Я думала ты не такой boulevard depo
Boulevard Depo и SP4K — о дружбе, новом EP Qwerty Lang и ценности фольклора
В американском хип-хопе выпуск альбома, в котором треки рэпера спродюсированы одним человеком, — это давняя практика. Вспомнить хотя бы дуэт рэпера MF Doom и продюсера Madlib, Madvillainy. Диджей и продюсер Metro Boomin записывается с Трэвисом Скоттом и 21 Savage. А у нас это как-то пока не прижилось.
Boulevard Depo: Мне кажется, это и у них только сейчас начинает становиться полноценной практикой — продюсер делает альбом и зовет на него гостей. Не понимаю, почему нельзя было сделать так раньше, это же просто.
SP4K: Это, возможно, еще связано с менталитетом аудитории — они видели имя исполнителя на альбоме и хотели его услышать. А сейчас уже понимают: не обязательно на альбоме будет его голос, он может только за музыку отвечать, а другой исполнитель — читать. Это недавний тренд.
У нас как будто бы битмейкеры сейчас предпочитают делать собственные песни — кроме SP4K запел еще и BMB SpaceKid (электронный музыкант из Санкт-Петербурга, впервые появившийся еще в 2004 году на альбоме Децла Aka Le Truk. — Esquire).
SP4K: Раскрыть своего персонажа без собственных песен чуть сложнее. Говорю за себя, но у меня это скорее вынужденная мера.
Почему вынужденная?
SP4K: Писать тексты, делать песни — для меня скорее сайд-проект. Это не первостепенная работа, музыка важнее. Но, конечно, это не только нужда, но и желание — я пишу песни, когда что-то созревает внутри, когда есть мысли, которые можно выразить не только с помощью музыки, но и голоса.
Артем, ты во многих интервью говоришь, что привык работать в одиночку. Были ли сложности с SP4K?
BD: Важно понимать, что мы записывали EP каждый из своего дома, на студии встречались всего два или три раза. А в остальное время я — в телефоне, он — на компьютере. Тут же главное — уметь понимать друг друга, договариваться и разгонять идеи.
SP4K: Плюс мы уже сотрудничали раньше, у нас есть проверенный рабочий алгоритм, просто теперь это не разовая акция, а полноценная запись.
BD: Да, было интересно. Для меня, наверное, впервые работа проходила так, что я задумывался: «А куда мы идем? А, вот куда… Тогда ладно».
Хочется повторить такой формат в обозримом будущем?
BD: Думаю, да. Но это вопрос времени — надо сначала выпустить сольный материал. Когда я выпустил Old Blood, решил, что можно поиграть, что-то вместе поделать с ребятами. Только вышел «Омофор» с Jeembo (хип-хоп-исполнитель, бывший участник объединений YungRussia Бульвара Депо и Booking Machine Оксимирона. — Esquire) — у нас с Лехой уже был готов один трек, мы стали работать дальше. Выходит Qwerty Lang — у меня на следующий альбом уже готово пять треков. Мы в процессе.
Ты сказал про «свой материал» — то есть ты разграничиваешь то, что вышло сейчас, и то, что выходит под брендом Boulevard Depo?
BD: Да, я считаю, что это разные вещи. Даже Boulevard Depo и Jeembo — немного другая история. Мы вместе вычисляем, как сделать лучше, — а когда я один работаю, то сам знаю, как лучше, что-то себе придумал и пру. Не знаю, как для остальных — и меня не особо тревожит, как это для остальных, — но для меня это так.
Леша, насколько проще работать с Бульваром, чем с кем-то еще?
Дружба — это же вообще одна из тем альбома, особенно отраженная в треке Drug 2.0.
BD: Да, это развитие сюжета трека Drug: я думал, что дружба — это вот так («Если друг вдруг и не друг, и не враг, а так. Меня погубит мой друг, а не враг». — Esquire), сейчас дружба — это вот так (на новом треке есть строчки «Не все умещается в наши, не наши: хороший, плохой — это не важно». — Esquire), а последний куплет в новом «Друге» — это то, как все может быть на самом деле. Две стороны одной медали, но работают они только вместе.
Насколько с годами дружба становится ценнее?
BD: Я думаю, ценность увеличивается даже не с годами, а с месяцами. Мы с Лешей, например, знакомы сто лет — и хронометраж всех наших треков вообще ничто по сравнению с тем, сколько времени мы провели за общим движем и встречами. А есть люди, с которыми я не дружу особо, но хорошо к ним отношусь, могу записать для них куплет — и он по хронометражу будет длиннее, чем время общения с ними.
SP4K: Зависит от людей. У меня есть давние друзья, с которыми я вижусь раз в год, но чувствую, что мы все еще близки. Нет такого, что мы давно не созванивались и я переживаю, — наоборот, если друг звонит, то что-то случилось. А есть другие ребята, с которыми я активно поддерживаю связь — но не могу сказать, что буду к ним хуже относиться, если мы станем реже видеться. Вообще это философский вопрос, конечно.
BD: У меня есть друг Павел, мы знакомы уже сто лет, еще с тех пор, когда шкетами были. Мы не видимся каждый месяц, он живет в Уфе, но периодически созваниваемся, у нас есть интерес к жизни друг друга — и я чувствую, что это настоящая дружба. А есть люди, которые звонят тебе через день, им постоянно что-то надо, что-то происходит, чем-то надо помочь. Ты думаешь: что вам не живется спокойно? У меня жена, дети, творчество, есть чем заняться. Очень не люблю вот это: пойдем не знаю куда, будем делать не знаю что, зато поговорим. Так позвони, скажи, что тебе надо, да и все. И Drug отчасти о том, что с ростом популярности появляются люди, которые хотят использовать знакомство себе в плюс. Тема накипела — и я решил высказаться, дать всем этим людям пощечину тыльной стороной руки.
Как вы делали Qwerty Lang? Было просто какое-то количество битов, которые сделал SP4K, или это более совместная запись?
BD: Из всего, что мне Леха скидывал, по‑моему, только один бит написан раньше текста. Все остальные я просто под метроном зачитывал, потом отправлял ему, а он создавал музыку с нуля под эти тексты. Потом я снова переписывал вокал под новую музыку.
Метроном же как раз остался в заглавном треке.
BD: Потому и остался, да. Помог. Мы вообще хотели из звуков метронома сделать целый инструментал, но потом переиграли, решили, что это уже перебор.
В этой записи вообще довольно много деталей, которые не сразу раскрываются.
BD: Да. Зато можно его переслушивать. И под него копать.
Одна из таких — голос компьютера HAL-9000 из «Космической одиссеи» в конце Autopoetry.
SP4K: Да! Тёма накидывал идею трека — и у меня как раз появился повод посмотреть фильм, который я все время откладывал. Сказал себе: давай, Леха, погнали.
При этом Qwerty Lang довольно короткий релиз — а отсылка на нем к очень медленному фильму. Тут же за пару минут умещается вся суть.
BD: Мне просто отец как-то раз сказал: «Ты зачем такие длинные песни делаешь? Я понимаю, когда минуты полторы все это длится, но на четыре минуты зачем растягивать?» Я подумал: ладно, все-таки краткость — сестра таланта.
Леша упомянул накидывание идей для Autopoetry — каждый трек начинается с раскручивания какой-то мысли?
BD: Да, так и есть. Просто приходит ко мне мысль, затем начинает приживаться как-то в голове, мы с ней ходим, я ее обсуждаю с Лехой — а потом хоп, и она начинает обретать какую-то сложную материальность потихонечку, все это формируется в трек. Потом еще докидывается что-то, какие-то детали: а что было бы классно вставить еще? И так в треке появляются HAL-9000 и Алиса.
А как получается подобрать к этой идее музыку?
SP4K: Я отталкивался от текстов и пытался понять, как могу еще сильнее раскрыть эту атмосферу. Слушал, какой инструмент или сэмпл подойдет, что работает, а что нет, накидывал разные варианты. Потом отправлял Темычу, вместе нанизывали мясо на скелет. Много времени это не заняло: в целом даже самые сложные штуки решались в течение недели. Если стопорились, просто откладывали и переходили к следующему треку.
BD: Да, у нас еще есть некоторое количество треков, не попавших на альбом. Когда-нибудь, наверное, выйдут.
BD: Вообще такой задачи не было, просто так вышло. Но я как раз хотел выложить альбом в самое депрессивное время, до Нового года: чтобы вокруг были каша, снег, грязь… А потом уже Jingle Bells, Merry Christmas, Дед Мороз несет подарки, грузовик с колой. Конечно, тут есть вещи, над которыми надо посидеть и подумать. Но мы к этому не призываем.
SP4K: Я призываю.
В «Азбуке» ты читаешь про тридцатилетие: тема возраста для тебя тоже важна?
BD: Нет. Я вообще возраст ни у кого не спрашиваю, потому что сейчас не угадаешь, кому сколько лет. Я с паспортом хожу везде. А вот мой охранник Филипп, на вид взрослый огромный мужик, младше меня на год с лишним. Мне кажется, это в принципе неприлично спрашивать — какое твое дело вообще? И в «Азбуке» я себя отчасти позиционирую именно так, что я сам отчасти ребенок. Я люблю подурачиться, люблю повеселиться, я постоянно дома прикалываюсь — и с детьми тоже. Я так себя чувствую — поэтому и читаю про тридцать лет.
Еще одна сложная тема — на треке «СК». Два года назад в интервью с Esquire ты говорил, что политика тебе не очень интересна, но этот трек кажется наиболее близким к политическому высказыванию из всего, что у тебя выходило.
BD: По факту там никакого политического месседжа нет, я об этом и думать не думал. «СК» — это сибирская каторга. Меня вдохновил один персонаж, швед Вильгельм Гартевельд, который ездил по России и собирал фольклор, военные и каторжные песни — ту песню, которую мы сэмплировали, «Подкандальный марш», он нашел на тобольской каторге. Когда я ее послушал, то подумал: вот это свежо, берем! Мне хотелось передать вайб, который был в песне изначально. У них не было инструментов, они играли мелодии на гребнях и расческах — мы даже купили такой же старый гребень и папиросную бумагу. У меня ничего не получилось, а Леха взял — и просто сразу же сделал.
Если трек для кого-то звучит в русле политической повестки, то флаг им в руки, но задачи такой у меня не стояло. Все в мире циклично. Если обратиться к книгам XIX века, то складывается ощущение, что ты читаешь про современное общество. Нас всю дорогу убеждают, что люди раньше ничего не могли, жили в грязи, молились колесу и так далее. Но когда ты начинаешь вдаваться в подробности — это даже близко не так. Я поэтому туда и лезу — там очень много вдохновляющих вещей. Например, биография Наркевича-Иодко, был такой дяденька в Минске (Яков Наркевич-Иодко, автор электротерапии. — Esquire). Если бы сейчас такой человек существовал, его бы назвали шарлатаном. Но тогда он был изобретателем, это просто какие-то «Секретные материалы», а не биография. И это для меня бесконечная ниша для вдохновения — из нее черпать, черпать и черпать.
Old Blood же как раз был вдохновлен в том числе книгой про русскую икону.
BD: Да. Мне это интереснее, чем вдохновиться релизом Янг Тага. Или посмотреть «Терминатора» и сделать себе горящий правый глаз в клипе. Очень легко читается, когда человек вдохновляется сегодняшним пустяковым материалом и дальше его ретранслирует. Мне всегда хотелось выйти из этого колеса самоповторов — и сейчас приходится глядеть дальше.
Я постоянно обращаюсь к темам древности, к русским темам. Последние полгода изучаю, как религия сочетается с космогонией. У киргизов, русских, греков и римлян один и тот же мировой сюжет, у всех переплетения со всеми, например, миф о потопе есть у всех — но у кого-то ковчег назван железным плотом. И это даже у народов, которые в принципе не живут у воды. Получается, что из таких штук торчат уши у единой мировой культуры — вот туда я и смотрю.
Притом что на альбоме много серьезного, есть и много иронии — в конце «Глубины» ты читаешь, что припев не дописан и это не финал. Насколько для тебя важна несерьезность?
BD: Я считаю, что умение иронизировать и смеяться над собой — признак интеллекта. Уничижить свое эго ради получения какого-то опыта — это грамотная, правильная вещь. Очень давно я встретил бабушку-блокадницу, которая просила ей помочь — не помню точно, кажется, что-то передвинуть. После мы разговорились и она сказала: «Покуда чувство юмора есть, все у меня будет хорошо, а вот как только я смеяться перестану — вот тогда будет действительно плохо». Так и есть: с юмором можно пройти любой ад.
Какой тип юмора тебе ближе всего?
BD: Мне нравится и странный, убогий, по‑настоящему плохой юмор, но иногда мне нравится и что-то посложнее. Иногда это и в треки периодически попадает. Я на следующий релиз уже подготовил песню, где в ироничной форме читаю, как западный рэпер: у меня есть глок, я еду на блок и так далее. Полный набор уродских клише, которых я сознательно набрал: даже изучал Genius, брал самые плохие и тупые строчки, чтобы было круто. Почему у некоторых артистов аудитория большая? Потому что они разговаривают на простом языке. И это заходит многим — люди хотят, чтобы рэпчик долбил: три слова, два прихлопа.
А как в музыке может проявляться эта веселость?
SP4K: Сложный вопрос. Понятно, что есть какие-то смешные звуки вроде концовки «Ералаша». Или можно в очень драматичной гармонии вставить свирель. Но я слишком серьезно отношусь к музыке, мне иронии как раз не хватает. Я много на эту тему думал и пока что ищу выход из этой ситуации, чтобы музыка была не просто драматичной, а с каким-то проблеском надежды. Хотя я свою музыку переслушиваю и думаю: да нет, нормально, Лех, пусть потерпят. Мне нравятся мрачные приколы — их я как раз в музыку и пропихиваю. Прикол в ней есть, но черный-черный, со слезами на глазах.
У кого лучший черный юмор?
SP4K: Есть у меня несколько фаворитов. Я большой фанат Мартина МакДоны, после «Трех билбордов» прочитал его пьесы — и там вообще чернуха, хотя пишет он комедию. И еще стендап-комик Энтони Джесельник — у него довольно литературный юмор: все заучено, каждая пауза важна, и это окупается — он про изнасилование может рассказывать так, что мне приходится над этим смеяться. Такие ощущения меня будоражат.
BD: А мне просто нравится «Кровосток». Я недавно ехал из области в Москву, включил в такси «Кровосток» на полчаса, водитель, бедный, аж вспотел. Но я вообще думаю, что через юмор заземляюсь, через поведение странное возвращаю себя в реальность. Иначе можно в космос улететь без ракеты, чисто на самомнении.
Boulevard Depo — об альбоме «Old Blood», Уфе, новой школе и русской истории «Для кого-то я отец русского рэпа, а для кого-то — „покажите паспорт“»
«У нас не было амбиций стать суперзвездами »
— Ты же помотался по России в детстве?
— У тебя самое яркое воспоминание о Дальнем Востоке — это отлетевший карниз. Есть такое отлетевшее воспоминание, связанное с музыкой?
— Как только я узнал, что музыку можно делать самому, я сошел с ума. Когда был маленьким, думал, что это суперсложная работа. И она таковой была. Но с развитием интернета и технологий все это стало возможным своими силами, в кругу друзей. Именно этот момент меня увлек настолько, что я в нем остался.
— Что ты слушал до того, как начал заниматься музыкой?
— Помню, мне попал в руки диск, который ребята перезаписывали. Куча странного экспериментального хип-хопа: там были 9th Wonder, M.O.P., несколько пластинок Madlib. Тогда я понял, что такое рэп.
А так, кроме русских артистов, я ничего не слышал особо: было скучно и на каждом шагу все то и дело плевались: «русский рэпчик». Ни вкуса, ни стиля, ничего, кроме подъездных тем и «жили-были». Было даже обидно: я видел, как в граффити Россия вообще не отставала от мира по актуальности. А в рэп-музыке такого не было — это хотелось исправить, сделать что-то не как у всех, не как у людей.
В 2006–2007 годах начали появляться интересные русские группы, которые отличались от всего рэпа «Черная экономика» и «Рыночные отношения». Когда я услышал их, подумал: «О, у нас тут что-то интересное, по ходу, тоже намечается». И вот уже в тот момент мы подключились нашим уфимским синдикатом.
— Как в то время выглядела ваша работа над треками?
— В Уфе была очень сильная граффити-сцена — скорее, мы этим занимались. А рэп-музыка была чем-то на стороне. Мы воспринимали хип-хоп в старом понимании, как нечто на рубеже изобразительного искусства, музыки и танца.
На тот момент в тусовке читали все. Мы находили инструменталы, приходили к товарищу, выдергивали листки из тетрадки, на месте писали тексты, на микрофон записывали песни и просто выкладывали их во «ВКонтакте». У нас не было амбиций стать суперзвездами. Нам просто было прикольно и весело без посыла — только интерес. Возможно, этот опыт был настолько чистым и бессмысленным, что его даже можно назвать искусством.
— Как на тебя повлияло граффити?
Так и в музыке: есть продуманные и сложные вещи с богатым инструменталом, а есть трек «Gucci Gang». Это не композиция, а просто трек, потому что там никто ничего не выбирал. Просто фан, развлекуха, которая зашла за счет энергетики и за счет того, что под это можно проводить время с друзьями, не отвлекаясь на информативную часть. Подходы совершенно разные, но и тот и другой справедливы.
Я же стараюсь миксовать, не заходить в дебри, но и не скатываться в безмозглый фан. Мне всегда нравилась золотая середина. И золото, в принципе, тоже.
— Визуальная составляющая граффити на тебя сейчас влияет?
— Бывает, что на протяжении всей своей жизни человек рисует одни и те же буквы. И каждый раз, приходя на стену, он выбирает новую тему для рисунка. Буквы в джунглях или замороженные арктические. Это как разные капсульные коллекции одежды. Я перенес этот прием на оформление альбомов. Стараюсь каждый альбом оформить в максимально подходящем ему стиле, чтобы инструментальная часть соответствовала визуальной, чтобы были свежие фишечки, приемы, чтобы все гармонично вместе работало.
— А можешь на примере объяснить, скажем, альбома «RAPP2»?
— На тот момент у меня был подъем свежести. Меня притягивали 3D-формы. Концепцию с обложки мы протянули дальше в тур. К каждому треку было свое оформление из 3D-анимации с фарфоровыми белыми штуками. Казалось бы, альбом собран из разных вещей, но весь вылизанный, с едиными цветовыми и звуковыми решениями.
«Старые песни имеют свойство надоедать»
— В 2012 году на горизонте появилась трэп-музыка, и мы с Федей i61 подумали: «О, прикольно, давай на это читать». Это было и весело, и тусово. Местами это просто приятно слушать. Мы начали это культивировать. Мы были маленькими артистами, которые сложились в большой формат YungRussia. Процесс соединения маленьких в большое и обратно был необходим — поэтому сейчас нас так много. Мы параллельно развивались, видели результаты общих трудов и каждого в частности. Это давало и запал, и какой-то соревновательный дух, позитивный, здоровый.
— Практически весь состав YungRussia — это уфимцы. Почему такое комьюнити сложилось именно там?
— В Уфе нечем заниматься, поэтому мы занимались творчеством. А чем еще? Работы нет. Бухать? Ну, как-то скучно. Сейчас я могу сравнить, как выглядят изнутри Уфа, Москва и Санкт-Петербург: совершенно разные перспективы — как развития, так и заработка. Чем больше город, тем больше музыки, артистов, развлечений. Чем меньше город, тем больше хочется этого достичь.
— Ты был соавтором «5 минут назад» и «Champagne Squirt». Как они появились и как ты сейчас к ним относишься?
— Старые песни имеют свойство надоедать. А эти мне надоели еще быстрее и сильнее, потому что их активнее форсили и обсуждали. Отношение-то к ним у меня все равно осталось позитивное. Например, «Сhampagne Squirt» придумал не я и не Фараон, а Паша Топский. Мы ехали в машине, раздували и ржали на эту тему. А я такой: «Хм», и все, раз-два — сделали песню, раз-два — клип сняли. А «5 минут назад» мы написали в телеграме, биты скидывали друг другу. Тогда я на какое-то время вернулся из Питера и жил в Уфе, а Глеб Геннадьевич в Москве был.
— Что ты чувствовал, когда они выстрелили?
— Да, я радовался, думал: «Классно, мы что-то сделали с москвичами, круто получилось».
— Как думаешь, почему это произошло?
— Надо просто посмотреть, как это выглядит: без улыбки до сих пор не взглянешь, и это я еще мягко выражаюсь. Меметичность зашкаливала. Сейчас могу сказать, что это было сделано специально.
— Почему твой материал так расходится на мемы и цитаты?
— В школе мне нравилось переделывать пословицы на свой лад, может, оттуда тяга к крылатым выражениям. Вот вы меня спрашиваете о таких вещах, а я об этом даже не задумываюсь, потому что, когда начинаешь задумываться: «А как эта магия работает?», она улетучивается. Я стараюсь не анализировать — это мешает.
«Мне пишут: „Верни твиттер“, но этого стопудово не произойдет»
— Ты был одним из самых взрослых участников YungRussia, да и в новой волне чуть ли не старше всех.
— И что делаешь, когда называют отцом русского рэпа?
— Я хватаюсь за спину, как будто у меня радикулит, и начинаю трясти пальцем угрожающе.
— У тебя есть строчки: «Видишь нас — ***** домой, чтобы сделать поприкольней». Это слова наставника?
— Да это простое юношеское: «Смотри, щегол, как мы умеем, мы делаем крутые штуки, мы отсюда родом». Нет цели быть первыми в топах, важно оставить индивидуальность, особенность в музыке. И умножать это, усиливать, показывать большей аудитории.
— Тебя часто называют основоположником новой школы. Как к этому относишься?
— Я не отношу себя к какой-либо школе, но в одном из треков упомянул, что «я старая школа в новом рестайлинге». Новая школа — это внешняя оценка. Меня считали новой школой, потому что это было новым для общественности. Для меня же это новым не было: я просто делал то, что мне нравилось. Спустя десять лет картина не сильно поменялась. Я так же делаю то, что мне нравится, и для кого-то это — глоток свежего воздуха.
— В твоей лирике постоянно появляются альтер эго: Павел Топский, Ратмир Шишков. Откуда это желание рассказывать истории от имени других людей?
— Еще в 2012 году мы сделали трек «Iraq», где я читал: «Я Линдси Лохан, сын, я Рик Джеймс, сын». В итоге концепция пошла дальше. Появился трек «Павел Топский», но Павел Топский — это не мое альтер эго, это мой друг. Я читал, что я крутой, но по факту это репрезент для моего кореша. Долгое время все думали, что меня зовут Павел Топский. Весь «ВКонтакте» был забит клонами Топского, и даже был смешной момент, когда в баре Паше Топскому не поверили, что он Паша Топский.
Ратмир Шишков — тоже существующий персонаж, но мне показалось, что классно написать сольный многословный реперезент. Я вроде как о себе, а вроде как нет — получается сдвинутая парадигма. Прикольно, когда свое сознание ты пропускаешь через призму восприятия другого человека, переносишь на текст и понимание вещей и начинаешь даже рифмовать другими словосочетаниями — с этим интересно играть.
— В треке « Angry toy$» с нового альбома ты говоришь: «Жизнь на виду меня искренне калит». Можешь вспомнить момент, когда началась эта самая жизнь на виду?
— Началась она давненько, а это первая реакция. Мне пришлось с социумом найти общий язык. Реально сложно, когда ты выходишь за пакетом молока в тапочках, а тут «О, привет… Давай сфоткаемся». И так каждый день, семь дней в неделю. Это накладывает отпечаток, кажется, что устаешь, что этого много. Но следующая строчка какая? «Я сделал выбор и считаю, что правильный». Это побочки, которые не должны меня менять и не меняют. С другой стороны, приятное чувство, когда ты получаешь положительную реакцию. Возможно, поэтому за столько лет мне это не надоело, до сих пор приносит удовольствие.
— Ты осознаешь ответственность перед людьми, которые на тебя смотрят?
— Когда я это понял, сразу удалил твиттер. Там было 250 тысяч человек. Раньше я мог просто закидывать туда шутеечки, мысли свои. Это мне до сих пор аукается, потому что кто-то только сейчас находит старые приколы и присылает мне. А когда я их писал, общественности, артистам, изданиям было без разницы, что я пишу, кому я пишу, как я реагирую. Вокруг меня стало больше людей, они начали обращать внимание на то, что я говорю, что я слушаю, какое мнение у меня есть o тех или иных вещах, поэтому я понял, что надо фильтровать.
— Почему ты решил фильтровать, а не продолжил говорить что хочешь?
— Я продолжил, просто решил, что некоторые вещи надо оставить в разделе «Реальная жизнь», а некоторые — в разделе «Интернет». Для меня интернет — это подспорье в формировании визуального кода как исполнителя. Я не отношусь к этому суперсерьезно, но наши локальные приколы уже не только наши локальные. В твиттере не очень благоприятная среда — там принято цепляться за слова. Бывает, что я говорю совершенно несерьезно, но у меня серьезное лицо, и все думают, что я сейчас серьезную тему толкну. А там все усугублено текстовым форматом без интонаций, да еще и в сокращенном виде. Мне пишут: «Верни твиттер», но этого стопудово не произойдет. Пусть музыка и клипы сами все рассказывают.
— Сейчас активно обсуждаются проблемы сотрудничества молодых музыкантов и крупных лейблов. Расскажи о своем опыте работы с Warner.
— Когда я заходил на Warner, я видел возможность делать более качественный и дорогой контент — я видел в этом развитие, а не аванс. Мне было сложно из своего кармана, своими силами повышать уровень работы, делать хорошие клипы.
Всей юридической подоплекой занимался мой менеджер Вадим. Мы обсуждали, разговаривали, договаривались, приходили к консенсусу и в итоге нашли его. У меня с Warner выстроились четкие взаимоотношения и понимание. Претензий вообще нет — наоборот, все стало куда легче. Они мне сильно помогают, например, найти разных специалистов. Я не могу знать всех, невозможно отвечать за все и за всем усмотреть.
Меня удивляет, что у кого-то возникают сложности, кому-то якобы деньги не выплачивают. Это значит, что вы сами недосмотрели и не поняли либо просто врете. Надо читать внимательно то, что подписываешь, и все будет в порядке.