фанфик про нурлана сабурова и алексея щербакова на дне рождении
Нур, смотри, я летаю
– Нур, смотри, я летаю!
Лёша совсем маленький и такой счастливый, стоит на старом пне на окраине города. Он расставляет руки в стороны, подставляя лицо под лучи солнца и ловя тёплый летний ветер светлыми волосами. По земле рядом бегает щенок – обычная дворняга, которую Лёша любит больше всех бабушкиных котов, а на заборе рядом сидит лучший друг – Нурлан. Сидит и улыбается, борясь с волосами, играющими с ветром.
Я не знаю что это.
Типо, вчера я села писать флафф (он пишется, всё хорошо), а сегодня вот это в голову пришло.
Я тут кричу от радости уже пару дней кстати, потому что теперь есть вот такое чудо: https://vk.com/wall-196597481_498
Часть 1
— Нур, смотри, я летаю! Лёше восемь, и он теперь ещё счастливее, чем был тогда в шесть лет. Лёша теперь может гулять на час дольше, забираться на более высокие деревья и самостоятельно читать книги, стоящие даже на верхних полках. Он, как и прежде, расставляет руки в сторону, случайно задевая тыльной стороной ладони торчащий из ветки сук, слегка сдирая кожу. Нурлан вновь рядом, всё так же с улыбкой, но и беспокойством в глазах смотрит на руку друга, но тот лишь отмахивается, подзывая к себе Сфинкса. Всё тот же верный пёс, теперь живущий у Щербакова дома. Уговорил родителей, маленький белокурый ангелочек с голубыми глазами — ну как тут вообще можно отказать? Тёплый ветер и кружащие в воздухе осенние листья словно перемещают в одну из тех историй, где всё заканчивается хорошо и вечно юный мальчик выгоняет злого пирата. Лёша во втором классе, у него много новых друзей, но Нур всё ещё самый лучший, всегда находящийся рядом и снисходительно улыбающийся.
— Нур, смотри, я летаю! Лёше тринадцать, теперь он знает, как выйти на крышу дома. Они с Нурланом теперь часто проводят там время, но всё ещё опасаются подходить близко к парапету, ловя потоки ветра ладонями, привычно расставленными в стороны. Родители не знают о шалостях сыновей, да им и не нужно. Какая же это будет история про смелых разбойников, если мама с папой узнают об их секретной базе на бетонной поляне у самого неба? Лёша сегодня впервые подрался, это важное событие. Когда директор спрашивал строгим тоном, в чём причина, Лёша лишь гордо хмыкнул: — Никто не смеет обижать моих друзей. Сабуров, конечно же, всё ещё рядом и сидит близко-близко, обрабатывая купленной в ближайшей аптеке перекисью водорода ссадины на лице лучшего друга. Он улыбается и даже не думает ворчать, а в мыслях тихонечко выбирает бокс в качестве дополнительных занятий. Лёша знает, что Нурлан чувствует себя немного виноватым, довольным и благодарным, потому что читает в глазах казаха эти эмоции, ведь Лёша первый вступился за него перед парнем из восьмого класса. Лёше тринадцать, и он впервые осознаёт, что счастлив. Прямо сейчас, на этой крыше с Нурланом и лёгким жжением от перекиси.
— Нур, смотри, я летаю! Лёше семнадцать, и он натянуто улыбается, разглядывая радостное лицо казаха, когда тот сказал, что его хотят перевести в школу со спортивным уклоном, якобы столько лет занятий боксом не прошли даром, подарив Сабурову возможность и дальше развиваться в этом направлении. Лёша всё ещё счастлив, в этот раз за друга. Только кого он пытается в этом убедить? Вопрос остаётся без ответа, а Нурлан крепко обнимает блондина, укрывая того от порывов холодного осеннего ветра. Старый деревянный мост совсем не греет, а вот руки Сабурова, напротив, дарят волны тепла и заботы. Лёша как будто вернулся на три года назад, когда казах смотрел на него с той самой смесью эмоций, что читается и сейчас. Нурлан клянётся, что они всегда будут друзьями, ведь он просто меняет школу, и обнимает ещё крепче.
— Нур, смотри, я летаю! Лёше восемнадцать, и он опять выдавливает улыбку, крепко сжимая челюсть, сдерживая слёзы. Они с Нурланом вновь у того самого пня из детских воспоминаний, он совсем не изменился, принимая уже таких больших парней в своё маленькое королевство. Вернулись с похорон отца Щербакова. Нурлан держится и смотрит на серое небо с падающими на голову хлопьями мокрого снега. Его кулаки сжаты до выступающих вен, а щека всё же намокает от одинокой слезы. Сегодня можно, но так не хочется. Капля падает на грязную землю, когда Сабуров резко наклоняется, пряча лицо от трясущегося Лёши, который теперь совсем несчастлив. Больше нет пушистых мягких облаков, есть только серость и непроглядная тоска. Становится труднее дышать. Блондин опускает взгляд на большой камень, воткнутый в землю в паре метров от пня. Лёша бросает тихое: «Привет, Сфинкс. Давно не виделись…», а потом заходится в рыданиях, утыкаясь в плечо Нурлана.
— Нур, смотри, я летаю! Весной должно легче дышаться — Лёше так говорили, но ему всё ещё восемнадцать, а дышать с каждым днём, шагом, взглядом на небо всё сложнее. Щербаков забирается всё выше на дерево, пытаясь руками дотянуться до белых облаков и быть как можно дальше от грязного снега, лежащего на земле. Вниз приходится вернуться только из-за Нурлана, что стоит в толстовке и трясётся, хоть и старается это скрыть. Обнимать Нурлана становится простой необходимостью, потому что видятся они всё реже — экзамены, выбор профессии и страх перед будущим. Лёшу вчера бросила девушка, а он только и может, что глубоко дышать, чтобы как можно дольше помнить запах друга, пропитывая им лёгкие, и чувствовать холодный ветер, что бьёт в спину. Лёша сам себя уже в который раз спрашивает — счастлив ли он? Да, наверное, когда Нурлан опять улыбается, прижимая за лопатки ближе.
Щербаков стоит на самом краю крыши, разглядывая ночной город. Чёрная толстовка совсем не согревает и не укрывает от крупных капель дождя, а холодный ветер уже давно заморозил пальцы и ноги. Привычное состояние, совсем ничего нового. Прошло два часа. Мать уже давно пожалела о своих словах, в панике вызванивая друзей сбежавшего сына, едва выговаривая слова из-за сдавливающего горло плача. Нурлан отзывается мгновенно. Знает, где друг, и бежит через весь город без возможности поймать хотя бы такси, и шепчет проклятия вперемешку с молитвами. Лицо мокрое то ли от дождя, то ли от слёз. Хотя тут ответ очевиден. Дверь на крышу буквально выбивают с ноги. Сабуров с ужасом смотрит на лучшего друга, стоящего к нему лицом с расставленными в стороны руками, совсем как в детстве, в любом из воспоминаний о счастье. — Нур, смотри, я летаю. Лёша улыбается и… делает шаг?
Мне не стыдно.
Закинула эту идею в твиттер, и люди сказали, что запрещают мне писать это. Я послушала? Ну, раз вы читаете эти строки – ответ ясен.
Нурсултан
первая и последняя
В то время, как по квартире раздалось несколько негромких стуков, Нурлан стоял у окна, попивая кофе и наслаждаясь приятно согревающими летними лучами солнца. Но вот незадача: похоже, нужно сдвинуться с такого хорошего места, и посмотреть, кто же стоит на лестничной клетке, глухо ударяя по звонку, который уже давно не работает. — Не говори ничего, меня бабушка заставила, — пробурчал Лёха, как только Нурлан открыл дверь. — и да, я не мог уйти на улицу: она следила за мной, пока я иду сюда. — Ну проходи тогда, — любезно приглашает мужчина. Парень озирается по сторонам, разглядывая красиво выкрашенные в небесно-голубой цвет стены. Он даже сам не замечает, как к его ногам уже вовсю летит собака. Красивый доберман, всегда в аккуратном, порядочном виде, с короткой тёмной шерстью и мощными лапами. Ошейник на его мускулистой шее гласит: Остин. — Ты не бойся, он не кусается, — видя, что гость уже успел познакомиться с псом, предупреждает Сабуров. — Какой же он классный! Это твой? — Ну, а чей же ещё. Пойдём хоть поедим чего, а то я с самого утра голодный хожу, только чаю попил. Нурлан идёт на кухню, а за ним уже слышатся торопливые шаги и цоканье собачьих когтей. Все в сборе, поэтому можно и пообедать. У Остина — полная миска корма с телятиной, а у парней — яичница и какао. Между прочим, любимый напиток подростка. — А вы давно тут? Не видел вас здесь раньше, — жуя такой желанный кусочек пищи, проговаривает казах. — Бабушка, наверное, говорила тебе, что мы из деревни вообще, но выдалась возможность переехать в город. Стоит сказать, жильё неплохое. — Интересно. А ты чего? Экзамены сдавать-то скоро? — уже перескакивая на другую тему, спрашивает Нур. — А, так мне семнадцать, я пока что сюда на лето приехал, но скоро опять учиться в колледж, — даже с каким-то сожалением ответил Щербаков, отпивая настолько горячий какао, что над кружкой поднимался пар. Даже грустно как-то стало: они только познакомились, а скоро уже прощаться. — Пойдем хоть прогуляемся, что ли, — предлагает Нурлан. На этот риторический вопрос парень не отвечает ничего. Он лишь несколько раз кивает головой, доедая печенье «Oreo» из конфетницы. И, нужно сказать, довольно вкусное, шоколадное основание и молочная начинка, ну не прелесть ли?
— Нура-а, — тянет девушка, бегущая к другу. — ты тут какими судьбами? — Да так, мы просто прогуляться вышли, — Сабуров показывает на Лёшу, явно недовольного встречей двух давних друзей. — Ой-й, какой ты милый. Я Ксюша, а ты? — протягивает она руку новому знакомому. Щербаков смотрит на неё с некой ненавистью, вытирает руку о штанину и протягивает её в ответ: — Алексей, приятно познакомиться, наверное… — кривит губы он, пока Ксения запускает пятерню в его волосы. — Боже-е, Нур, ну я не могу, какой зайка! — Да, полностью с тобой согласен, —расплывается в улыбке Нурлан, умильно щуря глаза, хотя казалось бы, куда ещё?
— Ой, Лёшка, — причитает бабушка, — Барсик заболел, в ветеринарку его нужно. — Хк-м, — подросток смотрит на кота, который растянулся на ковре не в силах пошевелиться, — хорошо, ба, только куртку накину. Он выходит на улицу буквально через пятнадцать минут, взяв животное на руки (так как переноски не оказалось), и быстрым шагом направился в ветклинику. Там должны помочь, наверное. Тем более, идти было не так уж и далеко: километр-полтора. Сорок минут спокойной ходьбы и пациент уже на месте. Точнее, на подходе. Алексей открывает дверь, которая с тяжелым скрипом совсем не хочет поддаваться. Внутри оказывается теплее, стены не давят, а наоборот, позволяют расслабиться. Он проходит дальше по коридору, заходя в первый попавшийся кабинет. — Нурлан? — блондин с непонимающим видом широко раскрыл глаза и, чуть не выронив кота, продолжает. — А ты чего тут? — Работаю, — улыбается Сабуров, — ну, давайте посмотрю, что там с ним. Такого обожаемого домашнего любимца располагают на покрытом пелёнкой столе. Тот, конечно, пытается защищаться: злится и кусается. Но силы быстро кончаются, поэтому приходится смириться и ждать. — Оу-у, ну, всё просто: гипертермия. Для него характерны слабость и недомогание, теряет аппетит, верно? — Да, наверное, я не знаю. — Я пропишу вам таблетки, вот списочек, — чиркая что-то на бумажке, поясняет ветеринар. — Хорошо, спасибо. Это всё, потому что юноша уходит и забирает с собой кота. Сабуров смотрит ему вслед, стоя на крыльце. Он находит Лёшу привлекательным и в чём-то милым, беззаботным. Так зарождается его первая симпатия к этому весёлому парнишке.
За окном начинает темнеть, светлая берёза лениво покачивается из стороны в сторону. Тёмные как смоль вороны то и дело бегают по проводам, пугаясь каждого шороха. Даже люди на улицах стали какими-то неживыми что ли, словно марионетки. В дверь раздаётся три тихих стука. Снаружи оказывается Лёша, он стоит и смотрит большими глазами, будто кот из Шрека, произнося: — Нура, можно у тебя переночевать? А то бабушка закрылась и уснула похоже, я стучался уже. — Да, конечно, проходи. — радушно приглашает его Сабуров, и видя, что подросток не снимает куртку, крепко прижимая руки к себе, произносит. — А ты чего в одежде то? — Да мне холодно просто, — улыбчиво отвечает тот. Нурлан ведёт его в свою спальню, а сам уходит в гостиную, уже там раскладывая старенький диван. Лёша, на удивление, не издаёт ни звука — лишь закрывает за собой дверь. — Тихо, не скули, а то Нурик услышит, — шепчет Щербаков в ночной тёмноте. Щенок у его ног вьётся волчком, никак не желая успокаиваться. Хотя на часах только сорок семь минут двенадцатого, спать хочется безумно. А усмирить животное никак не получается. — Ну тише же, а то на улице окажемся мы вместе. – с этими словами парень переворачивается на другой бок, покрепче прижимая к себе Нурсултана. Именно так он назвал собаку.
Лёша просыпается не от того, что кто-то будит его утром или за окном весело щебечут птички. Нет, потому что с кухни тянется божественный запах. Поэтому, почти подходя к своей цели, он останавливается, осознавая, что с ним нет щенка. Того, которого он принёс с улицы вчера ночью, нашёл в кустах, бедного и несчастного. «А что теперь?» — но отвечать на этот вопрос никто не собирается, потому что из-за угла выходит Нурлан. — О, проснулся? Ты так мило спал, что мне было жаль тебя будить, — на секунду останавливается он, хватая за руку юношу, тащя его на кухню за стол. Алексей же сидел на стуле так ровно, что любой человек со здоровой спиной ему бы позавидовал. Он сидел и наблюдал, как Нурсултан ест из маленькой мисочки на полу, а затем умильно лакает воду, стоящую неподалёку. Сабурову же нравилось наблюдать за растерянностью друга, потому что мужчина совсем не злился ни на него, ни на щенка. Наоборот, пёсель ему очень даже понравился: пушистенький такой, с чёрно-белым окрасом и постоянно виляющим хвостом. Да и Лёша ему нравился: такой весёлый и смешной, по-своему домашний и безумно уютный. Хочется поставить его куда-нибудь на полочку и любоваться. С каждым днем осознания влюблённости приходило все больше, но Нурлан отказывался в него верить, так как не думал, что будет хоть какой-то намёк на взаимность. — Ты не сердишься? — вывел его из раздумий голос Щербакова. — Я? Конечно нет, он ведь просто милашка, — сначала Нурлан не хотел продолжать эту фразу, но все же тихо добавил, — что можно сказать и про тебя. — Что? — Что? — притворяясь глупым, переспросил он. — Что ты сказал? — хмурясь, спросил блондин, хотя он всё слышал: хотелось почувствовать то тепло, развивающееся где-то в районе груди, ещё раз. — Что щенок довольно милый. — Нет, ты сказала ещё что-то. — Тебе послышалось, — пожал плечами Нур, — не более. — Хорошо, — бросил Алексей и, поджав губы, вышел из кухни, направившись в прихожую. — Ты куда? Э-эй? Вот так вот эти, казалось бы, безобидные, шесть слов, могут разрушить всё в пух и прах. Но почему? Идея с тем, чтоб состроить из себя дурачка, который ничего не слышал, уже не казалась такой хорошей. Сабуров сидел на полу и думал, что сейчас из спальни выйдет заспанный и всё такой же встревоженный Щербаков, будет искать глазами пса, а, найдя, сильно волноваться. Что-то спросит, а Нурлан сделает ему комплимент, повторяя его второй раз, и всё будет отлично. — Да, да, сделай вид, что я ничего не слышал, — злится Лёша, сбегая по ступенькам вниз, — сделай вид, что мне послышалось! Давай, разве слабо было произнести это второй раз?! Он подбегает к девятой квартире, громко стучась. — А? Кто там? — слышится голос из-за двери. — Лёшенька? Ты? — Да я, ба, я. Старушка радостно открывает дверь, обнимая внука. Он заставил её волноваться. Кто ж знал, что тот задержится, а организм подведёт и потянет спать. — Напугал ты меня, жуть как! Где был то хоть? — спрашивает она, пуская подростка внутрь.
Эти несколько дней выдались сложными для обоих. Лёша думал, что, может, и не нужно было обижаться: чего это он, действительно. Он понимал, что теперь без этого общения как-то тоскливо и одиноко. Понимал, что ему симпатичен Нурлан. А тот в свою очередь не находил себе места — он-то давно определился со своей любовью, но как помириться? Кто-то должен был сделать первый шаг навстречу их отношениям. Громкий стук в окно заставил Щербакова пробудиться в пять утра. По-любому эти надоедливые школьники, стучащие во все окна, на первом этаже. Ну, а что, делать нечего, придётся посмотреть, кто же этот незаконный гость. — Нур? — юноша широко раскрывает еще заспанные глаза, сейчас он похож на какого-то бездомного: растрепанные волосы, широкая чёрная футболка и глупая улыбка. — Извини меня, мы с Лепсом приносим свои извинения! — почти кричит мужчина снизу. — Ты назвал его Лепс? — хохочет Алексей, почти выпадая из окна. Кажется, обида давно прошла. — Да, а ты как? — слышится в ответ. Еще в ещё более диком хохоте Сабурову прилетает: — Нурсултан. Оба смеются: один чутка неловко, а другой свободно, во всю силу. Впервые за все время хочется обняться, так сильно, чтоб под натиском чужих рук можно было раствориться. И во всей этой суете Нурлан произносит: — Как же я люблю тебя… Повисает неловкое молчание, и Лёша не просит повторить второй раз. Ведь это громкое «я люблю тебя» слышит вся улица. — Я тоже, — улыбчиво произносит блондин, опираясь на оконную раму, — проходи, хоть чаю попьём. Нурлан весело плетётся к подъезду, а за ним на всех четырёх лапах бежит щенок, кажется, довольный, что его хозяева помирились.