осипова и пушкин история любви
Осипова и пушкин история любви
Не одна Анна Петровна Керн была для Пушкина и Вульфа общим предметом любви, вожделения и обладания.
В доме П. А. Осиповой вместе с ее детьми жила и росла ее падчерица, дочь ее второго мужа И. С. Осипова, Александра Ивановна. В семье звали ее и Алиной и Сашенькой: По годам она была, по всей вероятности, ровесница А. Н. Вульфа, и в годы появления Пушкина в Михайловском ей было лет под двадцать. Она произвела довольно сильное впечатление на Пушкина, и в Михайловской жизни поэта был период влюбленного ухаживания за Алиной. Память об этой привязанности Пушкина сохранилась в его поэзии. Александре Ивановне Осиповой посвящено прекрасное стихотворение: «Признание».
Я вас люблю, хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный, —
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь.
Поэт шутливо сознается, что любовь ему не к лицу, не по летам, что ему надо быть умней, но по всем приметам он узнает болезнь любви.
Без вас мне скучно, я зеваю;
При вас мне грустно, я терплю;
И мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный, —
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь, — мне отрада;
Вы отвернетесь, — мне тоска;
За день мучения — награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя,
Я в умиленьи, молча, нежно,
Любуюсь вами, как дитя.
Тайного, интимного значения исполнены стихи, в которых поэт вспоминает и ее «слезы в одиночку, и речи в уголку вдвоем, и путешествие в Опочку, и фортепьяно вечерком». Поэт не смеет требовать любви, он просит ее лишь притвориться: ее
Все может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно:
Я сам обманываться рад!
Трудно по одному этому стихотворению составить сколько-нибудь отчетливое представление о самой Алине и о характере отношений ее к Пушкину. Но скудность данных не затруднила пушкинистов и не помешала им прокомментировать любовь поэта к А. И. Осиповой. «Шутливый тон послания, — замечает глубокомысленно один из них, — показывает, что тут не было и тени серьезного, хотя бы и недолгого увлечения; Александра Ивановна внушала поэту, восхищавшемуся ее первым девственным расцветом, нежную дружбу, которая, если и сопровождалась другим чувством, то самым слабым и мимолетным». Все эти рассуждения прежде всего безосновательны, а затем и неверны. Дневник Вульфа и опубликованные М.Л. Гофманом данные из Вревского архива бросают свет на самую личность Сашеньки Осиповой и позволяют сделать заключение о характере отношений Пушкина к ней.
Анне Николаевне Вульф пришлось как-то жаловаться на воспитательную систему своей матери. Речь шла (в письме к сестре Евпраксии) о воспитании младших сестер, совсем молоденьких. «Как ей (т. е. матери) не стыдно и не совестно, право, их так воспитывать! Неужели ей мало, что наши все судьбы исковеркала. У нас, по крайней мере, был Пушкин, который был звездой добра и зла для Сашеньки». Эта не совсем ясная фраза говорит об огромном значении, которое имел Пушкин в жизни Сашеньки Осиповой: он был ее руководителем; путь, по которому он вел ее, был путем добра и зла. Но кто такая была эта ученица Пушкина, Сашенька Осипова? Ответ на этот вопрос можно найти в откровенных рассказах Вульфа об его отношениях к сводной сестре, об его романе с Сашенькой.
Роман Вульфа с Сашенькой завязался в конце 1826 года, значит, после отъезда Пушкина из Михайловского в Москву. Целый год прошел «в спокойных наслаждениях». В середине декабря 1827 года настал час разлуки: Вульф уезжал на службу в Петербург. Разлука со слезами, обмороками изрядно помучила Вульфа, но новые петербургские увлечения, о которых мы не будем говорить, и в особенности роман с сестрой А. П. Керн, заставили его забыть о Сашеньке. До Сашеньки, жившей в Малинниках, Тверской губ., доходили слухи о любовных похождениях Вульфа. В конце сентября в Старицу, по соседству с Малинниками, прибыла из Петербурга Лиза Керн, жертва своей страсти к Вульфу, живое свидетельство его успехов. Сашенька стала сейчас же поверенной Лизы Керн в ее сердечных делах или, как тогда говорили, ее наперсницей. Вульф записал в дневнике: «Лиза, знав, что я прежде волочился за Сашенькой, рассказала тотчас свою любовь ко мне и с такими подробностями, которые никто бы не должен был знать, кроме нас двоих. Я воображаю, каково Сашеньке было слушать повторение того же, что она со мною испытала. Она была так умна, что не отвечала подобною же откровенностью».
В декабре 1828 года Вульф вернулся в родные палестины, в Малинники. Здесь он должен был встретиться и с Лизой, и с Сашенькой. Сильно заботила его только встреча с Лизой, а о Сашеньке он не думал.
Действительно, первое свидание с Лизой в присутствии наперсницы вышло нервическим и не доставило удовольствия Вульфу; зато отношения к Сашеньке наладились без особых о том стараний и сами собой пошли по прежней колее. Уже через несколько дней после приезда, «возвращаясь с бала домой в одной кибитке», Сашенька и Вульф вспомнили старину, как многозначительно записывает в дневник Вульф. На святках 1828–1829 года все ухаживания Вульфа за красавицами были совершенно бесплодны, совершенно неудачны.
«Встречая таким образом на каждом шагу неудачи, я принужден был возвратиться к Саше, с которой мы начали опять по-старому жить, то есть до известной точки пользоваться везде и всяким образом наслаждениями вовсе не платоническими», — записывает Вульф. Эти неплатонические наслаждения имели место как раз во время кратковременного пребывания Пушкина в Тверской губ., в январе 1828 года.
Вместе с Пушкиным Вульф вернулся в Петербург 18 января, справил все свои дела и 7 февраля вновь выехал отсюда в Малинники. Матери и сестры в момент его приезда не было дома. «Я нашел Сашу одну, больную горлом, — вспоминал позднее Вульф, — После взаимных упреков в холодности, в изменах мы помирились. Я предложил ей воспользоваться неожиданно благоприятным временем, которое в другой раз может не встретиться. В небольшом нашем домике мать с сестрами занимали только две комнаты; в них мы были теперь одни, следственно, ничто не мешало провести нам ночь вместе и насладиться ею вполне. Несмотря на то, все мои просьбы остались бесполезны, все красноречие мое не могло убедить ее в безопасности (с ее рассудком она не могла представить других причин), и бесценная ночь невозвратно пропала, — усталый от дороги, я спокойно проспал ее. Не знаю, как она? — но после часто раскаивался в своей нерешительности».
Вульф и Сашенька скоро наверстали пропущенное, ибо в этот второй приезд Вульфа (до 8 марта, когда Вульф уехал в полк, надолго распрощавшись с родными), Саша явилась единственным объектом любовных вожделений Вульфа. «В Малинниках, — вспоминал он впоследствии, — я посвящал время единственно шалостям с Сашей. С нею мы уже давно прожили время уверений в любви и прочего влюбленного бреда: зная друг друга, мы наслаждались, сколько силы, время и место позволяли».
Нельзя не отметить двух характерных для Сашеньки Осиповой особенностей, подчеркнутых Вульфом. Несколько раз, в отличие от других красавиц, он упоминает об «уме» или «рассудке» Саши. Саша — умная. Другая особенность — безудержность в увлечениях. Только один мотив мог бы остановить ее на пути к удовлетворению страсти-соображения о безопасности свидания — так по крайней мере думает Вульф. Жар ее чувств был хорошо известен в семье П. А. Осиповой. По свидетельству Евпраксии Николаевны Вульф, отличительные черты Сашеньки — «воображение и пылкость чувств».
1829–1833 год Вульф провел на военной службе. С Сашей он переписывался; о ней извещали его сестры. Один раз писал о ней Пушкин. Возвращаясь с Кавказа в Петербург, он завернул в Старицкий уезд и из Малинников 16 октября 1829 года писал со слов Анны Вульф, что «Александра Ивановна заняла свое воображение отчасти талией и задней частью Кусовникова, отчасти бакенбардами и картавым выговором Юргенева».
Вульф был уверен, что Саша всегда будет любить его, но эта уверенность не мешала ему ни увлекаться другими, ни радоваться вестям о свадьбе Саши. Но годы шли, а Сашу не удавалось сбыть с рук. «Письма Саши, — записал Вульф, — печальны и оттого очень нежны; она жалуется на судьбу, и точно жизнь ее нерадостна». В 1831 году мелькнули было брачные возможности для Сашеньки, но не осуществились. В 1832 году Вульф приехал в отпуск в Тригорское, нашел сводную сестру еще не замужем, и тут вновь у Вульфа разыгрались «сцены с Сашенькой вроде прежних».
В 1833 году Вульф получил, наконец, от сестры долгожданное известие о предстоящем и действительно осуществившемся замужестве Сашеньки и записал в дневнике: «Дай бог ей скорее выйти, а ему, господину псковскому полицейместеру, Беклешову, дай в ней добрую жену. Она говорит, что ненавидит и ругает меня, но мне не мешает это ее любить и сделать все возможное, что будет зависеть от меня, к ее благополучию».
Брак Сашеньки не был счастлив. Подумать только! После «энтузиастов, которые блестят и увлекают, после Вульфа, Пушкина господин псковский полицеймейстер! И к тому же вспомните ее «воображение и пылкость чувств». «Она пугает меня своим воображением и романтизмом: и то, и другое прекрасно для провождения времени, а не в супружестве», — писала Евпраксия Николаевна своему брату об Александре Ивановне. Нелады у Беклешовых начались вскоре после свадьбы. «Ежели Сашенька так ревнива, — писал в июне 1833 года А. Н. Вульф сестре Анне, — то должно ей еще благодарить провидение за такого мужа, как ее; и если она скоро не успокоится, то наверное можно полагать, что скоро выгонит из дому мужа; за это можно поручиться». Выдержка из письма ее сестры М. И. Осиповой к Вульфу может дать представление о семейной жизни Беклешовой. «На днях, то есть три дня тому назад, отправилась Сашенька с детьми и своим супругом в деревню. Она провела здесь пять дней. Эти пять дней я прожила с нею. Этого короткого времени достаточно было, чтобы понять весь ужас ее существования. Он с ней иначе не говорит, как бранясь так, как бы бранился самый злой мужик. Вот уверяют, что хорошее воспитание не нужно для супружеского счастья: стал ли бы благовоспитанный человек браниться, как ямщик?»
Такой жестокой ценой платила Сашенька за свои увлечения энтузиастами, за свое воображение, за пылкость своих чувств…
В 1835 году в сентябре Пушкин приехал в Михайловское. Первым делом было навестить Тригорское. «В Тригорском, — писал Пушкин жене, — стало просторнее — Евпраксия Николаевна и Александра Ивановна замужем, но Прасковья Александровна все та же, и я очень люблю ее. Веду себя скромно и порядочно». Поэту очень хотелось видеть Сашеньку Осипову, ныне Александру Ивановну Беклешову. Томительным призывом звучит его записка к ней: «Мой ангел, как мне жаль, что я вас уже не застал, и как обрадовала меня Евпраксия Николаевна, сказав, что вы опять собираетесь приехать в наши края. Приезжайте, ради бога; хоть к 23-му <Хоть к 23-му… Конечно, 23 сентября — дню рождения П. А. Осиповой.>. У меня для вас три короба признаний, объяснений и всякой всячины. Можно будет, на досуге, и влюбиться. Я пишу к вам, а наискось от меня сидите вы сама в образе Марии Ивановны <Марья Ивановна — сестра Александры Ивановны. "Как наружно, так и воображением и пылкостью чувств Маша становится похожа на Сашеньку", — писала о ней Евпраксия Николаевна в 1836 году. Пушкин на молоденькую Машеньку (ей было лет 14–15) произвел неизгладимое впечатление в этот осенний приезд в Михайловское в 1835 году. Для Марии Ивановны эта осень навсегда осталась "L'automne mémorable". Правда, после отъезда ее благорасположение было отдано другому, некоему Н. И. Шенигу, и сестра ее Евпраксия была рада этой перемене: "Шениг, по ее словам, никогда не воспользуется этим благорасположением, что о Пушкине никак нельзя сказать".>. Вы не поверите, как она напоминает прежнее время,
И путешествие в Опочку,
и прочая. Простите мне мою дружескую болтовню. Целую ваши ручки».
Но Беклешова не приехала. По этому поводу Евпраксия Николаевна писала своему брату А. Н. Вульфу: «Поэт по приезде сюда был очень весел, хохотал и прыгал по-прежнему, но теперь, кажется, впал опять в хандру. Он ждал Сашеньку с нетерпением, надеясь, кажется, что пылкость ее чувств и отсутствие ее мужа разогреет его постаревшие физические и моральные силы».
Какое начало жизни! Тригорское, Пушкин, энтузиасты…
Алина, сжальтесь надо мною!
Все может выразить так чудно!
И какой конец! Псковский полицеймейстер, у которого нет с ней других слов, кроме бранных… И старость. Незадолго до смерти состояла учительницей музыки псковских Мариинских училищ 1-го разряда. Умерла лет шестидесяти.
Но в эту старость доносились звуки чудного голоса из отдаленной и прекрасной юности.
И мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Кто это говорит? Он, Пушкин.
Сашенька была земная, совсем земная женщина; она не будила мыслей о небе, о божестве, подобно Анне Петровне, но того, кто знал ее, тянуло вновь и вновь к ней. «Мой ангел, приезжайте, ради бога. Можно будет, на досуге, и влюбиться». И вместе с тем, кого она обманывала, обманывалась и сама..
Новое в блогах
«Девы гор» и А. Пушкин
Это название барышням Вульф дал Антон Дельвиг, обыгрывая название «Тригорское», хотя это выражение «дева гор» шло из «Кавказского пленника» А. Пушкина.
Дельвиг приезжал к Пушкину во время его Михайловской ссылки и часто они вместе гостили в Тригорском, составляя веселую молодую кампанию, так много значившую для Пушкина, оторванного в ссылке от общества, даже просто «вырванного из жизни».
П.А. Осипова очень хорошо понимала, что » если Александр будет оставаться здесь долго, то прощай для нас русских его талант, его поэтический гений, и обвинить его не можно будет. Наш Псков хуже Сибири. «Так писала она В.А. Жуковскому в ноябре 1824 года.
Пушкин же сначала повел себя как Онегин: отвадил всех соседей и сохранил отношения только с обитателями Тригорского.
Это тогда он в «Евгении Онегине» писал:
Теплица юных дней моих,
Несносней барышень твоих?
Но вернемся к «девам гор». Анна Николаевна Вульф была старшей дочерью Прасковьи Александровны от первого бракаю Она быда ровесницей Пушкина, впервые они познакомились в 17 лет.
Я был свидетелем златой твоей весны,
Тогда напрасен ум, искусства не нужны,
и самой красоте семнадцать лет замена.
Но время протекло, настала перемена,
Ты приближаешься к сомнительной поре
Как меньше женихов толпится во дворе,
И тише звук похвал твой слух обворожает,
А зеркало смелей грозит и упрекает.
Что делать. утешься и смирись,
От милых прежних прав заране отрекись.
Я счастия тебе желаю всей душою.
А Анна беззаветно любила Пушкина, любила женской, жертвенной и безграничной, неразделенной любовью.Замуж не вышла, оставшись старой девой, и умерла в 57 лет, раньше своей матери, пережившей её на 2 года.
Это рисунок Пушкина- Анна Вульф стоит у верстового столба с надписью » От Москв(вы) 235 «, это в Малинниках, тверском имении Осиповых. Она ждет и грустит. Пушкин знал об этом.
За время ссылки Пушкин писал » Евгения Онегина» и многие черты уклада жизни в Тригорском нашли своё отражение в романе, особенно в характеристике семьи Лариных, которые
. хранили в жизни мирной
привычки милой старины,
У них на масленице жирной
Водились русские блины;
Два раза в год они говели,
Любили круглые качели,
Поблюдны песни, хоровод. «
В этой веселой Тригорской компании молодёжи, в которой любимыми гостями были и Языков, и лицейский друг Пушкина барон Дельвиг, неистощимой на выдумки, веселой и общительной заводилой многих игр и развлечений, была молоденькая 15-летняя Евпраксия Вульф или Зизи ( на фрацузский манер).
нашлись одинаковы. След. из двух одно: или я имею талью 15-летней девушки, или она талью 25-летнего мужчины.Евпраксия дуется и очень мила.»
Это о Евпраксии он писал в «Онегине»:
Да вот в бутылке засмоленной,
Между жарким и блан-манже,
Цимлянское несут уже,
За ним строй рюмок, узких, длинных,
Подобно талии твоей,
Зизи, кристалл души моей,
Предмет стихов моих невинных,
Любви прманчивый фиал,
Ты, от кого я пьян бывал!
В год свадьбы Пушкина вышла замуж и Зизи, она стала баронессой Е. Н. Вревской, и жила в 23 верстах от Тригорского, в Голубово.
Н.М. Языков в 1845 году написал ей посвящённое стихотворение, где вспоминал » славную гульбу» тех лет:
Звезда тех милых, светлых дней,
Когда меня ласкала радость.
Примите ж ныне мой поклон
За восхитительную сладость
Той жжёнки пламенной, за звон
Каким стучали те стаканы
Вам похвалу; за чистый хмель,
Каким в ту пору были полны
У вас мы ровно шесть недель,
Поклон за то, что и поныне,
В моей болезненной кручине,
Я верно, живо помню вас,
И взгляд радушный и огнистый
Победоносных ваших глаз,
И ваши кудри золотисты
На пышных склонах ваших плеч,
И вашу сладостную речь,
И ваше сладостное пенье
Там у окна, в виду пруда.
Ах! Помню, помню и волненье
во мне кипевшее тогда.
Из роз весёлых заплетайте
Себе торжественный венец,
И впредь у нас не разрывайте
Ни мадригалов, ни сердец
В 1836 году Пушкин пишет Языкову:» Поклон Вам от холмов Михайловского, от сеней Тригорского, от воли голубой Сороти, от Евпраксии Николаевны, некогда полувоздушной девы, ныне дебелой жены, в пятый раз уже брюхатой, и у которой я в гостях!»
Смерть Пушкина застала обеих сестер в Петербурге, Евпраксия была с ним в последние дни его жизни.
Они вправду были близки- все обитатели Тригорского и Пушкин:
Где б ни был я, куда б ни мчала
Она смиренный мой челнок,
Где поздний мир мне ни сулила,
Где б ни ждала меня могила,
Везде, везде в душе моей
Благословлю моих друзей,
Нет,нет! Нигде не позабуду
Их милых ласковых речей;
Вдали, один,среди людей
Воображать я вечно буду
Вас, тени прибережных ив,
Вас, мир и сон Тригорских нив.
Использованная литера тура:
1, В Бозырев » По Пушкинскому заповеднику». Москва 1974 год
Как складывались отношения любвеобильного поэта Пушкина с главными женщинами в его жизни
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Тема любви является одной из ведущей в творчестве Пушкина. Это высокое чувство сопровождало поэта по пятам. Каждая новая страсть принималась Александром Сергеевичем за настоящую любовь. Поэт боготворил, страдал, посвящал возлюбленным стихи и пылал от чувств, но зачастую они слишком быстро сгорали. Однажды он составил шутливый донжуанский список женщин, которые так или иначе запали в его душу. А она у главного русского стихотворца была просторна, что позволило вмесить аж тридцать семь женщин.
Лицейская влюбленность юного поэта
В ноябре 1815 года юный лицеист Александр Пушкин познакомился с сестрой своего друга Екатериной Бакуниной. Платоническая любовь с ее «безмятежной тоской» и «счастьем тайных мук» нашла свое отражение во многих строках, написанных Пушкиным того периода.
Екатерина Павловна была камеристкой при русском дворе, любительницей живописи и ученицей Александра Брюлова.
Отголоски юношеского увлечения можно проследить в первоначальной редакции «Евгения Онегина», но в окончательный вариант романа в стихах строфа, посвященная Бакуниной, не вошла.
Забавная «любовная» история
Их встреча произошла в 1819 году в салоне Екатерины Андреевны, жены известного исторического деятеля Карамзина. Ее салон был единственным в Санкт-Петербурге, где беседы вели только на русском и не играли в штос. В гостях у Екатерины Карамзиной собирались сливки общества, лучшие представители петербуржской интеллигенции. Входил в их число и поэт Пушкин.
Екатерина в молодости отличалась красотой, которая впала в глаза Александру Сергеевичу. Он послал женщине любовную записку, над которой супруги Карамзины посмеялась, а затем провели нравоучительную беседу с Пушкиным. С тех пор он стал хорошим другом четы.
Загадочная NN в жизни Пушкина
Невозможно с уверенностью сказать, чье имя поэт скрыл в этом загадочном NN. Однако из всех предположений наиболее вероятным является Людмила Инглези (Шекора).
Она была редкой красавицей цыганских кровей, и ей тоже приглянулся молодой стихоплет. Но их связь продлилась недолго, так как о ней узнал супруг Людмилы. Он вызвал Пушкина на дуэль, но кровопролитного исхода удалось избежать благодаря старику Инзову, сопровождавшего поэта в ссылке.
Эта южная страсть проявилась в таких поэмах, как «Бахчисарайский фонтан» и «Цыгане».
«Принцесса ночи»
Евдокия Ивановна Голицина – дочь сенатора Измайлова. Девушка эрудированная, но не очень умная, зато красива. В придачу – хорошо развитый вкус и благородные манеры.
Ее элегантно оформленный салон собирал немногочисленную, но крайне изысканную публику. Беседы в компаниях затягивались до самого утра, за что княгиня Голицына получила прозвище «Принцесса ночи». Пылкая натура Пушкина не могла устоять перед чарами прекрасной княжны.
Дочь греческой колдуньи
В середине 1821 года Кишиневе появилась беглая гречанка-колдунья из Константинополя с юной дочерью Калипсо. Невысокая и хрупкая, с утонченными чертами лица, которые портил лишь длинный крючковатый нос. Девушка говорила на четырех языках и была обладательницей прекрасного мелодичного голоса.
Пушкин, которого интересовало все отличное от окружающей его действительности, не мог не заметить эту породистую гречанку. Поэт был настолько очарован Калипсо, что посвятил ей стихотворение, а также написал ее портрет.
Две одесские страсти Александра Пушкина
В 1823 году Пушкин посетил Одессу и пережил одновременно две бурные влюбленности.
Амалия Ризнич – супруга одесского купца сербского происхождения. В ее жилах текла польская и арийская кровь, которые проявились в белоснежной коже, стройном телосложении и утонченности.
Очарование этой женщиной увлекло поэта в водоворот жаркой страсти. Вскоре Амалия предала Пушкина и сбежала в Италию с польским помещиком.
«Элиза» или Елизавета Воронцова – жена новороссийского генерал-губернатора, в которую также был влюблен лучший друг поэта Александр Раевский. Многие стихи Пушкина были посвящены этой графине с точеным профилем. Но Елизавета отвечала взаимностью тому же Раевскому.
Увлечение Пушкина вызвало разлад между друзьями. Раевский даже предпринимал попытки сослать поэта в Михайловское. Муж Воронцовой знал о ее «непростых» отношениях с обеими мужчинами. В итоге, Александр Сергеевич был выслан в родовое имении, а за ним последовал Раевский за выступления против власти.
Легкие отношения и тяжелый отказ
Анна Алексеевна Оленина, семнадцатилетняя фрейлина выдающейся красоты, острого ума и вкуса. В 1828 году Пушкин увлекся Олениной, но, как выяснится позже, отношения носили скорее эстетический характер. Их встречи были часты, он посвящал ей много стихов, но в то же время такие же ухаживания Пушкин проявлял к А. Россет, А. Закревской и Нетти Вульф.
В начале 1829 года поэт предложил Анне Олениной свои руку и сердце, но мать фрейлины запретила ей давать положительный ответ.
Первая жена поэта
В свои 16 лет Наташа была редкой красавицей, уже прославившейся со времени своего первого визита и поселившая страстные чувства в душе Пушкина. Искусство и литература не входили в круг ее интересов, но Александр Сергеевич готов был пожертвовать чем угодно ради брака в Гончаровой.
Ему осточертели безрассудства холостяцкой жизни, и он надеялся, что сдержанное безразличие девушки скоро пройдет и сменится уважением взаимопониманием. Пушкин ошибся, и этот брак не был счастливым. Но месяцы отчаянной любви дали свои плоды. Именно в этот период были завершены многие из его ранних работ и написаны некоторые из его самых проникновенных и чувственных стихов.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми: