лиза алерт история про лизу
«Поднял свою задницу и поехал на поиск» Кто и как в России спасает тысячи жизней: история «Лизы Алерт»
Ежедневно в любой точке страны пропадают люди: дети, старики, дееспособные взрослые. Причины могут быть какими угодно: заблудились, болезнь помешала вернуться домой, криминал. Отряды «Лизы Алерт» помогают многим остаться в живых и вернуться в семью. О том, как работают эти люди, рассказывает книга Ксении Кнорре Дмитриевой «Найден, жив! Записки о поисковом отряде «Лиза Алерт»». С разрешения издательства «Бомбора» «Лента.ру» публикует фрагмент текста.
Пока не вышли на наш квадрат, мы идем гуськом по лесу и освещаем пространство слева и справа от себя. Я иду предпоследней и разговариваю с замыкающим Банши. Он учит меня правильно держать фонарик, объясняет, что надо кричать «стоп» не только если что-то случилось (сел фонарик, упала, увидела объект поиска), но и если видно что-то, что может быть связано с недавним присутствием человека: тряпка, обувь, раздавленный гриб. Сначала идти легко, но постепенно лес густеет. Время от времени мы останавливаемся, Володя достает рацию и всех оповещает:
— «Лиса-13» работает на отклик.
Это нужно, чтобы другие группы не подумали, что кричит потерявшийся. После этого один из нас во всю силу глотки кричит в лес:
Мы замираем и вслушиваемся в ночь и ветер. Володя равнодушно сообщает рации:
— «Лиса-13» работу на отклик закончила, — и мы идем дальше.
Довольно скоро мы выходим на вырубленный простор. Лес повален так густо, что идти невозможно. Мы некоторое время продираемся, затем садимся и совещаемся. Володя отмечает на навигаторе: «Завал» — его надо будет осмотреть с вертолета. Мы разворачиваемся и идем в другую часть квадрата. Я почти спотыкаюсь об огромный подберезовик, срываю его и показываю Банши.
Я спрашиваю его, как он попал в отряд.
— Четыре года назад читал «Новую газету», а там была статья с хорошим названием: «Каждые шесть часов в России навсегда пропадает один ребенок». Навсегда, понимаете? Каждый день — минус четыре ребенка. Я просто не смог пройти мимо.
— Как вы думаете, что происходит с этими детьми, которые пропадают навсегда? — спрашиваю я его.
— Я не знаю, и никто точного ответа вам, конечно, не даст. У меня есть только мои соображения. Я думаю, что процентов сорок из них или больше убиты собственными родителями.
Теперь мы молчим оба.
— Весной у детей часты парные пропажи: один провалился под лед, второй стал его вытаскивать и тоже ушел. В городе есть отдельная группа потеряшек — девочки 13-14 лет. У них любовь, они исчезают, потом возвращаются на третьи сутки, счастливые и смущенные.
Я спрашиваю про поисковиков — кто они?
— Все очень разные, — говорит он, — и года три назад я задумался: что же в нас общего? И я понял. Тут есть коммунисты, либералы, верующие, неверующие, хорошие, бессовестные и так далее, но нас объединяет одно: мы активные. Мы не можем сидеть на месте. А здесь найдется дело любому. Чтобы идти в цепочке и смотреть направо и налево, никаких особых навыков не нужно.
Фото: страница «Поисковый отряд «ЛизаАлерт»» во «ВКонтакте»
Я слушаю и думаю о том, что, возможно, помощь другим — единственное, что вообще может нас всех объединить.
— Кто-то идет сюда за поддержкой самоуважения, кто-то из-за азарта. Бывает, что девочка приходит, потому что хочет найти стоящего мальчика, вон сколько у нас в отряде свадеб. Да ради бога! Кто-то приходит просто потому, что хочет помогать людям. У нас есть один такой — невысокий, неспортивный, у него 100 поисков в год. Это фантастика! Вы представляете — он выезжал каждые три дня! Учитель закона божия. Просто не мог не ехать, когда пропадали люди. Один наш разгильдяй сказал замечательную фразу: я, говорит, этой бабке, может, в автобусе места не уступлю, но вот я здесь.
Старший командует строиться в цепь, расставляет нас, и мы идем цепью. Забегать вперед нельзя, надо стараться держать дистанцию и идти по возможности по своей траектории, напролом. Я иду рядом со старшим, Володей. Кто-то кричит «стоп», мы останавливаемся — надо заменить батарейки в фонаре. Володя садится на бревно, видно, что он устал: это не первый его выход сегодня ночью.
— Если ходить несколько часов и всматриваться в лес, глаз, наверное, замыливается? — спрашиваю я его.
— Замыливается, — отвечает он, — но есть правило: первый привал через два часа и потом в каждый последующий час. Даже если человек устал, он все равно может наступить на того, кого мы ищем. Но больше суток подряд мы искать в лесу не даем, даже если человек сам рвется продолжать.
— Через сутки без сна люди начинают чудить. Например, человек может лечь на землю и уснуть. Все уходят с привала, а он остается.
Мы уже встаем, и я спрашиваю Володю в спину:
— Ты кто по профессии?
— Бизнесме-е-ен, — отвечает он с иронией в голосе.
В половине пятого мы возвращаемся в штаб, сдаем снаряжение. К отсутствию результата здесь относятся спокойно: без десятков таких холостых выходов не может быть одного успешного.
Пять утра. У Дулина есть полчаса, и он, вместо того чтобы поспать, садится со мной в машину разговаривать. Я с трудом ворочаю языком, а он собран и спокоен.
— Как выглядит процедура поиска?
— У нас достаточно четкая и структурированная схема. Информация о том, что кто-то пропал, поступает в инфогруппу. Она находит свободного координатора и информационного координатора (инфорга) поиска — они всегда работают в паре. Координатор — это человек, отвечающий полностью за весь поиск, за людей на поисках, за результат, а инфорг обеспечивает координатора данными, контролирует списки людей, поддерживает форум, прозванивает больницы. Он находится дома, выезжает на место редко, если там есть доступный интернет, потому что для него главное — это интернет и телефон. Плюс у координатора, в зависимости от объема поисков, как правило, появляется помощник на месте — он ведет учет выданного оборудования, помогает координатору. Здесь у нас сегодня небольшой поиск — не более 25 человек, а если их, скажем, 40, то координатору даже просто переговорить со всеми невозможно.
— Теряются в основном дети и старики?
— Нет, теряются все. Просто пропавшие взрослые в период с 18 до, скажем, 55 лет — это, как правило, что-то криминальное.
— От чего зависит, сколько на поиски приезжает народу?
— От возможностей людей, их свободного времени, от личности потеряшки. Если это ребенок, то, естественно, люди бросают все и едут, это приоритет. Поэтому на детей, как правило, собирается максимальное количество людей. Много народу собирается, когда есть очевидная угроза жизни. Чем холоднее, тем опаснее, и поисковики понимают, что счет идет на часы. Летом на то, чтобы найти человека живым, есть трое, четверо, до девяти суток, но сейчас чем холоднее, тем короче этот срок. В любом случае, чем быстрее начат поиск, тем больше шансов найти человека и найти его живым. Это как с преступлением — проще раскрыть его по горячим следам.
Фото: Александр Сайганов / «Коммерсантъ»
— Люди из вашего отряда, которые бросают все и приезжают искать незнакомого человека в лесу, — кто они?
— Поисковики — очень разные ребята, с разными представлениями о жизни, о политике, вообще о чем бы то ни было. Они все объединены одной целью — найти человека, и в этом они совершенно безумные. Их объединяет желание помочь человеку, попавшему в беду. Это люди, которые не пройдут мимо утопающего, избиваемого, страдающего. И таких людей, как ни странно, вообще большинство.
— Почему это должно быть странным?
— Потому что нам пресса подает несколько иные примеры. Это мое личное мнение. До того как я пришел сюда, я был искренне убежден, что люди хуже. Люди от самого низшего класса до среднего оказались много лучше, чем мы думаем или чем я думал. А вот, например, должностные лица, занимающие высокое положение, сильно равнодушней, чем те, кем они руководят. То ли заскорузлость, то ли уже профессиональная деформация личности, то ли еще что-то.
— Есть ли какой-то обязательный объем работ в отряде, обязанности?
— Если вы обратили внимание, я всех, кто приходит, спрашиваю, на что он готов, сколько у него времени и так далее. В любом случае каждому приехавшему уже однозначное спасибо, потому что он взял на себя хоть какую-то маленькую толику работы, независимо от того, привез ли он пирожок или доставил кого-то к месту поисково-спасательных работ и уехал. Любая помощь всегда приветствуется. Единственное, есть три жестких правила, которые соблюдаются в отряде. Первое: никто никогда не пьет на поисках. Если человек приезжает в легком подпитии, его не сожгут, но он никогда не получит ни одной задачи, будет в легком нежном игноре.
Второе правило: спасатель не должен создавать ситуацию, при которой мы вынуждены будем спасать его. Это очень часто касается машин, квадроциклов, внедорожников. Если ты едешь в лес, должен понимать, что ты не на покатушках, твоя задача не просто проехать, твоя задача — проехать безопасно и со смыслом. Если ты понимаешь, что можешь там застрять, туда ехать не надо, потому что дальше будут отвлечены силы на то, чтобы тебя оттуда вытащить. И третье: с координатором не спорят. Конфликты бывают, но редко, потому что, как правило, для них нет причин, все объединены одной целью. По большому счету, отсутствует даже соревновательность. В целом люди просто довольны тем, что человек нашелся, и неважно, ты его нашел или сосед. Самая большая плата за работу — это глаза даже не самого потеряшки, когда его находят, а родственников.
Однажды их увидев, ты понимаешь, что за все уже получил. Бывает, что приезжаешь за 150 километров от города в подобное садово-огородное товарищество, и там дедушка и бабушка, которые никому не нужны: ни детям, ни внукам, ни двум бедным участковым, у которых территория такая, что они ее не то что обойти — даже объехать не могут физически. И когда мы туда приезжаем со всеми этими нашими машинами, оборудованием, людьми, они, конечно, ничего не понимают, в их глазах написано какое-то такое ощущение, что это фантастика, такого не может быть — чтобы все это было ради них. Они ощущают себя нужными. И эти глаза решают все. Когда ты их видишь один раз, этого более чем достаточно.
— Откуда у отряда деньги на оборудование, информационную поддержку и так далее?
— Все, что вы видите, куплено на личные средства поисковиков. Те, кто побогаче, могут купить не один навигатор, а десять, и они находятся у хранителей. У «Лизы Алерт» нет юридического лица, нет расчетных счетов, в отряде вообще нет финансовых отношений. Ни с одного найденного человека и его родственников мы не получаем ничего, неважно, бедный он или богатый. У нас нет никаких взносов. Это то, что меня в свое время привлекло в отряд, — нет никаких финансовых отношений.
— Как вы попали в «Лиза Алерт»?
— Два с половиной года назад сидел дома, читал «Твиттер», увидел объявление: в Нахабино пропала девочка. Поднял свою задницу и поехал на поиск. Приехал, встретился с людьми, посмотрел на работу и понял, что это, видимо, то, чего мне не хватало в жизни. Решил, что у меня достаточно времени, сил и возможностей, чтобы этим заниматься. Не могу сказать, что у меня много средств, но на то, чтобы купить поисковую машину и заправить ее бензином, есть.
— Что бы вы посоветовали иметь с собой тем, кто гуляет один по городу или по лесу, особенно детям и старикам?
— Обязательно взять с собой заряженный телефон. Это очень помогает, в том числе в лесу. Во-первых, с человеком можно поговорить, убедиться, что он в порядке. Во-вторых, можно сориентировать его и вывести по телефону, не заходя в лес. Таких случаев очень много. Человек сидит на поляне, мы с ним разговариваем, он говорит: «Я вижу солнце вон там». Мы смотрим карту, видим точку, где он находится, понимаем, какими дорогами он ограничен, даем ему направление, и он выходит самостоятельно. В-третьих, сейчас к поискам активно подключилась авиация. Если у человека есть телефон, он может сказать, что видит вертолет, и дать направление, где его искать — правее, левее. Если вертолет там сесть не может, он фиксирует точку, и туда направляется группа.
— Должна быть записка в кармане— имя, фамилия, кому звонить, откуда человек. Это касается не только города, но и леса: потерявшийся может выйти на дорогу. Если говорить конкретно о детях, то самое главное — ребенок должен быть научен никуда и никогда не ходить с чужими людьми ни под каким предлогом. Объясните, что если он потерялся, пусть стоит на месте и ждет вас. Это относится к любому потерявшемуся человеку и в лесу, и в городе, не только к ребенку: как только человек начинает двигаться, он резко затрудняет поиски. Объясните ребенку, что если он потерялся в городе, он должен обратиться или к полицейскому, или к работнику какого-нибудь общественного места — магазина, ресторана, банка, — или к человеку с ребенком. К первому встречному обращаться не следует, и надо крайне осторожно относиться к предложениям о помощи.
P. S. Днем Дулин позвонил мне и довольным голосом сообщил:
Александр Михайлов (Лодочник), руководитель ВПСО «Ангел», пилот, бизнесмен
(из интервью порталу «Правмир», «Вертолетный отряд «Ангел»: Сказать НЕТ уже никто из нас не может», март 2017 года
Однажды в 2006 году поисково-спасательный отряд No 1 при МЧС в Можайске начал поиск в лесу бабушки с двумя детьми. А там лес на запад о-го-го какой — если не переходить железную дорогу, то впереди только волки, кабаны и Балтийское море. Представьте себе состояние родителей.
Фото: Кирилл Шипицин / РИА Новости
Бабушка была на связи, у нее были спички, ей сказали развести костер и никуда не уходить и решили искать ее с воздуха. Ребята из отряда нашли телефон аэродрома Ватулино-1 и позвонили руководителю полетов. Я в это время как раз закончил полеты на своем маленьком самолете и зашел попрощаться. И руководитель мне говорит: «Саша, в районе Можайска потерялась семья в лесу, звонят из МЧС, просят помочь». Мне стало интересно, и я сказал: давай попробуем. До темноты полтора часа, аэродром тогда был не освещенный — летать в темноте было нельзя, кроме того, портилась погода, шел стеной дождевой фронт, лететь туда минут двадцать, да еще и толком неизвестно куда, но лечу.
Прилетел на место, вижу — костра нет, только в одном месте черный столб дыма, думаю — это точно не моя бабушка с детьми, но поскольку других вообще нет, думаю, полечу, посмотрю, что там.
Оказалось, что черный дым — наш: бабушка не смогла найти ничего другого, чтобы поджечь, и запалила заднее колесо от трактора — у нас же в лесу все можно найти, хоть немецкий танк. У меня с ней связи не было, потому что это почти нереально — управлять самолетом и общаться с кем-то, и гарнитуры не было.
Спасатели ей сказали: «Самолет помашет крыльями и покажет вам направление выхода». Я увидел, что до ближайшей грунтовой дороги километра два. Развернулся, зашел на их костер, снизился и медленно, на самой маленькой скорости, покачивая крыльями, показал в нужную сторону.
Пролетаю, разворачиваюсь — стоят. Я второй раз снижаюсь, машу крыльями — стоят. В третий раз спустился совсем низко, сделал страшное лицо, погрозил им кулаком, описал полный круг, и они потихоньку пошли в ту сторону. Я улетал и возвращался, показывал им направление, смотрел на циклон, на приближающуюся ночь.
Они вышли из леса на поле, которое отделяло их от дороги. Я в очередной раз развернулся, смотрю, подъехал уазик, из него вышли ребята в «зеленке» — видимо, егеря, они тоже меня видят и понимают, что вывожу потерявшихся на дорогу, на это место. Минут через пятнадцать подъехала «восьмерка», из нее вышла женщина, и я понял, что это мама: я улетел к лесу, а эта женщина сразу попыталась бежать в ту сторону, в которую я полетел. Я прямо видел, как мужики ее ухватили: «Куда? Еще не хватало тебя там искать!» Идти детям с бабушкой еще километр, а я сверху вижу и тех, и других.
И вот на краю этого мокрого, грязного, обыкновенного нашего поля первым появился мальчишка — он ушел чуть вперед от сестры с бабушкой. И тут эта женщина вырвалась из рук мужиков и побежала через поле, и я вижу с самолета, как она бежит по грязище, брызги летят, она спотыкается и падает, поднимается и бежит дальше. Как она рванула к нему. никаких слов не надо, я все это видел с воздуха.
Будем жить
В 2010 году Лизу Фомкину и ее тетю искали 500 человек. Первый такой массовый поиск в этой стране. И не успели найти. А через 20 дней после гибели девочки и ее тети участники поиска создали отряд «Лиза Алерт»
13 сентября 2010 года четырехлетняя девочка Лиза, ее тетя Маша и две собаки пропали в лесу. Одна собака вернулась домой через несколько дней. Тетю — полураздетую, потому что отдала свою одежду ребенку, нашли на девятый день. Саму девочку — на десятый. Без обуви, в мокрых колготках, погибшую накануне. Не хватило буквально дня. Вторая собака грела ее своим телом до последнего.
Мы начнем говорить с теми, кто их тогда искал, когда все каналы еще будут трубить об августовском поиске трехлетнего Коли Бархатова в Омске. А закончим в день, когда найдут 94-летнюю бабушку из Подмосковья, ветерана Великой Отечественной. За эти несколько дней председатель «Лиза Алерт» Григорий Сергеев успеет отметить день рождения дочери, которая всего на несколько недель старше отряда, отважная Лена Кипяток будет плакать в фудкорте торгового центра, а мама Лизы Фомкиной мне так и не перезвонит. Пока вы будете читать этот текст о том, как у страны пропавших людей появились шансы, потеряются еще четыре человека.
Троих из них найдут.
Алина. Девочка
До 2010-го Алина Павлюкова была хорьководом. В ее мире никто не пропадал. Даже хорьки.
У Алины коса до попы, матча с кокосовым молоком и вейп. Я в гостях у принцессы. Или бывшей принцессы. Еще непонятно. Пока мы пьем чай какого-то болотного цвета, под Нижним Новгородом в лесном массиве ищут пятилетнюю Зарину Авгонову. И если у вас есть интернет или даже телевизор, то вы об этом знаете.
«Расскажи, как все началось…»
Ты ведь в начале того сентября, когда в Орехово-Зуеве пропала Лиза, лежала на диване в квартире на Таганке. С температурой, маникюром и разбитым сердцем.
«К 21 году я подошла с ощущением, что ничего хорошего я в жизни не сделала, и меня это грызло. Еще я простыла. И рассталась с молодым человеком. Поэтому просто лежала и рыдала. Потом — рыдала и сидела на форуме хорьководов. Там все ширилась ветка о пропаже Лизы — и никак не заканчивалась. Ничем.
Лизин папа работал в такси. Диспетчер его конторы забросила в сеть объявление через несколько дней после пропажи. Тогда было понятно, что ребенка никто не ищет. Вся ореховская полиция была стянута на День города. От хорьководов ветку подхватили джиперы. У них она обрушила сайт. Я была уверена, что вот-вот Лизу найдут — иначе в моем мире просто не могло быть! Обновляла и обновляла страницу, но ветка только росла. А температура у меня падала.
У нас с девочками-хорьководами был чат, такой прообраз инфогруппы. С Маяковки уже отходили машины добровольцев в Орехово-Зуево (сейчас мы называем их экипажи). И я поехала в лес, который всю жизнь терпеть не могла…»
«Что у тебя там?» — прошу Алину показать главную часть ее жизни — мессенджеры в айфоне. Питерский отряд «Лиза Алерт», за который отвечает Алина, детская «Школа Лиза Алерт», которую придумала Алина, общая рассылка отряда. Экран, не гаснущий ни днем, ни ночью.
«Красная речка, лес, ба, 74 года, ищу группы».
«Спб, Кировский район, ребенок 4 года, готовность!»
«+, авто, мест нет, в экипаже Верона, Неалит, Люма».
A post shared by Alina Pavlukova (@_eversummer_) on Aug 17, 2019 at 1:20am PDT
Где-то в это же время Григорий Сергеев, руководитель отряда «Лиза Алерт», делает в фейсбуке пост о продолжающихся поисках Зарины Авгоновой, ушедшей из дома в красных резиновых сапогах: «Вчера был медведь — видели следы и его самого. Некоторые группы были выведены из квадратов, на задачах работали охотники, егеря, спецназ с оружием». И волонтеры «Лиза Алерт» из 19 городов России. «В лес на задачи ушла 164-я лиса».
— Алин, а что дальше? – возвращаюсь я к поиску Лизы Фомкиной. Алина снова затягивается. Дыма нет.
— Когда узнали, что нашли тетю Машу, все равно не верили, что Лиза тоже могла погибнуть. Нас же столько много! Мы же так стараемся! Побросали семьи и работы! Все каналы говорят о Лизе! В городе скупили все фонари, даже игрушечные! Происходит то, чего никогда в этой стране не происходило раньше!
В тот день лил дождь, полиция пустила нас в лес только в 10 вечера, огромной цепочкой в 70 человек. Тогда эта мысль всем показалась гениальной. Сейчас мы знаем, что нужно работать короткими линейками, идти галсами. И надо было видеть этот лес…
В то лето он горел, до этого, зимой, там прошел ледяной дождь, все деревья попадали. Было скользко. У меня зазвонил телефон, мой бывший спросил: «Ты где?!» Я прокричала: «В лесу!», бросила трубку и о нем забыла. Папа уже не мог до меня дозвониться — телефон сел.
Я шла через бурелом и гордилась собой страшно. Пока не подвернула ногу. У меня слезы брызнули: «Я же всех подвела!» Гриша шел в цепочке рядом, сказал: «Мы тебя вынесем», но я пошла вперед. Боль адская, искры из глаз. Цепь тормозила. Помню, одна пара приехала на поиск прямо со свадьбы, невеста переодевалась из белого платья на поляне…
Уже близилось утро. Мне надо было в скорую и на работу. Я осталась в штабе, на краю леса. Обычная работа помощника координатора… Нога опухла, сапог не снимался. Потом в рацию сказали: «Нашли». И больше ничего.
— Люди подтягиваются больше на боль, чем на успех, — говорит Алина, оставляя наконец в покое свой вейп. — А ведь на работе меня боятся, не знают, что я могу вот так разрыдаться…
Пока Алина плачет на кухне, в Нижнем Новгороде заканчивается третий поисковый день. Следов пятилетней Зарины Авгоновой, блуждающей по лесу, по-прежнему нет.
— Утром я возвращалась в Москву, и люди в маршрутке садились от меня подальше — волосы взлохмачены, модные лосины облеплены грязью. Я смотрела на всех и не понимала, как такое вообще может быть. Вот вы едете на работу, потом у вас обед, потом дорога домой, все как всегда. А маленькая полураздетая девочка, которую нашли сегодня ночью, с неразумной тетей девять дней блуждала по сентябрьскому лесу. Под дождем, без воды и еды… Почему вы все здесь, а не там?
Я не могла спать, не могла есть. Не поехала в травмпункт, не пошла на работу. Но надо было наконец как-то снять этот чертов сапог… Собралась уже его резать, стащила кое-как. Через пару дней надела туфли, дернула за каблук — и вправила ногу.
Здесь прилежная девочка кончилась. Принцессы так не делают.
Здесь началась «рыжая» блондинка Алина. Костяк и дух поисково-спасательного отряда. Его назовут именем Лизы Фомкиной уже через 20 дней после ее гибели, в октябре 2010-го. Папина дочка уйдет из института, чтобы искать людей. Пару раз ей откажут в приеме на работу — из-за отряда. Несколько молодых людей уйдут из ее жизни — из-за отряда.
«Ну а как, если твоя девушка “по ночам шляется с чужими мужиками по лесу” и даже если спит в своей постели, то координирует поиски? Накрыло меня в этом году только… Перед моим днем рождения. Мне 30, у меня нет семьи и детей… Я поняла, что меня не хватает на меня. Последнее время не езжу сама в лес. Но теперь в лес есть кому ехать, кроме меня…
А ведь я хорошо помню, как мы приехали на похороны Лизы и тети Маши, и во дворе их дома собрался весь город Орехово-Зуево, и каждый причитал: “Как же так!” А я приткнулась к гробу Маши, к которой никто не подходил, потому что на нее все валили вину, и понимала: а вот так. Потому что ты стоял в стороне и смотрел».
«76 лет, деменция, Альцгеймер, Семрино, Гатчинский район», — в Алинин питерский отряд падает новый поиск.
«Витя, жги, все как мы любим».
«Вводные хоть какие?»
«С вводными все могут, ты без вводных попробуй».
Сообщения падают в телефон Алины, и она смахивает их наманикюренным ногтем.
Уже ближе к полуночи я получаю от нее смс. «Нижний Новгород, НЖ! Скоро все узнаешь!»
Зарина. Найдена. Жива.
«Родите мне Лизу Фомкину»
«Сегодня восемь лет, как Лиза со своей тетей в последний раз вышла из своего дома…»
«Да, я эту дату на всю жизнь запомню. В день смерти Лизы в моей семье — день траура».
«Узнал Лизину историю только сейчас, после трагедии в Кемерово… Ничего же в этом долбаном МЧС не поменялось, только хуже стало».
«Хочу зачать себе дочку Лизу Фомкину, есть желающие? Девушки, готовые мне родить Лизу Фомкину, пишите, плачу любые деньги».
Ориентировка на Лизу и ее тетю Фото: пресс-служба «Лиза Алерт»
Это сообщения на странице памяти Лизы Фомкиной во «ВКонтакте». Архивные видео, на которых еще живая доктор Лиза говорит: «Уверена, ее найдут». Жительница Орехово-Зуева осторожно дает интервью местному ТВ через едва приоткрытое окно на первом этаже: «А вон в том подъезде у нас тоже девушку-инвалидку убили».
Экстрасенсы одолевают семью и показывают в противоположные стороны. Знакомые семьи Фомкиных говорят, что платили бы нормальные пособия или хотя бы давали сад, не ходила бы Лиза одна по лесам с больной тетей, пока папа с мамой с восьми до восьми заколачивают свои копейки. Хедлайнеры темы в конце того сентября: «Кто виноват в смерти Лизы Фомкиной?»
А вот Марианна Максимовская аккуратно цитирует властей, говоривших об ответственности не органов, а родителей. Скоро эта тема расцветет пышным цветом по всей стране. Вот еще свежий Павел Астахов, рекомендованный центральными телеканалами, как «защитник прав детей», рассекает кадр в тонированном автомобиле. Вот на форуме памяти появляется ветка: «А давайте памятник Лизе». Отряд ставит инсталляцию «Пропавшему времени» в Орехово-Зуеве— фигурка девочки внутри песочных часов.
Вот в центре Москвы отбрасывают длинные вечерние тени 84 вырезанные из фанеры фигуры ненайденных детей. Отряд придумал установить их в парке Музеон к 25 мая, Дню пропавших. Мурашки бегут по коже даже у тех, кто каждый день на поисках.
Вот Григорий Сергеев встречается с Путиным и поднимает вопрос о необходимости дать поисковикам возможность определять местоположение пропавших по их мобильным телефонам (В 2019-м году был принят закон, который позволяет определять местоположение телефонов детей без решения суда — Прим. ТД). А Алина встречается с ответственной за права детей Анной Кузнецовой.
Вот «Лиза Алерт» пускает корни в 50 регионах, а в высокий (грибной) сезон в отряд поступает около 100 заявок в день по стране. Вот отряду дарят семь УАЗов и вездеход «Шерп». Образуется авиационное и водолазное крыло ЛА — отряды «Ангел» и «Добротворецъ». В книжных можно купить карточки для детей — правила безопасности. А в магазине «Пятерочка» — найти и найтись, если потерялся. Там теперь рядом с «Уголком потребителя» — «Островок безопасности».
Вот группа «Грот» посвящает отряду песню «Лиза» и на фоне кадров из звягинцевской «Нелюбви» поет:
«В забытых долгостроях, в запущенных рощах
Скольким еще беспомощно петлять?
Найти того, кто заблудился, гораздо проще,
Чем найти того, кто захочет искать».
«Я иногда говорю Грише: “Ты вообще мог себе такое представить в 2010-м?” — задумывается Алина Павлюкова. — Мне лично кажется, что мог. Гриша у нас вообще генератор идей. И он продолжает ходить в лес».
Гриша. Тайфун
«Самое острое время — ночь. К ночи информация о невернувшихся домой обычно доходит до нас. Раньше часа я никогда не ложусь — если вообще ложусь. Мало ли».
Девять вечера, падает поиск 14-летнего Васи Ковалева. Пропал четыре дня назад в Приморье. В этот момент Григорий Сергеев идет в супермаркет за арбузом для дочки Кати. Завтра у нее день рождения. Катя родилась за несколько дней до того, как мама Лизы Фомкиной в последний раз видела свою дочь живой. В 2010-м у Гриши — семейный мебельный бизнес, джип и новорожденный младенец. У Гриши все хорошо. Только в 2019-м он скажет:
«Поиски — это наркозависимость, конечно. Они дают ощущение своей нужности, целесообразности бытия, я знаю, что я хожу по земле осмысленно. А раньше что было? Ну, получил зарплату, ну, сходил в магазин, ну, осело это все в шкафу или оказалось в унитазе… Сейчас в бизнесе какую-то жизнь поддерживает жена, а я занимаюсь только отрядом. Большинство поисков проходят без меня, я о них даже не знаю, все работает автоматически. Они просто происходят. Потому что так должно происходить. Потому что мы все уже взрослые. Черт, я, кажется, забыл взвесить арбуз».
Время ночь, все холоднее и выше звезды, мы говорим по телефону. Гриша с арбузом у магазина, я на крыльце своего дома и стараюсь не стучать в трубку зубами. Одновременно думаю о словах Гриши: «В Приморье тайфун, там все сложно». И спрашиваю наконец про Лизу.
«У каждого из волонтеров есть свой тяжелый поиск. Каждый из нас переживает свою травму. У меня это была Лиза… И двухлетняя Анна-Алена, которая следующим летом ушла с дачи босиком и погибла, видимо, в первый же день, но нашли ее только на пятый. Почти в каждом регионе, где сейчас есть ЛА, отряд вырос на трагедии, как правило, это был “детский квест”. Тот самый жареный петух, который наконец клюнул.
Григорий Сергеев во время поисково-спасательных работ в Подольске Фото: Артем Геодакян/ТАСС
Тем летом, за два месяца до Лизы, я участвовал еще в одном стихийном поиске. Мы нашим сообществом джиперов вывели тогда из черноголовского леса мальчика Сашу. Выходим из леса, а на опушке стоят генералы в погонах и дают интервью. А мы грязные, горячие, хотим пить, поливаем друг другу на голову из бутылок. И телевизионщики говорят: “Ребят, отойдите, вы портите кадр”. Обезвоженный Саша был уже в скорой, я думал, что они сейчас на газах рванут в больницу. Но оператор с камерой полез внутрь машины: “Нет, стойте, мне нужно еще пару планов доснять”. Потом я еду в Москву в утренней пробке, глаза свинцовые, хочу спать, включаю погромче радио — там передают, что в поисках Саши приняло участие 400 человек личного состава и 30 единиц техники…
Мне не интересно бороться с ложью, выводить кого-то на чистую воду, но вот когда у ребенка в лесу нет шансов, это меня пугает. С Сашей все закончилось хорошо — и поэтому дальше ничего не было. Когда мы не нашли Лизу, отряд не мог не появиться».
Я пытаюсь вычислить Лизины шансы в Орехово-Зуеве, если бы ее искал отряд «Саша Алерт». Но не говорю этого вслух. Звезды все резче, все холодней. В Приморье — тайфуны.
«Лизу начали по-настоящему искать только после того, как ее поиски стали новостью. Слишком много народу оказалось в одном месте в одно время, СМИ начали шевелиться, из-за этого на поиски прибывало все больше людей, чины тоже уже не могли сидеть на месте… После “Лиза Алерт” в стране появилось еще с сотню поисковых отрядов. И теперь все по-другому. Теперь для каждого из нас есть максимум шансов».
Ночью к приморской истории Гриша подключает дружественный авиаотряд, практически ночных ведьм: «Завтра там будут работать вертолетчики Лены Кипяток».
Когда я пишу эту статью, Приморье все еще ищет Васю Ковалева.
Пустая квартира
С Леной Кипяток я встречаюсь завтра. А пока мне нужно сделать кое-что неприятное. Позвонить родителям Лизы.
Фомкиных в Орехово-Зуеве пять штук. Владельцы домашних телефонов — все женщины. Но нужный мне «Лиза Алерт» не дает: «Родители много лет назад попросили нас оставить их в покое». Я вычисляю номер дома по карте: он должен быть на самой окраине, многоэтажный. Я угадываю дом, сличая его с телефонной книгой. С первого раза. Поражаюсь этому зеленому полотну, по которому вожу взглядом: как там можно умереть?! Желтые проплешины — населенные участки. Их больше в тех квадратах, чем леса! Город, деревни, дороги, тысячи людей… Которые не пошли ее искать.
— Алло, а можно Наташу?
— Я мама Маши, той девушки, с которой Лиза ушла, — отвечает мне из Орехово-Зуева бабушка Лизы.
Девушке Маше было за 40, умственная отсталость. Лизу всегда отпускали с ней гулять. В лесу Маша пыталась спасти Лизу, как и собака, и лежала потом в одиночестве в гробу, как неприкасаемая.
Я корчусь от неловкости, Нина Васильевна дает очевидные ответы: «Да, видим по телевизору, находят сейчас людей. Это хорошо, а как еще? Да, и Лизу сейчас наверное бы нашли. Что я думаю про то, что отряд назвали ее именем? Я думаю, что такое никогда не забывается… Трудно потерять детей».
Выясняю еще крохи: мама Лизы Наташа так и работает «на тяжелой работе с восьми до восьми», «никого больше они не родили, и это самый больной вопрос», «живут Наташа с Юрой хорошо, нормально живут», «звонить ей вам некогда». И Наташа Фомкина мне не перезвонит.
Но я знаю, что она спит в пустой квартире, с пустым животом. И это даже страшнее, чем услышать ее голос и спросить, как ей то, что пропавших детей благодаря ее Лизе теперь находят.
Лена. Кипяток
Утром того дня, когда я встречаюсь с Леной Кипяток, ее вертолеты готовы работать над Анучинским районом Приморья в поисках Васи Ковалева, но погодные условия пока не позволяют вылететь. Перед встречей в вотсап мне падает сообщение от Лены: «Все в силе, встречаемся в кафе на третьем этаже». Так я понимаю, что сама Лена Горячева ночевала сегодня дома. А не как обычно.
— Ты сейчас тут как лизаалертовец или. — спрашиваю Лену.
— Я сейчас тут как ангел, — отвечает пилот Горячева и ставит передо мной бумажный стаканчик. — Вот твой кипяток.
Лена Горячева Фото: из личного архива
В сентябре 2010-го у Лены Горячевой, предпринимательницы из московского района Алтуфьево, рушилось все. «Болото бытовых проблем, безденежье – не могла даже позволить себе в кино сходить». Кризис 2008-го загнал бизнес по продаже офисной мебели в долги, сотрудников пришлось уволить. Чтобы выплатить долги по зарплате сотрудникам, подрабатывала бухучетом. Лена делала вечный ремонт на даче, готовилась к банкротству и заедала болото проблем шоколадом. Тогда же на форуме «Моя семья» увидела ветку про поиски Лизы Фомкиной.
В лес она сорвалась с дачи во Владимирской области, взяв с собой резиновые сапоги, фонарь и печеньки.
«Когда на рассвете по рации передали “Нашли”, мы выкурили столько сигарет у костра в ожидании главного… А когда через 15 минут сказали, что она погибла, я видела, как крепкие мужики, только что форсировавшие бурелом, рыдали с Лизиными ориентировками в руках. И бросали их в костер…
С поиска Лизы в моем телефоне остались номера ребят: Гриша Лес, Алина Блондинка… Уже через несколько дней мы встретились в Москве. Человек 50 с того поиска. Решили, давайте что-то делать. Объезжали СНТ в своих районах, оклеивали листовками, оставляли свои мобильные телефоны: потеряетесь — звоните.
Сделали форум. Нужно было придумать ник, быть Леной158 или Багирой337 я не хотела. Мне нужно было такое имя, которое точно определяло бы, кто я. И я стала Кипятком — от фамилии Горячева. Потому что я киплю по жизни. Когда меня сравнивают с локомотивом, мне как девочке это, конечно, не очень приятно. Но вообще, да, я могу в Африке летом снега добыть. Ну, и вертолеты».
В образовавшемся отряде «Лиза Алерт» Лена Кипяток стала добывать вертолеты. Находить пилотов-волонтеров со своими машинами, которые готовы летать над заданными квадратами. Связывать небо и воздух.
«А потом мне сделали “бесплатный укол” — прокатили над МКАДом, и я поняла, что это мое. Стала летать на поиски в экипаже. До шести сидела в офисе, — офис тогда еще был в моей жизни. Чай, плюшки, балансы, а потом лечу за потеряшками. Домой возвращалась в три ночи, утром — снова балансы и плюшки. В небе стало понятно — вот теперь я парю…
С детства любила фильм “В бой идут одни старики”, знаю его наизусть, все время цитирую. Может быть, это он во мне проклюнулся — я стала мечтать стать пилотом. Была только одна проблема. Я весила 130 килограммов. В вертолет я, конечно, втискивалась. Мне намекнули: “Лен, хочешь летать — худей”, — потому что для вертолета лишний вес критичен. И я стала худеть».
Ради неба она сбросила 50 килограммов. Друзья-пилоты подарили курс обучения полетам. И Лена Горячева, обанкротившийся мебельщик и бухгалтер-фрилансер из Алтуфьева, стала пилотом. Пошла в бой. Теперь Лена — ангел. Член вертолетного ПСО «Ангел», который организовала со «стариками», старожилами неба.
«Поиск Лизы Фомкиной выдернул меня тогда из обыденности и отчаяния. У кого все хорошо, редко срываются с места… Сейчас я уже не всегда и помню, что я Лена. Друзья зовут меня просто Кипи. И я понимаю, что живу правильно».
Когда я пишу эти строки, новостей о Приморье по-прежнему нет. В топе Яндекса только эта: ночью башкирская «Лиза Алерт» прекратила поиски годовалого Тимура Хабирова. Найден. Погиб.
«Я запрещаю себе прикипать к поисковым историям, — еще накануне говорит Кипяток, отхлебывая капучино и мужественно отказываясь от чизкейка. — Но, конечно, это не очень получается. И если не найден, мертв, то я всегда верю, что еще может найтись.
Лена на поисках в Карачаево-Черкесии, август 2018 Фото: из личного архива
Один из наших первых поисков, декабрь 2010-го. Четырехлетний Максим Королев из Урюпинска. Я координировала поиск из Москвы. А через несколько лет специально полетела в Урюпинск. Мы не нашли мальчика, и это не давало мне покоя, я должна была понять, что не так, побывать на месте… Пришла к его дому, родители Максима встретили меня как родную. Увидела, что река Хопер течет совсем рядом и что иного варианта, кроме как реки, там быть не могло. В тот день няня одевала младших на прогулку, а Максим выскочил в открытую дверь на улицу, в метель. Его дядя рыбачил на противоположном берегу. И я увидела, как он пошел к нему по льду и провалился… Я что-то поняла для себя. Картинка в голове сложилась: чаще всего, если в районе поиска есть водный объект, дети оказываются в его стороне… Но это не значит, что я перестала его ждать».
— Скольких ты еще ждешь, Лен?
Кипяток не отвечает. Отвернулась. Я знаю, что она сама вывела из леса человек 20, более тысячи удачных поисков координировала.
— Кипи, — тормошу я ее. — Скажи, какая твоя любимая цитата из «Стариков»?
Она улыбается сквозь слезы:
За почти девять лет работы отряд «Лиза Алерт» принял и обработал около 50 тысяч заявок. Живыми были найдены более 40 тысяч человек. В 2018 году отряд принял 13 996 заявок на поиск, из них найдены и живы 10 983 человека.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
Вы можете им помочь
Помогаем
Ориентировка на Лизу и ее тетю
Григорий Сергеев во время поисково-спасательных работ в Подольске
Лена на поисках в Карачаево-Черкесии, август 2018
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и фотоистории. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас поддержать нашу работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
На Ваш почтовый ящик отправлено сообщение, содержащее ссылку для подтверждения правильности адреса. Пожалуйста, перейдите по ссылке для завершения подписки.
Если письмо не пришло в течение 15 минут, проверьте папку «Спам». Если письмо вдруг попало в эту папку, откройте письмо, нажмите кнопку «Не спам» и перейдите по ссылке подтверждения. Если же письма нет и в папке «Спам», попробуйте подписаться ещё раз. Возможно, вы ошиблись при вводе адреса.
Исключительные права на фото- и иные материалы принадлежат авторам. Любое размещение материалов на сторонних ресурсах необходимо согласовывать с правообладателями.
По всем вопросам обращайтесь на mne@nuzhnapomosh.ru
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Благотворительный фонд помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь»
Адрес: 119270, г. Москва, Лужнецкая набережная, д. 2/4, стр. 16, помещение 405
ИНН: 9710001171
КПП: 770401001
ОГРН: 1157700014053
р/с 40703810701270000111
в ТОЧКА ПАО БАНКА «ФК ОТКРЫТИЕ»
к/с 30101810845250000999
БИК 044525999
Благотворительного фонда помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь» в отношении обработки персональных данных и сведения о реализуемых требованиях к защите персональных данных