определение и история становления музеефикации

Музеефикация историко-культурного наследия России

Музеефикация, то есть превращение в музеи памятников, ансамблей, фрагментов среды со всеми входящими в нее движимыми и недвижимыми объектами, животным и растительным миром, существующими на этой территории традициями и населяющими ее людьми, – одна из самых интересных, значимых и, одновременно, мало исследованных тенденций развития мирового музейного дела. В монографии музеефикация представлена в исторической динамике и многообразии проявлений и форм как одно из основных направлений музейной деятельности и важнейший фактор формирования и развития музейного мира России. В этом контексте проанализированы вопросы происхождения музеев, их типологии, основных тенденций и прогнозов развития музейного мира.

Оглавление

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Музеефикация историко-культурного наследия России предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

В наступившем столетии в связи с развитием процессов глобализации, стремительными изменениями социальной сферы, разрушительным воздействием техногенного фактора на состояние среды обитания человека особо остро встает вопрос о сохранении ценностей, обеспечивающих самоидентификацию и преемственность в развитии социума и личности. Культурное наследие есть совокупность предметных реалий и духовных ценностей прошлого, сохранившихся в современной культуре и составляющих источник ее развития. Переход от декларировавшегося ранее использования наследия к его освоению — магистральная тенденция современного социокультурного развития. Освоение есть универсальный способ сохранения наследия, остающегося живым и действенным, даже когда та или иная форма бытия культуры перестает существовать физически. Освоенная социумом культурная форма обретает свое духовное бытие и способность воплотиться в новой форме культуры иного времени и пространства. Освоенное культурное наследие способствует объединению людей в социуме. Степень овладения им и использования его является важнейшим показателем культурного уровня общества.

Сохранение и оптимальное использование в целях стабилизации развития общества и духовного развития человека историко-культурного наследия становится объектом пристального внимания всего мирового сообщества. Важными шагами в этом направлении в нашей стране стали решение правительства РФ от 1 декабря 2005 г. «О мерах государственной поддержки музеев-заповедников и историко-культурных заповедников», включение в 2011 г. в Закон «О музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации» статьи 26.1, регулирующей деятельность музеев-заповедников, разработка по поручению президента В.В. Путина концепции сохранения нематериального культурного наследия народов России.

Не случайно на первый план в государственной музейной политике выдвигаются музеи, созданные на основе музеефикации памятников, ансамблей, территорий, среды. Число новых музеев, созданных на основе музеефикации, растет много быстрее числа традиционных коллекционных музеев. Сегодня все меньше остается музеев, перед которыми в той или иной форме не вставали бы проблемы музеефикации. Можно с уверенностью прогнозировать, что в наступившем столетии эта тенденция сохранится и даже активизируется. К факторам, обусловливающим развитие означенной тенденции, следует в первую очередь отнести потребность человеческого сообщества противопоставить процессам глобализации процессы закрепления общественной памяти как через движимые, так и недвижимые овеществленные свидетельства исторической памяти, живые традиции, исторически сложившиеся ландшафты, образ жизни и т. п. Их присутствие в среде обитания человека создает условия для социализации и инкультурации личности. Чрезвычайная сложность закрепления этих структурных элементов в стремительно меняющейся действительности диктует необходимость их полного или частичного изъятия из среды бытования и сохранения в некоей искусственной, не подверженной стихийным изменениям, консервирующей среде. Оптимальной исторически выработанной формой такой среды является музейное пространство. К концу XX в. музей как институт общественной памяти обретает чрезвычайную гибкость, активно вбирает в себя, сохраняет и трансформирует в музейные объекты практически любые фрагменты реальной действительности.

Сегодня возможно констатировать, что музеефикация является столь же важным направлением музейной деятельности, как и традиционное коллекционирование. Музеефикация стала неотъемлемой частью современной музейной практики, проблемы музеефикации находятся в центре внимания мирового музейного сообщества. Однако это до сих пор не нашло достойного отражения в структуре музееведения как научной дисциплины. В предложенной З. Странским и введенной в широкий научный оборот в музейном мире структуре музееведения музеефикация как самостоятельное направление музейной деятельности и музееведческая проблема отсутствует. В то время как музеи уже много лет вели активную деятельность по музеефикации недвижимого и даже нематериального наследия, традиционное музееведение по-прежнему провозглашало сферой своей деятельности преимущественно движимые музейные предметы. Причины коренятся в истории становления музееведения как научной и учебной дисциплины в 1960-1980-е гг. Когда на первом этапе этого процесса проходили инвентаризация и первичная унификация понятийного аппарата музееведения, на рассмотрение комитета по музеологии Международного совета музеев исследователями был предложен ряд определений музееведения как научной дисциплины, его предмета и структуры. Среди них было предложение рассматривать музееведение как науку о наследии в разных его формах и о взаимодействии с ним социума. Однако в то время такой подход был отвергнут; по мнению В. Софки, в начальный период становления музееведения как научной дисциплины он оказался преждевременным. Когда в 1980-е гг шла работа над терминологическим аппаратом музееведения и составлялся 20-язычный глоссарий, термин «музеефикация» в него даже не был включен. Еще один фактор, не позволивший сразу включить музеефикацию как равноправное направление музейной деятельности в структуру новой научной дисциплины, связан со сложившейся в западной музейной теории традиции противопоставлять музеи и недвижимое наследие. «Центры наследия», исторические поселения, тематические парки и некоторые другие формы, служащие цели сохранения и актуализации недвижимого историко-культурного и природного наследия, на Западе, особенно в США, оказываются вне сферы музейного мира; характерно, что в их названиях отсутствует слово «музей».

Представляется, что новый современный этап развития музейного мира следует связывать прежде всего со стремительным расширением спектра объектов наследия, с которыми работают музеи, и связанной с этим процессом переориентацией музейной деятельности в значительной степени с коллекционирования на музеефикацию. Пересмотр отношения к наследию, формирование понимания ценности наследия как неделимого целого, требующего сохранения и репрезентации именно в этой целостности, повлекли коренные изменения в структуре музейного мира. Процессы музеефикации в музейной практике активизировались, и недостаточное включение музейных специалистов в его осмысление и прогнозирование воспринимается сегодня как тормозящий фактор.

Приведение основных позиций музееведения в соответствие с магистральным направлением развития музейной практики является актуальной задачей, без которой затруднительно дальнейшее развитие и становление этой научной дисциплины. В каждой из структурных частей музееведения (историческое, теоретическое и прикладное музееведение) музеефикация как направление музейной деятельности должна занять соответствующее место.

История музеефикации является неотъемлемой частью исторического музееведения. До сих пор получили отражение в научных трудах лишь отдельные направления или отдельные периоды становления и развития музеефикации, обобщающего исследования проведено не было.

Рассматривая музей как исторически обусловленную и развивающуюся культурную форму, необходимо осмыслить становление музеефикации как направления музейной деятельности от протомузейного периода до наших дней, выделить основные хронологические этапы его развития, выявить закономерности этого развития.

Научные основы музеефикации должны найти осмысление в качестве неотъемлемой части теоретического музееведения. Основные положения теории документирования, теории тезаврирования и теории коммуникации необходимо скорректировать с учетом специфики объектов музеефикации.

Разработанная типология музейных предметов не включает недвижимые, средовые и нематериальные объекты; важной задачей становится разработка новой типологии, общей для всех музейных объектов.

Серьезного пересмотра и дополнения требует язык музееведения как научной дисциплины, обнаруживающий серьезное отставание от реалий музейной практики. В музейную терминологию должны войти основные понятия, связанные со средовыми и нематериальными объектами музеефикации. Требует музееведческого осмысления целый ряд терминов, находящихся на стыке музееведения, памятниковедения, культурологии, теории реставрации.

До сих пор игнорирует проблемы музеефикации прикладное музееведение. В эту структурную часть научной дисциплины должны войти современные технологии сохранения и актуализации недвижимых, средовых и нематериальных объектов. Отсутствие обобщающих работ по методике музеефикации тормозит деятельность российских музеев в этом направлении.

Автор этой книги поставила перед собой задачу изучить и представить читателю музеефикацию в ее историческом развитии и многообразии проявлений и форм как одно из основных направлений музейной деятельности и важнейший фактор формирования и развития музейного мира России.

Источник

Глава 2 История музеефикации историко-культурного наследия России

История музеефикации является неотъемлемой частью исторического музееведения.

Только выстраивание всех основных фактов по хронологии и анализ исторической динамики позволяет сделать выводы об основном направлении развития музеефикации, формировании методов и подходов, о тенденциях и перспективах и предложить прогнозы дальнейшего развития. Так как музеефикация является также неотъемлемой частью деятельности по охране памятников, в своем историческом обзоре мы будем постоянно обращаться к истории охраны памятников в России.

Задачу систематизации материалов по истории музейного дела России и разработки схемы его развития в начале XXI в. А.А. Сундиева предложила решать, «положив в основание периодизации представление о музее, как о некой культурной форме, выработанном человечеством на определенном этапе развития»[126].

Периодизация музейных процессов в России, предложенная А. А. Сундиевой, выглядит следующим образом:

«Протомузейный период – до начала XVIII в.

Генезис музея как культурной формы:

1. Возникновение музеев в России и адаптация новой культурной формы к российским условиям (XVIII в.).

2. Формирование музейного мира как особой сферы культурной жизни (начало – конец XIX в.).

3. Приобретение музеем статуса «культурной нормы» (1890-1920-е гг).

Включение музеев в отечественную культурную традицию:

1. Музеи советской эпохи (1930-е – 1980-е гг.).

2. Музеи периода демократии (1990-е – 2000-е гг)» [127].

Рассматривая музей как исторически обусловленную и развивающуюся культурную форму, возможно осмыслить становление музеефикации как направления музейной деятельности от протомузейного периода до наших дней и выделить основные хронологические этапы этого процесса. Эти этапы не полностью совпадают с этапами развития музея как культурной формы и музейного дела в целом. Процесс музеефикации зарождается значительно позже собирательства, и когда в 1714 г. с открытием петербургской Кунсткамеры начинается развитие музеев в России, до первых попыток музеефикации остается еще много десятилетий. Октябрьская революция 1917 г., не означавшая для музейного дела России решительного перелома, стала важнейшим рубежом в истории музеефикации, а социалистический период, начавшийся для всех музеев после 1-го Всероссийского музейного съезда в 1930 г, для музеефицированной части наследия начался на три года раньше.

Картина процессов, связанных с возникновением и развитием музеефикации и складывающихся на ее основе музеев, представляется следующей.

Допетровская эпоха и XVIII в. – первые попытки сохранения и использования древних и особо чтимых объектов.

XIX в. – формирование в русском обществе аксиологического отношения к историческим и мемориальным объектам и первые опыты их музейного использования. Первые музеефицированные памятники.

Конец XIX – начало XX в. – немногочисленные примеры настоящей музеефикации.

1917–1927 гг. – массовая музеефикация историко-культурных объектов; складывание основных видов музеев на основе музеефикации; преобладание охранительно-фиксирующего подхода.

1927–1945 гг. – идеологизированный подход к наследию, ликвидация сети музеев-усадеб, музеев-храмов, музеев-монастырей. Разрушение значительной части музейных объектов в годы Великой Отечественной войны.

1945 – середина 1980-х гг. – период широкой и массовой музеефикации на основе реставрационно-аналитического подхода; складывание сети музеев под открытым небом.

Со второй половины 1980-х гг. – складывание функционально-средового подхода к музеефикации наследия.

Отношение к памятникам в допетровскую эпоху и «протомузеефикация» XVIII века.

Попытки сохранения и использования древних и особо чтимых объектов

Изучая историю генезиса и развития музея как культурной формы, музееведы обращаются к протомузейному этапу истории, находя и исследуя в культуре явления, формировавшие в человеческом обществе музейную потребность и предшествовавшие появлению музея.

Музеефикация проходит становление позже коллекционирования, однако предшествующие идее музеефикации формы реализации «музейной потребности», связанные с почитанием территорий, поклонением недвижимым объектам, аккумулирующим историческую память социума, имеют не менее древние корни.

Общепризнано, что генетически музей вырос из стремления человека к коллекционированию. Но столь же давно людям было присуще стремление сохранять объекты, представляющиеся важными для общественной памяти сообщества. Сначала они существовали в виде святынь, реликвий, объектов поклонения и паломничества. В процессе становления исторического сознания такими реликвиями, обладающими особой ценностью для общества, все чаще становятся объекты, аккумулирующие историческую память. Этот интерес, это стремление к поклонению наравне с собирательским интересом участвовал в формировании «музейной потребности» человека.

О зарождении протомузеефикации можно говорить, когда стремление общества к сохранению памятника реализуется путем размещения около него или в нем музея. Пинакотека (хранилище картин), возникшая в северном крыле Пропилеев афинского Акрополя, – один из наиболее ранних прообразов использования древнего и чтимого здания в целях размещения произведений искусства. Однако этот пример, как и использование старинных зданий (замков, дворцов, монастырских и церковных ризниц) для сосредоточения в них объектов коллекционирования зачатками музеефикации считать нельзя из-за отсутствия отношения к самому памятнику как к культурно-исторической ценности. Первые декреты об охране памятников появляются в эпоху Ренессанса (распоряжение 1347 г. Кола ди Риенцо об охране памятников Древнего Рима). Когда в 1711 г начинаются раскопки Геркуланума, а в 1748 г. – Помпей, погибших при извержении Везувия в 79 г, выявленные археологами постройки оставались открытыми в качестве объектов осмотра. Практика не засыпать, но оставлять доступными для обозрения обнаруженные при раскопках недвижимые объекты, дополняемая в дальнейшем организацией в отдельном помещении экспозиций из найденных движимых памятников, может считаться отправной точкой развития музеефикации памятников под открытым небом.

Обратившись к самым ранним стадиям зарождения у человека «музейного» отношения к действительности, мы должны констатировать, что у истоков музея стоят такие явления, как коллекция и храм. Если с точки зрения отбора из среды бытования и сохранения предметов, наделенных для человека особой «музейной» ценностью, музеология усматривает самые ранние «протомузейные» формы в коллекционировании, то экспозиция как необходимый фактор генезиса музея рождалась в первую очередь в интерьерах культового назначения. Любой культовый интерьер представляет собою развитую знаковую систему, несущую закодированную информацию; единицами информации в этой системе являются предметы, в том числе произведения искусства, каждый из которых выступает в роли определенного символа, знака. Музейная экспозиция также использует в качестве единиц информации предметы реального мира, приобретающие в контексте музея новые семантические значения и, по мнению музеологов, является «одной из древнейших знаковых систем» [128].

Среди ценностей, накапливаемых в соборах, формировалось «музейное ядро», а сохранение и репрезентация вещественных свидетельств исторической памяти народа становились одной из их важных функций.

Таким образом, выполнение культовыми зданиями функции концентрации, сохранения и репрезентации в концептуализированном единстве предметов, достойных этого с точки зрения социума (т. е. наделенных свойством «музеальности»), начинается еще на дохристианском этапе, а в средневековых храмах Европы обретает черты устойчивой традиции. Однако в эти периоды, несмотря на многие признаки экспозиционности, интерьер храма не может быть сопоставлен с музеем, ибо так не могло воспринять его сознание общества. «Здесь не экспозиция, упорядоченная человеческим сознанием… здесь… – сакральное пространство, не объемлемое умом, но само объемлющее ум и душу. Экспозиция – по идее, если не физически – перед нами, “теменос”… вокруг нас»[130]. Определенная степень отчуждения общества от традиции – одно из необходимых условий появления музея в современном понимании, музея как социокультурного института общественной памяти.

Процесс, ведущий к созданию условий для превращения в музеи непосредственно самих культовых зданий – процесс утраты храмами своего изначального назначения и приспособления церковных построек для выполнения нерелигиозных функций, – зарождается в Западной Европе еще в период позднего Средневековья. Но для осознания интерьера храма в большей степени средоточием объектов истории и культуры, чем сакральным пространством, необходима была значительная секуляризация общественного сознания. В разных странах этот процесс происходил в разные периоды, впервые своей завершающей стадии он достиг во Франции в период Великой буржуазной революции.

После победы революции Народное собрание Франции принимает первые постановления о конфискации церковной собственности. Назначенный в 1790 г комиссаром по этому вопросу А. Лени организует Пантеон великих людей Франции в церкви Св. Августина, собрав в нее со всей страны надгробия и памятники (Мольера, Лафонтена, Абеляра, Элоизы и др.), и в 1795 г. декретом Конвента музей обретает статус «Музея памятников Франции». Это был один из самых ранних примеров специального использования культового интерьера под музейную экспозицию.

Уже во времена Средневековья русские православные храмы обретают дополнительную функцию хранения исторической памяти. Характерно собирание и сохранение в храмах предметов не только культового назначения, но и представляющих ценность благодаря другим качествам: древности, мемориальности, высоким художественным достоинствам. Наиболее раннее свидетельство о хранении в храме мемориальных предметов в Киевской Руси встречается в летописном известии о разорении Софии Киевской в 1203 г. половцами, которые захватили там «порты блаженных первых князей еже бяху повещали в церквах святых на память собе». В Троицком соборе в Пскове хранились мечи XIII–XIV вв., принадлежавшие, по преданию, князьям Довмонту и Всеволоду[131]. Чаще всего мемориальные объекты присутствовали в храмах в виде комплекса предметов, принадлежавших святым и хранившихся вместе с мощами последних. В часовне Троицкого храма Саровской пустыни хранились четки, кресты, пряди волос, скамейка и стул, сделанные самим св. Серафимом, и даже зуб, выбитый у него разбойниками. В Преображенской церкви Серафимо-Дивеевской обители в специальной витрине была выставлена одежда старца, его Евангелие, псалтирь, крест и др. памятные предметы[132]. В соборе Св. Софии в г. Новгороде находились облачения епископа Никиты и его посох (XII в.), в Псково-Печерском монастыре – предметы, принадлежавшие царям Ивану Грозному и Борису Годунову. В Архангельском соборе Московского Кремля был выставлен для поклонения в особом киоте комплекс предметов, связанных с именем «убиенного» царевича Димитрия. Над возглавием мощей св. Димитрия в бронзовом вызолоченном киоте находились «принадлежавшие ему» вещи: деревянные складни, серебряный позолоченный ковчежец, две ладанки из шелковой материи, тафья, деревянная столовая ложка, рубашка белой тафты, волосы царевича, «утиральник» белой шелковой материи и квадратный, в 1? вершка величины, шелковый кошелек, а в нем серебряные мелкие монеты деда царевича, Иоанна III, и отца, Иоанна IV[133]. Здесь налицо выделенный в пространстве храма самостоятельный «тематический» комплекс вещей, объединенных задачей мемориализации убиенного царевича. Подбор вещей не случаен, он глубоко эмоционален и обращен не столько к религиозному, сколько к чисто человеческому чувству зрителя, призван пробудить сочувствие и сопереживание (детская рубашечка, крошечный кошелек с мелкими монетками). Пространственное вычленение комплекса из интерьера храма произведено при помощи специального киота.

Стремление к мемориализации можно сопоставить с древней традицией сопровождения похороненного человека окружавшими его при жизни предметами, животными, наконец, людьми. Интересно, что эта традиция в своем почти первозданном виде неожиданно проявляется в современном социуме, живущем в условиях диктатуры: так, после смерти северокорейского лидера Ким Чен Ира в 2011 г. его забальзамированное тело было помещено в мавзолей, туда же поместили его автомобиль и личный поезд.

Старинные вещи, предметы религиозного культа, посуда из драгоценных металлов, украшения, одежда из дорогих привозных тканей сохранялись в соборах Московского Кремля, в Троице-Сергиевой лавре, в Печерском и Чудовом монастырях. Монастыри имели книжные и рукописные собрания, история которых прослеживается с XI в. (например, библиотека Киево-Печерского монастыря). В реликвариях, ризницах средневековых христианских храмов происходило не только накопление памятников культуры – здесь также вырабатывались регламентированные принципы размещения этих предметов. До наших дней дошли схемы, указатели – своеобразные «инвентарные описи» средневековых храмовых сокровищниц. Позднее стали издаваться подробные путеводители.

Наряду с движимыми материальными объектами, святынями, связанными с именами подвижников церкви, объектами поклонения могли становиться и недвижимые объекты. После смерти Александра Свирского в основанном им монастыре сохранялась его хижина, в которой, по легенде, ему было видение Св. Троицы; впоследствии святыня погибла от рук (точнее, зубов) многочисленных паломников.

В Костромском Ипатьевском монастыре, занявшем особое место в русской истории после 1613 г., когда в монастырь явилось посольство Земского собора, чтобы призвать на царский престол пребывавшего в нем Михаила Федоровича Романова, посещение келий, которые монастырское предание связывало с пребыванием в стенах обители Михаила Федоровича, рано стало обычным атрибутом царских паломничеств[134]. Логическим продолжением этой традиции стала в дальнейшем организация выставок и, наконец, музея в «палатах Романовых» в середине XIX века.

Иной характер носило в Средние века отношение к наследию истории и культуры нехристианских конфессий или светского содержания. Чуждые по идеологическим мотивам объекты иных религий беспощадно уничтожались: такой была судьба завоеванной войсками Ивана Грозного Казани (1552 г.).

Объектами особого интереса являлись курганы. Нередко их оставляли в неприкосновенности как топографические знаки; одновременно такие древние и загадочные для средневекового человека сооружения могли являться объектами языческого поклонения или источниками суеверного страха. Такое восприятие археологических объектов обеспечивало их сохранение. Иной была участь археологических памятников, подвергавшихся хищническому раскапыванию и разграблению – «бугрованию», ставшему для многих жителей Сибири прибыльным промыслом. Добытые таким путем «курганные вещи» часто рассматривались только как источники драгоценного металла и переплавлялись в слитки.

В поисках исторических форм, характеризующих потребность человеческого сообщества в искусственном сохранении и поддержании определенных неовеществленных объектов, обратим внимание на средневековые мистерии, представлявшие в дни религиозных праздников соответствующие события священной истории. Эти представления носили ритуальный характер и находились на грани между театрализацией и протомузеефикацией, демонстрируя стремление средневекового религиозного сознания считать представляемое таким образом явление как бы существующим в действительности.

XVIII в. становится временем, когда потребность общества в сохранении историко-культурных памятников воплощается в форму протомузеефикации.

Первые государственные действия, свидетельствующие об осознании важности сбережения предметов, связанных с судьбоносными событиями в жизни России, также относятся к Петровской эпохе. Петр I после Полтавской битвы предписал сохранять трофейные, «взятые в баталии свейские ружья, знамена и литавры»,

В Петровскую эпоху впервые стремление к сохранению отдельных объектов облекается в форму государственных указов. (Указ от 13.02.1718 г. о пополнении Кунсткамеры «старыми» и «необыкновенными» вещами, Указ об отправке найденных в Сибири древностей без переплавки в Берги Мануфактур-коллегии, Указ от 20.04.1722 о доставке «вещей старых изрядных» из церквей и монастырей, указ Петра I, предписывавший «собирать в монастырях и приходских церквях раритеты и курьезы и направлять их для апробации в Синод», указы 1720–1722 гг. о сборе и копировании старинных книг и документов и др.[135]) Среди этих документов, положивших начало юридическому оформлению охраны памятников и комплектования музейных фондов, выделяется документ, имеющий непосредственное отношение к протомузеефикации. В 1722 г. Петром Великим воеводе города Переславля-Залесского был направлен Указ о сохранении кораблей переяславской флотилии, построенных в конце XVII в. по приказу и при непосредственном участии Петра I на Плещеевом озере: «Надлежит вам беречь остатки кораблей, яхт и галер. А буде опустите, то взыскано будет на вас и на потомках ваших яко пренебрегши сей указ»[136]. Во исполнение приказа остатки кораблей были собраны со всей округи и размещены в специально построенных сараях. Этот факт представляется особо значимым с точки зрения истории музеефикации, поскольку своеобразный «протомузей» был создан на месте создания и нахождения памятников (уничтожен пожаром 1783 г) [137].

Ботик, на котором юный Петр плавал по Яузе, по распоряжению императора в 1723 г. был перевезен из Москвы в Петербург и помещен в специально сооруженный в Петропавловской крепости навес. В 1767 г. для хранения ботика был построен павильон[138].

В первой половине XVIII в. продолжается средневековая традиция фиксировать память о важном государственном событии постановкой храма. Деревянный Сампсониевский собор в Санкт-Петербурге (1728–1740 гг) построен в честь победы в Полтавской битве 1709 г. Появились и иные архитектурные формы, используемые для мемориализации значимых событий: триумфальные арки были сооружены в Москве в честь Полтавской победы у Каменного моста и Серпуховских ворот, планировалось сооружение триумфальной колонны и пирамиды.

Первыми гражданскими зданиями на территории Российской империи, специально сохраняемыми в качестве почитаемых мемориальных памятников, стали постройки, также связанные с именем Петра Великого. В 1723 г. была сооружена крытая защитная галерея над домом Петра I в Санкт-Петербурге, построенным 24–26 мая 1703 г. во время строительства

Петербурга и являющимся старейшей постройкой новой русской столицы. Петр Великий жил в домике в 1703–1708 гг., и первоначальные меры для обеспечения сохранности домика были предприняты по указу императора. В 1731 г. для сохранения домика была возведена деревянная галерея, а после наводнения 1777 г. года принято решение о постройке каменного чехла, который и был сооружен в 1784 г. (метод защиты памятников, характерный для XVIII–XIX вв.). В середине XVIII в. была проведена перепланировка внутренних помещений домика и в одной из комнат устроена часовня; соединение мемориального объекта с культовым, позволяющим почтить память меморируемого лица через религиозные действия, весьма характерно для этого периода мемориализации[139].

Сразу после смерти царя-реформатора был взят под государственную охрану еще один мемориальный объект – дом ремесленника Иоганна Луде в Нарве, в котором неоднократно останавливался Петр I: в 1726 г. вдова императора Екатерина I приказала выкупить дом и сохранять как память о великом самодержце. Позднее здание было превращено в мемориальный музей, в XIX в. в нем экспонировались личные вещи Петра, документы и материалы, относящиеся к Северной войне, просто диковины. Подробное описание музея Петра Великого в Нарве содержится в путевом очерке К. Арсеньева начала 1830-х гг[140] Еще один мемориальный «Домик Петра I» находился на острове Маркове в устье Северной Двины; в нем останавливался царь в 1702 г, приехав в Архангельск для наблюдения за строительством кораблей и крепости в связи с угрозой нападения на Архангельск шведских войск с моря. Так как остров ежегодно затоплялся весной, дом вскоре после смерти Петра был перенесен к Новодвинской крепости: это наиболее раннее свидетельство в России о перемещении деревянного здания с целью его сохранения как мемориального. Однако в течение нескольких десятилетий дом использовался как жилой, перестраивался, пострадал от пожара; в 1769 г. комендант Новодвинской крепости Ганзен сообщал губернатору Голицыну: «Государя императора Петра Великого дворец, стоящий за летними воротами близ крепости, пришел в такую ветхость, что совершенным падением грозит»[141]. Вполне логичен переход от почитания реликвий, связанных с именами святых, к почитанию объектов, связанных с верховной земной властью: тенденция обожествления власть предержащих делала такой переход естественным. Характерно использование по отношению к мемориальным объектам понятия «святыня», «святилище». Чрезвычайно характерно описание Домика Петра I в Архангельске, содержащееся в дневнике Челищева и составленное им во время путешествия по северу России: «…сколь глубоко был я пронзен жалостью, видя, что сие святилище

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Источник