победа парижской коммуны альтернативная история
Трагедия на баррикадах: почему Парижская коммуна проиграла
18 марта 1871 года в Париже началось восстание. Власть в городе захватили революционеры, провозгласив знаменитую Парижскую коммуну. Это событие стало водоразделом не только в истории революций, но и в мировой истории в целом. Ровно 145 лет назад — 26 марта 1871 года — прошли выборы в Парижскую коммуну и сформировалось революционное правительство. Почему оно просуществовало всего два месяца?
Война, породившая восстание
19 июля 1870 года Франция объявила войну Пруссии. А уже 2 сентября император Наполеон III, сын брата Наполеона Бонапарта, с армией в 82 000 человек сдался пруссакам под Седаном. Императрица Евгения покинула Париж, прежнее правительство рухнуло. Наспех организованное правительство национальной обороны провозгласило войну до победы, но с каждым днём теряло бразды правления страной. Почти все французские регулярные войска были либо пленены, либо окружены. Пруссаки свободно двигались вперёд и уже 19 сентября осадили Париж — что ещё недавно казалось немыслимым.
Огромный город оказался отрезанным от остальной страны. О ситуации с продовольствием в столице можно судить по сформировавшимся к концу осады ценам — кошки стоили по 20 франков, за одну крысу давали 3 франка, за ворону — 5 франков. В январе 1871 года в Париже умирало 4500 человек в неделю — против 750 в мирное время.
Бедняки, страдая от тягот войны и особенно осады, охотно вступали в Национальную гвардию, где в сентябре платили полтора франка в день, плюс 75 сантимов — женатым, и ещё 25 сантимов — за каждого ребенка. Заработок рабочего тогда составлял 2,5–3,5 франка в день, у женщин 1,25−2 франка. Гвардейцы сами выбирали себе ротных командиров, а те — командиров батальонов. Избирались и комитеты по округам Парижа, возникали политические клубы. Депутаты требовали роспуска полиции, свободы печати и собраний, нормирования пайков, введения бесплатного светского образования, «преследования всех изменников и трусов».
Естественным путём среди гвардейцев возникали небольшие сплочённые группировки, а общая численность гвардии достигала 170 000–200 000 человек, что всё больше пугало власти. Хотя автор выражения «Винтовка рождает власть» ещё не родился, правительство осознавало опасность ввода в бой не подчиняющихся ему войск — победят гвардейцы или проиграют, реальной вооружённой силой в стране станут именно они. Всё чаще слышались крики «Да здравствует Коммуна!» — намёк на события 1792 года, когда городом управляла революционная коммуна.
Бензина в огонь подливало и то, что к этому времени Францию уже свыше 80 лет с мрачной регулярностью сотрясали революции, восстания и контрреволюции. Поэтому все действующие лица драмы отлично помнили, кто, когда, кому и на какую мозоль наступил. Жертвы предыдущих стычек вставали на пути всякого компромисса между заклятыми и опытными в политической борьбе врагами. Среди противников режима единства не было тем более — сторонники Прудона, Бланки, Бакунина, неоякобинцев при каждом удобном случае охотно выясняли, кто из них более прав.
Рождение Коммуны
18 марта правительственные войска попытались вывести из Парижа орудия Национальной гвардии. Это привело к восстанию. Генералы Леконт и Тома, попавшие под горячую руку повстанцев, были расстреляны. Часть уставших после марша и голодных солдат присоединилась с восставшим парижанам, остальные бежали из города. За ними устремились богатейшие слои населения, полиция, чиновники… Правительство укрылось в Версале. Казалось, истекают его последние часы. Под контролем правительства находилось порядка 25 000–30 000 солдат — против десятков, если не сотен тысяч вооружённых повстанцев.
Но, пока противник в лице правительства был растерян, чрезвычайно пёстрое руководство коммунаров погрязло в бесконечных заседаниях и спорах по самым мелочным вопросам. Даже решающий форт Мон-Валерьен, больше суток стоявший пустым, не был занят. Свою роль сыграли опасения, что в противостояние коммунаров с правительством вмешаются пруссаки, «подпиравшие» Париж с востока и севера. Кроме того, повстанцы хотели избежать очередной гражданской войны в и так разорённой стране.
Лишь через две недели, 3 апреля, в ответ на произошедшие днём ранее бомбардировки Парижа разрозненные части коммунаров предприняли попытку наступления на позиции версальцев. Без плана, без сколько-нибудь опытных командиров, почти без артиллерии, без какой-либо связи и управления — даже без еды. Часть солдат даже не брала с собой патроны, идя как на прогулку. А многие бойцы, выйдя в поход, просто не добрались до цели. Неудивительно, что, наткнувшись на внезапный огонь пушек с господствующих высот, особенно с Мон-Валерьен, нестройные отряды сторонников Коммуны были разгромлены и разбежались. Драгоценное время было упущено. Кроме того, погибли наиболее мотивированные кадры восставших, восполнить потери которых не успели — или не сумели. Уже после первых стычек версальцы расстреляли пленных коммунаров — давая понять, какая судьба ждёт остальных.
Что предопределило поражение Коммуны
Хотя коммунары имели не один месяц на подготовку обороны, большинство баррикад строились без единого плана, в самый последний момент, из кучи камней и мусора, высотой около метра. Оборонялись они в лучшем случае парой десятков человек, а то и пятью-шестью бойцами. И это — при богатейшем опыте парижан в строительстве баррикад и уличных боях. И в 1830-м, и в 1848 году город уже покрывали баррикады. В последнем случае число баррикад превысило полторы тысячи, за три дня боёв погибло 50 солдат и 22 муниципала, а также 289 горожан, включая 14 женщин.
Оборонявшиеся в Париже имели новейшую технику — бронепоезда, аэростаты, митральезы — предшественники пулемётов; ночью подходы освещали прожекторами. По Сене курсировали канонерские лодки и плавучая батарея. Однако коммуне прямо-таки катастрофически не хватало организации и умения. Имея более тысячи (по некоторым данным, даже до 1700) пушек и митральез, применить смогли менее пятой части — остальные, даже мощные морские орудия, так и лежали на складах. Там же валялись сотни тысяч новейших нарезных ружей «Шасспо», десятки миллионов патронов. Только в катакомбах под 16-м округом версальцы нашли три тысячи бочек пороха, миллионы патронов и тысячи снарядов. Ещё в октябре 1870 года было роздано до 340 000 ружей, в городе работало 16 пороховых заводов, всего один патронный завод выпускал до 100 000 патронов в день — а защищавшие баррикады нередко отбивались камнями и кусками асфальта.
В двухмиллионном городе защитники не имели еды и спали не в домах, а на размытой дождями земле, нередко без одеял и обуви. Наконец, имея в своих руках хотя бы один Французский банк, лидеры Коммуны могли располагать сокровищами примерно в 3 миллиарда франков — монетами, банкнотами, слитками золота, депозитами… Но, опасаясь девальвации, банк, который финансировал правительство в Версале, не тронули.
Напротив, глава Версаля Адольф Тьер, используя отпущенных после перемирия пленных, к середине мая смог довести боевую численность своих сил до 130 000 человек. Солдат хорошо кормили, одевали, строго надзирали за ними. Дисциплина в войсках была восстановлена. Из арсеналов привезли сотни орудий, включая 16–22-сантиметровые, тогда как наиболее распространённые пушки парижан имели калибр в 7 см. В Версале даже построили специальный вокзал. На орудие выделялось по тысяче снарядов, на тяжёлое — до 500. Систематический артобстрел быстро выбивал лучших бойцов коммунаров.
Развязка и итоги
В мае опорные пункты коммунаров один за другим переходят в руки версальцев. В ответ члены Коммуны усиливают поиск изменников внутри себя, в том числе обмениваясь декларациями через печать.
21 мая версальцы через необороняемые ворота ворвались в Париж, причём коммунары несколько часов даже не подозревали об этом. Менее суток потребовалось на овладение третью города. Сторонники правительства наступали по всем правилам, выставляя на километр фронта атаки примерно дивизию, минимум 60 осадных и более 20 полевых орудий. Баррикады, если позволяла ширина улиц, подавлялись огнём пушек. Или ещё проще — они обходились через дворы или по соседним улицам, ведь каждый квартал оборонялся сам по себе, без оглядки на соседей. Сапёры подрывали динамитом стены домов, образуя проходы — этот приём станет излюбленным в дальнейших уличных боях.
Военная организация Коммуны полностью развалилась. Зато верхи Коммуны не забывали расстреливать заложников, что ещё сильнее ожесточало версальцев. В итоге Париж пал за «Кровавую неделю». 29 мая сдались последние очаги сопротивления. Причём войска Тьера подозревали ловушки и в некоторых случаях наступали сравнительно медленно.
Интересно, что задолго до Коммуны столичный префект барон Осман, после печального опыта предыдущих восстаний, «вспорол чрево» Парижа, буквально разрубив тесные улицы старого города широкими и прямыми проспектами, облегчая передвижение жителям, а при необходимости — и солдатам.
Теперь в городе полыхали пожары, частично устроенные отступающими коммунарами. Вспыхнули слухи о «керосинщицах», женщинах-поджигательницах — и любую подозрительную женщину могли расстрелять на месте. Расстреливали и за сапоги военного образца, за одежду со споротыми нашивками, за неправильный взгляд или слово… Залпы расстрельных команд гремели по всему городу. За время Коммуны было арестовано порядка 3500 человек, из них 270 проституток. Казнено и убито 68 заложников. После поражения Коммуны официальное число арестованных превысило 36 000, количество различных приговоров — 10 000. По количеству оплаченных городскими властями после «кровавой недели» похорон, вообще без всякого разбирательства было казнено порядка 17 000 человек (в некоторых источниках — до 35 000).
В провинции — Лионе, Марселе, Тулузе и даже Алжире тоже были попытки восстаний. Но зачастую жителям даже никто не объяснял, что это за красный флаг висит теперь в городе, и почему. Выступления коммунаров оказались изолированными и быстро подавленными. Остальная страна практически не имела понятия, что происходит в столице, питаясь слухами и пропагандой версальцев. А пропаганда коммунаров была цветистой, но неопределённой.
Жорж Клемансо, после сентябрьской революции 1870 года — мэр Монмартрского округа Парижа, в XX веке дважды станет премьер-министром Франции, а также «Отцом победы» Франции в Первой мировой войне. В год избрания Клемансо мэром родился другой революционер, внимательно изучавший уроки и ошибки предшественников. В 1917 году настанет его черёд…
Источники и литература:
Французская Коммуна (Мир победившего империализма)
 | Над статьёй ведётся работа. Данная статья написана не полностью, в ней мало информации, фактов, изображений. Через некоторое время она обязательно будет дополнена. |
 |  |
 | |
| Год основания: | 1920 |
| Официальный язык: | французский |
| Гимн: | «L’Internationale» |
| Столица: | Париж |
| Форма правления: | синдикалистская республика |
| Глава государства: | — |
| Глава правительства: | — |
| Правящая партия: | — |
| Государственная религия: | Светское государство |
| Территория: | 517 км² |
| Население | (1930-е гг.) 38 млн. чел. |
| Валюта: | — |
Содержание
Государственная символика
Флаг Французской Коммуны является государственной эмблемой Французской Коммуны. Представляет собой красное знамя, в верхний левый угол которого помещён окаймлённый золотым цветом французский триколор, на флаг помещён лозунг «Vive la Commune!» («Да здравствует Коммуна!»), написанный золотыми буквами. Пропорция – 2:3.
Во время гражданской войны у синдикалистского лагеря не было чётко утверждённой символики. Для самоидентификации левыми радикалами использовался широкий набор символов – в случае с флагами это было простое красное знамя (оно могло представлять собой простое красное полотнище без каких либо дополнительных элементов, и в то же время на него могли помещаться различные лозунги), или французский триколор с помещённой на него красной звездой или другими символами левых движений, в некоторых случаях красное знамя и старый триколор совмещались (окаймлённый триколор помещался в центре или углу красного флага).
Ближе к концу гражданской войны всё более актуальной становилась необходимость утверждения единой символики, но окончательное решение данного вопроса откладывалось до последнего, а после войны предлагалось немало образцов, на обсуждение которых ушло немало времени.
Флаг Французской Коммуны
Флаг вместе с остальными символами (эмблемой и гимном) был законодательно утверждён 10 января 1921 г. В качестве основы было взято красное знамя как символ рабочего движения. В левом верхнем углу в золотой кайме был помещён французский триколор – несмотря на то, что это был символ лоялистов, синдикалисты отдали дань тому, что триколор входил в пантеон образов Великой Французской революции, а синдикалисты возводили свой миф и к ней в том числе.
Герб Французской Коммуны
Эмблема Французской Коммуны – государственный символ Французской Коммуны. Вместе с флагом и гимном был законодательно утверждён 10 января 1921 г. Представляет собой красный круг, окаймлённый изображением снопов пшеницы, внутри круга помещены скрещённые мотыга, молот и факел, которые символизируют союз рабочих и крестьян, объединённый и возглавленный революционным движением.
10 января 1921 г. вместе с флагом и эмблемой был законодательно утверждён государственный гимн, которым стал «Интернационал» — международный пролетарский гимн и гимн коммунистических партий, социалистов и анархистов. Текст принадлежит французскому поэту, анархисту, члену 1-го Интернационала и Парижской коммуны Эжену Потье. Был написан в дни разгрома Парижской коммуны в 1871 г. и первоначально пелся на мотив «Марсельезы»; опубликован в 1887 г. Музыка Пьера Дегейтера (1888). Впервые исполнен 23 июня 1888 г. и в том же году издан. Широко распространился и был переведён на множество языков. В 1910 г. на конгрессе Социалистического Интернационала в Копенгагене принят как гимн международного социалистического движения. Во время Всеобщей забастовки и гражданской войны во Франции стал неотъемлемой частью французского революционного движения.
Особенностью данного гимна является то, что он стал достоянием не только одной страны – он был утверждён в качестве государственного гимна не только во Франции, но и в других социалистических странах, его исполняют члены леворадикальных рабочих партий и движений. В частности, Ленин так писал об «Интернационале»:
marija_vera
marija_veraPRO et CONTRA. AUDIATUR ET ALTERA PARS
AUDIATUR ET ALTERA PARS
72 дня, которые потрясли мир. Могла ли Коммуна победить?
72 дня, которые потрясли мир.
Могла ли Коммуна победить?
145 лет назад, 18 марта 1871 года, к власти во Франции пришло первое в истории правительство рабочих — Парижская коммуна. Оно продержалось чуть более двух месяцев — до 28 мая
Смотрите галерею фотографий и картин «Блеск и падение Парижской коммуны»
XIX век похоронил феодальную Европу. Виной тому явилась Великая французская революция, которая создала новый язык, развеявший остатки монаршего всевластия. Подобно Риму, чередовавшему республиканский период с имперским, Франция пустилась в масштабные завоевания и поиски самой себя. Крупная буржуазия, нуждаясь в территориальных захватах и внутриполитической стабильности, не чуралась экспериментов. Поэтому с 1804 по 1870 год Париж неоднократно менял своих хозяев: 18 мая 1804 г. Наполеон основывает Первую империю, которая в апреле 1814-го сменяется реставрацией Бурбонов. Французы будут их терпеть до августа 1830 г., когда к власти после череды волнений придет потомок младшей ветви Бурбонов — Луи Филипп Орлеанский. Его «Июльская монархия» продержится до 1848 года.
На дворе 1 сентября 1870 г. Старый Свет облетела неслыханная новость — император Наполеон III попал в плен, проиграв битву при Седане. Немцы идут к столице. Пушки Круппа готовятся обстреливать Париж. Монархия пала под грузом войны, республиканцы берут власть, избирая Адольфа Тьера главой временного правительства. Теперь опытному французскому политику угрожает не окружение Наполеона, а голод и эпидемия, охватившие Париж. За осенью следует холодная зима. Но даже морозный воздух не может скрыть горечь поражения во Франко-прусской войне. Сопротивление теряет смысл, а унижения следуют за унижениями. 18 января 1871 г. в зеркальном зале Версаля, в пышной резиденции французских королей будет провозглашена Германская империя.
Прежде чем мы перейдем к описанию ее трагической судьбы, обратим внимание на одну историческую аналогию. 14 июля 1789 г. разъяренная толпа взяла Бастилию, крепость, построенную в далеком 1382 г. по инициативе короля Карла V из династии Валуа. Новая Франция предпочла растоптать народную память о монархии. «Désormais ici dansent» («Отныне здесь танцуют») — такую надпись оставят парижане на табличке, которую повесят на руинах крепости. Вскоре место крепости займет одноименная площадь, которая сохранится до наших дней. 12 апреля 1871 г. коммунары решили уничтожить еще один символ, теперь уже бонапартистской Франции — Вандомскую колонну, построенную по декрету Наполеона I от 1 января 1806 г.
Поражение может быть «черновиком» победы
Парижскую Коммуну вспоминают, вдохновляются ее героями, и 150 лет спустя
150 лет назад во Франции начались знаменитые 72 дня Парижской коммуны. Первое в мире восстание четвертого сословия, проложившее путь для русской Октябрьской революции 1917 года.
На днях в московском клубе «Алиби» левая оппозиция провела вечер «Вставай, проклятьем заклейменный», посвященный юбилею суровых событий парижской весны 1871 года. Участвовали активисты Объединенной Коммунистической партии, Российской Коммунистической Рабочей партии, «Трудовой России», «Левого фронта», «Коломенского куста». Партию «Другая Россия Э.В. Лимонова» * представлял я.
Два с половиной часа мы обсуждали события той, постепенно уходящей все дальше и дальше по стреле времени, кровавой и грубой, зато полной надежд эпохи. Искали пересечения с сегодняшним днем, находили интересные аналогии.
…Внезапное и сокрушительное поражение во франко-прусской войне 1870 года стало концом Франции Наполеона III. Император низложен, и Франция в очередной раз становится республикой. Однако заключение мира не решает накопившиеся в стране проблемы. Пришедшее к власти правительство Адольфа Тьера, представлявшего интересы крупной буржуазии, не смогло справиться с экономическим кризисом. Париж голодает.
Политическое влияние в столице перетекает в руки Национальной Гвардии (федератов) — созванной во время войны и состоящей по большей части из оставшегося без работы пролетариата и разоренной мелкой буржуазии.
Тьер начинает борьбу против нелояльной столицы. Его политику определяют классовые интересы — интересы парижских домовладельцев и рантье. Тьер совершает ошибку: отменяет мораторий на выплаты по векселям и квартплате. Но у парижан нет работы и нет денег. Сотни тысяч жителей столицы оказываются на грани банкротства и потери крыши над головой.
Правительство усиливает натиск на Национальную Гвардию. В Париж введена армия, ей отдан приказ изъять у федератов артиллерию, собранную на высотах Монмартра. Гвардейцы отказываются подчиняться Тьеру. Войска регулярной армии братаются с федератами и игнорируют приказ генерала Леконта, приказавшего открыть огонь по Национальной Гвардии. Вместо этого расстрелянным оказывается сам Леконт. 18 марта 1871 года в Париже начинается восстание.
Вдохновляемый традициями Великой Французской Революцией центральный комитет федератов устраивает выборы в совет коммуны, к которому и переходит политическая власть в Париже. Состав совета коммуны оказывается крайне разнородным: бланкисты, неоякобинцы, прудонисты. Координация действия между ними затруднена. Споры, многочасовая говорильня. Идеализм бьет через край, но единая политическая воля, необходимая для решительных действий, для успеха восстания, отсутствует.
За отпущенные историей 72 дня Парижская Коммуна успела принять целый ряд революционных для своего времени декретов, в XX веке многие из них будут реализованы на государственном уровне в Европе и остальном мире.
Зарплата госслужащего была приравнена к зарплате квалифицированного рабочего, церковь — отделена от государства. Введен рабочий контроль на предприятиях, всеобщее бесплатное образование.
Между тем правительство Тьера, удалившееся в Версаль, прилагает экстраординарные усилия для борьбы с Коммуной. Неожиданным союзником Тьера становятся победоносные пруссаки. Тьер сумел договориться с Бисмарком об экстренном возвращении во Францию военнопленных, из которых тут же формируется 130-тысячная армия Мак-Магона. Вокруг Парижа происходят все более ожесточенные столкновения.
21-го мая управляемая военными профессионалами армия «версалистов» вступает в Париж. 72 дня Парижской коммуны завершает майская кровавая неделя. Улицы буквально залиты кровью — стороны сражаются с невиданным упорством. Десятки тысяч коммунаров расстреляны на месте и захоронены в братских могилах. Париж пылает. Лидеры Коммуны убиты либо репрессированы военно-полевыми судами.
Даже тяжелое поражение может оказаться небесполезным. Фактически, в Париже на два месяца была установлена первая в мире диктатура четвертого сословия. Революционный пролетариат, перешедшие на его сторону солдаты; власть в руках совета депутатов. Ничего не напоминает? Парижская коммуна стала черновиком для полотна, которое в начале XX века напишут русские революционеры.
«Париж рабочих с его Коммуной всегда будут чествовать как славного предвестника нового общества», — по горячим следам написал Карл Маркс. Классик оказался прав.
В новейшей истории России левые потерпели несколько знаковых поражений, пусть и уступающих по масштабу жертв кровавой майской неделе 1871 года (примета более гуманного века), но не уступающих по масштабу последствий.
В 1993 году после длительного накаленного противостояния президент Ельцин расстреливает из танков Верховный Совет. А в декабре 2011 года сговорившиеся с Кремлем отечественные либералы не оставляют оппозиции шанса на отмену результатов выборов в Госдуму и смену режима.
Любое поражение может служить черновиком будущей победы. Парижскую Коммуну вспоминают, вдохновляются ее героями, и 150 лет спустя.
* «Другая России» в качестве политической партии Минюстом РФ не зарегистрирована.
Как бы выглядел мир если бы конфедераты победили в гражданской войне. Южный Триумф. Часть 4. Красный потоп
Можете себе представить, что иной исход Гражданской войны в США, в 60-х годах 19 века через 50 лет привёл к триумфальному шествию коммунистов по просторам Европы.
О том как и почему это произошло читайте ниже в продолжении великолепной альтернативы коллеги Каминского.
На престол взошел Кирилл Владимирович, однако его притязания на трон были оспорены иными великими князьями. Меж тем возобновилась работа Думы. На первом же заседании, 24 августа 1916 года левые и либералы, выступив единым фронтом потребовали введения конституции и ответственного министерства. Кирилл отказался, после чего левые,- легальные и нелегальные, — вывели своих сторонников на улицы, с аналогичными, а то и более радикальными требованиями. Царь направил войска на подавление, но часть солдат отказалась «стрелять в народ». Оставшиеся верными царю войска попытались разогнать толпу, начались уличные бои. Стихийно из представителей левых партий сложился Революционный комитет, координировавший действия бунтовщиков. Этому комитету, вскоре получившему, наименование Петроградской коммуны, подчинились и региональные комитеты означенных партий в других городах, также выведших людей на улицы. Все это совпало с новым витком ухудшения экономического положения, повлекшего за собой нехватку самых необходимых товаров, массовые увольнения и задержки заработной платы. Начавшиеся массовые стачки еще больше усугубили ситуацию, также как и ряд поражений на германском фронте. Дезертирство стало массовым, а ушедшие с фронта солдаты охотно вливались в общую бучу.
Император Кирилл I Владимирович
Петроградская коммуна стала своего рода связующим звеном между бунтовщиками и парламентом, где все громче раздавался голос партий, представители которых вошли в состав Коммуны. Под их давлением 2 сентября 1916 Дума обратилась к царю с требованием отречения. Это обращение поддержали некоторые министры и военные, отвернувшиеся от стремительно теряющего поддержку монарха. Император предпринял последнюю попытку подавить восстания силой, а заодно и разогнать Думу, но эта инициатива захлебнулась почти сразу. После того как протестующие, совместно с перешедшими на их сторону войсками, ринулись на штурм царского дворца, Кирилл сбежал из столицы, так и не подписав отречения. Государственная Дума объявила себя верховной властью в стране, однако уже через неделю, под давлением левых фракций передала полномочия Коммуне, в которую автоматически влились все левые депутаты. По всей стране начался стихийный захват государственных учреждений местными отделениями Коммуны.
Параллельно с этим начался и процесс отпадения национальных окраин.
Внутреннего единства в Коммуне не было – в ней были представлены все три фракции социал-демократов и обе фракции эсеров, причем пропорция их представительства могла меняться от города к городу, от губернии и к губернии. Тем не менее, до поры до времени их объединяла необходимость борьбы с «внешней и внутренней реакцией». Комунна издала ряд декретов: о национализация крупных промышленных предприятий и внешней торговле, « о земле», «об образовании в армии временных революционных комитетов», о создании «красной гвардии» из рабочих отрядов и далее в том же духе. Созданное в ноябре 2016 «Управление по борьбе с контрреволюцией» (УБК), быстро установило в стране режим жесточайшего террора.
Несмотря на то, что Коммуна пришла к власти, в том числе и на волне антивоенных настроений, тем не менее, войну она прекращать не собиралась, выдвинув лозунг «Превращения мировой войны в мировую революцию». Российская армия, не столь тронутая разложением как реальная в 1917, первоначально относительно спокойно приняла новые порядки, хотя, конечно, уже были недовольные. Выдвинув в демагогических целях лозунг о «праве наций на самоопределение», Всероссийская Комунна рассчитывала подстегнуть национальную рознь в враждующих странах. Прежде всего это касалось Австро-Венгрии, где новые поражения и ухудшающаяся экономическая и внутриполитическая обстановка привела к массовым стачкам, протестам и выступлениями, где социальные лозунги причудливо переплетались с национальными. Центральные державы, испытывали те же проблемы, что и многие страны Европы – резко уменьшившийся поток эмиграции в Америку, после победы Конфедерации, что в свою очередь усилило внутреннее давление в Европе. Более того: свирепое подавление в КША местных социалистов вызвало их отток на историческую родину, что еще больше подбросило углей в костер. И в Германии все чаще раздавались голоса левых депутатов о необходимости прекратить «грабительскую войну», о «демократическом мире без аннексий и контрибуций», все более масштабными и продолжительными становились стачки и демонстрации, с аналогичными требованиями, все труднее было их подавлять германской полиции. В ряде случае даже приходилось использовать войска: но, во-первых, для этого их приходилось снимать с фронта, а во-вторых далеко не всегда на них можно было в этом положиться.
В Бельгии и оккупированной части Франции развернулось широкое антигерманское сопротивление, где в скором времени тон стали задавать тоже радикальные социалисты. Когда немцам все же удалось разгромить основные центры этого сопротивления, смутьяны перебрались на неоккупированную территорию Франции, где влились в хор местных левых деятелей, требовавших чрезвычайных мер, «как в России»: национализация, создание Коммуны, как органа выражающего интересы трудящихся, «мир без аннексий и контрибуций». Переговоры предполагалось вести не с кайзером, а непосредственно с «революционными массами». Вступление в войну Англии не смирило, а наоборот, подхлестнуло эти настроения: заявлялось, что война идет за то, чтобы «англичане загребли жар чужими руками» и установили в Европе подконтрольную Лондону реакционную олигархию, наподобие КША.
Провозглашение Коммуны в России и начавшиеся там преобразования подстегнули аналогичные процессы и в Европе. 20 октября 1916 года во Франции также была провозглашена Вторая Парижская Коммуна, призвавшая «народ» к неповиновению властям. Французское правительство в этих условиях пошло на мирные переговоры с немцами, что быстро стало достоянием общественности, вызвав еще большее возмущение в народе. Левые во главе с Жаном Жоресом переобулись на ходу, начав кричать, что «реакция» хочет сдать страну немцам и с их помощью вновь подавить Коммуну. Начались новые стачки и демонстрации, быстро перешедшие в уличные бои, вылившиеся в свержение власти. Президента Пуанкаре и ряд министров французского правительства задержали при попытке к бегству и, недолго думая, расстреляли. Вслед за Парижем аналогичные коммуны стали образовываться и по другим городам Франции, которые захлестнула волна «красного террора».
Париж можно было брать голыми руками – но немцы не спешили с этим, борясь с революционными выступлениями в собственной стране. Попытка наступления в России породило ответный шквал пропаганды, действующей крайне разлагающе на германские войска. Напротив, армия Коммуны, накачанная пропагандой, стремилась в бой. Вдобавок ко всему, рядом, наконец, начала сыпаться и Австро-Венгерская Империя — на ее месте провозглашались разные «республики», где с неизбежной быстротой брали власть социалисты той или иной степени радикальности. Кайзер направил свои войска на подавление этих республик – в Австрии и Чехии, — но добился лишь того, что в войсках начались бунты, из-за которых подавление захлебнулось.
18 января 1917 года ознаменовалось грандиозной стачкой в Берлине, также перешедшей в уличные бои. Фронты сыпались, солдаты массово дезертировали, убивая офицеров и братаясь с революционными солдатами с обеих сторон. Наспех организованная из перебежчиков «Германская красная гвардия» с обеих сторон фронта устремилась на родину вместе с союзными «красными армиями». Германию захлестнула волна стачек и бунтов, в ряде городов образовались коммуны, прямо захватывающие власть.
2 февраля 1917 года кайзер бежал из страны. Власть в Германии захватила Берлинская Коммуна, где также были представлены социалисты разной степени радикальности.
В январе-феврале 1917 года аналогичные коммуны образовались в Бельгии, Польше, Венгрии, Чехии, Прибалтике, Украине – где своими силами, где при помощи «красных армий». Координацию действий между ними организовывал Социнтерн, избежавший РИ-раскола, но сильно радикализировавшийся. Через всю Евразию, от Тихого до Атлантического океана простерлось царство революционной анархии и красного террора, затягивающее в свой кровавый водоворот все новые страны и народы.
лорд Керзон
И первым союзником Британии в Европе стала Италия.
Революции в России, Германии, Франции и Австро-Венгрии не могли не сказаться и на Апеннинах. Здесь также было сильное социалистическое крыло, выступавшее за окончание войны и создание Итальянской Коммуны, но здесь выступления коммунистов удалось подавить. Одновременный крах сразу двух великих держав – соседей, помог реализовать сразу чуть ли не все территориальные претензии Италии в Европе. В феврале-марте 1917 года итальянская армия смогла занять Далмацию, Тироль и Черногорию, очистив ее от остатков австро-венгерской армии. На западной границе в мае 1917 года Италия ввела войска в Ниццу и Савойю, поддержав собиравшихся тут французских «контрреволюционеров». К осени 1918-го помощью британского флота Италия также заняла Корсику, где поднял голову местный сепаратизм.
Все это время в Италии свирепо подавлялись выступления собственных социалистов, радикализировавшихся с каждым днем и получавших возрастающую помощь из-за границы. Кульминацией их выступлений стала так называемая «красная неделя» 1- 9 мая 1917 года, когда страну буквально захлестнула волна стачек и демонстраций, кое-где перешедших в уличные бои. Сил полиции не хватало, а армия была слишком занята на внешних фронтах. Тогда правительство пошло на легализацию стихийно складывавшихся боевых отрядов итальянских националистов и монархистов, вступавших в уличные бои с коммунистами. К крестовому походу против безбожников призвал и римский папа, на Сицилии в роли борцов с красной угрозой выступили местные мафиози во главе с Франческо Куччиа.
Вильфредо Парето
В течение 1917-1920 гг вся эта гремучая смесь выкристаллизовывалась в более-менее непротиворечивое учение, способное противостоять социалистической идеологии. Непротиворечивость данной идеологии, впрочем, была относительной: среди его приверженцев были католики-традиционалисты, откровенные неоязычники и религиозно индифферентные националисты. Планы о будущем государственном устройстве они также имели самые разные: теократическая монархия во главе с Папой (при смутно представляемом компромиссе с Савойской династией), новое издание Римской Империи в современном антураже, просто военно-монархическая диктатура. Однако был и ряд черт сближавших всех указанных деятелей: антикоммунизм, элитаризм, монархизм, традиционализм, национализм и империализм. Важной чертой формирующегося учения стала апелляция к римскому прошлому и римскому величию – благодаря чему означенная идеология и получила именования «романизма». Наиболее яркой фигурой среди «романистов» стал, назначенный в 1918 году премьер-министром, герой войны и подавления «красной недели», Габриеле д’Аннунцио.
Габриеле д’Аннунцио
«Романизм» быстро перерос национальные рамки, породив местные вариации в странах, условно относимых к «романской» культуре. Одной из таких стран была Испания: не вступившая, как и в РИ, в Первую мировую войну, под влиянием революций в Европе, она испытала собственные волнения, примерно аналогичные тем, что были в РИ. Однако здесь эти волнения были куда сильнее — прежде всего из-за близости к революционной Франции. Сыграло свою роль и то, что в этой АИ в Испании не оказалось своей «сильной руки»: Мигель Антонио Примо де Ривера погиб молодым, пав при подавлении Филиппинского восстания (именно неудачный ход этого восстания и побудил испанское правительство продать свои владения Германии). Разумеется, были и иные генералы, пытавшиеся подавить революцию в Испании, но успехи у них были так себе, революционеры побеждали, поставив под контроль две трети страны. Казалось, был уже недалек тот час, когда в Европе появится еще одна Коммуна, но тут уже вмешались внешние силы. В ноябре 1917 года в Испанию вторглись войска Великобритании, Италии, Португалии, Мексики и Бразилии. Им удалось подавить мятеж и установить в Испании клерикально-военную диктатуру, под влиянием Италии, быстро пропитывающуюся духом «романизма».
Португалия, в силу множества малозаметных изменений во всем мире, начиная с 1860 года, сумела сохранить монархию, оживившую к началу 20 века династические связи с Бразильской Империей. Португалия сумела удержаться на плаву и после ПМВ, оставшись в стороне от военных действий. Испания и Португалия образовали на Пиренейском полуострове военный блок, постепенно превращавшийся в западный фланг «романистской реконкисты» Европы.
Восточным таким флангом стали Балканы.
Бывшие югославянские земли АВИ полыхали от непрерывных восстаний, где националистические лозунги переплетались с социалистическими. Эти восстания, активно поддерживаемые из-за рубежа, усилились в разы после краха Дунайской монархии, перехлестнувшись на территорию сопредельных государств. Если Черногория, к тому времени, уже находилась под «опекой» Италии, то Сербию сотрясали стачки, забастовки и крестьянские восстания, с которым уже не справлялись королевские войска. Во главе местных социалистов стал Димитрий Тукович, объявивший в начале 1916 года о создании Сербской Коммуны. Аналогичные события происходили и в Болгарии: страна периодически вынуждаемая сражаться на два фронта, понесшая ужасающие потери при штурме Чатладжинских высот, так и оставшихся не взятыми. Заключение мира Россией вызвало в Болгарии страшное разочарование союзниками, не прошедшее даже после повторного вступления империи в войну, тем более, что Николайбольше не направлял войска в Болгарию, сосредоточившись на отвоевании уступленных Михаилом российских территорий. Антирусские настроения естественным образом перемежались с антимонархическими, против навязанного Россией «менгрельского царя». По всей Болгарии ширились выступления социалистов, возглавляемых Димитром Благоевым, Тодором Лукановым и Георгием Димитровым.
Димитрий Тукович
Иначе дело обстояло в Румынии.
От полного разгрома Румынское Королевство спасло повторное вступление в войну России и наступление на Румынском Фронте. Командовал русскими армиями тут генерал Федор Келлер, назначенный помощником румынского короля Фердинанда. Таким образом император Николай пытался ослабить сопротивление австро-венгерских армий в Галиции и, по возможности, заставить АВИ выйти из войны. Фактически в подчинении Келлера находились три русские и две румынские армии. Генерал Келер успешно воевал против австрийцев и немцев, сумел отвоевать Бухарест и готовился к наступлению в Трансильвании, когда его застало известие о свержении монархии, бегстве императора Кирилла и основании Коммуны. Новую власть Келлер, естественно не признал, сохранив преданность императору. Тот, укрывшись в Лондоне, призвал Келлера продолжать войну в Румынии, не допустить в ней революции и, по возможности, свергнуть власть Коммуны на всех прилегающих территориях, готовя плацдарм для будущего «освободительного похода» от власти коммунистов (именно под этим обобщенным названием уже именовались скопом разношерстные партии в руководстве Коммун).
Федор Келлер
С помощью Келлера румынский король сумел задавить все революционные выступления у себя в стране, после чего румыны перенесли боевые действия на территорию противника. Как и в РИ были захвачены Трансильвания и Буковина, очищена от коммунаров и Бессарабия. Ее Келлер считал территорией Российской Империи, румынская администрация сюда не допускалась, здесь было прямое военное управление. Сюда стекались разрозненные отряды русских белогвардейцев, а также правые политические деятели со всей России. Среди них был и уроженец Кишинева, один из лидеров правых партий в Государственной Думе, Владимир Пуришкевич. Именно он, вступив в контакт с румынскими националистическими политиками (Александру Кузой, Николае Йорге, Октавианом Гогой), способствовал сближению русского и румынского антикоммунистического движения, основанного на идеях монархизма, антикоммунизма, антисемитизма и православного мистицизма. В декабре 1917 года был создан «Союз Воинства Сил Бесплотных», ставшего главной политической силой объединяющих русских и румынских правых. Налаживались и связи с итальянцами, под влиянием которых румынские правые испытывали все большее влияние «романизма» приобретшего в Румынии особые, византийские черты, чем способствовал, прежде всего, Йорге.
Владимир Пуришкевич
Русско-румынская армия пыталась наступать за Днестра, но была отбита Красной Армией Украинской Коммуны, поддержанной Российской Коммуной. Тогда Румыния решила обезопасить тылы, расправившись с болгарской и сербской революцией. 23 апреля 1917 года в Болгарии была провозглашена Коммуна, что стало предлогом для вторжения русско-румынских войск. С юга им навстречу шли греческие армии — Греция, возглавляемая правительством Димитриоса Гунариса и Иоанниса Метаксаса, воспользовалась случаем, чтобы под предлогом борьбы с «социализмом» оттяпать территорию у Болгарии, закрыв ей выход в Эгейское море.
К 1919 году сформировалась «Ось» — Рим-Бухарест-Афины, установившая свое преобладание на Балканах. Уже тогда в регионе распространилось влияние романизма( с местными вариациями), установившего не только военно-политическую, но и идейную близость трех держав. Ими были задавлены революции в Болгарии и Сербии ( при этом все три державы не поскупились на то, чтобы по максимуму удовлетворить свои территориальные претензии). А в феврале 1918 года румынская армия вторглась на землю Юго-Славянской Комунны, навстречу идущей с запада итальянской армии. Вторжение совпало с путчем против Коммуны бывших хорватских генералов Австро-Венгерской армии: Светозаром Бороевичем, Стефаном Саркотичем и Миланом Узелацем. В Банате румыны встретили ожесточенное сопротивление и, чтобы сломить его, на позиции армий Комунны был выпущен ядовитый газ, разработанный Корнелиу Шмулеану. В марте 1918 года Коммуна была раздавлена, а на ее развалинах возникло «Королевство Иллирия» королем которой стал принц Луиджи Амедео Савойский.
Принц Луиджи Амедео Савойский
Гибелью Юго-Славянской Коммуны, был поставлен надежный заслон распространению коммунизма к югу от Дуная. Это было первое серьезное поражение коммунистов и крупный успех Италии, распространившей свою сферу влияния чуть ли не на все Балканы.
По другую сторону Эгейского моря шла медленная агония Османской империи, разваливающейся под ударами англичан, греков, арабских, курдских и армянских повстанцев, а также поддерживающих этих последних войск Закавказской Комунны. В самой Турции шла резня между «Шариатской армией» султана, националистически настроенными военными и отрядами местных коммунистов. Мустафа Кемаль в этой РИ так и не стал Ататюрком, погибнув на чатладжинских высотах, а второго, столь же авторитетного лидера не нашлось. Кончилось это тем, что султан сдал англичанам Стамбул и капитулировал под гарантии собственной безопасности. Западная часть Турции с центром в Смирне перешла греками, тогда как в остальной Малой Азии еще несколько лет шла ожесточенная война. Меж тем на арабской части бывшей османской империи уже ковались кадры для будущего Хашимитского Королевства, что объединило бы все бывшие арабские владения Османской империи, под британским протекторатом.
Еще дальше на восток англичане высаживались в Персии, помогая ей устоять против красного прилива с севера. При поддержке англичан была задушена Персидская Комунна в Гиляне.
На Дальнем Востоке Китай, сотрясаемый от бесчисленных волнений и мятеже, спешно заключил на мир с Японией, отступившись от всех своих требований и сделав ряд уступок англо-японскому альянсу. После этого был заключен военный союз Японии, Британии и Китая, направленный против коммунизма. Китай, жестоко подавив самые мощные очаги сопротивления, вторгся в Приамурье, тогда как японские войска высадились под Владивостоком.
Все эти силы, по отдельности, казались слишком слабыми, чтобы противостоять красному колоссу, но действующие в едином порыве, они стали подобны стальным пальцам, сжимавшимся на горле бешеной собаки, не давая ей заражать остальных своим погромным бешенством.
К тому же вскоре бешеные псы начали жрать друг друга.