Я такое дерево автор стихов
Григорий Поженян Я такое дерево
Если рубанком содрать со ствола кожу,
Распилить его, высушить, а потом покрасить,
То может подняться мачта океанского корабля,
Могут родиться красная скрипка, копье, рыжая или белая палуба.
А я не хочу чтобы с меня сдирали кожу.
Я не хочу чтобы меня красили, сушили, белили.
Нет, я этого не хочу.
Не потому что я лучше других деревьев.
Нет, я этого не говорю.
Просто, я другое дерево.
Говорят, если деревья долго лежат в земле,
То они превращаются в уголь, в каменный уголь,
Они долго горят не сгорая, и это дает тепло.
А я хочу тянуться в небо.
Не потому что я лучше других деревьев, нет.
А просто, я другое дерево.
Я такое дерево.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
я такое дерево Г. Поженян
Я такое дерево…
Ты хочешь, чтобы я был, как ель,
зелёный,
Всегда зелёный – и зимой, и осенью.
Ты хочешь, чтобы я был гибкий как ива,
Чтобы я мог, не разгибаясь, гнуться.
Но я другое дерево.
Если рубанком содрать со ствола кожу,
Распилить его, высушить, а потом
покрасить,
То может подняться мачта океанского
корабля,
Могут родиться красная скрипка, копьё,
рыжая или белая палуба.
А я не хочу чтобы с меня сдирали кожу.
Я не хочу чтобы меня красили, сушили,
белили.
Нет, я этого не хочу.
Не потому что я лучше других деревьев.
Нет, я этого не говорю.
Просто, я другое дерево.
Говорят, если деревья долго лежат в
земле,
То они превращаются в уголь, в каменный
уголь,
Они долго горят не сгорая, и это даёт
тепло.
А я хочу тянуться в небо.
Не потому что я лучше других деревьев,
нет.
А просто, я другое дерево.
Я такое дерево.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
«Я такое дерево» в исполнении Микаэла Таривердиева
В дискографии композитора Микаэла Леоновича Таривердиева (1931-1996) большое место занимают «поэтические» циклы. Среди них есть даже вокальный, написанный на стихи средневековых японских поэтов. В день рождения композитора послушаем, как он исполняет «Я такое дерево» на стихи Григория Поженяна.
Микаэл Таривердиев | wikimedia.org
Меломанам хорошо известен диск «Я такое дерево. Автопортрет». Хотя он написан на стихи Григория Поженяна, Эрнеста Хэмингуэя, Людвика Ашкенази, Михаила Светлова, Андрея Вознесенского, в нем есть японский лиризм и аскетичность. Это не песня, а скорее речитатив, который исполняется самим композитором.
Слова произведения «Я такое дерево» написаны российским поэтом армянского происхождения, фронтовиком, Григорием Михайловичем Поженяном (1922-2005). Некоторые биографы оспаривают тот факт, что он родился в армянской семье директора Института научно-исследовательских сооружений, однако точно известно, что его мать еврейка. В наградных листах Поженяна называли осетином.
Он был награжден несколькими боевыми орденами и медалями, среди которых так называемый «Южный бант» — комплект медалей «За оборону Одессы», «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа». Поженян дважды представлялся к званию Героя Советского Союза.
Григорий Поженян | kino-teatr.ru
Писать стихи и печататься он начал еще на войне, в 1943 году стал военным журналистом газеты «Боевая вахта» 7-й Воздушной армии Карельского фронта, позднее — корреспондентом газеты «Красный Черноморец». Григорий Михайлович известен по работе над фильмами «Жажда», «Никогда», «Прощай», «Поезд в далекий август» и др.
Творчество Микаэла Таривердиева, как инструментальное, так и вокальное, дорого нам своей технической утонченностью и задушевностью интонаций. Слушая его тихий, интимный голос, поющий и размышляющий в комнате, где он один и смотрит в окно, можно вспомнить известное шутливое изречение американского писателя Бёртона Раское: «Ни одна жена писателя никогда не поймет, что писатель работает, когда он смотрит в окно».
Стихотворение Григория Поженяна «Я такое дерево»:
Ты хочешь, чтобы я был, как ель,
зелёный,
Всегда зелёный — и зимой, и осенью.
Ты хочешь, чтобы я был гибкий как ива,
Чтобы я мог, не разгибаясь, гнуться.
Но я другое дерево.
Если рубанком содрать со ствола кожу,
Распилить его, высушить, а потом
покрасить,
То может подняться мачта океанского
корабля,
Могут родиться красная скрипка, копьё,
рыжая или белая палуба.
А я не хочу, чтобы с меня сдирали кожу.
Я не хочу, чтобы меня красили, сушили,
белили.
Нет, я этого не хочу.
Не потому что я лучше других деревьев.
Нет, я этого не говорю.
Просто, я другое дерево.
Говорят, если деревья долго лежат в
земле,
То они превращаются в уголь, в каменный
уголь,
Они долго горят не сгорая, и это даёт
тепло.
А я хочу тянуться в небо.
Не потому что я лучше других деревьев,
нет.
А просто, я другое дерево.
Я такое дерево.
Чз 28. я такое дерево. поэт григорий поженян
ГРИГОРИЙ ПОЖЕНЯН
(1922г.р.)
Павло Дзиковский
http://grustno.hobby.ru/poetry/gp.htm
Пока сирень в глазах не отцвела
Спешите делать добрые дела,
пока еще не склевана рябина,
пока еще не ломана калина,
пока береста совести бела.
Спешите делать добрые дела.
В колесах дружбы так привычны палки,
в больницах так медлительны каталки,
а щель просвета так порой мала.
А ложь святая столько гнезд свила,
анчары гримируя под оливы.
У моря все отливы и отливы,
хоть бей в синопские колокола.
Пока сирень в глазах не отцвела,
и женщины не трубят в путь обратный,
да будут плечи у мужчин квадратны.
Спешите делать добрые дела.
Небо осенью выше.
(из поэмы «Одесская хроника (сентябрь 1941 г.)»)
Плоть травой прорастет
Еще не зная, что тебя влечет
на рифы неизведанных открытий,
кто поселился, ангел или черт,
в душе, поднявшей паруса отплытий,
еще на изначальном рубеже
ты в поисках глубин идешь мористей,
а тень сомненья расползлась уже
по коже неоформившихся истин.
Но, скрытой одержимостью влеком,
внеклеточной и внематериковой властью,
прозрения накатывая ком,
себя ты чьей-то ощущаешь частью.
Талант надличен.
Нет ни вечных льдов,
ни тайною задушенной ошибки.
Уже давно под тяжестью годов
заждались нас
пророчества пушинки.
Талант надличен.
Лишь хватило б сил,
все отметая, над тщетой вчерашней
встать у холмов безвременных могил
и ощутить, что ничего не страшно.
Защищая свою крутизну,
не печальтесь, что губы разбиты.
Ни погонщику и ни слону,
как слоны, не прощайте обиды.
Шрам притерпится, боль отболит.
Как бы ни были поводы жестки,
никому не прощайте обид.
Защищайте свои перекрестки.
Есть особый изгиб у спины,
принимающий вызов обрыва.
И особая власть у разрыва.
Не прощайте обид, как слоны.
Без любви: ни щепы, ни следа.
Ни чужим, ни своим и ни званым.
Ни тоски, ни слонят, ни саванны.
Как слоны: никому, никогда.
Из биографического словаря «Русские писатели 20 века». М., 2000.:
Я родился 20 сентября 1922 года в Харькове, на гористой Мордвиновской улице, в доме, где в основном жили сапожники и рабочие фабрики им. Тенякова, — люди, озабоченные делами и множеством детей.
Все знали всех, делились всем.
Мы играли в «казака-разбойника», «стеночку», «орла и решку», прыгали, кто дальше, с крыш сараев, осенними вечерами, под руководством семиклассника Семена Аврутина, усаживались на трубах под крольчатником и по очереди, в крайне вольном изложении пересказывали Аброза Бирса, Луи Жаколио, Бассенара, Грина или Станюковича.
Мы вечно проверяли кто сильней, вызывая друг друга «стукаться» на равных, на правую, до синяка, до первой крови, до «довольно».
В двенадцать лет я стал заниматься боксом.
Двор отошел на второй план, и отец одобрительно заметил, что теперь мои фингалы и разбитые брови приобрели форму «законности». Наши с ним отношения были просты: за признание — никакого наказания.
… Учился я в школе под тополями на Рымарской улице, в десяти минутах ходьбы от дома. Школа была украинская. В нашем классе почти все мальчики занимались спортом. Школьный тир, вырытый во дворе, приучал нас к самодисциплине.
И нашему классу — десятому «б», и нашему двору на войне не повезло. Из дворовых ребят вернулось домой только двое. Из мальчишек нашего класса, насколько мне известно, не вернулся с войны никто.
И у меня был свой учитель русского языка и литературы. Учитель открыл мне Байрона и рассказал о том, что его сердце вечно стучит в Мессалунгской долине, он влюбил меня в лермонтовскую «Тамань», вместе со мной прочел по латыни «De Bello Yaliko» Юлия Цезаря. А когда я уходил служить на флот, учитель сказал: Navicare necesse est — vivare non est necesse: «Плавать по морю необходимо, жить не так уж необходимо».
Я был слишком занят собой на том прощальном перроне, молод и неразумен и пропустил эту трагическую фразу мимо ушей…
Сколько раз я ее, бедную, запросто отдавал и видел себя живым «навеки»: то с пустым рукавом, то с протезом — кисть в черной перчатке… Но это по ночам. Утром я просыпался и вставал для всех непреложным.
Сны, мечты, надежды — тайна тайн.
Явь, будни — днем и ночью: храбрость — постоянство усилий… Постоянство усилий, пока гремит война.
Страшно — не приведи господь — не выполнить долг.
Не смог, не захотел смириться — и стал поэтом.
… С трех попыток я окончил Литинститут им. Горького, ставший для меня школой борьбы и побед, поражений и возвышений.
Я работал котельщиком на калининградском судоремонтном заводе, подымал со дна затонувшие корабли, ходил испытывать их в штормах и долго не писал никаких стихов. Оттуда, издалека, я пытался осмыслить правомерность происшедших в моей судьбе перемен и возвращался к своим учителям: Антокольскому, Светлову, Олеше, Ермолинскому, учителю жизни — вице-адмиралу Азарову.
Я понял наконец-то, что главное — стихи. Они или остаются с теми, кто не боится утрат, или уходят от тех, кому они не по плечу. Поэты за все расплачиваются. За все вознаграждаются.
… Пока слышен плач и зов, призыв и голос боли, пока в зрачках, в ушах, в минных погребах памяти прожитые годы воскрешают лица, жесты, голоса тех, кто своей мудростью, отрешенностью, добром возвышал меня, поддерживал или просто касался — я буду благословлять миг, перехвативший мою гортань и вызвавший к жизни строки, о высоте и значении которых судить не мне.
Не тем, что полстолетья будут сцены
изображать солдатский наш уют;
не тем, что в двадцать лет узнали цену
тому, что люди в сорок узнают;
не сединой, что, может, слишком рано
легла походной пылью на виски,
когда мы, жизнь промерив на броски,
считали мины, не считая раны;
не славой, что пришла к нам неспроста:
на бланках похоронного листа…
И КТО БЫ МОГ ПОДУМАТЬ
Михаил Лезинский
http://proza.ru:8004/2003/09/28-114
ИЗ ЖИЗНИ ГРИГОРИЯ ПОЖЕНЯНА
Время
Мир стоит на голове,
дыры дырами латает.
Рыбы по небу летают,
птицы ползают в траве.
Стало тесно на земле.
Есть вопросы – нет ответов.
И в кровавой полумгле
меньше лбов, чем пистолетов.
Кто сказал, что так и надо –
в черноте чеченских битв
светлые часы молитв
проверять кругами ада?
Когда в лесу пропали волки –
насторожился лес и сник.
Стал заяц бегать напрямик,
овечьи зажирели холки.
У рыси кисти на ушах
повисли непривычно вяло.
В лесу гармония пропала,
его загадка и душа.
Так, на скрещенье несвобод
и реформаторской пучины
в стране пропали вдруг мужчины
и стал народом ненарод.
А те, кто выиграли войну
и пол-Европы покорили, –
бездействуя, заговорили,
заглатывая лжи блесну.
И все пошло, как с молотка,
что было дорого и свято,
с продажной легкостью раската
неумолимого катка.
И женщины, храни их Бог,
что в мае нами так гордились,
чужими снегами умылись.
Да будет снова волком волк.
По чести – ношу и суму.
И нет достойнее причины:
Вернутся к женщинам мужчины,
Уже готовы ко всему.
Никакого насилия.
Все уже не мое.
Оставляю вам синее
и малиновое.
Остановку конечную
в затененном краю.
И зеленых кузнечиков
с бойкой сабелькою.
Никуда не сворачиваю.
Все достойно приму.
Но пока – заворачиваю
в лаваши бастурму.
Как гудок пароходный,
помани и балдей.
Хорошо быть свободным
от толпы, от идей.
Как в некошеном поле,
средь балованных трав,
пой, дичая от воли,
морду к солнцу задрав.
Не слуга, не провидец –
сын небес и морей.
Нет достойных правительств
и надежных царей.
Есть в заброшенной даче
выше локтя рука.
И, счастливый, незрячий,
ты плывешь сквозь века.
Не круги и квадраты.
Все в длину и в длину.
Зарываясь в закаты,
обрывая струну.
Я старомоден, как ботфорт
на палубе ракетоносца.
Как барк, который не вернется
из флибустьерства в новый порт.
Как тот отвергнутый закон,
что прежней силы не имеет.
И как отшельник, что немеет
у новоявленных икон.
. Хочу, чтоб снова кружева,
и белы скатерти, и сани.
Чтоб за морями, за лесами
жила та правда, что права.
Хочу, чтоб вновь цвела сирень,
наваливаясь на заборы.
Хочу под парусом, за боны
и в море всех, кому не лень.
Хочу, чтоб без земных богов
и, презирая полумеру,
за оскорбление – к барьеру.
Считай четырнадцать шагов.
Хочу, чтоб замерла толпа
пред Биргером и пред Ван Гогом.
Чтоб над арканами монголов
смеялся дикий конь гарпан.
Чтоб нам вернули лошадей.
Чтоб наши дети не болели,
чтоб их воротнички белели
и было все, как у людей.
Чтоб ты жила, чтоб ты плыла.
Чтоб не скрипел военный зуммер.
Чтоб я, не заживаясь, умер,
окончив добрые дела.
Е.Ф.
А что бы мне рукой десантника,
рукой раскованно мужскою,
серьезно ноября десятого
затеять дело колдовское.
И, раздвигая жизни занавес,
презрев: “любила – не любила”,
начать, как начинают заново
все то, что не было и было.
Начну с чего-нибудь хорошего.
С дождя, в три пальца –
лил, не капал.
Нет, с платья,
что небрежно брошено
не на диван, а в спешке на пол.
С причала, вырваться готового
в разболтанное штормом море.
Где сразу отданы швартовые
и три гудка прощальных с мола.
Пожалуй, вспомню неуверенно
пустых размолвок
постоянство.
Все наши ночи, что потеряны,
безмолвно выброшу
в пространство.
Но старым пляжем под Пицундою,
рассветом, пойманным
с поличными,
в дни замирений безрассудные
взойду, как хлебами пшеничными.
Я верю прорубям, проталинам,
разрывам облака гусиного.
Сирень соседствует
с татарником,
перетекает розовое в синее.
Душа с душою не прощается.
Уходим, чтоб соединиться.
И журавлями
возвращаются
давно пропавшие синицы.
Всевластна остановка вечная.
Но, на борт прыгая с причала,
есть шанс остановить конечное,
чтоб хоть на миг
начать с начала.
Е.Ф.
Топчу набежавшие тени,
презрев небеса.
Опять начинаю с сирени
и шью паруса.
В убранстве из битой посуды
пойдем налегке.
Опять начинаю с Пицунды.
С тебя на песке.
Ах, форель,
рыба ханского лакомства, но.
Не по мне эти кружева.
“Неграмоль” черногрудое
диво-вино.
От него не болит голова.
Но крылатое “р” в сентябре,
октябре, декабре –
вот что вяжет друзей у стола.
Крупных раков варю я
в душистом ведре,
их потом разрушая дотла.
Две-три стопки разгонных
и сразу – пивко!
Кто-то крикнет тревожно: пора!
И покатятся бубны
гульбы далеко,
мимо жен, до утра, до утра!
Я так долго губил
то, что чудом досталось.
И глотка не осталось
того, что любил.
А ошейник тугой
пусть разносит кто молод.
И холод на холод
пусть множит другой.
Чучело
Что сам орел
пред чучелом орла
У чучела заоблачного зверя
какая стать,
каков разлом крыла!
Какие настороженные перья,
надмирный взор, мол,
все ничто пред ним.
Нахохлившийся, хищный,
вечно новый
Живой орел
с моделью двойниковой.
С бескровною моделью несравним.
Вот так своим подобием сильна
вторичная поэзия. Она
толпе всегда понятна и любезна.
Но соль ее – лизни – не солона.
А бездна – загляни в нее – не бездна.
Астры
Такие подарки к чему бы.
Четвертые сутки подряд
лиловые астры, как губы,
цыганские губы, горят.
Лиловые астры, как жалко,
что поздно они расцвели.
Но все-таки вспыхнули жадно
в ладонях остывшей земли.
И жаль, что все это серьезно:
пропавшее лето, дожди.
И поздние астры. И поздно
все то, что еще впереди.
Полковники
В России испокон веков
еще так не бывало, чтоб
такое множество полковников
себе пускали пулю в лоб.
Не осуждая, не оправдывая,
и я б, пожалуй, жить не смог
с распятой офицерской правдою!
Но пулю б эту поберег.
Недальновидные и сытые,
забыли, видно, как слепа
поднявшаяся в рост толпа
с полковниками не убитыми.
Сирень
Опровергая смиренье,
ветром хмельным заряжен,
нужно прорваться к сирени
вместе с пчелой и стрижом.
Как предвкушенье улова,
как тишине – высота,
необходима лиловость
вспыхнувшего куста.
И, раздвигая пространство,
цепкость его берегов,
хочется вплыть в африканство
после тяжелых снегов.
Чтоб, наконец, задохнуться,
может, последней весной.
Чтоб в Балаклаву вернуться,
в стойкий сиреневый зной.
И не страшна быстротечность.
Радость всегда недолга.
Жизни короткая вечность:
май! После мая – снега.
Трубач
Петру ТОДОРОВСКОМУ
Ах, это певчая судьба:
звук доставать со дна.
Такая участь ей дана –
солдатская труба.
Трубач – один, трубач – ничей
в рассветах ножевых.
Их очень мало, трубачей,
оставшихся в живых.
Зато какая это честь,
и слава, и игра –
трубить решительную весть
своим полкам: “Пора!”
Молчание
Закатный луч на миг издалека
украдкою нет-нет да оглянется.
Прошу у Бога –
пусть меня коснется
опять, как в детстве,
мамина рука.
Я буду нем в последней тишине.
Пусть медленно наступит
равновесье.
Никто другой уже не нужен мне.
Ее рука прикроет поднебесье.
. Теперь, когда одна земля права,
с которою меня навек связали,
покой молчанья – будут те слова,
которых мне при жизни
не сказали.
Как в Акапулько или в Сен-Мало.
Чужой, в чужом пространстве
нелюдимом.
Ночь отпылала, утро отплыло.
И водка – мимо.
Пиво – мимо.
Раки – мимо.
Сжег книжку телефонную свою.
Они ушли землею, небесами.
Остался с их живыми голосами.
Один на все четыре
стороны стою.
Жилетка
Когда уже сделаны ставки,
условности соблюдены.
С концами концы сведены.
И все промедленья в отставке.
Когда очевидцы поддаты
И миг на последней резьбе.
А небо и бездна в тебе,
смещая круги и квадраты.
И круто поставлены на кон
раздраем, разлукой, судьбой
последние “ой-йой-йой-ой”.
А стоптано семьдесят
с гаком.
Надену я кепочку в клетку,
к знакомым спецам подрулю.
Из лайки пошью я жилетку
и ухо серьгой проколю.
Печаль
Нет беднее беды, чем печаль,
это то, что все длится и длится.
И не может никак возвратиться.
И себя, и ушедшее жаль.
Как ушло оно и почему
так мучительна тяжесть
томленья.
Как в церквах панихидное пенье
сквозь оплывших
свечей полутьму.
Камни скорби – тоска глубины.
Можно пулей ответить
на пулю.
А печаль – из уплывшего тюля
с неосознанным чувством вины.
© «Литературная газета», 2000
********************************************************
ЖЕСТОКО ИЗБИТ ПОЭТ ГРИГОРИЙ ПОЖЕНЯН
Яна Лолаева
В воскресенье вечером в подмосковном Переделкино был избит Григорий Поженян.
Сейчас 78-летний поэт находится в городской больнице # 36. По оценкам медиков, состояние Григория Поженяна можно охарактеризовать как среднетяжелое.
Пока неизвестно, что послужило причиной нападения на ветерана Великой Отечественной войны, участника обороны Одессы, известного всей стране поэта-песенника Григория Поженяна. По данным ГУВД Московской области, бандиты ничего не взяли из дома пострадавшего. СМИ уже высказывают различного рода предположения. В частности, одно из интернетовских изданий Regions.ru, сообщает, что друзья поэта считают нападение акцией, спровоцированной последовательной позицией поэта за включение города Севаcтополя в состав России.
В 60-е годы Григорий Поженян входил в пятерку лучших поэтов. Слова его песен, в том числе песни про Костю-моряка из кинофильма «Два бойца», знала вся страна. Перу Поженяна принадлежит сатирический роман «Джин Грин неприкасаемый», написанный в соавторстве c Василием Аксеновым и Олегом Горчаковым поэтический сборник, а также ряд других произведений.
—————————
Григорий Поженян подвергся нападению
Неизвестные избили поэта на его даче в Переделкино
Сценарист фильма Григорий Поженян вспоминает о героическом эпизоде обороны Одессы
Александр ЛЕВИТ
«ФАКТЫ» (Одесса)
Жарким летом далекого 1941-го, когда под осажденной Одессой шли жестокие бои, 13 моряков-десантников получили задание отбить у фашистов насосную станцию и пустить в город пресную воду. Хотя бы на несколько часов! На задание шли добровольцы, потому что вернуться назад шансов не было.
Одесса получила воду. Разведчики погибли. А на доме по улице Пастера, где они находились перед операцией в тыл врага, после войны установили мемориальную доску с их именами.
Сценарист фильма Григорий Поженян 55 лет назад узнал из официального источника, что его уже давно. нет в живых
— Григорий Михайлович, каким образом вы узнали о существовании этой мемориальной доски?
Вслед за Безбородько (опять-таки образ вполне реальный) линию фронта переходит весь отряд. Доходят до Беляевки, бесшумно снимают караул, ликвидируют часть усиленного наряда гитлеровцев, охранявших подступы к станции.
. Всего один кадр. К причалу подходит крейсер, отряд морской пехоты высаживается, проходит через порт и уходит в город. Все.
Все идет как по маслу! С крейсера вовремя подают сходни, четко выходит отряд, проезжает паровоз, через весь порт проходит отряд моряков и скрывается за воротами. Обрадованные строители-разрушители включают отбойные молотки. «Снято!»
Григорий Поженян: «Я. связной меж теми, кто живут и кто мертвы»
— Григорий Михайлович, в «Жажде» снимался совсем молодой Вячеслав Тихонов. Это был его второй фильм после «Дело было в Пенькове».
Татьяна Лиознова по-своему увидела войну, хотя никогда не была на войне. Она показала, что не все немцы одинаковы: они думающие, и воевать с ними было очень сложно.
Этот фильм затронул не только разум, но и сердце. К нему можно отнести строки, написанные их автором о себе: «Я. связной меж теми, кто живут и кто мертвы. «
Три строфы из этих стихов выбиты на стеле, установленной на вершине Ай-Петри в Крыму. На воротах Севастополя и в музее, в одесских катакомбах, и на Ай-Петри живут мои стихи. Не потому, что я носил их туда и предлагал. Я вообще никогда никого ни о чем не просил. Это не моя заслуга, а моих товарищей, которых я похоронил. Это они заставили меня написать. Потому я и стал поэтом, что хотел стихами воскресить хоть одного человека.
— Да, не только стихами, а и фильмами.
Помимо популярных песен «Маки», «Мы с тобой два берега», я написал с Таривердиевым песни к кинофильму «Прощай». Шесть песен с Юрой Саульским к фильму «Глазами клоуна» и пять с Петром Тодоровским к ленте «По главной улице с оркестром».
Постоянная комиссия по культуре, науке и просвещению Одесского городского совета отказала в выдвижении на присвоение звания «Почетный гражданин Одессы» герою обороны, участнику героического Беляевского десанта, кинодраматургу и поэту Григорию Поженяну, сочтя его вклад в историю и культурное развитие города незначительным.
Пятьдесят лет назад, в дни обороны нашего города от фашистских захватчиков, молодых моряков с крейсера «Молотов» спросили: пойдут ли они защищать Одессу? Вся команда сделала шаг вперед. В конце июля особый диверсионный отряд моряков-добровольцев на крейсере «Червона Україна» прибыл на место. Среди них был и девятнадцатилетний уроженец Харькова Григорий Поженян, которого друзья ласково называли Угольком. Позже он напишет:
Нас в разведке тринадцать было
Нас в Одессе война крестила
Жили мы на углу Пастера,
В доме мрачном и темно-сером.
Дом, в котором размещался отряд моряков-разведчиков, действительно расположен на углу уютных улиц Пастера и Петра Великого. Это здание академии холода. Оттуда они не раз уходили в разведку, из которой часто возвращались без кого-то из своих друзей. И тогда долгое время, как безмолвная могила, оставался свернутым матрац, хозяин которого больше никогда не вернется.
Ситуация в Одессе с каждым днем становилась все сложнее. После захвата фашистами водонапорной станции «Днестр», которая находилась в 35-ти километрах от Одессы, население города было лишено основного источника водоснабжения. А на улице стояла жара. Температура воздуха часто была выше 30 градусов.
10 сентября исполком горсовета вводит нормированный отпуск воды для нужд населения, то есть карточную систему. В эти дни вода стоила дороже хлеба.
Пустыми ведрами стучась,
Разведчикам особого отряда была поставлена задача любой ценою, хоть на несколько часов, дать воду в город. И хотя каждый понимал, что шансов остаться живыми практически нет, все как один ушли на задание. Согласно плану, они должны были проникнуть на станцию и запустить насосы:
. и пойдет вода по трубе, и пойдет
и ее уже не вернуть, а потом
кто-то сможет к воде прильнуть
и, поднявшись, опять пойти
Они справились. Вода пошла в Одессу. Ну уж больно велика цена: погибли десять человек. Тогда, в 1941-м, командование решило, что погиб весь отряд, и родным участников задания были разосланы похоронки. Эту страшную весть получила и мать Григория. Уже немолодой она ушла на фронт и вернулась с войны майором медицинской службы. А Григорий чудом остался жив, хотя и был тяжело ранен. Прошел всю войну, участвовал в обороне Севастополя, был награжден, как и его мать, Орденом Красного Знамени, Орденом Отечественной войны І степени, «Красной звезды» и многими медалями.
Хотя поэт и писал: «А почестей мы не просили, не ждали наград за дела», наша обязанность отдать им должное. Год назад в одесском Доме ученых состоялся вечер, посвященный 40-летию фильма «Жажда», автором сценария которого и был переживший весь тот ужас участник обороны Одессы Григорий Поженян. Он с радостью откликнулся на приглашение, ведь сам часто признавался, что очень любит наш город.
Я совсем не отсюда родом,
Очень редко я был здесь весел,
Но в каких бы ни плавал я водах,
Так и тянет меня в Одессу.
Ведь именно в нашем городе сложили голову многие из его друзей. Когда-то в одном из интервью он писал: «Когда мне бывает трудно, возникают в жизни сложности, и я начинаю теряться, то первым делом стремлюсь в те места, где когда-то был молодым и, как мне казалось, сильным, — в Одессу».
Все его творчество так или иначе связано с Одессой. События, которые происходили в августе-сентябре 1941 года в Одессе, нашли свое отображение в его фильме «Жажда». Съемки фильма шли в нашем городе, там, где и происходили реальные события. Фильм «Жажда» принес Одесской киностудии третью премию Всесоюзного кинофестиваля 1959 года, но выше всех наград — долгая и благодарная память зрителей. А к 30-летию обороны Одессы он привез в наш город еще один свой сценарий фильма «Поезд в далекий август». И опять на экране осажденная Одесса. Каждая из этих историй абсолютно правдивая, документальная, так как их автор был свидетелем всех этих событий.
Благодарные одесситы предложили к 60-летию обороны Одессы присвоить Григорию Поженяну звание «Почетный гражданин Одессы». Это предложение поддержал и присутствовавший на памятном вечере городской голова Руслан Борисович Боделан. Молодые горожане активно взялись за сбор подписей под обращением в горисполком. Под прошением подписались члены ЛКСМУ, студенты Одесского национального университета, политехнического университета, члены молодежных научных обществ Дома ученых. Всего было собрано около 1000 подписей, которые были переданы комиссии. Однако, постоянная комиссия по культуре, науке и просвещению решила: «. рекомендовать XVII сессии Одесского городского совета не рассматривать Поженяна Григория Михайловича в качестве кандидата на присвоение ему звания «Почетный гражданин Одессы». В выписке из протокола заседания комиссии говорится о том, что отказ поступил «в связи с несоответствием данного кандидата основным критериям п. 1 Положения о присвоении звания «Почетный гражданин города Одессы». В положении, кстати, говорится, что данное звание «. присваивается лицам, внесшим личный вклад в развитие города, его экономики, культуры, науки, образования и спорта, чья многолетняя производственная, благотворительная, просветительская и общественная деятельность получила признание жителей Одессы». Именно этому определению и не соответствует, по мнению комиссии, Григорий Поженян. Кто же, как не он, достоин этого звания? Ведь его имя, как ничье другое, с благодарностью вспоминают многие одесситы! Человек, чье имя есть на мемориальной доске в нашем городе как погибшего при обороне, остался жив и прославил Одессу и ее жителей на весь мир своим творчеством. Фильм «Жажда», по одному из опросов в сети Интернет, признан лучшим фильмом о войне, а талантливые стихи, популярные песни, которые и до сих пор поет вся страна, и особенно поэма «Впередсмотрящий» (позже названа «Одесской хроникой») звучат настоящим гимном Одессе.
Ребята, организовавшие вечер, поддерживают постоянную телефонную связь с Григорием Поженяном. Они так и не смогли ему признаться в том, что город, за который он готов был отдать свою жизнь и который продолжает прославлять в своем творчестве, — отказал ему в звании «Почетного гражданина». Возмутительно, что все это произошло накануне 60-летия героической обороны Одессы.
Я не гость, не приезжий,
Не искатель затей.
Кто ж я? –
Гул побережий,
Соль набухших сетей,
Боль ладоней растертых,
Смутный ропот полей
И летящий над портом
Легкий пух тополей.
Я сюда не с речами,
Не за праздным житьем.
Мне не спится ночами
В сытом доме моем.
Хмель жасмина дурманный
Стал не люб, хоть убей…
Я опять сквозь лиманный
Проползу Хаджибей.
Лягу в жиже дорожной,
Постою у плетня,
И не жаль, что, возможно,
Не узнают меня.
Утро юности, где ты?
Мне тебя не вернуть.
По незримым приметам
Продолжается путь,
Путь суровый и тяжкий
От зимы до весны…
Мы, как нитки в тельняшку,
В нашу жизнь вплетены.
Если был бы я богатым,
я б купил жене три платья,
три пальто, три пары туфель
и корзину помидоров.
В дождь пускай она не мокнет,
в снег пускай она не стынет,
в день весенний пусть выходит
в легком платьице веселом.
Если был бы я богатым,
я купил ей сок брусничный,
завалил бы подоконник
фиолетовой сиренью.
Пусть она остудит губы,
пусть она поднимет брови
и, зарывшись в гроздьях влажных,
пусть отыщет семь семерок.
Если был бы я богатым,
сапоги купил бы Юрке,
сапоги купил Тимуру,
сапоги купил Игнату.
Нож вручил им, и двустволки,
и билет плацкартный жесткий
и сказал бы:
— за Тайшетом
по дорогам бродят волки.
Если был бы я богатым,
я повез бы Степку к морю:
не в Одессу и не в Сочи,
а к причалам Балаклавы.
Там три цвета торжествуют:
синий, белый и зеленый.
Бухта, сахарные сопки
и деревья – пояс бухты.
Пусть он, сын мой, не увидит
цвет четвертый, цвет особый.
Та его я пролил в травы,
Не мечтая о богатстве.
Чтоб синей звездою
синела звезда
и ночью
ее отражала вода,
чтоб мирным
был мир
заоконный,
чтоб тайный советник
дал тайный совет,
чтоб тень была тенью,
а светом был свет –
должны соблюдаться законы.
Закон раздвоенья
на влагу и сушь.
Закон тяготенья
двух родственных душ.
Всемирный закон
гравитаций
двух равновлекомых
взаимностью тел,
где центрофугальность –
еще не предел
в эпоху
цветенья акаций.
Закон треугольника –
грустный закон.
С ним каждый влюбленный,
пожалуй, знаком.
Закон непорочного круга.
Когда, распадаясь на время,
семья
опять возвратилась
на круги своя
законным приводом супруга.
Закон постиженья,
закон естества,
закон постоянства,
где – прочь голова
за шалость
невинной измены.
Закон воскрешенья
мужского ребра.
Закон возвышенья,
безльготно, Добра,
как пишут:
«без права замены».
Когда из далеких
и пряностных стран,
возвысив свой род,
не пришел Магеллан,
свой путь завершив
вокруг света.
Оболган он был
и посмертно судим.
Но все же
средь всех
оказался один
с судом и престолом –
один на один
товарищ его – Пигафетто.
Во веки веков
да возвысится он –
закон Пигафетто,
мой главный закон.
Затем и пишу я
про это.
Чтоб сын мой
и все, кто подобны ему,
за правду свою
уходили во тьму,
как совесть моя –
Пигафетто.
Думал так:
не в тюрьме,
не во рву,
не в плену –
без друзей проживу.
В тишине проживу,
не спеша.
Как с нездешней душою
душа.
На пороге теченья веков.
Без упреков,
без клятв,
без звонков.
Надоели финты
да финты.
А куда они делись,
мосты?!
Не в бою,
без мостов проживу.
Не в тюрьме,
не в плену,
не во рву.
…Рано смерклось,
намыло пески.
Тишина
заломила виски,
хоть качай половицы
в дому.
Тень заката
не смять одному.
…То ли сам себя
не угадал.
То ли позднюю скатку
скатал.
С ними – горько.
Без них – со двора.
Выйдешь – завтра.
Вернешься – вчера.
Я старею, и снятся мне травы,
а в ушах то сверчки, то шмели.
Но к чему наводить переправы
на оставленный берег вдали?
Ни продуктов, ни шифра, ни грязи
не хочу ни сейчас, ни потом.
Мне сказали:
— Взорвете понтон
и останетесь в плавнях для связи. –
…И остался один во вселенной,
прислонившись к потону щекой,
восемнадцатилетний военный
с обнаженной гранатной чекой.
С той поры я бегу и бегу,
а за мною собаки по следу.
Все – на той стороне. Я последний
на последнем своем берегу.
И гудят, и гудят провода.
Боль стихает. На сердце покойней.
Так безногому снится погоня,
неразлучная с ним навсегда.
Как я мечтал о письменном столе,
об окнах, но не круглых, а квадратных,
о черной,
теплой,
вспаханной земле,
а ты меня уже зовешь обратно!
Куда зовешь,
к чему опять ты мне.
Мне все знакомо, все в тебе не ново.
Гляжу в окно – волна всплывет в окне,
глаза закрою –
море хлынет снова.
Мигнет из тьмы далеким маяком,
качнет, толкнув,
как локтем у штурвала…
И, словно в детстве, бродишь три квартала
за каждым незнакомым моряком.
ШАЛАНДЫ ПОЛНЫЕ КЕФАЛИ
Шаланды полные кефали
В Одессy Kостя пpиводил
И все бендюжники вставали,
Kогда в пивнyю он входил.
Синеет моpе за бyльваpом,
Kаштан над гоpодом цветет,
Hаш Kонстантин беpет гитаpy
И тихим голосом поет:
Я вам не скажy за всю Одессy,
Вся Одесса очень велика-а,
Hо и Молдованка и Пеpесыпь
Обожают Kостю моpяка.
Рыбачка Соня как-то в мае,
Пpичалив к беpегy баpкас,
Емy сказала: «Все вас знают,
А я так вижy в пеpвый pаз».
В ответ, достав «Kозбека» пачкy,
Сказал ей Kостя с холодком:
«Вы интеpесная чyдачка,
Hо дело видите ли в том»
Об этой новости неделю
Везде шyмели pыбаки,
Hа свадьбy гpyзчики надели
Со стpашным скpипом башмаки.
Я вам не скажy за всю Одессy,
Вся Одесса очень велика,
День и ночь гyляла вся Пеpесыпь
Hа веселой свадьбе моpяка.
Песня о друге (из к/ф ‘Путь к причалу’)
Музыка: Андрей Петров
Слова: Григорий Поженян
***
Если радость на всех одна,
На всех и беда одна.
Море встаёт за волной волна,
А за спиной спина.
Здесь, у самой кромки бортов,
Друга прикроет друг.
Друг всегда уступить готов
Место в шлюпке и круг.
Ну, а случится, что он влюблён.
А я на его пути,
Уйду с дороги. Таков закон:
Третий должен уйти.
————————————
кинофильм «Прощай»
режиссер Григорий Поженян
муз.Микаэл Таривердиев
сл.Григорий Поженян
Если рубанком содрать со ствола кожу,
Распилить его, высушить, а потом покрасить,
То может подняться мачта океанского корабля,
Могут родиться красная скрипка, копье, рыжая или белая палуба.
А я не хочу чтобы с меня сдирали кожу.
Я не хочу чтобы меня красили, сушили, белили.
Нет, я этого не хочу.
Не потому что я лучше других деревьев.
Нет, я этого не говорю.
Просто, я другое дерево.
Говорят, если деревья долго лежат в земле,
То они превращаются в уголь, в каменный уголь,
Они долго горят не сгорая, и это дает тепло.
А я хочу тянуться в небо.
Не потому что я лучше других деревьев, нет.
А просто, я другое дерево.
Я такое дерево.
СКОРО ТЫ БУДЕШЬ ВЗРОСЛЫМ
муз.Микаэл Таривердиев
сл.Григорий Поженян
муз. М. Таривердиев —
сл. Г. Поженян
Этим утром я принял решение.
Принял решение.
Этим утром я принял решение,
Принял решение.
Следы
От сапог, от ботинок, от туфель,
Босые следы,
Уходящие в лес или в дюны по морозной примятой траве,
По первому снегу
Следы — это был человек и нету.
Следы — это только то, что осталось,
Но все остается с тобою навеки,
Но все с тобою навеки уходит,
А тебе уже ничего не страшно.
Если утром, а не днем или ночью.
Если утром, а не днем или ночью
Один на один с собою,
Один на один с собою
Ты принял решение.
Принял решение.
Этим утром я принял решение.
Музыка Ю.Саульского
Стихи Г.Поженяна
«Уголек», орден от Ельцина и труба для Тодоровского
Три истории, происшедшие с Григорием Поженяном в разные годы и рассказанные им автору этих заметок
. Сразу же после войны юный флотский разведчик поступил в Литинститут. Среди парней, живших с ним в одной комнате общаги, был розовощекий крепыш, всю войну прослуживший в охране Кремля. Он был не без способностей, но обладал, как бы это выразиться, непростым и завистливым характером. Отношения у Григория с ним не сложились. И вот однажды ночью, аккурат после очередной стычки фронтовика с охранником, студента Поженяна замели. Повод был весомый: у него при обыске нашли «Браунинг». Правда, именной, но на пластинке, прикрепленной к рукоятке пистолета, значилось, что он вручен Военным Советом Черноморского флота не Г. М. Поженяну, а «Угольку». Таково было фронтовое прозвище разведчика из отряда особого назначения, фамилию которого во время войны старались не разглашать.
. Недавно президент России наградил Г. М. Поженяна орденом «За заслуги перед Отечеством», одним из самых почетных, который носится на ленте, перекинутой через шею. Церемонию вручения приурочили к круглой годовщине Победы.
Нужно только себе представить их рядом — долговязого Ельцина и почти квадратного крепыша Поженяна.
Надев ему на шею орденскую ленту, Борис Николаевич спросил шепотом: «Вы хотите что-нибудь сказать?». Григорий Михайлович секунду подумал и ответил, глядя снизу вверх: «Пожалуй, нет». Президент облегченно вздохнул: видимо, непредсказуемый нрав поэта был ему известен.
Но предчувствие Ельцина не обмануло. Поженян все-таки высказался. После того, как остальные награжденные горячо и сердечно поблагодарили президента за оказанную им честь, всех пригласили к праздничным столам.
«И тут, — рассказывает Поженян, — я понял, что сейчас поднимут какой угодно тост, кроме того, как в память о погибших солдатах. И я зашагал к микрофону через весь огромный зал, и мои новые ботинки при этом жутко скрипели. ».
Он шел под испуганными взглядами охраны, обслуги, шефа протокола, заранее предупредившего всех приглашенных о строгом и незыблемом ритуале, который нельзя нарушать. Остановить Поженяна никто не решился: он был похож на маленький, но хорошо вооруженный и возбужденный танк. За предложенный им тост все выпили с облегчением: «За Победу и павших!». От Поженяна можно было ожидать всего.
Это был первый в истории кремлевских приемов случай, когда их сценарий был нарушен без всяких последствий для дерзнувшего.
. Григорий Михайлович, как и прежде, бескорыстен, щедр и гостеприимен. Самая большая радость для него — собрать друзей за столом, уставленным любовно выбранными напитками и яствами. Не одно поколение дам и барышень, стоявших за прилавками «Привоза», было очаровано им.
Увы, Григорий Михайлович плохо вписывается в рыночные отношения, хотя и делает наивные попытки соответствовать реалиям времени. Недавно он во всеуслышание заявил, что прекращает «просто так» отдавать свои стихи в журналы и газеты, а намерен жить на гонорар. Об этом услышал его старый приятель, знаменитый редактор Егор Яковлев. Спросил: «А сколько тебе следует заплатить за стихи, которые мы хотим напечатать?». Поженян ответил сразу же и точно: «11 тысяч рублей». Яковлев удивился: «А почему, собственно, не 10 и не 12?». «А потому, — ответил Григорий Михалыч, — что именно столько стоит труба, которую я присмотрел в музыкальном магазине». Так и порешили.
Выяснилось следующее. Приближался день рождения Петра Тодоровского, с которым Поженяна связывает многолетняя и нежная дружба, со времен, когда наш земляк был еще не выдающимся кинорежиссером, а блестящим кинооператором и снимал вместе с Вадимом Костроменко фильм «Жажда». И далее — рассказ Поженяна.
«Понимаешь, — говорит он мне, — Петя — человек необыкновенных музыкальных способностей. Замечательно играет на гитаре, фортепиано, аккордеоне, поет. И я подумал: а ведь он и на трубе научится буквально за день. И подарил ему этот инструмент. И что ты думаешь? Отгуляли его день рождения, а на следующее утро раздается телефонный звонок. Поднимаю трубку: «Знаешь, говорит Петя, ты был прав. Ничего сложного нет. Послушай». И он сыграл мне тему из «Дороги» Феллини. »
****************************************************
ЮРИЙ ЛЕВИТАНСКИЙ
ПАРОДИИ
Зайцы бежали к морю.
Зайцы бежали быстро.
Сосны бежали рядом,
истекая янтарным соком.
Но зайцам янтарь не нужен,
они его есть не станут.
Зайцу нужна морковка.
Зайцу нужна капуста,
хотя бы даже цветная.
В крайнем случае, брюква.
Или зеленый горошек.
Зайцу жить невозможно
без чего-нибудь овощного.
Но сосна —
не такое дерево,
Совершенно другое дерево.
На сосне не растет морковка.
На сосне не растет капуста.
Никакой калорийной пищи
от нее получить невозможно.
Даже клубня простой картошки
и то на ней не увидишь.
Но зайцы об этом не знали.
Зайцы бежали к морю.
Ибо если
не днем и не ночью,
а в воскресное, скажем, утро
заяц принял решенье —
он уже от него не отступит.
А до моря бежать —
не просто.
А до моря бежать —
не близко.
Но зайцы бежали так быстро,
что в конце концов добежали.
И они увидели море.
Море очень сильно смеялось.
Если был бы я богатым,
я б коня купил Тимурке,
Я б козу купил Игнату
и купил бы зайца Юрке.
Пусть Тимур проскачет лихо
за картошкою на рынок.
Пусть Игнат козу подоит
и сильней ее полюбит.
Пусть полней постигнет Юрка
зайца сложную природу,
раз уж взяться он решился
за большую эту тему.
Пусть постигнет,
пусть изучит
досконально
и научно,
а потом сидит и строчит
столько, сколько он захочет.
Только лучше не про Гришу,
а про Сашу и про Мишу,
про Андрея и про Женю,
про Булата и про Беллу,
про Ивана, про Степана,
про Петра и Митрофана —
это было бы нужнее
и, по-моему, смешнее.
_______________________________________________
Григорий Поженян
Режиссерские работы:
Прощай, 1966 г., (художественный фильм)
Работы как сценариста:
Жажда, 1959 г., (художественный фильм)
Никогда, 1962 г., (художественный фильм)
Прощай, 1966 г., (художественный фильм)
Поезд в далекий август, 1971 г., (художественный фильм)
Заранее благодарю всех, кто дошлёт в этот выпуск ЧЗ стихи и песни на стихи ГРИГОРИЯ ПОЖЕНЯНА.
Просьба сообщать о замеченных опечатках.
————————————————