левый берег дона история
Катерок на Левбердон (история городского пляжа)
На пляже (предположительно 1920 – 1925). Автор снимка Игнатий Станиславович Парфиянович.
Определенные исторические изыскания провел известный краевед краевед Геннадий Леонидович Беленький.
До 1952 года (завершение строительства Цимлянской плотины) городской пляж каждую весну затапливался паводком. Это благоприятствовало росту канадских тополей (именно они были высажены в большинстве на левом берегу Дона). В дальнейшем паводки стали приобретать более-менее регулируемый характер, происходили значительно реже. В 60-е годы территория городского пляжа получила дальнейшее развитие.
До 1965 года (ввод в эксплуатацию Ворошиловского моста) горожане добирались на Левбердон на катерах типа ПС, которые перевозили пассажиров от причалов в створе Ворошиловского проспекта и Державинского спуска к специальным длинным мосткам, которые выходили прямо на пляж. Геннадий Леонидович хорошо помнит свой школьный коллективный поход 1963 года, когда всем классом, вместе с учительницей, перебрались с Державинского на катере на левый берег Дона и устроили пикник в тени высоких тополей, росших прямо на песке.
Городской пляж, левый берег Дона, Ворошиловский мост в стадии строительства. Ростов-на-Дону, 1964 г.
Когда построили Ворошиловский мост, левобережная зона стала еще доступнее. Ростовчане сюда приходили пешком, приезжали на автомобилях и мотоциклах. Прямо на пляже были возведены капитальные строения, в которых расположились администрация, медпункт, бильярдная и раздевалка. Одно за другим вдоль аллей вырастали небольшие кафе-«стекляшки», там продавали пиво и мороженое, жарили шашлык.
По территории пляжа провели водопровод и установили питьевые фонтанчики, сделанные почему-то в форме белок. Из водопровода тогда пили безбоязненно: об экологии не очень задумывались, а может, и вода была чище. На Левбердоне действовало много спортивных площадок прямо на траве или на песке, а любимой игрой отдыхающих был волейбол.
В начале «девяностых», с наступлением эпохи рыночных отношений, закончился и расцвет Ворошиловского пляжа. В городском бюджете просто не находилось денег, чтобы содержать эту большую территорию. «Старый катерок» стал нерентабелен, и перестал соединять берега Дона. Поржавели, начали заваливаться причальные мостки.
И тогда власти Ростова приняли решение передать городской пляж в управление одному из коммерческих банков, в надежде привлечь сюда частный капитал. Однако эта идея оказалась несостоятельной. Ростовчане-отпускники уже начали осваивать золотые пески Антальи и Барселоны, а на выходных садились в свои авто и отправлялись отдыхать на Должанскую косу или в Анапу.
Городской пляж с каждым годом становился все менее востребованным, постепенно приходя в запустение. Образовался замкнутый круг: чтобы привлечь инвестиции в развитие территории, нужно, чтобы сюда приходили люди. А горожане не приходили сюда, потому что не было нормальных условий для отдыха. Оказалось, что и вода в Дону грязноватая, и течение слишком сильное, и ракушки на дне больно режут ноги.
Уже в «нулевых» годах пляж превратился в безлюдную зону. Парадоксально, но ростовчане предпочитали купаться в «парамоновских» родниках среди старинных развалин на правом берегу, чем приходить на левобережный песок, усеянный ракушками.
Но самое печальное, что никаких основополагающих идей для развития этой территории, находящейся в самом центре южной столицы, по сути не было. Ростов все никак не мог перешагнуть через Дон. И вот шанс наконец выпал: все левобережье получило хороший импульс для развития благодаря строительству стадиона «Ростов Арена». Всего в Ростове 45 зеленых парков и скверов. Сорок шестой появился на левом берегу Дона, возле стадиолна «Ростов Арена». Он получил название «Левобережный». С его появлением и заканчивается история ростовского городского пляжа на левом берегу Дона.
От широкого песчаного пляжа осталась лишь узкая полоска, прилегающая к воде. Милый сердцам тысяч ростовчан старенький донской катерок из песни Константина Ундрова остается в прошлом. Левый берег Дона приобретает европейский урбанизированный облик, что, в общем, закономерно для центральной части современного российского мегаполиса.
Весенний разлив может стать серьезной угрозой планам застройки левобережной зоны
Самые большие наводнения на дону были в 1963, 1979, 1981 и 1994 годах, первое и последнее — наиболее сильные. Однако память людская коротка — сегодня мы уже планируем грандиозное кластерное строительство на левом берегу, забывая, что объекты будут находиться в зоне риска.
О паводке 1994 года помнят многие коренные жители —тогда уровень воды в любимом месте отдыха ростовчан доходил до полутора метров и разлив был на большой площади, до самого Батайска. Некоторые ростовчане видели, как шашлычники продавали готовое мясо, стоя по пояс в воде, которая шла через дорогу, проходящую вдоль баз, дальше и дальше.
Тогда пострадали и дачники, получившие землю в Аксайском районе. Хозяйство у многих было безвозвратно испорчено. Однако люди погоревали и стали потихоньку обустраиваться. Сейчас в поселке выросли основательные строения, дачи продаются и покупаются. И только самые продвинутые задумываются о том, что возводить постройки в местах с риском подтопления нужно с учетом этой специфики. В 1995 году вышло постановление главы администрации области, которое говорило о мерах по борьбе с наводнениями в 1995 году, но, к сожалению, не предусматривало долговременного подхода к проблеме.
— То, что сейчас делается для защиты объектов, — это горизонтально поднятая территория, — говорит руководитель Донского бассейнового водного управления Наталья Березовская. — Она стесняет пойму, и на трансформацию так называемых максимальных расходов емкости не хватает.
То есть вода в половодье разливается в пойме реки, а ниже спускается с меньшей силой, не доходя до некоторых территорий вообще. Строения представляют для нее преграду, и она может пойти в непредвиденном направлении — обойдет преграды и найдет свой ход. Получается, что эти процессы делают высокие половодья непредсказуемыми.
Левобережная зона является как раз пойменной частью. И в ней в ближайшие годы намечено грандиозное строительство. Это стадион «Левбердон арена», спортивно-рекреационный кластер площадью 45 гектаров, включающий в себя гребной канал, конноспортивный комплекс и 15 разнообразных спортсооружений. Кроме того, в планах есть перенос Дома правительства на левый берег Дона и строительство концертного зала Ростовской консерватории. По предварительным подсчетам, только на строительство стадиона уйдет минимум 14 миллиардов рублей. Деньги, труд, а главное, людские жизни во всех смыслах могут быть смыты волной.
Серьезные паводки случаются обычно весной после снежной зимы, когда растаявшие осадки заставляют реки выходить из берегов. В Ростовской области есть еще местная особенность под названием Цимлянское водохранилище. Призма регулируемой части воды в нем мала, поэтому сбрасывается лишний объем воды, который начинает угрожать плотине. И вода поступает в Нижний Дон. Сочетание таких факторов, как наличие снега на водосборе водохранилища, природное половодье, подъем грунтовых вод, приводит к паводковым последствиям.
Сейчас в зонах риска допускается строительство объектов, в том числе и социального характера, при условии оборудования защитой от негативного влияния вод. Это на бумаге, а на практике мы законы в основном обходим, создавая видимость их исполнения.
— Указом № 1015 от 17 июля 2012 года президент поручил органам исполнительной власти определить нормы строительства в зоне периодического затопления, — пояснила Наталья Березовская. — Работа эта должна проводиться регионами, а специалисты должны оценивать возможные риски. Указ предлагает минимизировать потери при половодье.
Но в законодательстве нет прямых запретов для строительства, а следовательно, всегда найдутся лазейки. Главной может стать рекомендация строить с учетом природных особенностей. Что именно надо сделать при таком учете, каждый может трактовать по-своему.
— Гидрологи должны провести расчеты таким образом, чтобы пропускать катастрофический паводок, — считает доктор биологических наук, кандидат геолого-минералогических наук, эколог Валерий Приваленко. — Обеспечить такую пропускную способность для воды, чтобы она не смыла строения. Если есть вероятность повторения ситуации хотя бы раз в 100 лет, нужно быть к ней готовым каждый год.
Люди, к сожалению, быстро забывают о том, что было 20 лет назад. Примером тому служит паводок, случившийся в этом году в Азовском и Неклиновском районах. В тех местах паводки тоже происходят регулярно, и у местных жителей даже стоят метки в домах, указывающие, в каком году до какого уровня доходила вода. Но мы опять оказались не готовы к бедствию.
Левобережье — не менее рискованная зона, и уж если известно о том, что там случаются разливы в промежутке от 3 до 20 лет, готовыми к ним следует быть постоянно. Чтобы возможные трагедии не списывать потом на капризы природы.
Левый берег дона история
Место, где продолжается дефолт
«Левый, левый, левый берег Дона, чайки, пляжи, плесы у затона. Рядом, рядом омуты и мели, мы до них добраться не умели».
Эту песню пела в середине девяностых вся страна. Да и сейчас поет. И даже не догадывается, что речь идет не просто об абстрактном береге некого собирательного Дона, а о вполне определенном районе города Ростова-на-Дону.
Впрочем, районом его как-то и не назовешь.
Первый пик славы Левбердона пришелся на восьмидесятые. Множество домов отдыха, пансионатов и иных объектов соответствующего характера. Да не такие, как в восьмидесятые, сколоченные, как говорится, на скорую руку. Нет — вполне современные, комфортабельные, дорогие, роскошные. Множество ресторанов — да каких! Один из них, к примеру, выполнен был на судостроительном заводе «Красный Дон» и представляет собой каравеллу петровских времен. Он существует и сегодня и называется «Петровский причал».
Все закончилось в начале девяностых. Страна оказалась в полнейшей растерянности — путчи, инфляция, прочие радости новой экономической формации. Однако уже где-то в середине девяностых начался новый взлет. Домов отдыха он, к сожалению, коснулся в меньшей степени, а вот с едальными учреждениями все стало очень даже хорошо. Там стали открываться громаднейшие рестораны, многие из них — с банями, номерами и даже полноценными гостиницами. Названия они, по большей части, носили пафосно-гламурные — «У Бориса», «Орхидея», «Тет-а-тет». В общем же, Левбердон полностью соответствовал моменту. С одной стороны, санатории, пансионаты и прочие громоздкие, неповоротливые комплексы с котельными, столовыми, прачечными, штатом охраны, бельевыми, хозблоками и прочими департаментами стало содержать не слишком выгодно. Новый русский отдыхающий предпочитал за ту же цену что-нибудь вроде Анталии или же Хургады. Да и вообще — брать трехнедельную путевку и забрасывать все свои важные дела, чтобы все это время провести в советском антураже стало как-то неформатно, даже глупо. С другой стороны, у людей, наконец, стали появляться некоторые деньги и какой-то личный транспорт. Съездить на Левбердон на вечер или же на выходные — говно вопрос, как говорили в «лихие девяностые».
Судьба же стареньких пансионатов складывалась иногда трагично, иногда курьезно. В частности, на базе отдыха «Геолог» сделали площадку для игры в пейнтбол. Собственно, ее и делать не было необходимости — заброшенный, разрушенный, разворованный и руинированный «Геолог» не нуждался в дополнительных строительных работах.
Можно сказать, что площадка для пейнтбола выросла сама собой.
Даже знаменитый кризис 1998 года Левбердон пережил на редкость безболезненно. Наоборот — «пожар способствовал ей много к украшению». Антальи сделались вдруг разом недоступными, а родной, под самым боком Левбердон — ужасно мил и дорог. В смысле, дешев. Ну, понятно.
Все тот же Дон, та же вода и те же комары. Только вот не нужно три часа дышать бензином по жаре.
Многие предприниматели не сразу поняли, что именно произошло. Закупили продукты в обычных объемах — а народ не пришел. Многое пришлось вышвырнуть.
Закупки вскоре сократили. Некоторое время продолжали держать старый штат, с большим количеством официантов, поломоек и посудомоек. Потом вдруг оказалось, что все это больше ни к чему. Пришлось увольнять часть обслуги. А кое-кому пришлось и вообще закрыться.
Страшная беда российских коммерсантов, дефолт 1998 года не повредил процветанию Левбердона. А вот такая ерунда — подумаешь, какой-то мостик — порушил этот город счастья основательно.
Я приехал в Ростов-на-Дону 23 июня. Это был не простой день календаря. Именно 23 июня 2008 года наконец-то открылся Ворошиловский мост. Сразу же за мостом — ясное дело, парень в милицейской форме, проверяющий тех, кто въезжает, а еще охотнее — тех, кто из Левбердона выезжает. Его действия вполне понятны. Чай, не библиотечный городок.
Центр Левбердона — улица Левобережная. Центр Левобережной улицы — местечко под названием «Чемордачка» с прилегающим к нему одноименным причалом. Что такое Чемордачка? Или кто такая Чемордачка? Для чего именно Чемордачка? Краеведы не дают ответа.
А вокруг — несчетное количество мест для отдохновения. Ресторан. Ресторан. Кафе. Отель. Ресторан. Отель. Гостиница. Отель. Ресторан. Ресторан. И вдруг — огромными красными буквами — «Ксерокс»!
Что ж, красиво жить не запретишь.
Куски забытой арматуры здесь перемежаются с неоновыми вывесками, все вместе напоминает советские карикатуры на Лас-Вегас. Роскошь — со страшным запустением. Да и роскошь-то какая-то как будто не всерьез. Будто бы пьяный телевизионный монтажер сделал нарезку из «Сталкера» Тарковского и «Криминального чтива» Тарантино.
Рядом со старой доброй каравеллой — зазывной плакат: «Фрегат Атаманский. Романтические прогулки. Похищение невесты. Сценарные праздники. Исторические игры. Краеведческие путешествия. Рыбалка. Две удобные каюты. Кают-компания на 14 человек. Стоимость прогулки 200 руб./час».
Флоту Левбердона явно прибыло.
Справа — ресторан «Старая мельница». И вправду — мельница, крыльями машет. Кажется, она — часть декорации с петровской каравеллой. Однако нет, «Старая мельница» — довольно новый ресторан. Но в окружении дорогих автомобилей, покосившихся заборов, ярких вывесок и ржавых труб, когда с одной стороны — Дон, с другой — по сути, лес, некоторые реалии как бы сворачиваются, становятся чем-то единым.
Я еду, однако, в ресторан под названием «Казачий курень», один из самых знаменитых ресторанов Левбердона. У входа — статный мужичок с внушительного вида черной бородой, в белой рубахе и штанах с лампасами. Смотрит вопросительно. То ли подвыпивший казак, то ли швейцар. И что ему сказать?
Оказалось, все-таки швейцар.
Само же заведение, как многие на Левбердоне, кажется безграничным. Здесь стараются по максимуму использовать всю территорию — от береговой кромки до Левобережной улицы. Множество залов в разных стилях. В помещениях открытых — страшные устройства с синеватыми цилиндриками-лампами. Эти устройства убивают комаров. Не отпугивают — именно убивают. Это мне официант сказал. Тоже в брюках с лампасами.
Официант не то что неприветлив, — просто странен ему одинокий посетитель. Сюда приходят либо романтическими парочками, либо шумными компаниями. Парочки потом перемещаются в так называемые «номера» или «отели». Компании рассаживаются по собственным машинам, а чаще по такси. Перед каждым рестораном — несколько машин такси. Минута ожидания здесь стоит всего два-три рубля. Можно себе позволить. Правда, проще и дешевле вызвать по окончании застолья новое такси. Но тогда уменьшается элемент кутежа.
Узвар — это компот, да?
Тут за графин цена. А можно полграфина?
— Ну, не знаю. Может быть, и можно. Я спрошу.
Меню поразительное — здесь расписаны не только цены, состав и «выход» блюда, но и его, так скажем, медицинские характеристики. 250 граммов салата «Станичного» (язык говяжий, сыр, орех грецкий, чеснок, майонез, зелень) содержит 23,67 грамма белка, 70,63 грамма жира, 4,91 грамма углеводов и имеет калорийность 843,9 калорий.
Приятного вам аппетита, станичники.
И, кстати говоря, как же они все это вычислили?
Левбердон (реже встречается название Лебердон) возник незадолго до Великой Отечественной. Еще в 1931 году здесь заложили огромную рощу, которая поднялась неожиданно быстро. Горожане полюбили ездить туда на пикники — ведь летний центр Ростова жаркий, пыльный, хочется из него куда-нибудь удрать хотя бы на несколько часов. А тут вдруг — раз — и никаких проблем. Мост пересек — и ты практически в лесу.
Приблизительно тогда же и возникло это нарицательное имя — Левый берег Дона. Довольно быстро сжавшееся до энергичного и разудалого, с едва уловимым привкусом порока названия Левбердон.
Ранее же здесь, можно сказать, вообще ничего не было. Пустыри. Складские помещения — лесные, соляные и другие. Судоремонтные мастерские. Эллинги. Шерстомойни. Изредка попадались и жилые помещения, типа бомжатников.
Территория не для людей.
И вдруг — такое счастье!
В шестидесятые власти Ростова снова взялись за свой любимый Левбердон. Территорию раздали предприятиям, а те на социальные и профсоюзные финансы понастроили тут собственные дома отдыха — числом под сотню. На небольшом, в общем, куске земли возник целый курортный город. По плотности отдыхающих соизмеримый с Ялтой, Сочи, Евпаторией и прочими мощными брендами.
Мой ростовский друг везет меня на Левбердон. В некое особенное место. Соответственно, готовиться к этой поездке тоже надо по-особенному.
Мы заезжаем в магазин за водкой и прочими напитками. В особенном месте все это, конечно же, есть, но в очень незначительном ассортименте. Тем более, главная прелесть заведения состоит в том, что здесь, во-первых, делают лучший во всем Ростове-на-Дону свиной шашлык, а во-вторых, сюда можно приходить со своим.
Шашлычник спрашивает, сколько нужно мяса — килограмм, два, полтора? Трехсотграммовых порций тут не поймут в принципе. Человек — живая музыка в который раз затягивает «Левый берег Дона» — песню, если кто не знает, написанную в 1988 году на слова Ивана Кононова самим Иваном Кононовым и Константином Ундровым, в 1989 году исполненную Константином Ундровым для альбома «Ростов — мой папа» и вошедшую впоследствии в репертуар М. Шуфутинского, после чего и получившую, можно сказать, всемирную известность.
Песню, вообще говоря, незатейливую.
«Ну что ты смотришь, не пойму, скорее прыгай на корму, ах, катерок, ну что ж ты к берегу прирос? Ты сам, конечно, не ахти, но поскорей затарахти, и пусть концы нам бросит с пристани матрос».
Ростов всегда был город деловой и при весомом кошельке. Публицист Ефим Бабецкий писал в 1884 году: «Когда свежий человек попадает в Ростов-на-Дону, энергическая физиономия вечно занятого, всегда куда-то спешащего ростовского жителя сейчас бросается ему в глаза. Тихой с «размерцем», плавной и покачивающейся походки. вы тут не заметите. Даже дамы — и те двигаются по ростовским панелям быстро и порывисто, точно им тоже некогда. Указанная особенность — черта, прирожденная всякому портовому городу с преобладающим торговым населением.
В Ростове, очевидно, все люди деловые. В этом, конечно, очень много хорошего, в особенности принимая во внимание китайскую, кажется, поговорку о том, что труд — лучшая охрана добродетели, — но все же эта попадающаяся на каждом шагу фигура с классическим кошельком — начинает вас тяготить«.
Развлечения у ростовчан были, конечно, самые разнообразные. В частности, в газете «Приазовский край» за 1897 год была опубликована весьма занятная заметка: «В прошлое воскресенье. некто Бессонов производил на Темернике, недалеко от моста, опыты с изобретенными им водяными лыжами. Последние своей конструкцией походят на обыкновенные лыжи, служащие для движения по снегу, но большей ширины, и прикрепляются к ногам посредством ремней. При тихой погоде на них, по уверению изобретателя, можно пробежать в час до 6 верст».
Впрочем, как сообщала далее газета, «пробное испытание лыж не увенчалось успехом, и Бессонов чуть было не захлебнулся в грязных водах Темерника».
Но в основном, конечно, развлечения были самые традиционные для россиян. А именно — кутнуть.
Я в ресторане «Аверон». В принципе, Аверон — это река во Франции, но кухня здесь, однако же, немецкая. И само здание с фахверком. Ну и пусть.
Заказываю ассорти мясных копченостей, немецкий колбасный суп и жареный сыр сулугуни (а какой же франко-немец не любит сулугуни?) Приносят большую тарелку копченостей. Я даю одну из них попробовать коту. Тот морду воротит. Даю попробовать вторую — тоже воротит. Подзываю официантку, спрашиваю, в чем тут дело.
— Да что же вы делаете? — гневается официантка. — Зачем вы кота этим кормите?!
Кот красив, декоративен. Видимо, любимец персонала. А я с этого момента — вовсе не любимец. Ну и ладно. Как-нибудь переживу.
Съедаю суп и сулугуни. Снова беру меню. Да, здесь, что называется, не забалуешь. «Посещение ресторана со своими спиртными и другими напитками категорически запрещено! При нарушении этого условия администрация вправе увеличить процент обслуживания на свое усмотрение».
Представляю себе, как перед несчастным нарушителем возникает представитель той самой карающей администрации, радостно потирает руки и произносит сакраментальное: «Ну, все, мужик, ты на квартиру попал».
Читаю дальше. Столик забронировать — 300 рублей. Упаковать с собою недоеденное — 5 рублей за пакет, 20 за малый контейнер, 25 — за средний и 30 — за большой. Да, администрация себя не даст в обиду.
Отдельная рубрика — «Стоимость боя посуды». Отдельная строка в той рубрике: «Нож/вилка/ложка — 120 рублей».
Впрочем, есть тут дополнительные, полезные и, в общем, недорогие услуги.
«Аниматор 100 рублей с ребенка (развлекательная программа)». И далее, крупными буквами: «Внимание! Аниматор не несет ответственности за жизнь и здоровье детей».
В синей лампе у меня над головой в очередной раз щелкнуло. Значит, очередной комар расстался с жизнью.
Все. Огромное спасибо. Рассчитываюсь. Ухожу.
Заведений общепита в городе было, как говорится, пруд пруди. «Ампир», «Париж», «Медведь», «Сан-Ремо», «Чашка чая» — на разный вкус и кошелек. Предлагали ресторации и комплексы. Реклама соблазняла обывателей: «Завтрак: соте из цыплят с шампиньонами, вареники со сметаною. Обед: суп-жульен с кореньями, котлеты телячьи рубленые с соком, горошек с гренками, кольца из патишу». Дрозды, бекасы, рябчики, тетерева. Всяческая донская рыба.
Многочисленные магазины, специализировавшиеся на деликатесах, разумеется, не оставались в стороне.
«Специальный гастрономический и винный магазин П. А. Леонова в Ростовена-Дону. Снабжен: всевозможными лучшими закусками, винами иностранными и русскими. Всегда имеются: московские колбасы и литовская ветчина. Разные сыры. Дичь, навага и жареная птица по сезону. Цены умеренные».
«Депо для юга России у Н. И. Чурилина в Ростове-на-Дону. Лучший в мире цейлонский чай. Там же товары: бакалейные, гастрономические, винные и водочные, а также производства своих паровых: крупчат. мельницы, макарон. фабрики и пиво-медоваренного и лимонадного заводов».
Город и зарабатывал, и тратился. Однако все это происходило лишь на одном из берегов.
Полночь. И я снова на Левобережной улице. На небе сгущаются тучи. Все, чайничек чаю, пару глотков коньяку, и домой.
Ресторан «Тет-а-тет». Вывеска — до двух часов ночи. Захожу. Пустота.
Наконец, появляется официант. Он из Узбекистана и зовут его Уткир, что в переводе означает Острый.
А мы уже закрылись. Извините.
Как же так — закрылись? Там у вас написано — до двух!
А все гости разошлись — и мы закрылись.
— А я увидел вывеску — до двух — и зашел. Вы что меня сейчас, под дождь, да, выгоните?
Да ничего особенного. Чаю. Коньяку. Такси вот вызову сейчас.
Ну, хорошо, присаживайтесь.
Присаживаюсь, появляется Уткир с напитками.
Ваша машина подошла уже. А вы куда поедете?
А вы моего брата не захватите? Ему тоже туда нужно.
Захвачу. Конечно, захвачу.
Выхожу. Уткир мне кланяется вслед.
Ну и где же ваш брат?
Не волнуйтесь, вот он, уже в вашей машине сидит.
И ничего ужасного здесь нет. Так как на Левбердоне все возможно, и все в радость.