.
– Врач-анестезиолог даже не осуществлял контроль за процессом выхода сына из наркоза, в течение нескольких часов он к Арсению ни разу не подходил, – поясняет женщина.
При этом в деле имеются показания незаинтересованных свидетелей – родителей другого ребёнка, который лежал в той же палате. Они подтверждают, что состояние мальчика ухудшилось именно после процедуры КТ, но никаких действий на протяжении 15 часов до попадания малыша в реанимацию медики не предпринимали, несмотря на неоднократные попытки вызова врача в палату.
Кристина уточняет, что реанимационные мероприятия начались слишком поздно, уже по дороге в реанимацию у мальчика произошла первая остановка сердца, драгоценное время было упущено.
В ходе расследования были обнаружены и многочисленные дефекты при ведении медицинской документации персоналом Морозовской больницы.
Листы в карте Арсения не пронумерованы и не прошиты, на одной из страниц вклеен анализ другого ребёнка.
Нарушения в действиях сотрудников Морозовской больницы обнаружила и проверка Росздравнадзора, проведённая практически сразу после возбуждения уголовного дела по факту гибели малыша. В заключении ведомства указывалось на поздний перевод ребёнка в реанимацию, недостаточный мониторинг его состояния и ненадлежащее ведение медицинской документации.
– Все эти в общем-то очевидные обстоятельства не были учтены в выводах первичной комиссионой экспертизы, – объясняет Кристина. – В ходе очной ставки с врачами, принимавшими участие в лечении ребёнка, последние не смогли дать ответы на большинство наших вопросов. Это ещё раз подтвердило сомнения в объективности экспертных выводов.
Благодаря настойчивости Кристины Кузьминой её доводы всё-таки были приняты следствием. Дело взято на контроль главным управлением следственного комитета по Москве. В настоящее время в рамках расследования планируется назначение повторной судебной медицинской комиссионной экспертизы в другом регионе, в экспертном учреждении, которое не находится в ведомственном подчинении у департамента здравоохранения Москвы и Минздрава.
Близкие Арсения надеются, что другому составу экспертов удастся полно, всесторонне и объективно провести исследование всех обстоятельств, связанных с гибелью их ребёнка в медицинском учреждении.
Ольга Жигалкина, врач-педиатр, опытный рентгенолог пояснила «Октагону», что претензии к объективности первичной комиссионной судмедэкспертизы действительно обоснованы.
Картина мамы Арсения Кристины Кузьминой.
По мнению медика, такой односторонний результат выглядит тенденциозно. Эксперты не коснулись и не провели дифференциальную диагностику с другим патологическим состоянием, которое также стремительно развивалось после проведенного КТ-исследования, когда контрастное вещество вызвало воспалительную реакцию мягких тканей с последовавшими вслед за этим серьёзными осложнениями.
– В выводах экспертной комиссии не приведено каких-либо фактов, опровергающих наступление смерти ребёнка вследствие осложнений, развившихся из-за введения контрастного вещества мимо сосуда во время проведения КТ-исследования, – уточняет Жигалкина.
«Нет обоснованного ответа и на вопрос о том, какое влияние на развитие патологического процесса оказал ненадлежащий врачебный контроль за состоянием малыша в динамике после этой процедуры».
Ольга Жигалкина
врач-педиатр, рентгенолог
По словам врача, без полного исследования всех возможных причин, которые могли привести к смерти ребёнка, экспертные выводы не могут считаться обоснованными. Именно этим мотивировано требование родителей о проведении повторной экспертизы другим составом экспертов и в другом регионе.
Опыт последних лет показывает, что большинство уголовных дел в России, возбуждённых по обвинению врачей в смерти детей в медучреждениях, прекращаются в связи с недоказанностью вины медицинских работников. Конечно же, медики спасают наше здоровье, а порой и жизнь и надо понимать, что пациент тоже не всегда бывает прав. Однако за последнее время мы столкнулись со слишком большим количеством дел против врачей, проигранных пациентами или их родственниками.
Само экспертное сообщество, судебно-следственные органы и адвокаты давно высказывают мнение о необходимости внесения изменений в законодательную базу, регулирующую в России как судебно-медицинскую экспертную деятельность, так и судебно-экспертную деятельность в целом.
По мнению Евгения Сиротина, врача, судебно-медицинского эксперта со стажем более 30 лет, проведение качественной экспертизы возможно при наличии у эксперта достаточной грамотности, компетентности, ответственности и, конечно же, реальной, а не декларированной независимости.
– На практике же это совсем не так, – объясняет специалист. – За ненадлежаще проведённую экспертизу с эксперта практически нет никакого спроса. В крайнем случае следствие или суд пусть разбираются сами или назначают повторную экспертизу.
«У следователя и судьи всегда имеется аргумент на этот счёт: “Эксперт предупреждён об уголовной ответственности, и нет оснований сомневаться в его выводах”. Но такая ответственность наступает лишь в случае “заведомо ложного” заключения. А если эксперт добросовестно заблуждался?»
Евгений Сиротин
врач, судебно-медицинский эксперт
По словам Сиротина, текущая ситуация с проведением экспертиз нередко приводит к ошибкам в выводах экспертов, а порой и к намеренной подтасовке фактов. Проблема ещё и в том, что государственная судебно-экспертная служба в России находится в подчинении Министерства здравоохранения.
– Все первичные, а порой и повторные экспертизы назначаются в государственные экспертные учреждения, находящиеся в той же ведомственной подчинённости, что и медицинское учреждение, в отношении которого ведётся расследование. И это характерно для всех регионов. При таком положении дел практически всегда будет возникать сомнение в независимости экспертов, в том, что на их решение не повлияло частное «мнение» вышестоящего руководства или чья-то, мягко говоря, просьба. Просьба, которую не исполнить очень сложно, не потеряв завтра работу, – подчёркивает эксперт.
Собеседник «Октагона» также обращает внимание на то, что в последние годы качество подготовки экспертов резко упало.
В ряде регионов нет полноценной материально-технической базы, наблюдается дефицит специалистов.
– Часто у экспертов просто нет времени, чтобы подробно разобраться в обстоятельствах дела. В качестве наглядного примера можно вспомнить дело «пьяного мальчика» Алёши Шимко, когда в крови у погибшего в ДТП ребёнка обнаружили 2,7 промилле алкоголя. А ведь эксперт был предупреждён об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения. И что? – говорит Сироткин.
Эксперт поясняет, что главная проблема ещё и в том, что далеко не у всех пострадавших родителей, как у семьи Арсения Кузьмина, есть силы и возможности идти до конца в поисках истинных причин гибели своих детей:
– В объективном расследовании должна быть изначально заинтересована сама государственная система, а не граждане. Нас просят отнестись с пониманием к тому, что у врача большая нагрузка, много больных, у следователя кипа уголовных дел в производстве. Вопрос, почему никто не пытается понять мать, потерявшую ребёнка?
Доцент РГГУ обвинил врачей Морозовской больницы в гибели сына
«У меня есть основания не верить тому, что написано о последних часах жизни Дани перед инсультом в истории болезни. Основанием для сомнений служат как противоречия в показаниях самих врачей, так и в том, что содержится в телефоне моего ребенка, который свидетельствует о том, что плохо ребенку стало, когда ему ставили капельницу».
Доцент РГГУ Константин Ерусалимский рассказал в фейсбуке, как продвигается расследование о смерти его сына Дани в Морозовской больнице. Трагедия в семье Константина произошла в феврале 2020 года. У мальчика произошел инсульт в больнице, где ему делали плановую операцию, однако помощь ему оказали только через шесть часов. По словам Константина, в гибели ребенка виноваты врачи.
Фото: facebook / Константин Ерусалимский
Однако больница не заинтересована устанавливать подлинные причины развития событий: ребенок поступил с одним диагнозом, а скончался от другого.
Фото: facebook / Константин Ерусалимский
Как рассказывает Константин, у ребенка шла кровь из носа, а затем началась рвота. Несмотря на это мальчику сделали плановую операцию, после чего установили, что «связи с мозгом у этого кровотечения не было». По словам Константина, ребенок жаловался на потерю зрения, но никто из врачей не обратил на это внимания.
Ерусалимский отмечает, что анамнез врачи собирали уже после операции.
По словам мужчины, ребенка готовили к операции из-за случившегося инсульта шесть часов. Кроме того, врачи ждали, когда в больницу приедут родители и подпишут бумаги, хотя операция должна была быть экстренной.
Фото: facebook / Константин Ерусалимский
По словам доцента, дело о гибели сына все еще не заведено.
После смерти ребенка в Морозовской больнице в Москве возбуждено уголовное дело
По данным источника, двухлетний мальчик поступил в больницу 6 ноября – ему поставили предварительный диагноз «синусит». Врач назначил ребенку антибиотик капельно в вену. На следующий день его отправили на КТ-исследование, которое исключило ранее поставленный диагноз, связанный с проблемами с сосудами.
В ночь на 8 ноября состояние ребенка сильно ухудшилось, медработники приняли решение применить противоаллергические препараты, «несмотря на отсутствие реакции на прошлые применения аналогичных лекарств». На следующий день утром ребенка перевели в реанимацию, так как его состояние продолжало ухудшаться – спустя девять часов он скончался.
Мать погибшего рассказала изданию Daily Storm, что обратилась в полицию, и сейчас делом занимается Замоскворецкий межрайонный следственный отдел ГСУ СК РФ по Москве. «На данный момент нам не могут выдать копию истории болезни. Тянут. Следователь утверждает, что подан запрос в судмедэкспертизу, а срок выдачи до 30 дней. И я очень опасаюсь подлога. Месяц ждать. И причина смерти еще не установлена. По словам следователя, проверку устраивает и Департамент здравоохранения, и страховая компания», – сказала женщина.
Она добавила, что после смерти ребенка администрация Морозовской ДГКБ с ней не связывалась, удалось поговорить только с врачом-реаниматологом. «Он мне сказал, что на момент, когда ребенка привезли из лоротделения, уже произошла катастрофа и спасать было нечего», – отметила пострадавшая.
Департамент здравоохранения Москвы выступил с официальным комментарием по поводу произошедшего в медучреждении. По данным ДЗМ, мальчик был доставлен в Морозовскую больницу с предварительным диагнозом «ангионевротический отек лица». Еще до поступления в больницу бригада скорой помощи из-за усиления отека провела необходимую медикаментозную терапию.
После поступления в больницу ребенка осмотрели педиатр и отоларинголог, также был проведен полный комплекс лабораторных и инструментальных исследований – КТ придаточных пазух носа, выявлены воспалительные изменения во всех придаточных пазухах носа. Затем ребенка госпитализировали в профильное отделение, где начали проводить антибактериальную терапию, противовоспалительную, противоотечную терапию, был продолжен диагностический поиск – проведено дополнительное КТ с контрастным веществом для исключения сосудистых патологий. Состояние ребенка ухудшалось и позднее его перевели в реанимацию. Был проведен врачебный консилиум с участием профильных врачей, но несмотря на комплексную интенсивную терапию и предпринимаемые реанимационные действия, ребенок скончался.
«По данному факту в рамках внутриведомственного контроля со вчерашнего дня Департаментом здравоохранения города Москвы уже проводятся проверочные мероприятия, в том числе судебно-медицинская экспертиза, включающая проведение специализированных тестов, патоморфологических, вирусологических, микробиологических исследований. По результатам будет уточняться информация об имеющихся у ребенка заболеваниях, условия и обстоятельства, которые могли привести к неблагоприятному исходу. В ходе проверки будут также оценены действия медицинских сотрудников, а также установлены все обстоятельства произошедшего», – уточнили в ДЗМ.
В начале ноября Ленинский районный суд города Иваново назначил наказание в виде двух лет лишения свободы условно с испытательным сроком два года педиатру поликлиники №10 Любови Яровиковой, которую признали виновной в смерти восьмилетнего мальчика. Уголовное дело расследовалось по ст. 124 УК РФ (неоказание помощи больному). Экспертами было установлено, что ребенок умер от фульминантного миокардита – редкого заболевания, которое «протекает очень быстро и его невозможно диагностировать при осмотре на дому». Ошибками Яровиковой назвали неполное заполнение амбулаторной карты и то, что она не предложила госпитализировать больного.
Морозовскую больницу обвиняют в смерти малыша
Морозовская детская городская клиническая больница в Москве оказалась в центре серьёзного скандала. Москвичка Кристина Кузьмина, мама двухлетнего малыша Арсения, обвиняет врачей медучреждения в смерти своего сына, а Департамент здравоохранения Москвы, который 11 ноября дал официальный комментарий по факту смерти Арсения, – во лжи. 6 ноября ребёнок был доставлен в больницу с температурой и отёком глаз, а через два дня скончался в реанимации. По мнению матери, трагедия произошла из-за неправильной тактики лечения и халатности медиков.
10 ноября 23-летняя Кристина Кузьмина написала в соцсетях обращение с просьбой помочь ей разобраться в обстоятельствах гибели сына и наказать виновных врачей. По словам матери, в больницу она привезла активного малыша, который мог бегать по палате и играть с другими детьми. Однако через 44 часа после начала врачебных манипуляций Арсений попал в реанимацию, где быстро скончался.
– 6 ноября мы вызвали неотложку, так как у сына поднялась высокая температура и начался отёк глаз, – рассказывает Кристина. – При этом ребёнок был подвижен и играл. Врач, приехавший на вызов, предположила проблемы с почками. Она сделала ребёнку экспресс-анализ на COVID-19, который показал отрицательный результат, и вызвала скорую помощь. Скорая забрала нас в больницу с предварительным диагнозом «ОРВИ» либо «ангионевротический отёк». У Арсения взяли анализы крови и мочи, прослушали сердце и лёгкие, сделали КТ головы, чтобы исключить воспаление пазух носа. Все анализы были в норме, поэтому для полного обследования нам предложили лечь в 13-е лор-отделение Морозовской больницы.
Арсений в один из первых дней в больнице.
Женщина вспоминает, что в этот момент ребёнок играл с машинками и общался с другими ребятами из отделения. Беды ничто не предвещало. В отделении у малыша повторно взяли анализы крови и мочи. Вечером консилиум врачей назначил Арсению антибиотик «Цефтриаксон», предполагая у мальчика синусит. Несмотря на отёки глаз, никакие дополнительные анализы, в частности, для проверки состояния почек и сердца, ребёнку назначены не были.
– Лекарство не помогло, утром отёк не спал, – поясняет Кузьмина. – Уже другой дежуривший врач назначил нам второе за сутки исследование КТ головы под наркозом с контрастным веществом, чтобы проверить проходимость сосудов. Резкое ухудшение состояния моего сына началось сразу же после этого исследования. Перед процедурой ребёнку не делали ни УЗИ, ни ЭКГ, хотя предстоял общий наркоз и отёк глаз не спадал.
Процедура началась в 15.30, во время введения контрастного вещества медик не попал в вену и жидкость оказалось под кожей, ручка сына сильно отекла и стала багрового цвета. Врачи повторно ввели контрастное вещество уже в другую руку, что тогда меня сильно насторожило, я боялась, что это опасно.
Произошла какая-то катастрофа
После исследования матери велели самой нести спящего под наркозом ребёнка в кабинет и самостоятельно приводить его в чувство похлопываниями, чтобы он быстрее проснулся.
По рассказам Кристины, анестезиолог ни разу не пришёл и не проверил состояние малыша. После того как Арсений проснулся, его сильно тошнило, ребёнок был ослаблен, не мог сидеть, отёк лица усиливался. Ночью малыш не мог уснуть, а на его бёдрах стали появляться фиолетовые пятна, конечности были холодными. В итоге у мальчика начались трудности с дыханием и сильный отёк ног.
– Весь медперсонал, которого я в панике вызывала в ту ночь на осмотр, уверял, что ничего страшного не происходит, это просто выход из наркоза такой, – вспоминает сквозь слёзы Кристина.
«Проведённое КТ показало, что у Арсения признаки сфеноидита с изменением в правой половине пазухи, что не является смертельным диагнозом».
– Около семи часов утра 8 ноября нас отправили на анализ крови. Когда я несла сына в процедурный кабинет, он уже не мог держать голову, весь был как тряпочка, бессознательно смотрел по кругу и дышал через раз. Кровь долго взять не получалось, однако медперсонал на состояние ребёнка никак не реагировал.
Лишь в восемь часов утра педиатр из новой смены осмотрел малыша и экстренно направил его в реанимацию. После третьего завода сердца реаниматологами ребёнок умер, не приходя в сознание. Кристина вспоминает, что, когда всё было уже кончено, реаниматолог сказал ей: «В отделении, где вы лежали, с ребёнком произошла какая-то катастрофа, приведшая к поражению органов, отёку мозга, остановке сердца».
Следственный комитет РФ уже возбудил уголовное дело по ч. 2 ст. 109 УК РФ «Причинение смерти по неосторожности».
Этот кошмар не должен случиться с другими детьми
После смерти Арсения врачи Морозовской больницы отказывались давать родителям выписку из карты ребёнка, рассказывает бабушка малыша Екатерина Носова:
– С нами просто никто не хотел разговаривать. Нам удалось получить нужные бумаги через систему ЕМИАС, сейчас с ними работают юристы. Выяснилось, что в 12 часов дня 7 ноября перед процедурой КТ ребёнку сделали анализы мочи и крови, у него была повышена глюкоза. Несмотря на это, врачи провели КТ под наркозом без ЭКГ и УЗИ. После КТ, до того, как малыш попал в реанимацию, никаких анализов врачи в течение 15 часов больше не делали. Просто заверяли, что всё в порядке, пока наш мальчик медленно умирал.
«Мы хотим, чтобы все медики, которые виновны в смерти нашего Арсения, были наказаны и отстранены от работы. Внука уже не вернуть, но можно сделать так, чтобы этот кошмар не случился с другими детьми».
Екатерина Носова
бабушка
Результаты судебно-медицинской экспертизы, которые могут пролить свет на причину смерти Арсения, будут готовы только через 45 дней. Родственники мальчика опасаются, что больница замнёт дело при поддержке властей.
В официальном комментарии, поступившем из Депздрава Москвы после того, как история была предана огласке, обстоятельства произошедшего излагаются совсем не так, как описывает их мама погибшего мальчика. По данным пресс-службы департамента, ребёнок был госпитализирован в профильное отделение, там была проведена антибактериальная, противовоспалительная и противоотёчная терапии, продолжен диагностический поиск – проведено дополнительное КТ с контрастным веществом для исключения сосудистых патологий.
«В связи с сохранением отёка и ухудшением состояния ребёнка перевели в отделение реанимации и интенсивной терапии, где были организованы реанимационные мероприятия. К сожалению, несмотря на проводимую комплексную интенсивную терапию и реанимационные действия, состояние ребёнка прогрессивно ухудшалось, что привело к летальному исходу», – говорится в комментарии Депздрава.
– Информация департамента здравоохранения о якобы надлежащем оказании моему ребёнку медицинской помощи в Морозовской больнице является ложной и преследует единственную цель – помочь уйти от ответственности конкретным врачам, виновным в гибели моего сына, – говорит Кристина Кузьмина.
Читайте также
Фото на обложке: Валерий Шарифулин/ТАСС и из личного архива Кристины Кузьминой