номер 12 или история одного прекрасного юноши читать полностью

Номер 12 или история одного прекрасного юноши читать полностью

Однажды найдя в себе силы простить,

Ты обретешь счастье навсегда

Я услышала эту историю несколько лет назад в поезде от соседки по купе. Она оставила глубокий след в моем сердце. Услышанное, со всеми пережитыми мной эмоциями и чувствами, было достоянием только моей памяти, спрятанное в самый дальний ее угол. И вот недавно, во время прогулки по центральным улицам столицы, я вспомнила эту историю и решила поведать ее всем.

Я вошла в купе с братом, он помог мне расположиться и начал узнавать, кто будет моими соседями на ближайшие сутки. В поезде стоял гвалт, как обычно это бывает, в воздухе слышались вопросы вроде «ничего не забыли?» или «вы не могли бы передать посылку?». Единственной моей соседкой оказалась девушка лет двадцати пяти-двадцати шести на вид. Она тихо сидела в уголке и смотрела на перрон. Когда мы поздоровались, она ответила нам и вновь отвернулась к окну. Вскоре провожающих попросили покинуть вагон, и брат вышел, наказав мне быть на связи. Наш поезд тронулся, и в последующие полчаса-час последовали формальные процедуры, типа раздачи постельного белья и т. д. Спустя час мы с моей соседкой сидели, переодевшись в домашние платья, на застеленных местах. И, видимо почувствовав голод одновременно, обе полезли в сумки за едой. Еще через некоторое время мы угощали друг друга, но, несмотря на это, были сдержанны в разговоре, как и всякие не знакомые друг другу люди.

Ее звали Айша, она возвращалась домой, в Москву, из Грозного. Я же, наоборот, ехала из дома, возвращалась на учебу после небольшого отдыха. В задумчивости она подолгу смотрела в окно, на дальний закат. Она была удивительно красива в своем платке – среди моих знакомых не было покрытых девушек. Когда мы остались одни и закрыли дверь купе на ключ, она сняла платок. Волосы у нее были русые, глаза зеленые, тоненький точеный носик и небольшие губы. Верхняя губа была чуть припухлой. Она была воплощением женственности и спокойствия. Я искоса наблюдала за каждым ее движением, потому что она зацепила меня внешностью, а теперь мне хотелось, чтобы она покорила меня и манерами. Айша была высокой, почти моего роста (а это метр семьдесят шесть) и, насколько мне удалось разглядеть сквозь длинное широкое платье, очень стройной.

Разговор у нас завязался очень легко, с большим интересом мы задавали друг другу вопросы, особенно Айша, и с большим энтузиазмом отвечали, особенно я. Она расспрашивала меня обо мне, моей учебе, по своему ли желанию я выбрала профессию и т. д. На встречный вопрос она ответила так: «У меня не было особых желаний стать кем-то конкретным, по крайней мере, сейчас не припомню такого. Мне всегда хотелось любить и быть любимой», – с этими словами Айша внимательно взглянула мне в глаза, как будто пытаясь понять, смогу ли я достаточно глубоко прочувствовать смысл ее слов, значение для нее этой мечты, и, как мне кажется теперь, когда я оглядываюсь назад на то знакомство, ее настроение в тот момент. А я, как будто и вправду настраиваясь на нужный лад, молча вглядывалась в зелень ее глаз. «А если говорить о желаниях, то в последнее время у меня есть только одно всепоглощающее желание, и даже, пожалуй, необходимость».

Далее она довольно красочно описала уютную комнату. Она говорила не спеша, блуждая взглядом вокруг, как будто пытаясь найти все, о чем говорит, в пространстве купе. Одна стена комнаты полностью занята полками для книг, манящими своими красивыми корешками. На противоположной ей стене развешаны картины, исполненные в мягких тонах. Одна из них изображает рассвет у моря. Вторая – закатное небо, виднеющееся сквозь пушистый одуванчик. Чарующее изображение костра, жаркое пламя которого исполняет страстный танец с мраком ночи перед небесными зрителями-звездами. Еще – мистическая красота беспросветного тумана в бархатно-зеленом лесу. Картина, от которой стынет кровь, – сокрушительная морская волна, бьющаяся о смотровую башню, буквально заглатывающая беззащитное строение своей пенящейся пастью. И умиротворяющая красота горных вершин, окутанных ореолом пушистых облаков. Между двух этих стен рабочий стол из шоколадного цвета дерева, без острых углов. На нем – статуэтки, компьютер и разные канцелярские предметы. За рабочим столом большое окно. Посередине кабинета простой, без вычурных элементов, мягкий диван, обитый коричневым велюром, с несколькими подушками. Около него небольшой ковер и столик. На столике стопка журналов и ваза с сиренью и белыми пионами. С одной стороны дивана стоит кресло. И наконец, на противоположной стороне от окна, стола и дивана висит горизонтально-длинное, на всю стену, зеркало в тяжелой кованой оправе, а под ним стоит старинный комод. Плотные шторы цвета капучино задернуты поверх бежевого тюля, от этого в комнате легкий полумрак.

Айша представляла себя лежащей на диване пластом, со сложенными на груди руками, закрытыми глазами, в полном умиротворении. Рядом, у изголовья, сидит человек, который слушает ее и периодически задает вопросы относительно того или иного момента в ее рассказе. Он связан профессиональной этикой, ни одна душа не узнает о том, что было сказано во время сеанса. Айша рассуждала так: даже если он расскажет кому-нибудь что-нибудь, это будут люди, далекие от ее круга общения. Ей надо было просто выговориться.

Я внимательно следила за ходом ее мыслей, потому что было непонятно, от чего могло появиться желание пойти к незнакомому человеку, чтобы поговорить. Я продолжала слушать, Айша располагала к этому. Она говорила не громко, но в точности умела передавать свои эмоции. Ее манера говорить и облик вызывали желание внимать, не вставляя ни слова, пока рассказ не придет к своему логическому концу, и пока она не даст понять, что дальше собирается молчать. И вот я пыталась понять, навеяно ли было желание попасть к психологу просмотром западных фильмов, либо причина крылась много глубже. Тем временем Айша рассказывала, что пыталась как-то сесть за бумагу и выговориться на ней, но сразу по нескольким причинам отложила эту затею. Во-первых, по ее словам, она была немногословна в письме. И, во-вторых, ей нужна была обратная связь, а от бумаги, как известно, ее не получишь…

Айша сидела напротив без платка, и в какой-то момент я подумала, что мне повезло быть девушкой и иметь возможность увидеть ее волосы. Мешковатое платье, не лишенное, однако, вкуса, было для меня чем-то экзотическим, так же как и наглухо завязанный платок, который удивил меня, когда я только вошла в купе. Вглядываясь в ее зеленые глаза, я представила пшеничное поле, стога сена, подсолнухи. Саму Айшу я видела в белом платье до колен, с волосами, заплетенными в колосок, и венком из одуванчиков на голове. Прямой нос с еле заметной горбинкой в паре с более выступающей, – по сравнению с нижней, – верхней губой придавали этому лицу чувственности. То ли я стала жертвой чар этой девушки, то ли мне было просто любопытно узнать, что же случилось такого, что она хочет поделиться этим с чужим человеком – я ощутила желание стать тем самым психологом.

Мое воображение, не знающее границ, молниеносно представило ужасные сцены насилия, от которых кровь закипела в жилах от злости. Не зная ничего, я за доли секунды заочно возненавидела ее возможного молодого человека, отца и братьев, если они существуют. Перед глазами пронеслись сцены, как они не выпускают ее из дома, не считаются с ней и ее желаниями, как заставляют носить эти балахоны. Эти сцены сменялись другими, – когда девушка целыми днями только и занимается тем, что убирает и готовит, – и третьими, более жестокими, – как она каждый день подвергается физическому насилию. От последней сцены, представшей моему воображению, в горле все пересохло, а по телу прошел нервный спазм. Но это были только мои фантазии, а что же было на самом деле, мне предстояло услышать от нее.

Источник

12, или История одного прекрасного юноши

№ 12 или История одного прекрасного юноши

Посвящается моей Вселенной – Солнцу, Луне и трем звездам, – которые вечно будут сиять на небосводе моей души

Однажды найдя в себе силы простить,

Ты обретешь счастье навсегда

Я услышала эту историю несколько лет назад в поезде от соседки по купе. Она оставила глубокий след в моем сердце. Услышанное, со всеми пережитыми мной эмоциями и чувствами, было достоянием только моей памяти, спрятанное в самый дальний ее угол. И вот недавно, во время прогулки по центральным улицам столицы, я вспомнила эту историю и решила поведать ее всем.

Я вошла в купе с братом, он помог мне расположиться и начал узнавать, кто будет моими соседями на ближайшие сутки. В поезде стоял гвалт, как обычно это бывает, в воздухе слышались вопросы вроде «ничего не забыли?» или «вы не могли бы передать посылку?». Единственной моей соседкой оказалась девушка лет двадцати пяти-двадцати шести на вид. Она тихо сидела в уголке и смотрела на перрон. Когда мы поздоровались, она ответила нам и вновь отвернулась к окну. Вскоре провожающих попросили покинуть вагон, и брат вышел, наказав мне быть на связи. Наш поезд тронулся, и в последующие полчаса-час последовали формальные процедуры, типа раздачи постельного белья и т. д. Спустя час мы с моей соседкой сидели, переодевшись в домашние платья, на застеленных местах. И, видимо почувствовав голод одновременно, обе полезли в сумки за едой. Еще через некоторое время мы угощали друг друга, но, несмотря на это, были сдержанны в разговоре, как и всякие не знакомые друг другу люди.

Ее звали Айша, она возвращалась домой, в Москву, из Грозного. Я же, наоборот, ехала из дома, возвращалась на учебу после небольшого отдыха. В задумчивости она подолгу смотрела в окно, на дальний закат. Она была удивительно красива в своем платке – среди моих знакомых не было покрытых девушек. Когда мы остались одни и закрыли дверь купе на ключ, она сняла платок. Волосы у нее были русые, глаза зеленые, тоненький точеный носик и небольшие губы. Верхняя губа была чуть припухлой. Она была воплощением женственности и спокойствия. Я искоса наблюдала за каждым ее движением, потому что она зацепила меня внешностью, а теперь мне хотелось, чтобы она покорила меня и манерами. Айша была высокой, почти моего роста (а это метр семьдесят шесть) и, насколько мне удалось разглядеть сквозь длинное широкое платье, очень стройной.

Разговор у нас завязался очень легко, с большим интересом мы задавали друг другу вопросы, особенно Айша, и с большим энтузиазмом отвечали, особенно я. Она расспрашивала меня обо мне, моей учебе, по своему ли желанию я выбрала профессию и т. д. На встречный вопрос она ответила так: «У меня не было особых желаний стать кем-то конкретным, по крайней мере, сейчас не припомню такого. Мне всегда хотелось любить и быть любимой», – с этими словами Айша внимательно взглянула мне в глаза, как будто пытаясь понять, смогу ли я достаточно глубоко прочувствовать смысл ее слов, значение для нее этой мечты, и, как мне кажется теперь, когда я оглядываюсь назад на то знакомство, ее настроение в тот момент. А я, как будто и вправду настраиваясь на нужный лад, молча вглядывалась в зелень ее глаз. «А если говорить о желаниях, то в последнее время у меня есть только одно всепоглощающее желание, и даже, пожалуй, необходимость».

Далее она довольно красочно описала уютную комнату. Она говорила не спеша, блуждая взглядом вокруг, как будто пытаясь найти все, о чем говорит, в пространстве купе. Одна стена комнаты полностью занята полками для книг, манящими своими красивыми корешками. На противоположной ей стене развешаны картины, исполненные в мягких тонах. Одна из них изображает рассвет у моря. Вторая – закатное небо, виднеющееся сквозь пушистый одуванчик. Чарующее изображение костра, жаркое пламя которого исполняет страстный танец с мраком ночи перед небесными зрителями-звездами. Еще – мистическая красота беспросветного тумана в бархатно-зеленом лесу. Картина, от которой стынет кровь, – сокрушительная морская волна, бьющаяся о смотровую башню, буквально заглатывающая беззащитное строение своей пенящейся пастью. И умиротворяющая красота горных вершин, окутанных ореолом пушистых облаков. Между двух этих стен рабочий стол из шоколадного цвета дерева, без острых углов. На нем – статуэтки, компьютер и разные канцелярские предметы. За рабочим столом большое окно. Посередине кабинета простой, без вычурных элементов, мягкий диван, обитый коричневым велюром, с несколькими подушками. Около него небольшой ковер и столик. На столике стопка журналов и ваза с сиренью и белыми пионами. С одной стороны дивана стоит кресло. И наконец, на противоположной стороне от окна, стола и дивана висит горизонтально-длинное, на всю стену, зеркало в тяжелой кованой оправе, а под ним стоит старинный комод. Плотные шторы цвета капучино задернуты поверх бежевого тюля, от этого в комнате легкий полумрак.

Айша представляла себя лежащей на диване пластом, со сложенными на груди руками, закрытыми глазами, в полном умиротворении. Рядом, у изголовья, сидит человек, который слушает ее и периодически задает вопросы относительно того или иного момента в ее рассказе. Он связан профессиональной этикой, ни одна душа не узнает о том, что было сказано во время сеанса. Айша рассуждала так: даже если он расскажет кому-нибудь что-нибудь, это будут люди, далекие от ее круга общения. Ей надо было просто выговориться.

Я внимательно следила за ходом ее мыслей, потому что было непонятно, от чего могло появиться желание пойти к незнакомому человеку, чтобы поговорить. Я продолжала слушать, Айша располагала к этому. Она говорила не громко, но в точности умела передавать свои эмоции. Ее манера говорить и облик вызывали желание внимать, не вставляя ни слова, пока рассказ не придет к своему логическому концу, и пока она не даст понять, что дальше собирается молчать. И вот я пыталась понять, навеяно ли было желание попасть к психологу просмотром западных фильмов, либо причина крылась много глубже. Тем временем Айша рассказывала, что пыталась как-то сесть за бумагу и выговориться на ней, но сразу по нескольким причинам отложила эту затею. Во-первых, по ее словам, она была немногословна в письме. И, во-вторых, ей нужна была обратная связь, а от бумаги, как известно, ее не получишь…

Айша сидела напротив без платка, и в какой-то момент я подумала, что мне повезло быть девушкой и иметь возможность увидеть ее волосы. Мешковатое платье, не лишенное, однако, вкуса, было для меня чем-то экзотическим, так же как и наглухо завязанный платок, который удивил меня, когда я только вошла в купе. Вглядываясь в ее зеленые глаза, я представила пшеничное поле, стога сена, подсолнухи. Саму Айшу я видела в белом платье до колен, с волосами, заплетенными в колосок, и венком из одуванчиков на голове. Прямой нос с еле заметной горбинкой в паре с более выступающей, – по сравнению с нижней, – верхней губой придавали этому лицу чувственности. То ли я стала жертвой чар этой девушки, то ли мне было просто любопытно узнать, что же случилось такого, что она хочет поделиться этим с чужим человеком – я ощутила желание стать тем самым психологом.

Мое воображение, не знающее границ, молниеносно представило ужасные сцены насилия, от которых кровь закипела в жилах от злости. Не зная ничего, я за доли секунды заочно возненавидела ее возможного молодого человека, отца и братьев, если они существуют. Перед глазами пронеслись сцены, как они не выпускают ее из дома, не считаются с ней и ее желаниями, как заставляют носить эти балахоны. Эти сцены сменялись другими, – когда девушка целыми днями только и занимается тем, что убирает и готовит, – и третьими, более жестокими, – как она каждый день подвергается физическому насилию. От последней сцены, представшей моему воображению, в горле все пересохло, а по телу прошел нервный спазм. Но это были только мои фантазии, а что же было на самом деле, мне предстояло услышать от нее.

Источник

Номер 12 или история одного прекрасного юноши читать полностью

Однажды найдя в себе силы простить,

Ты обретешь счастье навсегда

Я услышала эту историю несколько лет назад в поезде от соседки по купе. Она оставила глубокий след в моем сердце. Услышанное, со всеми пережитыми мной эмоциями и чувствами, было достоянием только моей памяти, спрятанное в самый дальний ее угол. И вот недавно, во время прогулки по центральным улицам столицы, я вспомнила эту историю и решила поведать ее всем.

Я вошла в купе с братом, он помог мне расположиться и начал узнавать, кто будет моими соседями на ближайшие сутки. В поезде стоял гвалт, как обычно это бывает, в воздухе слышались вопросы вроде «ничего не забыли?» или «вы не могли бы передать посылку?». Единственной моей соседкой оказалась девушка лет двадцати пяти-двадцати шести на вид. Она тихо сидела в уголке и смотрела на перрон. Когда мы поздоровались, она ответила нам и вновь отвернулась к окну. Вскоре провожающих попросили покинуть вагон, и брат вышел, наказав мне быть на связи. Наш поезд тронулся, и в последующие полчаса-час последовали формальные процедуры, типа раздачи постельного белья и т. д. Спустя час мы с моей соседкой сидели, переодевшись в домашние платья, на застеленных местах. И, видимо почувствовав голод одновременно, обе полезли в сумки за едой. Еще через некоторое время мы угощали друг друга, но, несмотря на это, были сдержанны в разговоре, как и всякие не знакомые друг другу люди.

Ее звали Айша, она возвращалась домой, в Москву, из Грозного. Я же, наоборот, ехала из дома, возвращалась на учебу после небольшого отдыха. В задумчивости она подолгу смотрела в окно, на дальний закат. Она была удивительно красива в своем платке – среди моих знакомых не было покрытых девушек. Когда мы остались одни и закрыли дверь купе на ключ, она сняла платок. Волосы у нее были русые, глаза зеленые, тоненький точеный носик и небольшие губы. Верхняя губа была чуть припухлой. Она была воплощением женственности и спокойствия. Я искоса наблюдала за каждым ее движением, потому что она зацепила меня внешностью, а теперь мне хотелось, чтобы она покорила меня и манерами. Айша была высокой, почти моего роста (а это метр семьдесят шесть) и, насколько мне удалось разглядеть сквозь длинное широкое платье, очень стройной.

Разговор у нас завязался очень легко, с большим интересом мы задавали друг другу вопросы, особенно Айша, и с большим энтузиазмом отвечали, особенно я. Она расспрашивала меня обо мне, моей учебе, по своему ли желанию я выбрала профессию и т. д. На встречный вопрос она ответила так: «У меня не было особых желаний стать кем-то конкретным, по крайней мере, сейчас не припомню такого. Мне всегда хотелось любить и быть любимой», – с этими словами Айша внимательно взглянула мне в глаза, как будто пытаясь понять, смогу ли я достаточно глубоко прочувствовать смысл ее слов, значение для нее этой мечты, и, как мне кажется теперь, когда я оглядываюсь назад на то знакомство, ее настроение в тот момент. А я, как будто и вправду настраиваясь на нужный лад, молча вглядывалась в зелень ее глаз. «А если говорить о желаниях, то в последнее время у меня есть только одно всепоглощающее желание, и даже, пожалуй, необходимость».

Далее она довольно красочно описала уютную комнату. Она говорила не спеша, блуждая взглядом вокруг, как будто пытаясь найти все, о чем говорит, в пространстве купе. Одна стена комнаты полностью занята полками для книг, манящими своими красивыми корешками. На противоположной ей стене развешаны картины, исполненные в мягких тонах. Одна из них изображает рассвет у моря. Вторая – закатное небо, виднеющееся сквозь пушистый одуванчик. Чарующее изображение костра, жаркое пламя которого исполняет страстный танец с мраком ночи перед небесными зрителями-звездами. Еще – мистическая красота беспросветного тумана в бархатно-зеленом лесу. Картина, от которой стынет кровь, – сокрушительная морская волна, бьющаяся о смотровую башню, буквально заглатывающая беззащитное строение своей пенящейся пастью. И умиротворяющая красота горных вершин, окутанных ореолом пушистых облаков. Между двух этих стен рабочий стол из шоколадного цвета дерева, без острых углов. На нем – статуэтки, компьютер и разные канцелярские предметы. За рабочим столом большое окно. Посередине кабинета простой, без вычурных элементов, мягкий диван, обитый коричневым велюром, с несколькими подушками. Около него небольшой ковер и столик. На столике стопка журналов и ваза с сиренью и белыми пионами. С одной стороны дивана стоит кресло. И наконец, на противоположной стороне от окна, стола и дивана висит горизонтально-длинное, на всю стену, зеркало в тяжелой кованой оправе, а под ним стоит старинный комод. Плотные шторы цвета капучино задернуты поверх бежевого тюля, от этого в комнате легкий полумрак.

Айша представляла себя лежащей на диване пластом, со сложенными на груди руками, закрытыми глазами, в полном умиротворении. Рядом, у изголовья, сидит человек, который слушает ее и периодически задает вопросы относительно того или иного момента в ее рассказе. Он связан профессиональной этикой, ни одна душа не узнает о том, что было сказано во время сеанса. Айша рассуждала так: даже если он расскажет кому-нибудь что-нибудь, это будут люди, далекие от ее круга общения. Ей надо было просто выговориться.

Я внимательно следила за ходом ее мыслей, потому что было непонятно, от чего могло появиться желание пойти к незнакомому человеку, чтобы поговорить. Я продолжала слушать, Айша располагала к этому. Она говорила не громко, но в точности умела передавать свои эмоции. Ее манера говорить и облик вызывали желание внимать, не вставляя ни слова, пока рассказ не придет к своему логическому концу, и пока она не даст понять, что дальше собирается молчать. И вот я пыталась понять, навеяно ли было желание попасть к психологу просмотром западных фильмов, либо причина крылась много глубже. Тем временем Айша рассказывала, что пыталась как-то сесть за бумагу и выговориться на ней, но сразу по нескольким причинам отложила эту затею. Во-первых, по ее словам, она была немногословна в письме. И, во-вторых, ей нужна была обратная связь, а от бумаги, как известно, ее не получишь…

Айша сидела напротив без платка, и в какой-то момент я подумала, что мне повезло быть девушкой и иметь возможность увидеть ее волосы. Мешковатое платье, не лишенное, однако, вкуса, было для меня чем-то экзотическим, так же как и наглухо завязанный платок, который удивил меня, когда я только вошла в купе. Вглядываясь в ее зеленые глаза, я представила пшеничное поле, стога сена, подсолнухи. Саму Айшу я видела в белом платье до колен, с волосами, заплетенными в колосок, и венком из одуванчиков на голове. Прямой нос с еле заметной горбинкой в паре с более выступающей, – по сравнению с нижней, – верхней губой придавали этому лицу чувственности. То ли я стала жертвой чар этой девушки, то ли мне было просто любопытно узнать, что же случилось такого, что она хочет поделиться этим с чужим человеком – я ощутила желание стать тем самым психологом.

Мое воображение, не знающее границ, молниеносно представило ужасные сцены насилия, от которых кровь закипела в жилах от злости. Не зная ничего, я за доли секунды заочно возненавидела ее возможного молодого человека, отца и братьев, если они существуют. Перед глазами пронеслись сцены, как они не выпускают ее из дома, не считаются с ней и ее желаниями, как заставляют носить эти балахоны. Эти сцены сменялись другими, – когда девушка целыми днями только и занимается тем, что убирает и готовит, – и третьими, более жестокими, – как она каждый день подвергается физическому насилию. От последней сцены, представшей моему воображению, в горле все пересохло, а по телу прошел нервный спазм. Но это были только мои фантазии, а что же было на самом деле, мне предстояло услышать от нее.

Источник

Номер 12 или история одного прекрасного юноши читать полностью

– Я могла бы найти общих знакомых, Айш, попросить их передать мое пожелание узнать тебя, но это будет очень долго. И, знаешь, не очень доверяю посредницам в сватовствах: они либо наговорят лишнего, либо недоскажут главного. Поэтому, вопреки нашим традициям, я звоню тебе сама. Ну, так что скажешь?

– Эм… знаете, какой смысл нам видеться, если я потом парню не понравлюсь. Да и к тому же, я вообще не знаю… эм… вашего сына, – промямлила в ответ Айша.

– Ты права, так дело не делается. Я дам твой номер сыну, его зовут Мурад, он тебе сегодня позвонит, хорошо? – Айше ничего не оставалось, как согласиться. – Можно все-таки тебя попросить прислать мне пару фотографий?

– А, не знаю… наверное, – последовал ответ. Айша мысленно соображала, знает ли она хоть один случай, когда потенциальная свекровь сама звонила девушке для знакомства, но так и не смогла вспомнить.

– Давай, дорогая, пришли мне пару фотографий на этот номер. И ответь Мураду, ладно, золотой? – ее тон ласкал слух, отказать было сложно. Айша согласилась, они попрощались и завершили разговор.

Следующий час Айша как под микроскопом разглядывала каждый из своих снимков в галерее телефона. Все, казалось, не то, везде не так хороша. Айша мысленно задавалась вопросом, а не загипнотизировала ли ее эта Зулихан своими ласковыми словечками и мягким голосом, что ей так хотелось отправить фотографию. Сколько раз ее пытались свести с кем-то, а она отказывалась, и глазом не моргнув. Просмотрев фотогалерею, она выбрала три снимка, – два в полный рост и один, где было видно только лицо, – и не без волнения отправила их. В последующие минуты, которые превратились в вечность, Айша поймала себя на мысли, что хочет понравиться этой женщине. Причем о ее сыне она и не думала, что было смешно! Прошел час. Устав ждать, Айша уже занялась работой, когда звук сообщения нарушил ее занятие. Не сразу она вспомнила, от кого оно может быть. Разблокировав телефон и нажав на знак конверта, она прочитала на чеченском языке «Будь счастлива, моя золотая, какая же ты красивая!» Сердце бешено застучало у Айши в груди, как будто это написал мужчина ее мечты. Долго она потом сидела, не в силах перестать улыбаться.

На ее счастье, по работе оставалась только механическая, не требующая особого внимания и сосредоточенности, часть: загружать фотографии платков и вставлять шаблонное описание со всей информацией о том, как сделать заказ. Более сложную работу в этот вечер Айша не осилила бы, потому что такая функция, как «соображать» находилась в спящем режиме. Она вздрогнула от звонка, на экране опять был незнакомый номер. Она услышала мужской голос, который показался ей стеснительным. Айша принадлежала к той категории людей, которые не запоминают сказанные слова или что-то определенное. Вместо этого они запоминают ощущения, которые испытали. Поэтому из разговора с Мурадом (а это был он) она запомнила то и дело возникавшие паузы. Это наталкивало на мысль, что собеседник испытывает некоторую неуверенность в себе. Диалог состоялся по всем правилам формальностей, по шаблону. Точно так же, как в вузах пишутся рефераты по плану «введение, основная часть, заключение и список литературы». Приветствие, представление своей личности с указанием, откуда взялся номер, вопросы об Айше, прощание с пожеланием «отныне быть знакомыми». Этот разговор совсем не впечатлил Айшу. А на фоне разговора с его мамой, – вообще стал для девушки разочарованием. Настроение сменилось от «бабочек в животе» на «жизнь – тлен», пока не пришла фотография от него. И тут мир засиял новыми красками. Взору Айши предстал высокий, в этом не было сомнений, очень пропорционально и красиво сложенный парень с невероятной улыбкой и задумчивым взглядом. Бабочки вернулись на место. Манера разговаривать мамы и внешность сына произвели должное впечатление.

Спустя несколько дней в коридоре института Айша случайно столкнулась с тем самым преподавателем, который, как оказалось, в свободное от работы время выступает в качестве свахи.

– Добрый день, – поздоровалась она, улыбаясь.

– Здравствуй, – ответил Аслан тоже с улыбкой.

– Ничего не хотите мне сказать?

– Да нет, с чего бы вдруг, – ответил преподаватель, пытаясь изобразить непонимание.

– А мне кажется, вам есть, что мне сказать, хотя и поздновато, – все еще со смехом в голосе продолжала настаивать Айша.

– Да, я посоветовал своим старым друзьям тебя в качестве невестки. Стоял вопрос о красивой, скромной и умной девушке, я и вспомнил о своей студентке. Это разве плохо? Семья очень хорошая, состоятельная к тому же. Да и сын вроде бы симпатичный малый. Хотя я, конечно, не могу знать, какие у тебя вкусы, – уже серьезно добавил он.

– Ладно-ладно, – смутившись, поспешила прервать его Айша.

Первое время Айша была окрылена новым знакомством. Ощущение, что она нашла то, что искала, не покидало ее. На протяжении нескольких недель Мурад писал ей каждые пару дней. Это были самые банальные «привет», «как дела?» и «что делаешь?». Поначалу он пытался даже разбавить общение какими-то небольшими фактами о себе, но потом, видимо, настрой изменил ему и он перестал писать вовсе. Первую неделю Айша ходила в недоумении, ждала, никак не могла себе позволить написать первой, это даже не обсуждалось. Потом учеба и работа вытеснили из головы весь мусор, как она решила назвать это. В сумасшедшем режиме рабочих будней незаметно пролетали дни, недели. И спустя ровно два месяца, вечером, когда Айша по обыкновению сидела за работой, которая к тому времени уже наладилась, прозвучал звук уведомления о сообщении в социальной сети. «Привет» – светилось на дисплее.

Айша была удивлена, но кроме удивления не было больше никаких эмоций. Она вернулась к своей работе, не отвечая на сообщение. Спустя пять минут она и вовсе забыла про него. Позже, когда легла спать и решила завести будильник на телефоне, увидела на дисплее одинокое проигнорированное сообщение, которое было получено уже два часа назад. Отвечать было поздно, поэтому Айша решила сделать это утром. С утра и ответила. Завязалась переписка. Сначала Мурад спрашивал, почему Айша, находясь в сети, не ответила на сообщение. И тут она подумала, что, возможно, парень любит стерв, а если это так и она когда-нибудь захочет иметь с ним дело, то должна строить из себя последнюю из таких. Ничего плохого, просто урок Пушкина «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей» можно было применять и в отношении мужчин. Исходя из такого соображения, Айша решила отвечать коротко и неясно. Это создавало неудобства для «маленького принца», который, как она подозревала, не привык к такому отношению. Сыпались вопросы за вопросами. В какой-то момент Айша просто перестала отвечать, потому что была уже на занятиях. И не то чтобы у нее не было возможности периодически отвечать на сообщения, просто поток вопросов утомлял. Поэтому она решила не забивать себе голову. В общем-то, так же, решила Айша, как и он сам пару месяцев назад. Выключив уведомления в приложении, чтобы даже не видеть его сообщения, она сконцентрировалась на том, что рассказывала преподавательница. Это была пара по психологии, и тема занятия была – «Виды темпераментов».

Психология сама по себе очень интересный предмет, к тому же лекцию читала любимая преподавательница Айши. Увлекшись, о сообщених от Мурада Айша очень скоро забыла. После пар следовали перерывы, во время которых она вела в буфете всевозможные разговоры с подругой. Поэтому до той самой минуты, пока она ночью не села за учебу и не включила ноутбук, девушка и не вспомнила о Мураде.

Тон последних сообщений был все менее терпеливым. Отправитель был в явном недоумении, почему его сообщения безответны в течение всего дня. Парень даже не подозревал, как сильно он открылся, как одним необдуманным шагом – когда на медлительность Айши в ответах показал свое нетерпение и возрастающий интерес, – передал все свои козыри прямо в ее руки. Пообщавшись с ним недолго, только чтобы показать свое дружелюбие, но не достаточно, чтобы удовлетворить его любопытство, Айша вышла из сети, опять не ответив на последние вопросы. Так прошли несколько дней. Потом пришлось кардинально менять тактику, чтобы не становиться предсказуемой. И она не появлялась несколько дней в сети. Дело было не совсем в том, что Айша хотела завоевать его, ей просто стало интересно, верно ли ее предположение. В эти дни как раз проходили некоторые контрольные и промежуточные работы по учебе. И вот после такого тайм-аута произошел знаменательный сдвиг.

Тем вечером все было, как обычно. После своих вечерних занятий Айша собиралась готовиться ко сну, когда начал звонить телефон. На экране высвечивалось его имя. Айша была крайне удивлена, потому что еще не забыла тот первый неловкий разговор, когда пауз в диалоге было больше, чем фраз с каждой стороны. А еще она вспомнила замечание Мурада о том, что он не любит разговаривать по телефону.

– Да, – ответила она после долгого раздумья, отвечать или не отвечать на звонок.

– Айша? – дождавшись ее подтверждения, Мурад поздоровался, – привет.

– Здравствуй. Чем обязана?

– Хотел пообщаться с тобой, что делаешь?

– Хотела готовиться ко сну, а ты?

И тут посыпались откровения. По сообщениям, которые он отправлял, особенно по последним, Айша сделала вывод, что он замкнутый человек, но, казалось, что-то тянет его к ней. Нет, это не была самоуверенность с ее стороны, тому были причины. Первый вывод она сделала, исходя из того, что после нескольких формальных фраз в начале разговора он не знает, что говорить дальше, как себя вести. Полное отсутствие коммуникабельности. А если судить по тому, как часто он продолжает писать, несмотря на то, что не знает о чем говорить, то это уже указывало на некую симпатию, его интерес к ней.

В конце третьего курса, который он все-таки сумел закрыть, Мурад познакомился с девушкой. Точнее, он был с ней знаком, произошло сближение. Она часто бывала на пляже со всеми остальными. Вместе, бывало, они играли в пляжный волейбол, развлекались на яхте отца одного общего знакомого, купались. В общем, это были каникулы без начала и конца. Солнце, песок, теплая вода, приятная компания, роскошь, обеспеченная родителями. Дети лета. Но в клубе он ее до этого не видел. По фотографии этой девушки, которую Айша потом нашла в списке друзей Мурада в социальной сети, она поняла, что тут сыграл роль психологический фактор. А именно, если ты хочешь понравиться человеку, но ты далеко не красавец или красавица, достаточно просто часто маячить перед объектом своей симпатии. Люди, которых мы видим часто, на инстинктивном уровне кажутся нам ближе, роднее, от того и симпатичнее, даже если на их фоне и есть кто-то более «конкурентоспособный». Вот такое объяснение Айша нашла, глядя на фото девушки, которая объективно не могла стать парой Мураду.

И вот, когда та появилась впервые в клубе, завязалось общение. Судя по лаконичным, сдержанным фразам, особого общения не требовалось, потому что действие взаимной симпатии, подогретое градусом и интимностью обстановки, быстро сделали свое дело. Из слов Мурада было понятно, что закрутился очень серьезный роман, во всех смыслах этого слова. Нетрудно представить, как снесло крышу парню, который почувствовал вседозволенность и безнаказанность. Именно тогда он окончательно оставил учебу. Дни и ночи были распределены на развлечения и еще раз развлечения. Признание родителям все откладывалось, ощущение приближения чего-то плохого становилось все отчетливее. И вот в один прекрасный, точнее ужасный, день позвонили с сообщением об отчислении за неуспеваемость. Пока Мурад размышлял, что ему предпринять, стоит ли рассказывать родителям и что он может им сказать, прошел месяц. С каждым днем ужас всей ситуации притуплялся, и в день, когда безразличие к случившемуся заполнило Мурада, произошло второе событие. Та девушка прислала сообщение, что беременна.

К такому повороту событий Мурад был явно не готов. Эта новость оглушила его, и в таком состоянии он понял, насколько далеко, и, возможно, безвозвратно, зашел. Но подобные ситуации имеют различное влияние на разных людей, и если для сильных людей ошибки, утраты, тяготы становятся своего рода ушатом холодной воды, который приводит в чувство, и причиной для поступательного движения в достижении каких-либо целей или саморазвития, то слабых людей такие ситуации ломают. К сожалению, Мурад оказался одним из тех, кто относится ко второй категории. Айша слушала его откровения, которые давались ему довольно-таки не просто, и делала свои выводы: люди, далекие от веры, априори не могут быть сильными, вот что было правдой. О причинах, фактах и последствиях этого можно говорить бесконечно, но это не столь важно. Так он запил. Это была плата за грехопадение, за каждое удовольствие, которое было запретно для его тела по той или иной причине. Пьяный домашний самоарест продолжался несколько недель. «Слава богу, мои глаза избавлены от лицезрения сего», – думала Айша, слушая его по другую сторону провода. За все это время он отвечал только родителям, и то лишь сообщениями, чтобы не выдать себя. Друзья и подруга игнорировались. Спустя неделю девушка появилась, долго звонила в дверь и ушла. То же самое было и с несколькими друзьями, которые уходили, так и не дождавшись ответа. И вот спустя месяц после новости о предстоявшем отцовстве и два месяца после новости об отчислении состоялась его незапланированная встреча с той девушкой.

Несколько недель пропьянствовав, он более или менее начал завязывать с этим делом. Начал выходить, но избегал мест, где его могли увидеть знакомые. И вот в один день, когда он поднимался по лестнице к себе, она окликнула его сзади и начала спрашивать, в чем дело и что случилось. Но Мурад не собирался ее слушать, он развернулся и поднимался дальше. Она побежала за ним вверх по ступенькам, говоря о том, что у нее уже третий месяц, задаваясь вопросом, как им поступить. Видя безразличие со стороны отца будущего ребенка, она несколько раз попыталась схватить его ладонь и остановить. Несколько раз он вырывал у нее руку. Но в очередной раз, когда она схватила его уже за локоть, он отдернул руку с такой силой, что девушка потеряла равновесие и полетела по ступенькам вниз. В первые секунды он пытался поймать ее, но хватался только за воздух. Попытки схватить ее хотя бы за какой-нибудь кусочек одежды оказались тщетными, и через несколько секунд он в шоке смотрел на девушку, распластавшуюся на нижнем пролете лестницы. Мурад сбежал по лестнице вниз, взял ее на руки и выбежал на улицу. Рассказ сопровождался короткими фразами с большими паузами: «Что я чувствовал… это было нечто… просто кошмар». Айше оставалось только догадываться, каково ему было. В больнице оказалось, что с ней, в общем-то, все в порядке, если не учитывать сотрясение, синяки и… выкидыш. Откровение, которое было озвучено дальше, далось Мураду тяжелее всего и, по всей видимости, тяготило его больше остального. Он был рад, что ребенка больше не было. А Айша слушала и думала – а что же хуже всего во всей этой истории? Последовали месяцы реабилитации девушки, которая отходила от психологической травмы. Не планировавшая, как оказалось, избавляться от ребенка, она очень тяжело приходила в себя. Раз в неделю Мурад наведывался к ней с какими-нибудь гостинцами, это продолжалось месяц. Потом она сказала, что не хочет его видеть. Вот так закончился первый роман в жизни первого молодого человека Айши.

Слушать Мурада было тяжело, потому что он тяжело раскрывался, скудным было описание, вообще, больше смысловой нагрузки было в интонациях, паузах, словах-паразитах и различных междометиях. Для интроверта, а Мурад был ярким представителем этого психологического типа, это было сущим наказанием, и откровения растянулись за полночь. И в конце Айше был задан вопрос, к которому, по всей видимости, и шло все предисловие. «Что мне делать?» – прозвучал в телефоне голос, в котором промелькнули тысячи эмоций. За этот разговор Айша повзрослела, как минимум, на пять лет. Среди ее знакомых не было людей, которые сталкивались с такими проблемами, а самой ей казалось, что она скорее смотрит фильм, чем слышит все собственными ушами от человека, которого знает. Она была потрясена, но ни секунды не осуждала Мурада. Айша настолько вошла в его положение, – насколько вообще может войти посторонний человек, – что в какой-то момент ей показалось, не с ней ли все это приключилось. Айша чувствовала сильное желание помочь ему, но больше всего на тот момент ей хотелось спать. Опыта не только в таких сложных жизненных ситуациях, но и даже в общении с парнями у нее не было, и поэтому единственное, что она нашлась ответить – это было: «Первое, что ты должен сделать – это убраться дома. Генеральная уборка, стирка, чтобы к концу дня все блестело и скрипело от чистоты, а вещи были постираны и висели». На вопрос, а что делать потом, она ответила, что «потом» это потом. Так они попрощались и завершили разговор.

Пробуждение после ночи откровений оказалось для Айши мучительным. Весь день она провела в сонном и задумчивом состоянии, вспоминая признания своего друга. Вернувшись домой под вечер, она легла и провалилась в самый долгожданный сон. Ночью ее ждала любимая работа и заказы, которых постепенно становилось все больше. Разобрав отчеты от покупательниц и запланировав доставки на следующий день, она вскоре закончила дела. На выходных Айша планировала поехать к поставщикам за новым товаром. Она уже легла спать, когда сестра протянула ей телефон с мигающим экраном. С ужасом она подумала, что это может быть Мурад. Она не была готова не спать каждую ночь, а тем более выслушивать то, что раздирает душу, и с чем она никак не может помочь. Она не ошиблась, это был Мурад. Айша не ответила. Поставила будильник и заснула.

Очередной день прошел у Айши в раздумьях об этом человеке с чуждым ей образом жизни, мышления и восприятия. Ее преследовала мысль – а что она может ему посоветовать? Может ли человек, не сталкивавшийся с проблемами, давать советы, как с ними справиться? Или это привилегия только тех, кто прошел через жизненные трудности? Навести порядок и купить продукты – можно ли найти совет глупее для человека, запутавшегося в своей жизни?

День прошел в обычном русле. Учебой вечером заниматься не пришлось, поскольку впереди были выходные. И вот, как только с работой было покончено, как по заказу начал звонить телефон. Подумав пару секунд, она ответила.

– Доброй ночи, – поздоровался Мурад на чеченском.

– И тебе доброй ночи, – ответила Айша.

– Как дела? Как прошел день?

– В учебе, потом дома за делами, а у тебя?

– Проснулся поздно, поехал за продуктами, вернулся домой, и ты не поверишь, что я делал!

– Что же? – Айша не знала, чего ожидать.

– Да ну, ты меня дуришь, – недоверчиво произнесла Айша.

– Серьезно тебе говорю, пришлю тебе фотку. В какой-то момент я готов был спалить все к черту! – в голосе Мурада слышалось столько эмоций, в основном это была радость и гордость, что он справился.

– Слушай, парни обычно умеют максимум жарить яичницу, что это ты взялся за такое сложное? Пожарил бы картошку.

– Ну, ты же вчера написала, чтобы я хорошенько покушал. А я очень хотел жижиг-галнаш.

– Рассказывай, как ты их готовил, мне интересно, – Айше и вправду было интересно, как.

– Сначала поставил мясо вариться. А сам взял муку, как было написано в интернете, начал замешивать тесто. Вода стекала во все стороны, я нервничал, что не получается соединить разные куски теста. Я не представляю, как вы это делаете. В общем, я это сделал. Если бы не посмотрел в интернете рецепт, в жизни не сообразил бы, как их готовить. И знаешь, Айш, такой острый чесночный соус приготовил. Я давно не ел домашнюю пищу, а о национальной я вообще молчу, и я прямо-таки запивал этим соусом галушки и мясо. Это было бесподобно!

Источник

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *