петербургский период истории россии

Петербургский период истории россии

Данная рубрика включает в себя изучение проблематики блестящего петербургского периода Российской империи с XVIII по 1917 год.

Россия в последние года правления Николая I (1848-1855 гг.). Лекция 3.

В отличие от предшествовавших лет правления Николая I, третий и последний его период царствования (1848-1855 гг.) оказался не самым удачным и успешным. Более того, свободолюбивыми современниками и потомками этот период заклеймен как наиболее «реакционный» и «мрачный» за все годы правления Николая Павловича. Этому способствовали следующие обстоятельства: контрреволюционное подавление Россией венгерского национально-освободительного восстания, крайне жесткая борьба с инакомыслием внутри страны, и наконец, неудачная Крымская война.

Автор: Вячеслав Бакланов Дата: 2018-08-26 Просмотров: 4374

Россия во второй период правления Николая I 1831-1848. Лекция II.

В отличие от первого подготовительного периода (1825-1831) (подробнее в моей статье «Россия в первый период правления Николая I»), следующий, условно выделенный период правления Николая I (1831-1848), был не только самым длительным по времени, но и отличался консервативной зрелостью политических убеждений самого царя Николая I, редкой стабильностью и военно-политическим могуществом Российской империи.

Автор: Вячеслав Бакланов Дата: 2018-07-27 Просмотров: 2376

Россия в первый период царствования Николая I 1825-1831. Лекция I.

Автор: Вячеслав Бакланов Дата: 2018-07-24 Просмотров: 2088

Западничество и западники в России в XVIII веке.

В XVIII веке благодаря личным титаническим усилиям Петра I и последующих его преемников, особенно Екатерины II, российское государство: царский двор, государственные институты, включая армию, чиновничество, дворянство- стали подвергаться тотальной западнизации.

Автор: Вячеслав Бакланов Дата: 2018-02-01 Просмотров: 1903

Антибуржуазные настроения у крестьян и их борьба за «черный передел» в России в 1900-1917 гг.

Российское крестьянство, будучи абсолютно доминирующим и главным податным сословием России, на котором собственно и держалась вся мощь империи, оставалась в тоже время самым обиженным в правах сословием, влачило полунищенское существование от малоземелья, а потому жаждало получить и разделить поровну землю дворян.

Автор: Вячеслав Бакланов Дата: 2017-09-27 Просмотров: 2748

Источник

Петербургский период. Конспект по русской истории

Школьные учебники дают о нашем прошлом очень краткие и отрывочные сведения. Академические, университетские труды обстоятельны и подробны, но крайне скучны. Яркие сочинения талантливых историков, как правило, объемны, многотомны. Данный конспект представляет собой свод кратких исторических справок, расположенных в хронологическом порядке (1696—1917) и при том хорошо иллюстрированных. Справки организованы в разделы, ограниченные временем правления того или другого властителя.

Оглавление

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Петербургский период. Конспект по русской истории предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

ПЕТР ВЕЛИКИЙ. 1696—1725

Царь всея Руси, с 1721 — император, сын Алексея Михайловича и Натальи Нарышкиной

1696. Пётр Первый после смерти царя Ивана V стал единовластным правителем России. Нелепое двоецарствие закончилось.

Пётр был переполнен военными и кораблестроительными затеями и азартно предавался «марсовым забавам». Перерывы в этих забавах царь заполнял развлечениями в Немецкой слободе в кругу своих иноземных друзей. Особо близкие отношения были у него с весельчаком Лефортом и с суровым Гордоном.

1696. ПАДЕНИЕ АЗОВА

После посещения в 1693 году Архангельска Петр заболел морем и кораблями. Но огромная Россия не имела доступа к морям. Для начала Петр решил пробиться к Черному морю, которое контролировала Турция.

С этой целью он в 1695 году двинул 30-тысячную русскую армию под Азов. Осада Азва оказалась неудачной, т.к. из-за отсутствия у русских кораблей турки беспрепятственно снабжали крепость с моря. Понеся большие потери русская армия вынуждена была отступить от Азова.

Зимой 1696 года началось спешное строительство кораблей. К весне было построено 2 корабля, 23 галеры и много мелких судов для перевозки войска.

В мае русские войска с моря и суши обложили Азов и начали его бомбардировку. На 22 июля был назначен штурм, но 18 июля турки капитулировали.

Остатки Азовской крепости

1697. ВЕЛИКОЕ ПОСОЛЬСТВО

Весной 1597 г. в Европу выехало большое русское посольства. В его состав входили 250 человек. Был там и царь, но инкогнито код именем урядника Петра Михайлова.

Основная цель посольства заключалась в создании союза против Турции, дополнительная цель — набор хороших моряков, строителей, механиков для службы в России.

В Курляндии Петр оставил посольство и поспешил вперед. В Пруссии он изучал артиллерийское дело, в Голландии и Англии — кораблестроение. После Англии царь отправился в Австрию и намеревался ехать в Венецию, на сообщение, полученное ми в Вене о бунте стрельцов, вынудило Петра срочно отправиться в Россию.

Голландия очаровала Петра

1698. СТРЕЛЕЦКОЕ ВОССТАНИЕ

Стрельцы участвовали в обоих Азовских походах. Из последнего похода он не вернулись. Но были оставлены в Азове, а затем отправлены на западные рубежи России. В 1698 г. четыре стрелецких полка, посланных в Великие Луки, восстали. Они требовали возвращения их домой. Для подтверждения своих требований они двинулись к Москве.

Но до Москвы они не дошли. Около Нового Иерусалима (г. Истра) бунтовщики были разбиты Преображенским и Семеновским полками под командованием А. Шеина и генерал П, Гордона.

После розыска 136 стрельцов были повешены, 140 — биты кнутом, до 2 тысяч — сосланы в разные города. Прибывший в Россию Петр был крайне недоволен результатами расследования. Он велел главе Преображенского приказа Ф. Ромодановскому пересмотреть все дело и сам приступил к следствию.

Под страшными пытками стрельцы признались, что шли в Москву для возведения на престол Софьи. После этого последовала новая расправа. Было казнено 799 стрельцов. Повешение — это был основной вид казни, но 17 октября осужденным рубили головы. Сам Петр лично участвовал в казни и заставил своих подчиненных поработать топором. Так его фаворит Александр Меншиков отрубил 20 голов.

Софья была пострижена в монахини. Стрелецкое войско ликвидировано.

Утор стрелецкой казни

Звезда и крест ордена Андрея Перврзванного

1698? ОРДЕН АНДРЕЯ ПЕРВОЗВАННОГО

Предположительно в 1698 году Петр учредил первую в России государственную награду: орден Святого апостола Андрея Первозванного. Это была награда для царей, вельмож, генералитета.. Крест ордена носился у левого бедра на голубой ленте (в торжественных случаях — на цепи). Восьмиконечная звезда ордена укреплялась на левой стороне груди.

Первым кавалером ордена стал Ф. Головин. В дальнейшем специально изготовленные крест, звезда и цепь ордена входили в состав коронационных регалий.

1700. НАЧАЛО СЕВЕРНОЙ ВОЙНЫ

День 1 января 7208 года от сотворения мира Петр приказал считать первым днем 1700 года от Рождества Христова. Кроме данного новшества предписывалось брить бороды и носить немецкое или венгерское платье.

Но все это было не главным в деяниях Петра. Еще находясь в Европе, он убедился в предпочтительности выхода России не к Черному, а к Балтийскому морю. Но, поскольку Прибалтика (со времен Ливонской войны) и русское побережье Финского залива (со времен Смуты) находились под шведами, то без войны со Швецией к Балтике было не выйти. Петр решился на такую войну.

С этой целью был заключен антишведский союз, куда кроме России вошли Польша, Саксония и Дания. К 1700 году путем рекрутирования и найма была создана регулярная армия общей численностью 32 000 человек.

Северная война началась зимой 1700 года. Первой напала на Швецию Польша. Войска Августа Второго вторглись в Лифляндию и осадили Ригу. Открыла военные действия и Дания. В ответ на это король Швеции Карл XII высадился со своим войском у стен Копенгагена. Этот ход Карла заставил поляков отступить от Риги, а датчан — подписать со шведами мирный договор.

В августе вступила в войну и Россия. Петр осадил Нарву. Осада оказалась малоуспешной из-за отсутствия осадной артиллерии. Карл, получив известие об осаде Нарвы, поспешил на помощь. Он пересек Балтийское море и высадился в Ревеле и Пярну.

19 ноября под прикрытием метели шведы атаковали русский лагерь. Недостаточно боеготовная русская армия дрогнула и побежала. В катастрофе под Нарвой русская армия утратила всю артиллерию, лишилась 79 офицеров и генералов и потеряла убитыми 6 000 человек.

1701. ВЗЯТИЕ МАРИЕНБУРГА

Решив, что с русскими покончено. Карл из под Нарвы двинулся в Польшу, чтобы наказать Августа. Петр же, не зная слабости и усталости начал восстанавливать боеспособность армии. В Лифдляндию для ослабления шведского присутствия был послан конный корпус Шереметьева (18 тыс. человек).

Завершился поход Шереметьева взятием 25 августа 1701 года крепости Мариенбург (ныне Алуксне, Латвия). Кстати, именно здесь была пленена Марта Скавронская, будущая императрица Екатерина Первая.

Марту взял Шереметьев, у того пленницу выпросил Меншиков. В 1703 она стала фавориткой Петра. А в 1713 году вступила с ним в церковный брак под именем Екатерины.

1702. ШТУРМ НОТЕБУРГА

С 1352 г. по 1411 г. Орешек несколько раз оказывался в руках шведов, однако новгородцы быстро возвращали его. Но в 1612 Орешек на целых 90 лет было захвачен шведами. Они переименовали его в Нотебург.

Осенью 1702 года Петр с войском, возвращаясь из аржангельска, соединился с полками Шереметьева и подошел к истокам Невы, чтобы взять Нотебург.

10 дней велась артиллерийская подготовка, а 11 октября начался 13-часовой штурм. Трижды русская армия бросалась к стенам. Шведы стреляли в упор. Четвертый приступ оказался успешным. Шведы капитулировали.

Царь переименовал крепость в Шлиссельбург (Ключ-город).

1703. ОСНОВАНИЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

23 апреля 1703 года фельдмаршал Шереметьев во главе 20-тысячного корпуса двинулся по правому берегу Невы к крепости Ниеншанц, располагавшейся в устье Невы. Крепость была слабой. Она состояла всего лишь из земляного вала. Поэтому с началом артиллерийского обстрела Ниеншанц капитулировал.

А 5 мая, не зная о падении Ниеншанца, в Неву вошли два шведских фрегата. На тридцати лодках Петр атаковал шведов. В абордажном бою оба корабля были захвачены.

За храбрость, проявленную в абордажном бою, Петр и поручик Меншиков были возведены в кавалеры ордена Андрея Первозванного.

27 мая 1703 года в устье Невы на Заячьем острове была».. крепость заложена и именована Санкт-Петербург». В 1704 г. для защиты Санкт-Петербурга с моря Петр основал на острове Котлин крепость Кронштадт.

1704 год был успешным для Петра: русские войска взяли Ивангород, нарву, Дерпт. Однако военные действия требовали больших средств, что привело к обнищанию народа. Ответом на такую политику явились народные восстания: Астраханское (1705), Башкирское (1705), Булавинское на Дону (1707).

1708. ВТОРЖЕНИЕ КАРЛА В РОССИЮ

Разгромив в 1706 г. Польшу и проотдыхав целый год в Саксонии, 33-х тысячное шведское войско в июне 1708 года форсировало Березину и двинулось к Смоленску. В июне же из Риги на соединение с королем вышел корпус Левенгаупта (14 тыс. чел.) с обозом из 8 000 телег, груженных продовольствием.

Петр позаботился о тои, чтобы Карл перемещался по опустошенной местности. Вскоре в шведском войске начался голод, и Карл, не дождавшись Левенгаупра, повернул на богатую хлебом Украину. От самой границы шведов сопровождала, не вступая в генеральное сражение, армия Б. Шереметьева (57 тыс. чел). Карл повернул на юг — на юг повернул и Шереметьев.

1708. СРАЖЕНИЕ У ЛЕСНОЙ

Петр же с Меншиковым в эти сентябрьские дни, возглавляя две колонны 10 000-го корпуса, двинулись навстречу Левенгаупту. Встреча состоялась в Белоруссии у деревни Лесной. 28 сентября здесь произошла жестокая битва, которая длилась с переменным успехом весь день.

Ход сражения переломил 4-х тысячный корпус драагун под командованием генерала Боура, прибывший на помощь Петру. С наступлением темноты Левенгаупт отступил, оставив обоз, артиллерию и около 8 000 трупов.

1709. КОНЕЦ ЗАПОРОЖСКОЙ СЕЧИ

В 1706 году украинский гетман Мазепа изменил Петру и примкнул к Карлу XII. Вместе с гетманом в шведский оагерь прибвло около 3 000 реестровых казаков. В марте 1709 к Мазепе решили примкнуть и запорожцы. Около 8 000 запорожских казаков во главе с кошевым атаманом Костей Гордиенко покинули Сечь. При следовании к Диканьке, где находился Мазепа, они внезапно атаковали русское войско. Было порубано более 100 драгун.

Источник

Роль Петербурга в развитии России

Роль Петербурга в истории российского государства невозможно переоценить. Это всегда – судьбоносные повороты, а свидетельство тому – известные неофициальные титулы города: «колыбель трёх революций», «культурная столица» и «родина российской науки».

Значимые исторические вехи отразились в топономике Петербурга, стали символами, которые веками напоминают об этих поворотных событиях.

Вспомним сегодня о самых важных из них, прежде всего, для истории российской культуры.

Имперская столица

Само появление в 1703 году удивительного города на Неве навсегда коренным образом изменило ход российской истории.

С 1712 года сюда переносится столица Российского государства, переводятся все официальные учреждения и царский двор. Лучшие русские и европейские архитекторы и скульпторы создают неповторимый облик новой столицы. Сегодня Петербург – один из редких городов мира, в таком объёме сохранивший исторический вид. Неудивительно, что его часто называют «музеем под открытым небом».

В 1721 году, после Северной войны, здесь рождается Российская Империя, а русский царь Пётр I принимает титул Императора Всероссийского. Блистательный Санкт-Петербург – столица Российской империи с 1721 по 1728 и с 1730 по 1917 годы!

Образование и наука

Решающим импульсом для становления российской науки стало основание Академии наук. Указ об этом издал Пётр I в 1724 году. Академия задумывалась как эффективный симбиоз научной и образовательной деятельности. В ней была впервые воплощена университетская идея: учрежден первый российский Академический университет, в стенах которого впоследствии сформировалось большое количество выдающихся ученых. При Академии также функционировали Анатомический театр, Географический департамент, Астрономическая обсерватория и Ботанический сад. По инициативе Академии и при её участии проводились научные экспедиции, которые внесли огромный вклад в раскрытие природных ресурсов России и этнографические исследования страны. Это сыграло важную роль в развитии географии, биологии, этнографии, истории и культуры народов России.

Ни в одной другой стране в это время не совершалось таких планомерных и масштабных географических открытий. Для изучения, хранения и демонстрации находок при Академии наук был основан первый в России государственный общедоступный музей – Кунсткамера.

Значимой вехой не только в истории Петербурга, но и всей России стало открытие в 1764 году Смольного института благородных девиц. Это положило начало высшему женскому образованию. Государство видело большой потенциал для развития страны в хорошем образовании женщин – и как членов общества, и как жён и матерей.

Не менее важное значение для всей страны, имело учреждение Царскосельского лицея в октябре 1811 года. Из него вышла целая плеяда известных деятелей науки и культуры. Самый известный – А. С. Пушкин.

В 1806 году в Петербурге положено начало высшему инженерному образованию в России – основано Главное инженерное училище.

Открытое в 1837 году движение на Царскосельской железной дороге между Санкт-Петербургом и его пригородами – Царским Селом и Павловском – дало старт развитию железнодорожного транспорта в России, имевшее важное стратегическое значение.

Мятежный период

Начало мятежному периоду было положено в декабре 1825 года. На Сенатской площади в Петербурге произошло восстание декабристов, которые мечтали превратить Россию в конституционное государство.

В период с 1905 по 1917 год Петербург был ареной трёх революций. На его улицах произошло трагическое событие, вошедшее в историю как «кровавое воскресенье». 1917 год принёс самые масштабные изменения в этот период развития российского государства. Февральская революция свергнула царское правительство, а октябрьская – окончательно изменила политический строй. Перенос столицы России из Петрограда в Москву состоялся в марте 1918 года и стал последним.

Трагическим фатальным событием для всей культуры России стал так называемый «Философский пароход» — ряд рейсов немецких пассажирских судов осенью 1922 года. Они доставили из Петрограда в Германию больше 160 высланных из Советской России выдающихся философов, деятелей культуры и науки. В память об этой утрате на Набережной Лейтенанта Шмидта установлен памятный знак.

Говоря об истории XX века, важно вспомнить, что беспрецедентный героизм и стойкость Ленинграда в период фашисткой блокады существенно повлияли на ход Второй мировой войны, и этот коллективный подвиг вошёл в мировую историю как уникальный феномен.

На протяжении всего своего существования Петербург был местом, где создавалась история государства. Именно в его неповторимой атмосфере воспитывались те, кто творил её: бунтовщики и реформаторы, великие философы и учёные, гениальные поэты и музыканты. Все они были разными, но объединяло их одно – неравнодушие к своей России и умение владеть умами и душами людей…

Валерия Козлова – культуролог, преподаватель, кандидат философских наук, специалист по управлению качеством, эксперт в области развития культурного туризма и культурных услуг для детей

Источник

Санкт-Петербургский период в истории российской. Цивилизационная динамика

Фото: Виктор Ярошенко

Светлой памяти Александра Александровича Зимина посвящается этот очерк

Одна черта его личности, его трудов всегда поражала меня: отношение к истории своей страны и своего мiра как к своей собственной, личной истории. Эта живая, экзистенциальная, но притом критичная связь с предметом своих исследований — дар весьма редкий и образующий внутренний стержень истинного ученого-гуманитария.

Так уж сложилось, что судьба отнесла меня далеко от сфер классической исторической науки, прибив к областям иным — к смежным философским, науковедческим и историко-теоретическим исследованиям. Но тем более дóроги мне уроки Александра Александровича и память о нем.

И хотелось бы, чтобы это скромное историко-теоретическое рассуждение стало бы приношением его светлой памяти.

…И еще одно замечание, на сей раз понятийного свойства.

Случается так, что теоретические понятия историки используют автоматически. Но коль скоро условное понятие цивилизации (точнее, цивилизационной динамики) введено в заголовок статьи, хотелось бы уточнить тот смысл, который я вкладываю в понятие цивилизации и который я пытался обосновать в своих книгах и статьях на протяжении трех-четырех последних десятилетий. Смысл, который во многих отношениях противостоит той устарелой — жесткой и догматической — трактовке понятия цивилизации, что характерна для нынешних эпигонов Николая Данилевского или Освальда Шпенглера (имя же им легион).

С моей точки зрения, условное и сугубо наводящее понятие цивилизации означает — в конечном счете — самый общий, внутренне подвижный и вариативный проект (или — полуосознанную стратегию) человеческого жизнеустройства. Причем проект, ориентированный во времени и пространстве на «среднего» человека, на «среднюю» социо-историческую ситуацию, на «средний» экологический и культурный стандарт. Словом, цивилизация — это нечто сродное культуре, но культуре как бы оплотненной, институционально оформленной в объективно усредненных стандартах.

Однако вся сложность в том, что жизненность, жизнестойкость этого условного, полуосознанного проекта постоянно испытывается на прочность и на разрыв как раз экстраординарными ситуациями и людьми. Причем экстраординарными людьми не только «сверху» (пророками, мыслителями, учеными, поэтами и т.д.), но и «снизу» (деспотами, демагогами, диктаторами, аферистами …). И весь процесс цивилизационного развития есть во многих отношениях процесс удачного либо неудачного, а чаще всего — многозначного приспособления усредненных человеческих матриц к Вызовам (у Тойнби — Challenges) экстраординарных обстоятельств и событий. Но ведь история, в отличие от нормальных «общественных наук», всегда несет в себе повышенный градус экстраординарности, ибо вынуждена концентрировать внимание на необратимости времен и на неповторимости человеческих существований и связанных с ними структур и событий. Типологическая повторяемость конкретных событий идет рука об руку с содержательной неповторимостью человеческих судеб. И такова уж сама специфика исторической науки, что индивидуальные и коллективные ситуации людей ей свойственно описывать как ситуации вольных или невольных решений, как ситуации «витязя на распутье» (вспомним название одной из лучших книг Александра Александровича!) …

Один из мастеров цивилизационного дискурса — А.Дж. Тойнби — неоднократно описывал Россию как особое ответвление Православно-христианской (или Византино-славянской) цивилизации, как «цивилизацию-сестру» западнохристианской Европы. Такое определение можно легко допустить для Руси допетровской, но вот пристальное изучение цивилизационного облика послепетровской России требует существенных коррективов к тойнбианскому подходу. Ибо,

во-первых, история Санкт-Петербургской России знаменовала собой решительный и осознанный правящими кругами, а за ними — и значительной частью общества — и даже в какой-то мере необратимый вестернизаторский сдвиг [2] ;

во-вторых, процессы «прорубания окна» и вхождения России в сложное, динамичное и конфликтное семейство европейских народов вызывало и в Российском государстве, и в обществе мощные компенсаторные, а подчас и регрессивные силы — силы, провоцировавшиеся не только вестернизацией как таковой, но и в существе своем крепостническим и одновременно мобилизационным характером «петрограндистской» [3] государственности;

Санкт-Петербургская Россия — вольно или невольно, осознанно или неосознанно — искала свой цивилизационный облик, свою цивилизационную идентичность среди этих смысловых зазоров вынужденной, но из внутренних потребностей страны вырастающей вестернизации, из процессов и приспособления к ней и в разной мере осознанного противления вестернизаторским тенденциям.

Я бы назвал эту новую модерн-действительность цивилизацией знаний, или, если угодно, картезианской цивилизацией.

И это противоречие реализовало себя в последующей российской истории как сквозной и всегда неоднозначный тройственный конфликт властного (по существу авторитарно-патримониального), народно-архаического и личностного начал российской жизни — конфликт, условно говоря, Медного Всадника, безличной неукрощенной стихии и петербургского жителя «бедного Евгения». Конфликт на всех уровнях жизни — культурном, общественном и собственно властном.

Многозначность культурно-исторических (т.е. собственно человеческих) предпосылок Санкт-Петербургского цивилизационного порыва заслуживает особого рассмотрения.

Среди этих предпосылок я выделил бы три, представляющиеся мне особо существенными в макроисторическом плане.

Эта характерная для российской психеи и культуры, а с ними — и для всего цивилизационного облика России амплитуда установок и чувствований — от внутренней порабощенности патримониальным коллективом до глубоких личных обращений к тем идеям и смыслам, которые принимаются как сакральные, — обусловила многие черты не только Санкт-Петербургской модернизации, но и всего облика российской творческой жизни послепетровских веков: от Ломоносова и Державина до Сахарова и Солженицына.

Однако само введение в культурно-историческую динамику России — введение в видах сугубо инструментальных, ради «трудов державства и войны» [16] — элементов цивилизации знаний означало, что в самое внутреннюю кодировку последующей отечественной истории были введены многосложные и противоречивые элементы рациональности и свободы. Но об этом — чуть позже.

И эта взрывчатость отражала сам противоречивый статус общества и личности в стране, где на огромных малоосвоенных пространствах исторически слагались как бы спрессованными, скомпрессованными — различные духовно, социально и этнически несхожие пласты и уровни организации власти, собственности, производства, человеческих связей и ориентаций в мiре: от глубокой архаики до самоновейших и модернистских форм. А жесткая, мало кого устраивавшая ситуативно, но исторически неизбежная система авторитарно-бюрократической регламентации — система, чреватая множеством злоупотреблений, — должна была как-то внутренне собирать, сплачивать и унифицировать этот стадиально противоречивый, разбросанный в пространстве, но одновременно сжатый во времени мiр цивилизационных (т.е., по существу, человеческих) отношений.

Итак, сама модернизаторская цивилизационная динамика Санкт-Петербургской России во многом определялась системою самодержавной государственности: государственности, отмеченной сильными теократическими (или, как говорят церковные историки, «цезаропапистскими») и крепостническими чертами.

Что же касается вольной или невольной модернизаторской (и посему косвенно самоподрывной) направленности Санкт-Петербургской государственности, то она — под влиянием множества внутренних и внешних стрессов — вынуждена была неравномерно двигаться по модернизаторскому пути. И движение это вершилось в самых разнообразных сферах. Прежде всего:

— в сфере государственно-управленческой (модернизация военного дела; введения коллежского, а в начале царствования Александра I — министерского управления; становление землемерных, почтовых, дорожных, лесных и метрологических служб; рациональная постановка делопроизводства; в царствование Николая I — становление институциональных основ современной организации научной деятельности [20] ; в период Великих реформ Александра II и позднее — серьезное развитие общественного самоуправления, европеизация судебного и пенитенциарного дела; в начале ХХ в. — попытки постепенного, хотя и противоречивого, перехода от «командных» форм организации центральной власти к элементам парламентарной конституционной монархии …);

— в сфере научно-образовательной, включая и здравоохранение (от относительно автономной Академии наук в столице до последующей системы земских и церковно-приходских школ на уровне малых городов и сёл); этот комплекс новаций и преобразований позволил стране, по крайней мере образованным ее слоям, выйти на довольно высокий уровень развития знаний. Результаты этих совместных достижений тогдашней российской государственности, общества и интеллигенции продолжают действовать в России и в мiре и по сей день. Контраст этого поразительного интеллектуального порыва — от Ломоносова до Николая Вавилова — с культурной архаикой значительной части народных низов, а также и с ностальгическими чаяниями в «верхах», опять-таки оказался одним из острейших рисковых моментов цивилизационного развития Санкт-Петербургской России, одним из важнейших моментов накопления и закрепления противоречий на протяжении двух с
лишним веков;

Об эстетической стороне Санкт-Петербургского цивилизационного порыва говорить не стану: она общеизвестна и в немалой степени изучена.

Так что Санкт-Петербургский цивилизационный период истории российской оказался как бы под огнем двойной исторической «критики»: «критики» со стороны наступающих форм буржуазно-урбанистического жизненного процесса, объективно ставившего под вопрос теократические, сословные и бюрократические характеристики этого периода, и «критики» со стороны архаических и традиционных пластов общежития и сознания народов России. Причем в реальной практике жизни (напр., в идеологиях революционных и черносотенных движений) обе эти «критики» могли самым причудливым и взрывчатым образом смешиваться между собой.

Позволю себе выделить четыре важнейшие, на мой взгляд, и проницающие друг друга культурно-исторические и смысловые коллизии, во многом определившие собой цивилизационный облик и трагическую динамику Санкт-Петербургской России.

Коллизия первая: коллизия Центра (по оси «из Петербурга в Москву») и периферий, включавших в себя периферии не только великорусские, но и огромные и головокружительно разнородные этнические окраины и анклавы; так что вся история Санкт-Петербургского периода отмечена сложнейшими процессами межрегионального, межэтнического и межконфессионального взаимодействия — от разрушительных военно-политических насилий до высоких и креативных культурных взаимовлияний.

Коллизия вторая: сказочное богатство страны человеческими и природными ресурсами (включая и огромные, слабо освоенные пространства) во многом подсказывало сугубо сырьевой и посему расточительный подход и государства, и общества, и маргинальных претендентов на власть ко всему комплексу человеческого и природного «русского богатства». Эта коллизия оказалась важным источником военно-технического роста и одновременно — деградаций и конфликтов, связанных прежде всего с «сырьевым» отношением к человеческому базису модернизации: внеэкономическое принуждение в деревне и связанная с ним напыщенная роскошь в жизни «верхов»; крепостнические мануфактуры; по существу, пожизненная рекрутчина (от 25 до 15 лет) вплоть до Милютинских военных реформ; эксплуатация отходников; дешевизна рабочей силы; возможность сочетания современных интенсивных производств (железнодорожное и горное дело, металлургия, городское строительство) с массовым неквалифицированным трудом … Эта сырьевая доминанта в отношении ко всему российскому жизненному процессу воспроизводилась и продолжает воспроизводиться в послеоктябрьскую (1917 г.) и послеавгустовскую (1991 г.) эпохи нашей истории.

Коллизия третья — грубо говоря, это коллизия социокультурных «верхов» и «низов», а точнее — в той или иной степени модернизированных и традиционных фракций населения. Здесь, по существу, возможно выстроить бесконечный ряд бинарных оппозиций: свобода — закрепощенность, личное — коллективное, баре — мужики, город — деревня, столицы — великорусские и этнические периферии Империи, европейская образованность — традиционная аграрная и слободская культура, вольномыслие — жизнь по годовому богослужебному кругу, «синодальная» Церковь — старообрядческие и сектантские течения …

Функционально взаимосвязанные, оба эти массива так и не сумели найти между собою исторического взаимопонимания, идеологически и организационно вовлекая в свои антагонизмы всё более и более широкие массы населения, пока в большинстве своем оба не погибли в годы Гражданской войны и большевистской «диктатуры пролетариата».

Я вряд ли готов согласиться с распространенной мыслью о «молодости» российской цивилизации. Как-никак — двуосевая цивилизация с тысячелетней историей, да к тому же еще и подчинившаяся ныне третьей, информационной, оси. Однако изучение ее Санкт-Петербургского цикла говорит нам о взрывчато-компрессивном, не вполне устоявшемся характере, о социопсихологической и духовной архаике, многозначно и напряженно взаимодействовавшей с элементами технологического, общественного и эстетического модернизма.

Но, во всяком случае, из всех вышеизложенных цивилизационно-исторических коллизий я позволил бы себе выделить четыре основных русла становления и осуществления революционных процессов в истории Санкт-Петербургской России — процессов, которые историк начинает просматривать уже в посленаполеоновскую эпоху. Это —

народно-сектантское, а отчасти и интеллигентское религиозное разномыслие,

В послеоктябрьскую эпоху, особенно после насильственной коллективизации и «Большого террора», они ушли в глубину российской истории, чтобы всплыть до неузнаваемости измененными уже на исходе ХХ столетия.

И уж если подводить некоторые итоги анализу столкновения стремительного подъема созидательных сил — и упадка, коллапса Санкт-Петербургского периода нашей истории, то я хотел бы выделить, по крайней мере, пять предпосылок этой трагической коллизии. Таковы:

В каких-то обстоятельствах эти формы интеллектуального протеста оказываются серьезным ферментом человеческой мысли и практики, особенно когда приобретают более самокритичный и осмысленный облик. Но в отношении к развитым и зрелым формам человеческого опыта они рискуют оборачиваться реакционной и деструктивной своей стороной …

Санкт-Петербургская цивилизация — особенно в период пореформенного экономического и интеллектуального роста — оказалась заложницей целого ряда своих внутренних системных противоречий:

между «матрицей» традиционного аграрно-патримониального священновластия и бурными процессами индустриально-урбанистического развития (как в Центре, так и в великорусских и этнических регионах); частной, но исторически «роковой» формой этого противоречия явилось противоречие —

между системою авторитарных государственных институтов и процессами становления гражданского общества, причем последнего — иной раз в формах радикалистских и незрелых [33] ;

между принципом неуклонного территориального расползания сухопутной империи [34] и императивами интенсивного внутреннего развития в условиях цивилизации знаний.

Однако — повторяю: высочайшие культурные наработки Санкт-Петербургской цивилизации (словесность, искусство, наука, философия, религиозная мысль), во многом связанные с переживанием и осмыслением всех этих кризисных противоречий и с их отражением в человеческой экзистенции, стали драгоценной и неотъемлемой частью не только национально-российского, но и общечеловеческого культурного творчества. Культурными наработками Санкт-Петербургского цивилизационно-культурного порыва мы, нынешние, — и в России, и в мiре — питаемся по сей день.

Примечания

Источник