персонаж русского былинного эпоса князь киевский
Князь Владимир против богатырей. Интриги и скандалы княжеского двора былинного Киева
Как мы уже выяснили в предыдущей статье («Герои былин и их возможные прототипы»), образ былинного князя Владимира Красно Солнышко – синтетический. Наиболее вероятными прототипами данного князя являются Владимир Святославич и Владимир Всеволодович Мономах. А его отчеством, по мнению многих сказителей и неизвестного автора южно-немецкой поэмы «Ортнит», было Всеславич.
Многоликий князь Владимир
Князь Владимир в былинах присутствует почти всегда, но неизменно как второстепенный или даже эпизодический персонаж. И видим мы его исключительно на пиру, даже если Киев осажден либо захвачен врагами. Характер Владимира в русских былинах меняется в соответствии с требованиями сюжета. Сказители почему-то не сочли нужным придумывать антипода этому, в общем-то, положительному персонажу – какого-нибудь, условного Святополка или Изяслава. То есть, в русских былинах есть свой «король Артур», но нет «Мордреда». Если нужен князь справедливый и ласковый – пожалуйста, вот пирует Владимир в окружении бояр и богатырей, не отказывая в гостеприимстве даже незнакомцу.
Нужен завистливый и корыстолюбивый – таковым Владимир предстает в былинах о Дюке Степановиче и Ставре Годиновиче (Гордятиновиче).
Требуется проиллюстрировать коллаборационизм правителя, который предает интересы народа, отдавая государство во власть чужеземным захватчикам – читайте былины о Тугарине Змеевиче и Идолище Поганом: завоеватели весело пируют за столом всячески угождающего и прислуживающего им князя (который терпит даже заигрывания «гостя» с его супругой – княгиней Апраксой).
Сластолюбие и коварство приписывает князю Владимиру былина о Даниле Ловчанине. Вероломство и неблагодарность мы видим в былинах о его ссоре с Ильей Муромцем.
В результате образ былинного князя получился весьма неоднозначный.
Мнения историков
Историк-медиевист и исследователь русского фольклора А.В. Марков высказал предположение, что былины ранее подразделялись на «богатырские» и «княжеские». Для княжеских былин, по его мнению, была характерна идеализация образа Владимира. А в богатырских былинах могли проявляться неприязнь и даже антагонизм между незнатными дружинниками и аристократическим окружением князя.
Итак, у былинного князя Владимира, который традиционно почитается воплощением народных представлений об идеальном князе – защитнике родной земли, имеются и темные стороны.
Известный российский этнограф В.Ф. Миллер писал:
Такую двойственность в характеристиках князя В. Миллер объяснял восточным влиянием на русский эпос:
Еще один филолог и историк литературы, Ф. Буслаев (XIX век), обратив внимание на «тусклость и бесцветность» былинного Владимира, считал причиной этого сохранявшуюся в народе память о варяжском происхождении киевских князей, их чужеродность для основной массы населения Руси:
Этот же автор считал, что былинный эпос является отражением дохристианской Руси, а Владимир, по его мнению, лишь у поздних сказителей приобретает некоторые наносные черты христианского государя.
Теперь рассмотрим былины, в которых Владимир оказывается не таким уж «светлым» и совсем не ласковым «Солнышком».
Князь Владимир и Илья Муромец
Самая известная из них – «Илья Муромец в ссоре с князем Владимиром». Эту былину часто неправомерно объединяют либо путают с другой песней, которая называется «Илья и голи кабацкие», в которой Владимир не позвал на свой пир постаревшего Муромца. Существуют два варианта этой былины. В первом, Илья сам идет было на княжеский пир, но уходит, оставшись недовольным предложенным ему местом. Во втором, обиженный Илья даже и не заходит в княжеский терем. В обоих вариантах он сшибает стрелами золотые «маковки» киевских церквей и на вырученные деньги устраивает свой собственный пир, на который приглашает всех бедняков, а потом – уходит из Киева.
В былине «Илья Муромец в ссоре с князем Владимиром» конфликт богатыря с князем гораздо более глубокий и имеет весьма серьезные последствия. В тексте данной былины гости разделяются на две категории: бояре и купцы, за столом похваляющиеся «серебром, золотом, жемчугом, казной», и богатыри, «святорусские воины», которым в этом отношении похвастаться нечем. Далее следует традиционный ритуал княжеского награждения. Владимир заявляет гостям:
При этом он щедро одаривает именно бояр, богатырям достаются буквально крохи, а про Илью Владимир и вовсе забывает. Ситуация настолько скандальна, что даже жена князя – Апракса (или Евпраксия) вмешивается и напоминает мужу о богатыре. Владимир отвечает:
Казалось бы, ситуация благополучно разрешилась, но, как говорится далее в былине, «Илье-то шуба не в честь пришла».
Во-первых, это подарок по остаточному принципу, во-вторых – шуба татарская, в-третьих, в печорском варианте былины Владимир дарит Илье шубу, которая ранее была подарена им богатырю Дунаю, и осталась бесхозной после его смерти, то есть, обноски. На этом основании можно сделать вывод, что, на самом деле, Илья Муромец, вовсе не любим Владимиром и его ближайшим окружением: в княжеском тереме этого богатыря, несмотря на все его заслуги, по-прежнему считают «выскочкой» и «деревенщиной».
Дополнительный повод для недовольства Ильи состоит в том, что его, опять-таки, даже и не позвали на этот пир, а когда он пришел сам, посадили в конце стола – «с детьми боярскими». Некоторые сказители пытаются смягчить ситуацию и объясняют это тем, что Илья слишком долго отсутствовал в Киеве: когда богатырь явился к князю, его просто не узнали. Любимому народом и авторитетному в военных кругах Илье Муромцу невозможно сесть на такое место, и потому он скрывает имя, называя себя «Никитой Залешанином, пришедшим из-за леса», то есть рядовым дружинником (в былине о заставе богатырской упоминаются служившие на ней «мужики Залашаньи»). В знак протеста, он, якобы нечаянно, ломает перегородки на скамье, и «прижимает сидящих на другом конце бояр и купцов.
Увидев это, Владимир «стемнел, как темна ночь», «сревел, как будто лев то зверь» и приказал вывести невежу вон – на улицу. Но Илья легко разбрасывает дружинников, и, лишь продемонстрировав свою силу, выходит из княжеских палат. Здесь повторяются события былины про «голей кабацких»: Илья стреляет по золотым маковкам княжеского двора и церквей, и устраивает пир с беднотой. При этом он угрожает Владимиру:
А подаренную Владимиром шубу он «таскает по земле» со словами, что будет так же таскать и князя, топчет её ногами, заливает вином.
Владимир уже понимает, кто приходил в его терем. Тем выше его страх: он приказывает посадить Илью:
Захмелевшего Илью обманом заманивают в погреб, который закрывают решеткой и засыпают песком. Возмущенные богатыри во главе с Добрыней покидают Киев, который теперь остается беззащитным перед татарским вторжением. Дальнейшее всем известно: от голода Илья не умер потому, что еду в погреб приказала приносить жена (либо дочь) Владимира.
Примирился богатырь с Владимиром, только когда Киев едва не был взят осадившими его татарами.
Сухман-богатырь
Другая былина, в которой князь Владимир оказывается отрицательным героем –песня о богатыре Сухмане Одихмантьевиче (обратим внимание, что у этого богатыря такое же отчество, что и у Соловья-разбойника).
Отправленный князем за живой лебедью, Сухман встречает на берегу реки Непры татарское войско и в одиночку разбивает его.
Но Владимир не верит ему и, разгневанный невыполнением приказа, заточает в погреб. Чуть поостыв, он все же отправляет Добрыню проверить сообщение Сухмана. Убедившись в правдивости рассказа, выпускает богатыря, но тот отказывается от встречи, срывает повязки и умирает от кровотечения. Из его крови, по легенде, и образовалась река Сухман.
Б.А. Рыбаков полагал, что этот богатырь являлся представителем племени «черных клобуков». Более того, он считал прототипом героя князя торков Кунтувдея, который был оговорен врагами перед киевским князем Святославом Всеволодовичем в 1190 г. А вождя татарского воинства, с которым сражался Сухман – Азбяка Таврульевича, Рыбаков сопоставил с половецким ханом Кобяком Карлыевичем, убитым в 1183 году.
Впрочем, в других вариантах отчеством героя называется Дамантович, что, по мнению некоторых исследователей, может указывать на его литовское происхождение (предполагаются варианты Довмонтович и даже Гедиминович).
Некоторые исследователи обратили внимание на сходство былины с сообщениями Никоновской летописи: в 1148 г. воевода Демьян Куденевич разбил под Переяславлем союзные войска сына Юрия Долгорукого Глеба и союзных ему половцев. В следующем году Глеб снова осадил Переяславль, и Демьян вновь вышел победителем, но получил в бою множество ран, от которых и умер. Переяславский князь Мстислав Изяславович попытался наградить умирающего воеводу, но получил ответ: «Мертвому незачем желать тленных даров и преходящей власти».
Трагическая судьба Данилы Ловчанина
Ещё более неприглядно выглядит Владимир в довольно редкой былине о Даниле Ловчанине («Данило Ловчанин с женой»). Некоторые исследователи предположили, что в данном случае на образ Владимира наложились черты Ивана Грозного.
Многие исследователи обращали внимание на некоторое сходство сюжета былины с событиями, описанными в «Повести о разорении Рязани Батыем в 1237 году»: Евпраксия, жена рязанского князя Федора Юрьевича, погибшего в ставке Батыя после отказа «показать хану её красоту», также совершила самоубийство, бросившись на землю из окна своего терема. Исторический прототип может быть и Мишатычки Путятина: такое имя носил тысяцкий князя Святополка Изяславича, которого киевляне убили в 1113 г.
«Женская» былина «Ставр Годинович»
Еще одна былина, в которой киевский князь Владимир выглядит не лучшим образом – знаменитая песня «Ставр Годинович» (или Гордятинович). В настоящее время известны свыше 80 записей этой былины.
Правда, следует сказать, что в этой былине не только Владимир и его придворные, но и сам Ставр не вызывают ни малейшего сочувствия. Эту песню можно назвать «былиной без героев» (мужского рода). Единственный положительный персонаж (героиня) — жена Ставра, которая вынуждена действовать не по своей воле, а из-за глупого хвастовства вздорного мужа.
Начинается былина описанием пира, на котором гости, а потом и сам князь Владимир, похваляются своим богатством – и князю, разумеется, никто перечить не смеет. Но вдруг «находит коса на камень»: видимо, уже изрядно захмелевший Ставр начинает оспаривать первенство князя, при этом явно провоцируя его. В.Ф. Миллер писал:
Но и этого Ставру мало – он еще и жену свою, Василису Микуличну, сюда приплетает. Разгневанный князь сажает его в поруб, издевательски предлагая ожидать помощи от «хитрой и разумной жены». Дальнейшие события всем хорошо известны, не будем тратить время на их описание. Поговорим лучше о возможной исторической подоплёке тех событий.
Новгородцы всегда настаивали на соблюдении киевскими князьями их старинных вольностей, в частности, отказывались ехать на суд в Киев. Но Владимир Мономах чувствовал себя достаточно сильным князем, чтобы попытаться сломать эту систему. Предполагают, что основным поводом для недовольства богатых новгородских купцов было положение «Устава» Владимира Мономаха, которое ограничивало срок уплаты процентов с долга двумя годами, затем этот долг должен был стать беспроцентным. А в 1188 г. Владимир и его сын Мстислав вызвали в Киев и привлекли к суду новгородских бояр, обвиненных в ограблении двух купцов (называются их имена — Даньслав и Ноздрьча). Тех из них, что заявили о своей непричастности, «привели к честному кресту», после чего отпустили домой. Но некоторые отказались присягать, апеллируя к старинному праву. Таковых князь задержал у себя.
Новгородская Первая летопись сообщает:
То есть некий новгородский сотский Ставр прогневал князя и был арестован им.
Б.А. Рыбаков отождествил этого сотского Ставра с неким Ставко Гордятиничем, который когда-то сопровождал Мономаха в Смоленск (1069-1070 гг.) а его сына Изяслава – в Берестье (в 1100 г.).
Следы этого человека имеются также в новгородской берестяной грамоте № 613 (предполагаемая датировка – конец XI-начало XII в.в.), запись на которой представляет собой начало письма к Ставру. Кроме того, известен автограф некоего Ставра на стене киевского Софийского собора, который также датируется XI-XII в.в.:
И далее – уже другим почерком:
В Никоновской летописи утверждается, что в Киеве, к северу от Десятинной церкви был двор отца Ставра Гордяты.
Разумеется, невозможно со стопроцентной вероятностью утверждать, что во всех случаях речь идет об одном и том же человеке. Однако новгородское происхождение данной былины под сомнение никем не ставится.
На этом мы закончим обзор «тёмных» сторон характера былинного князя Владимира, на всякий случай еще раз напомнив при этом, что в целом это всё же достаточно положительный персонаж.
Владимир Красное Солнышко — трус и алкоголик
Что общего между реальным князем и былинным и почему один из любимейших русским народом князей оказывается жаден, завистлив, унижается перед богатырями и все время пьет. Пересказ статьи филолога Александра Скафтымова
Еще ранние исследователи русского эпоса отмечали в облике былинного Владимира «загадочное непостоянство и противоречивость», тогда как личность настоящего, исторического Владимира, согласно этнографу Всеволоду Миллеру, «должна была на долгие времена отложиться в народной памяти, стать не только „географическим“ центром эпических сказаний, а действительным „красным солнышком“ Русской земли, широко разливающим свои лучи во всей области эпических сказаний».
«Владимиру придаются эпитеты „пресветлый“, „славный“, „ласковый“; он отличается ненаглядною красотой, именуется „красным солнышком“, „великим князем“, но вместе с этим былина нередко рисует его корыстолюбивым, завистливым, праздным, вероломным, неблагодарным, коварным и жестоким».
«Былина рисует Владимира корыстолюбивым, завистливым, праздным, вероломным, неблагодарным, коварным и жестоким»
Историк русской литературы Орест Миллер считает некоторые черты былинного Владимира, например корыстолюбие, отголоском «германской дружинности во Владимире как князе-варяге». Другие отрицательные черты, считает он, «уцелели от времен отдаленнейших, от так называемой патриархальности, то есть поры грубейшего, кровного деспотизма» — «на то же лицо налег во многих былинах позднейший государственный деспотизм в духе Ивана Грозного». Объяснить такую «несочувственную сторону» князя можно и с помощью мифологических аналогий — «солнышко могло представляться не только ласковым, ясным, но и жгучим, палящим, злобным».
Черты самодурства, гневливости, жестокости и рядом с этим комический облик труса, бесславного и вероломного интригана объясняются восточным влиянием на русский эпос
Орест Миллер, напротив, отмечал «простоту отношений между князем и богатырем» как черту, весьма далекую от византийской атмосферы. Заимствование этой княжеской черты от восточного эпоса он считал невозможным: «Ханы-родоначальники оказываются несравненно деятельнее нашего Владимира: они воюют, они охотятся и добычею кормят народ, наш же князь никогда ничего не делает».
«Ласковый князь только пирует со своими богатырями да посылает их на разные подвиги, а сам не принимает участия ни в какой опасности и сидит дома с супругой»
Другой исследователь, филолог Федор Буслаев, обращал внимание на тусклость и бесцветность былинного Владимира: «Потому ли, что государственное начало, скрепленное пришлыми варягами, охватывало русскую жизнь только снаружи, одними внешними формами покорения и налогов; потому ли, что князь и дружина, набранная из чужаков, авантюристов, стали особняком от низменного, коренного населения Руси, — как бы то ни было, только исторический идеал самого князя Владимира в народном эпосе мало выработался, не развился разнообразием подвигов и очертаний характера. Ласковый князь только пирует со своими богатырями да посылает их на разные подвиги, а сам не принимает участия ни в какой опасности и сидит дома с супругой Апраксеевной».
«Отрицательные черты князя Владимира и являются выражением неприязни дружинника‑демократа к враждебному аристократическому кругу»
По мнению фольклориста Алексея Маркова, причина существования таких разных Владимиров «лежит в различиях среды слагателей эпоса богатырского (с князем Владимиром) и княжеского (с иными князьями)». «Богатырский эпос, возникший, по мнению Маркова, в среде княжеских дружин, должен был носить черты антагонизма между властелином и подчиненными: отрицательные черты князя Владимира и являются выражением неприязни дружинника‑демократа к враждебному аристократическому кругу. В княжеских же былинах (о Романе, о Глебе Володьевиче) отношения между князем и дружиной выставляются в идеальном свете».
Специфическое новгородское представление о княжеском достоинстве: князь, который княжит, но не управляет
Со своей стороны, Всеволод Миллер ссылается на бесцветность и неприглядность облика Владимира, когда доказывает новгородское происхождения былины о Чуриле. «В нем не видно ни ласкового Красного Солнышка стольно-киевского, ни деспота с чертами московских царей или восточных сказочных. Это князь, лишенный всякого значения, как бы взятый напрокат, чтобы быть свидетелем богатства и могущества частного лица. В создании такого князя сказывается не южнорусский взгляд на князя‑дружинника, не суздальско-московский — на князя‑вотчинника и деспота, а, всего скорее, новгородское представление о княжеском достоинстве — о князе, который княжит, но не управляет». Слабость княжеского достоинства Владимир Миллер относит к факту сложения былины в Новгородской области. «С другой стороны, черты деспотизма и жестокости во Владимире не один раз служили поводом к отождествлению его с московскими царями и главным образом с Иваном Грозным».
Владимир никогда не является в былине предметом непосредственного повествования и изображения. Он всегда там на вторых и третьих ролях
Владимир в былинах всегда на вторых и третьих ролях, всегда затенен главным героем; он как бы создает ситуацию, в которой должны проявиться качества и поступки главного героя. Так, Владимир предстает то могущественным деспотом, то испуганным просителем, то жестоким корыстолюбцем, то радушным гостеприимцем. «Все эти качества берутся на случай, смотря по надобностям момента и общим требованиям данного сюжета. Нужно изображение всеобщего ужаса пред наступающим или уже одолевающим насильником, и князь Владимир. должен обнаружить всю силу безвыходности положения, беспомощности и нуждаемости в богатыре, герое данной былины:
Тут Владимир князь да стольно-киевский,
Он по горенки да стал похаживать.
С ясных очушек он ронит слезы ведь горючии,
Шелковым платком князь утирается,
Говорит Владимир-князь да таковы слова:
— Нет жива-то старого козака Ильи Муромца,
Некому стоять теперь за веру, за отечество,
Некому стоять за церкви ведь за Божии,
Некому стоять-то ведь за Киев-град,
Да ведь некому сберечь князя Владимира,
Да и той Опраксы-королевишной.
Эти сцены унижения Владимира пред богатырями являются общим местом в тех случаях, когда былина готовит впечатление важности и значительности подвига героя».
А если сказителю былины требуется представить героя в обстановке недооцененности и пренебрежения, то князь Владимир начинает изображать деспотическую несправедливость.
Жадность, сластолюбие или вероломство — все эти качества присваиваются Владимиру тоже лишь по мере нужды: в былине о Чуриле, о Дюке Владимир завистлив к чужому богатству, в былине о Даниле Ловчанине — сластолюбив, в былине о Ставре — корыстолюбив, в разных былинах он то глуповат и недогадлив, то сметлив и рассудителен. «Каков выйдет Владимир, в сущности, былине совершенно безразлично, лишь было бы достигнуто нужное положение главного героя, отсюда такое непостоянство и противоречивость облика Владимира».
«Каков выйдет Владимир, в сущности, былине совершенно безразлично, лишь было бы достигнуто нужное положение главного героя»
Таким образом, Владимир получается собирательным образом не русского князя, а представлений сказителя о князе. «А так как эти представления возникли в связи с впечатлениями реальной жизни, то в известной мере они сами по себе уже свидетельствуют и о самом князе, и о той реальной точке зрения, какая была у певца на князя.
Взять хотя бы это бесконечное столованье, почестен пир.
. Во всех сюжетах, где появляется Владимир, былина всегда и неизменно застает его на пиру. Кто-то приезжает, кто-то уезжает, а у Владимира всегда пир во полупире, стол во полустоле. Даже в моменты грозных и тяжких обстоятельств, когда Киев одолевает враг и насильник, в гридне Владимира идет столованье, с тою лишь разницей, что среди пирующих помещается насильник Идол или Тугарин. Должно создаваться впечатление, что слагатели былин не знали и не мыслили князя иначе как только на пиру».
И здесь пир служит фоном не Владимиру, а главному герою былины — именно на пиру богатырь обычно получает задание или признание за подвиг: «. начало былины всегда озабочено созданием такой обстановки, которая давала бы впечатление угрозы и исключительности в готовящемся предприятии героя. И положение вызова на опасность в публичной обстановке пира, где в момент общей уклончивости и опасливости герой сразу выделяется из общей массы, несомненно… сделалось одним из наиболее развитых общих мест былинной техники».
Возникает справедливый вопрос: почему нет ни одной былины с Владимиром в главной роли, ни одного сюжета с подвигом самого князя? «Это обстоятельство тоже имеет свои основания, из которых главные, очевидно, коренятся в классовых симпатиях той среды, из которой вышли былины, но в имеющемся составе былин в роли резонатора и рефлектора на подвиги других лиц Владимир по условиям общей композиционной былинной манеры должен был быть таким, каков он есть…»
15 Русских богатырей из былин и преданий
Исконными русскими «супергероями» были богатыри, защищавшие нашу землю сотни лет назад. В былинах и преданиях сохранились образы многих русских богатырей, и ними нас познакомит данный пост.
Илья Муромец. Святой богатырь
Илья Муромец канонизирован русской православной церковью, это главный русский богатырь. Илья Муромец является главным героем не только русских былин, но и, например, германских эпических поэм XIII века. В них его тоже зовут Ильей, он тоже богатырь, тоскующий по своей родине. Встречается Илья Муромец и в скандинавских сагах, в них он, ни много ни мало, кровный брат князя Владимира.
Добрыня Никитич. Богатырь со связями
Добрыню Никитича часто соотносят с летописным Добрыней, дядей князя Владимира (по другой версии племянник). Его имя олицетворяет суть «мягкосердия богатырского». Добрыня имеет прозвание «млад», при огромной физической силе «мухи не обидит», он защитник «вдов и сирот, несчастных жен». Добрыня также «артист в душе: мастер петь и играть на гуслях».
Алеша Попович. Младшенький
Бова Королевич. Лубочный богатырь
Мегабогатырь. Но богатырь «старого мира». Великан, старший богатырь величиною с гору, которого даже земля не держит, лежит на горе в бездействии. Былины рассказывают о его встрече с тягой земной и смерти в волшебной могиле. На Святогора перенесены многие черты библейского богатыря Самсона. Сложно определить точно его древнее происхождение. В сказаниях народа богатырь-ветеран передаёт свою силу Илье Муромцу, богатырю христианского века.
Дюк Степанович. Богатырь-мажор
Дюк Степанович приезжает в Киев из условной Индии, за которой, по мнению фольклористов, в данном случае скрывается Галицко-Волынская земля, и устраивает в Киеве марафон хвастовства, проходит испытания от князя, и продолжает хвастать. В итоге Владимир узнает, что Дюк действительно очень богат и предлагает ему гражданство. Но Дюк отказывается, потому что «если продать Киев и Чернигов да купить бумаги для описи Дюкова богатства, то не хватит бумаги».
Микула Селянинович. Богатырь-пахарь
Вольга Святославович. Богатырь маг
Сухман Одихмантьевич. Оскорбленный богатырь
По мнению Всеволода Миллера, прототипом богатыря был псковский князь Довмонт, правивший с 1266 по 1299 год. В былине киевского цикла Сухман едет добывать князю Владимиру лебедь белую, но по дороге вступает в схватку с татарским полчищем, ставящим калиновы мосты на реке Непре. Сухман побеждает татар, но в бою получает раны, которые заклеивает листочками. Вернувшись в Киев без белой лебеди, он рассказывает князю о бое, но князь ему не верит и заточает Сухмана в темницу до выяснения. На Непру отправляется Добрыня и узнает, что Сухман не лгал. Но уже поздно. Сухман чувствует себя опозоренным, отклеивает листочки и истекает кровью. Из его крови начинается река Сухман.
Дунай Иванович. Трагический богатырь
Михайло Потык. Верный муж
Фольклористы расходятся во мнениях, с кем нужно соотносить Михайло Потыка (или Потока). Корни его образа находят и в болгарском героическом эпосе, и в западноевропейских сказках, и даже в монгольском эпосе «Гэсэр». По одной из былин, Поток со своей женой Авдотьей Лебедью Белой дает зарок о том, что кто бы из них ни умер первым, второго закапывают рядом в могилу живым. Когда умирает Авдотья, Потока закапывают рядом в полном вооружении и на коне, он сражается с драконом и оживляет его кровью жену. Когда он сам умирает, Авдотью закапывают вместе с ним.
Хотен Блудович. Богатырь-жених
Богатырь Хотен Блудович ради свадьбы с завидной невестой Чайной Часовой сначала побивает девятерых её братьев, затем целое войско, нанятое будущей тещей. В итоге богатырь получает богатое приданое и выступает в былине как богатырь «который хорошо женился».
Василий Буслаев. Рьяный богатырь
Никита Кожемяка. Змееборец
Аника воин. Богатырь на словах
имя то какое говорящее. Хотен Блудович
Добрыня Никитич раздавал «правильные» советы:
Кого-то мне напомнил этот конь
Вот видишь трёх богатырей? Дак в центре Муромец еврей!
Чет Никитиным повеяло )
Былинный сюр
Дата написания: 28.06.2019.
Попалась мне тут по случаю новгородская былина о Василии Буслаеве.
Раньше я про нее слышал мельком в пересказе, но теперь решил припасть, так сказать, к первоисточнику.
Сам сюжет былины в целом незамысловатый. Живет в Великом Новгороде богатырь Васька Буслаев. Силушкой своей богатырской, правда, пользуется только чтобы бухать как не в себя и заниматься крупным членовредительством.
Допьяна уже стал напиватися,
А и ходя в городе, уродует:
Которого возьмет он за руку, —
Из плеча тому руку выдернет;
Которого заденет за ногу, —
То из гузна ногу выломит;
Которого хватит поперек хребта, —
Тот кричит-ревет, окарачь ползет.
Тогда новгородцы делают ход конем. Они засылают гонцов к матери Буслаева с дорогими подарками и просьбой «унять свое чадо милое». Кстати мать Буслаева весь текст именуется не иначе как «матёра вдова Амелфа Тимофевна». Не знаю, у кого как, но у меня сразу заиграла в голове тема из «Крестного отца».
Подгон проходит успешно и тут начинается самое интересное. Матера вдова Амелфа Тимофевна отправляет за Васькой не абы кого, а «девушку-чернавушку». Которая попросту хватает в охапку богатыря, переколотившего треть Новгорода в одно лицо, утаскивает на двор и запирает в погребе. Девушка. Богатыря. Утащила домой, как куль с говном. Мой мозг завис, выдал синий экран смерти, ребутнулся и я полез в яндекс.
Но читаем дальше. Заперев Ваську в подвале девушка-чернавушка отправляется на Волхов по воду. Как говорится, богатыри богатырями, а работу по хозяйству никто не отменял, полы не мыты, куры не доены. Тем временем команда Васьки Буслаева, лишившись своего папки-тащера быстро осознает, что осталась лицом к лицу с толпой очень злых новгородских мужиков. Вечер стремительно перестает быть томным, а для многих и вовсе превращается в последний. Они в свою очередь бегут за помощью, но почему-то к той самой девке-чернавке. И она им почему-то помогает. Ну да, логикой повествования автор заморачивался еще меньше, чем сценаристы современных блокбастеров. Дальше просто цитата:
Бросала она ведро кленовое,
Брала коромысла кипарисова,
Коромыслом тем стала она помахивати
По тем мужиками новогородскиим,
Прибила уж много до смерти
Коромысла. Два. По одному в руку. Чорт возьми, кто-нибудь, отправьте этот сюжет в Марвел, Джону Ву, братьям Вачковски, Я ХОЧУ ЭТО ВИДЕТЬ!
И такой эпик-баттл тоже имел место
Делать нечего — новгородцы повторяют свой прошлый маневр с подгоном вдове.
Диалог выглядел примерно так. Ну почти.
— А уйми свое чадо милая, молода Василья со дружиною
Матера вдова Амельфа Тимофеевна (поглаживая полосатого кота, размером с небольшого теленка):
— Вы просите меня унять свое чадо, но вы просите без уважения.
Новгородцы понимают, что тут уже одними подарками не отделаешься и обещают вдове ни много ни мало, а процент со всей новгородской торговли. Вдова повторяет маневр с девкой-чернавкой, Ваську утаскивают на двор, всё кончается пиром и миром. Как новгородские морги еще неделю пахали в три смены остается как-то за кадром.
Во второй былине Васька Буслаев отправляется в Иерусалим замаливать грехи, прихватив всю свою гоп-компанию, а также пати-драккар с лаптой и срамными девками. В итоге помирает, сдуру навернувшись грудью об камешек. Действительно — жил грешно, помер смешно.
Администрация Пикабу предложила мотивировать авторов не только добрым словом, но и материально.
Поэтому теперь вы можете поддержать наше творчество рублем через Яндекс-деньги: 4100 1623 736 3870 (прямая ссылка: https://money.yandex.ru/to/410016237363870 ) или по другим реквизитам, их можно попросить в комментах. Пост с подробностями и список пришедших нам донатов вот тут.
Ответственный
Добрыня Никитич — легенда и человек
С картиной художника Виктора Васнецова «Богатыри» (да, именно так, а не «Три богатыря») так или иначе знакомы все. На ней изображены три былинных богатыря — Добрыня Никитич, Илья Муромец и Алеша Попович. За каждым из богатырей стоит сформированный веками литературный тип героя. Илья Муромец — это воплощение могучей, почти стихийной силы, народный идеал героя-воина, героя-защитника. Алеша Попович — почти полная его противоположность. Он опирается не на силу, а на хитрость, эдакий Локи на минималках. Он лукав, увертлив, хвастлив, его проказы и шутки часто коварны и ведут к недобрым последствиям. Это классический герой-плут, так называемый «трикстер». А вот образ Добрыни Никитича собрал понемногу от двух этих крайностей и добавил в них нечто свое, уникальное.
Богатырь Добрыня Никитич в былинах состоит на службе у князя Владимира Красно Солнышко и часто отправляется выполнять различные его поручения, в том числе дипломатического характера. Помимо огромной физической силы Добрыня Никитич отличается природным «вежеством» (ученость, образованность). Добрыня — самый близкий к князю и его семье богатырь, исполняющий их личные поручения. В некоторых былинах он прямо называется дальним родичем князя. Богатырь умён, образован и отличается разнообразием дарований: он ловок, отлично стреляет, играет в тавлеи, поёт, играет на гуслях. Добрыня Никитич является главным героем шести былин. В них он сражается с многочисленными врагами, побеждает Змея, спасает племянницу князя Владимира Забаву Путятишну и добывает для князя невесту.
У каждого из богатырей есть реальный исторический прототип. У Алеши Поповича это ростовский боярин, отборный воин князя Всеволода Большое Гнездо. Он прошел долгий и славный ратный путь и погиб в битве при Калке в 1223 году. Илью Муромца чаще всего отожествляют с муромский воином и силачом Илейкой по прозвищу «Чоботок», который в конце жизни принял монашеский сан и позже был канонизирован, как преподобный Илия Печерский. А прообразом богатыря Добрыни Никитича послужил воевода Добрыня, родной дядя князя Владимира.
«Скромный» памятник святому братоубийце, насильнику и многоженцу. Не, канонизировать правителей — это дохлый номер…
Незаконная любовная связь вызвала гнев Ольги, и Малуша была сослана в село Будутина под Псковом, где она вероятно вскоре и скончалась. Ребенком Владимир воспитывался в Киеве под присмотром самой княгини Ольги и своего дяди, воеводы Добрыни. По законам того времени незаконнорожденный сын мог наследовать отцу, однако у Святослава уже было два старших сына, Ярополк и Олег. В таких условиях «байстрюку» не приходилось рассчитывать на многое. Но именно тут в судьбу малолетнего Владимира вмешался его дядя. В 970 году, стремясь предотвратить междоусобицу, Святослав решил разделить свои земли между старшими сыновьями. Добрыня подговорил послов из Новгорода, чтобы они выпросили себе на княжение младшего сына, Владимира. Новоиспеченному князю новгородскому было около 10 лет и нетрудно догадаться, в чьи руках оказалась реальная власть.
Спустя два года Святослав умирает и вскоре между Ярополком и Олегом разгорается борьба за киевский престол. После битвы под Овручем погибает Олег. Согласно летописи он вместе с остатками войска пытался укрыться в городе, но в панике свалился с моста в ров, а уж как там было на деле… Во всяком случае, Владимир не стал строить иллюзий по поводу своей судьбы и с ближайшим окружением скрылся из Новгорода в варяжские земли. Но в 978 году он возвращается с сильным наемным войском, изгоняет из Новгорода посадника Ярополка и выступает на Киев. Собственно этот эпизод объясняет, почему недавний фильм про Владимира называется «Викинг», вот только сценаристами он был радостно профукан. Как и много чего еще. Владимиру 18 лет, в те времена это уже возраст не мальчика, но мужа. И все-таки за его действиями видна рука гораздо более опытного воина и дипломата. Одним из главных союзников Ярополка был Полоцк. Сначала Владимир использует дипломатический подход — засылает послов с предложением взять в жены Рогнеду, дочь владетеля Полоцка Рогвольда. Классический союз через родство. Вероятно именно этот эпизод позже станет основой былинного сюжета про то, как Добрыня Никитич сватает князю невесту.
Владимир и Рогнеда, картина 1770 года. Ось так и було, ага.
После того, как в 980 году Владимир стал единоличным правителем, он поставил Добрыню посадником в Новгороде. Впрочем, тот продолжал принимать деятельное участие в делах государства. В 985 году он ходил вместе с Владимиром войной на богатую Волжскую Булгарию, где проявил себя не только как воин, но и как дипломат.
Под покровом темноты через Волхов переправился небольшой отряд отборных воинов под командованием воеводы Путяты. Не поднимая шума, они направились прямо к усадьбе Угоняя и легко захватили его. Бунтовщики как раз проводили совет и все лидеры восстания оказались в руках Путяты. Их переправили обратно через Волхов в лагерь Добрыни, а сам Путята укрепился в доме Угоняя. Восстание разом осталось без предводителей, освободить которых не представлялось возможным. Такой «спецоперации» позавидовали бы многие современные армии. Новгородцы огромной толпой подошли в усадьбе «обступиша Путяту, и бысть междо ими сеча зла». На стороне воинов Путяты были опыт и выучка, на стороне новгородцев — более чем десятикратное численное превосходство. В темноте, в ограниченном пространстве завязалась яростная резня. Воспользовавшись суматохой, через Волхов начала переправляться остальная армия Добрыни. Он приказал поджечь город, самому ему здесь терять было уже нечего. Оказавшись перед выбором — сражаться или тушить родные дома — новгородцы запросили мира. Добрыня принял предложение новгородцев, приказал прекратить поджигать дома и позволил жителям тушить подожжённые.
После было собрано вече, на котором обсудили условия мировой. Добрыни категорически потребовал от всех жителей Новгорода принять христианство. И всё равно многих новгородцев пришлось крестить насильно. «Идоша мнози (креститься), а не хотясчих креститися воини влачаху и кресчаху, мужи выше моста, а жены ниже моста». Века спустя новгородцам продолжали поминать это насильное крещение издевкой «А вас крестил Путята мечом, а Добрыня огнем». Для полного искоренения язычества были разрушены капища. С новгородским крещением связывают также обычай носить нательные кресты. Некоторые язычники стали выдавать себя за уже крещённых и проверить это было невозможно. Добрыня для отличия велел выдавать крестившимся крестики, которые обязаны были носить все православные христиане. Тем же, у кого крестика не оказывалось, «не верити и крестити».
Воевода Свенельд из фильма «Викинг». Вобрал в себя все черты Добрыни, а вот имя поменяли, видать чтобы в зрителе квас не бурлил. Ну и эльфийский КДВ, по традиции.