«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»: становление крепостничества в России

Постепенный переход к крепостному праву в России был вызван социальными, экономическими и политическими причинами.

Крестьянский вопрос был главной внутриполитической проблемой российского государства на всём протяжении 19 века вплоть до знаменитого манифеста Александра II 19 февраля 1861 года. Во второй половине столетия имперская администрация смогла найти во многом спорное, но всё же решение назревших земельных неурядиц, даровав крестьянам личную свободу, которой те лишились ещё в 17 веке. Несмотря на то, что крепостное право царило на пространствах России долгие два столетия, таким положение было не всегда — земледельцы оказались фактическими рабами в силу социальных, экономических и политических причин.

Древняя Русь: истоки крепостничества

Славянские племена догосударственного периода не знали такого понятия, как «крепостничество». Даже после образования единой Киевской Руси подавляющая часть земледельцев обладала личной свободой в рамках общины, а зависимость от центральной власти выражалась в выплате «уроков», которые были установлены во время правления княгини Ольги. В ранний период древнерусского государства начали выделяться и зависимые слои крестьянства, о которых мы можем судить по статьям «Русской Правды».

И. Билибин. Суд во времена Русской Правды. Источник: wikipedia.org

Несвободные крестьяне делились на несколько групп, отличавшихся, в основном, правом владения личным имуществом. Фактическими рабами считались холопы и челядь. Ими становились, попав в плен, не выплатив долги или совершив серьёзное преступление — человек фактически был собственностью своего хозяина. В Древней Руси такими людьми активно торговали, а убийство раба не считалось серьёзным преступлением — полагалась не вира (стандартный штраф за убийство), а компенсация за ущерб имуществу.

Несмотря на существование челяди и холопов, основная часть крестьянства в 9 — 15 веках всё ещё оставалась лично свободной. Однако существовали институты, серьёзно ограничивавшие это положение. Исследователи на основе источников выделяют ещё несколько групп земледельцев, которые не были полностью свободными: смердов и закупов. Они обладали личным имуществом, которым располагали по своему разумению, но и между ними существовали серьёзные различия. Смерды по своему юридическому положению были близки к холопам, в то время как закупы зависели от хозяина лишь на время в результате долговых обязательств.

Татаро-монгольское нашествие и последующая политика Москвы по объединению земель, фактически превратившая княжество в «военный лагерь», предопределила дальнейшую историю русского крестьянства.

Московское княжество — первые ограничения

Военная мощь Москвы базировалась на большой прослойке служилого населения, которая за военные тяготы получала от государства земельные участки — поместья. Они даровались вместе с работавшими там крестьянами, которые тем не менее ещё пользовались определёнными свободами — могли переходить от одного хозяина к другому и не прикреплялись к месту жительства. Безусловно, это касалось свободных землепашцев — холопы и смерды не имели такой свободы передвижения.

В 1497 году в период царствия Ивана III вышел первый свод законов княжества — Судебник, призванный унифицировать правовое положение территорий, вошедших в состав Москвы в период правления Калитичей. Касаясь прежде всего проблем интеграции некогда независимых удельных княжеств, центральная власть обратилась и к положению крестьян. В Судебнике был установлен запрет на свободный переход крестьян от одного помещика к другому — время таких «миграций» ограничивалось двумя неделями конца осени — начала зимы. Маркером становился «Юрьев день» — 26 ноября.

Это позволило укрепить экономическую базу опоры княжеской власти — служилого сословия. На протяжении практически всего 16 века положение крестьян более не менялось. До тех пор, пока Россию не потрясли события периода царствования Ивана Грозного: опричнина, разорительная Ливонская война и, как следствие, глубокий экономический кризис. В 1581 году были введены так называемые «заповедные лета» — кратковременная отмена Юрьева дня, которая, как окажется впоследствии, будет носить постоянный характер. Упадок страны и несколько неурожайных лет толкали царей на всё большие ограничения прав и свобод крестьян в угоду служилому сословию и боярству — и уже в 1597 году при Борисе Годунове вводятся «урочные лета» (установление срока сыска беглого крестьянина — 5 лет). Эта мера давала помещикам возможность вернуть нерадивого землепашца в своё хозяйство.

Однако об окончательном закрепощении речи ещё не шло. В конце 16 века существовала надежда на спокойное преодоление кризиса, но в исторический процесс вмешалась Смута.

Соборное Уложение: конец свободного крестьянства

Правление Ивана Грозного привело к серьёзнейшему кризису в истории России, который сопровождался интервенцией Швеции и Польши, фактическим развалом хозяйства и государственного управления. Перед первыми Романовыми совершенно отчётливо встала проблема скорейшего восстановления и укрепления страны — это можно было сделать только за счёт крестьянства.

Ещё Василий Шуйский в 1607 году увеличил срок сыска крестьян с 5 до 15 лет, однако эта мера не применялась — раздрай в управлении сужал возможности поиска беглых. Спустя 35 лет эта мера была вновь введена уже Михаилом Фёдоровичем Романовым, а окончательное решение вопроса свершилось в 1649 году при Алексее Михайловиче. Новый свод законов — Соборное Уложение — унифицировал правовые отношения в стране, восстановившейся после разорительной Смуты. Теперь побег не имел срока давности — «урочные годы» настали для крестьян навсегда.

Помимо этого, Уложение имело ряд статей, приравнявших до этого хоть каким-то образом свободных крестьян к рабам помещика — их собственность теперь считалась собственностью непосредственного держателя земли. Во второй половине 17 века начинается, хоть и не активно и зачастую скрыто, продажа крестьян — правда, в качестве приданого и с земельными наделами.

Алексей Михайлович утверждает вновь составленное Соборное уложение в 1648 году. Источник: wikimedia.org

Уже в 1675 году Алексей Михайлович разрешает продавать крестьян без земли — начинается настоящий «бум» рабского рынка. Несмотря на окончательное закрепощение, крестьяне по Соборному Уложению имели право жаловаться на нерадивых помещиков в суд в случае необоснованных поборов, а переусердствовавший хозяин в попытках кулаками или иными инструментами «образумить» своего подопечного рисковал получить серьёзное наказание и обязывался в случае доказательства его вины возместить семье пострадавшего моральный ущерб.

Последний гвоздь в крышку гроба свободного крестьянства вбил император Пётр I в результате фискальной реформы. Ввод подушного налога окончательно прикрепил крестьян к земле и к собственнику земельного надела.

Источник

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

Русь с давних времен была аграрной страной, большую часть населения которой составляли крестьяне. Государство наделило крестьян обязанностью выплаты многочисленных налогов и податей – основная тяжесть налогового бремени падала на это сословие. В период формирования и развития феодального строя постепенно происходило закрепление крестьян за помещиками: более сильная и владеющая землей часть населения делала все возможное для присвоения себе рабочих рук, чтобы получить возможность пользоваться трудом лишенного практически всех прав крестьянина. В итоге получилось так, что правительство, опиравшееся на поддерживавших его бояр и дворян, заставило земледельцев войти в положение полностью зависимых от помещика людей. Так родилось крепостное право – путем медленного закрепощения ранее лично свободных, но бедных землепашцев. Однако у крестьян вплоть до XVI столетия все еще оставался Юрьев день, когда они могли если не совсем уйти от помещика, то хотя бы поменять хозяина.

Что такое Юрьев день

Начиная с XI в., на Руси у крестьян существовало право, как перейти под покровительство какого-либо крупного землевладельца, так и покинуть его. Условия были следующими: помещик давал «подшефному» надел и некоторое имущество (которое называлось «пожилое»), а тот был обязан трудиться на земле, часть плодов своего труда отдавая барину.

Когда взаимные обязательства были исчерпаны (например, крестьянин приобретал какое-то свое имущество, а помещик получал натуральную плату за пользование землей), стороны договаривались о «расторжении договора»: крепостной мог уходить и искать себе лучшей доли.

Со временем произошло установление в законодательном порядке определенного периода в году, когда земледелец мог воспользоваться правом крестьянского перехода. Это и был Юрьев день.

Введение Юрьева дня имело большое значение в истории России. По сути, это означало начало закрепощения крестьян. Юрьев день (или день Святого Георгия, покровителя земледельцев) отмечали 26 ноября (по новому стилю – 9 декабря). За неделю до и в течение недели после праздника крестьянин мог уйти от «своего» помещика, рассчитавшись с ним за пожилое и за пользование землей. Помещик, в свою очередь, платил крестьянину ту сумму, о которой они договаривались. При этом нередко он обманывал «подшефного». Отсюда пошло выражение «объегорить» (Юрий, Георгий, Егор – вариации на тему одного имени). Поздний осенний период был выбран вследствие удобства: заканчивались полевые работы, а до нового цикла было еще далеко. Денежный сбор с крепостных устанавливался произвольно и вполне мог превышать их платежеспособность.

Установление ограничения перехода крестьянина Юрьевым днем (и двухнедельным сроком до и после) произошло при Иване III, когда был принят Судебник (свод законов) 1497 г. Эту дату можно считать первым законодательным ограничением права земледельцев на распоряжение своей личностью.

Отмена Юрьева дня

Временное восстановление крестьян в правах – Юрьев день – было окончательно отменено либо при Иване Грозном, либо позже – при царе Федоре Иоанновиче, который под давлением Бориса Годунова издал указ об урочных летах. Было запрещено крестьянам менять помещика даже в Юрьев день, если в этот год велись работы по составлению писцовых книг. Тогда-то и родилась поговорка «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!». Происхождение фразеологизма понятно: крестьянин с семьей весь год копил средства для того, чтобы рассчитаться с ненавистным хозяином и перейти под покровительство более гуманного, а тут ему сообщают, что в связи с составлением писцовых книг ходить никуда нельзя.

Указом 1597 года вводились новые правила: разрешено было искать беглого крестьянина в течение 5 лет. По сути, это тоже означало запрет покидать прежнего хозяина.

Кто именно все-таки отменил на законодательном уровне Юрьев день, пока остается неясным. Прямая и полная отмена Юрьева дня не записана ни в одном законодательном акте. Есть мнение, что этот день отменен в 1581 году, когда у церкви забрали в пользу государства принадлежавшие ей земли, и крестьяне потеряли стимул уходить от помещиков (раньше они часто уходили обрабатывать монастырские земли – там было значительно меньше налоговых сборов). Кто и каким документом ввел полный запрет перехода – неизвестно.

Возможно (скорее всего) такого документа вовсе не существовало. Крестьяне постепенно попали в зависимое положение, выйти из которого даже при наличии официального разрешения не могли – не хватало средств, чтобы расплатиться с помещиком. Так было введено крепостное право, на века превратившее земледельца фактически в раба. На Руси в память об этом событии осталось выражение «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!», означающее гибель всякой надежды.

Источник

Отмена «Юрьева дня»: кто на самом деле запретил крепостным крестьянам менять помещика?

Право на «крестьянский выход» (смену одного помещика на другого) подневольные труженики сельского хозяйства официально потеряли при Федоре Иоанновиче, предшественником которого был Иван Грозный. При Грозном «Юрьев день» не могли отменить по вполне объективным причинам.

«Вот тебе бабушка и Юрьев день!»

Эта поговорка общеизвестна, но немногие знают, что она означает. День памяти святого Георгия (в народе Юрия) отмечается 26 ноября. Это ключевая дата, служившая в свое время вехой, сезонной отметкой – к ноябрю заканчивались сельскохозяйственные работы, и у крестьян начинался «период покоя», до весны. В XV на Руси законодательно было установлено, что в течение двух недель (до Юрьева дня) и после него крестьянская семья может «мигрировать» – уйти на земли нового хозяина.

Впоследствии действие этого правила временно приостанавливалось, а при Фёдоре Блаженном, царствовавшем с 1584 по 1598 годы, «крестьянский выход» («заповедные лета») был официально запрещён. Фёдор сменил на своем посту отца, Ивана IV Грозного, которого ошибочно называют автором указа, закрепощающего крестьян.

Почему приписывают отцу

Впервые персонифицировал идею закрепощения крестьян российский историк Татищев, который утверждал, что это официальное закабаление произошло в 1592 году при активном участии боярина Бориса Годунова, шурина придурковатого Федора Блаженного, которого историки считают истинным правителем Руси в этот период. Документа, подтверждающего факт закрепощения, нет, Татищев только пересказал его суть. Есть косвенные свидетельства того, что монарший указ на самом деле издавался (в частности письмо монахов Пантелеймоновского монастыря государю, где сообщается, что по царскому указу «крестьяном и бобылем выходу нет»).

Историк Ключевский гипотезу Татищева поставил под сомнение, отметив, что опираться на предположения, а не на документально подтвержденные факты антиисторично, это всего лишь домыслы.

Версию о «грозненском» авторстве «заповедных лет» выдвинул советский историк Борис Греков.

Она была как и у Татищева в значительной степени конспирологической, поскольку Борис Дмитриевич предположил, что во времена Ивана Грозного широко развилась барщина, и потому Иван IV издал в 1581 году соответствующий указ о закрепощении крестьян. Современный историк Роман Скрынников это предположение опроверг, сославшись на то, что оно ни коим образом документально не подтверждено.

Так кто же автор запрета?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо исследовать сохранившиеся с тех времен документы, а их немного. Косвенно (поскольку соответствующих царский указ не сохранился) подтверждается версия Татищева о повелении закабалить крестьян Федором Иоанновичем: во-первых, никаких других документов, помимо монастырских грамот, на этот счет нет, во-вторых, Уложение 1607 года свидетельствует именно об авторстве Федора Блаженного при издании запретительного документа об отмене «Юрьева дня». Именно царь Федор, согласно Уложению, повелел составить писцовые книги, тем самым закабалив крестьян.

Перепись населения 1593 – 1597 годов формально не упраздняла «Юрьев день», однако закон разрешал землевладельцам разыскивать беглых крестьян в течение 5 «урочных лет», что, по сути, являлось узаконенной формой закабаления.
Источник

Источник

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день

По новому стилю 9 декабря в России отмечается Юрьев день. Дата, когда, в течение полутора столетий в XV – XVII веках, крестьяне могли переходить от одного барина к другому. Отмена Юрьева дня закрепила крепостное право, а заодно породила невеселую поговорку, означающую неудачу и попадание впросак.

В 1497 году был принят Судебник, дозволявший крестьянский выход всего раз в году

Неделя до и неделя после

Начало неблагому делу закрепощения крестьян было положено при Иване III – первом государе всея Руси, окончательно сбросившем ордынское иго. Само по себе это, вообще-то, довольно грустно. 1480 год – знаменитое стояние русской и монгольской ратей на реке Угре, столь славно и бескровно завершившееся в нашу пользу. А 17 лет спустя принимается Судебник 1497 года, дозволявший «крестьянский выход» всего раз в году. Укрепление державы шло по линии ужесточения.

Однако даже и один раз в году – это много. Это значит, что настоящей «крепости» еще не было. Крестьянин, недовольный тем, как барин обращается с ним, мог, заплатив все положенные подати этому барину и казне, отбыть к другому феодалу. А землю можно было оставить и взять в другом месте: земли было много, людей на ней – куда меньше, чем в ХХ веке, и земельный вопрос такой решающей роли еще долго не играл.

Фото: М. Блинов/РИА Новости

Вина Грозного и вина тишайших

Умен был Борис, да и великодушен, и зерно народу раздавал в голодные годы, а вот свободу как великое общественное благо, значит, не ценил.

А вот с отменой Юрьева дня у историков полной ясности нет. Создается такое впечатление, будто несколько государей задним числом пытаются это злое дело друг на друга свалить.

Известный советский и российский историк Руслан Скрынников, занимавшийся Иваном Грозным плотно и отнюдь не бывший его поклонником, тем не менее, считал необходимой историческую справедливость и отвергал стройную версию, возлагавшую на тирана ответственность за окончательное закабаление крестьянства. Вот что он писал:

«Древние архивы сохранили важнейшие крестьянские законы, изданные в правление Ивана Грозного, Бориса Годунова и первых Романовых. В длинной цепи недостает лишь одного, но зато самого важного звена — закона об отмене Юрьева дня, покончившего с крестьянской свободой».

Однако в противовес мнению Татищева, «В.О. Ключевский назвал исторической сказкой мнение об установлении крепостной неволи Годуновым. Не правительственные распоряжения, утверждал он, а реальные условия жизни (задолженность крестьян, «старожильство», тягло) положили конец крестьянским переходам».

Напоминая об этом, Скрынников, со своей стороны, заметил: «Новейшие исследования выявили ошибочность представления о широком развитии барщины в России в XVI в. Детальный анализ источников привел автора этих строк к заключению, что при жизни царь Иван Грозный не издавал никакого указа об отмене Юрьева дня».

Закабалил же крестьян, по-видимому, все же его сын Федор Иванович, мягкий и слабовольный, находившийся под влиянием Бориса Годунова. Умен был Борис, да и великодушен, и зерно народу раздавал в голодные годы, а вот свободу как великое общественное благо, значит, не ценил.

Первым источником, четко сформулировавшим нормы «заповедных лет», как отмечал Руслан Скрынников, была царская жалованная грамота городу Торопцу в 1590 году. Царь разрешил властям Торопца вернуть в город тяглых людей, которые «с посаду разошлись в заповедные леты». Речь идет не о крестьянах, а о посадских, т.е. горожанах.

Также известно, что «в 1588 г. новгородский помещик Иван Непейцын затеял тяжбу с соседним монастырем. Он потребовал возвратить ему двух крестьян, Ваську и Трешку Гавриловых, на том основании, что они «збежали в заповедныя годы из-за Ивана из-за Непейцына из деревни с Крутца, а Иван был на государеве службе в Лямицах».

Эта информация поступила к историкам из первых переписей, точнее, описаний местности и населения обжитой на тот момент русской земли.

То есть, поменять судьбу все-таки было можно, проведя где-нибудь в бегах пять лет. Датой же окончательного закрепощения крестьян считается 1649 год. Изданное тогда Соборное Уложение царя Алексея Михайловича предписывало бессрочно разыскивать беглых крестьян «с чады и домочадцы и со всеми животы назад, где хто жил».

Цари-крепостники, в отличие от Ивана Грозного, прославившегося карами в адрес собственной знати, имеют хорошую репутацию. Алексея Михайловича звали Тишайшим, хотя при нем и случилось восстание Степана Разина, а Федор Иванович пользовался народной любовью. Царь-освободитель Александр II, отменивший крепостное право в 1861 году, никакой особой любовью не пользовался и через 20 лет был убит народовольцами. Впрочем, дарованная им свобода оказалась далеко не полной. Разделаться с крепостничеством красиво и однозначно российскому правящему классу не удалось.

Всех когда-нибудь да объегорили

Остается добавить, что своего рода «отмена Юрьева дня», уже для городского населения, имела место в 1940 году, когда 26 июня президиум Верховного Совета СССР издал указ «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».

Понятно, что надвигалась война (как раз тогда Гитлер только что разгромил Францию). Но отменен указ сей был уже после смерти Сталина и крови людям попортил немало.

Ныне все это – дела давно минувших дней. Степень свободы в современном обществе несравнимо большая. Поговорка «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» имеет крайне малое хождение. Чаще встречается глагол «объегорить», тоже имеющий отношение к Юрьеву дню – но не в том смысле, что царь и знать обездолили крестьян, отняв свободу. «Объегорить» значило обмануть барина при уплате податей.

Источник

Литературно-исторические заметки юного техника

Крепостное право и «Юрьев день»

Осенний Юрьев день, 26 ноября по старому стилю (9 декабря по новому стилю в XX—XXI вв.) — празднование Русской православной церкви, в честь освящения церкви великомученика Георгия в Киеве в 1051 г.

26 ноября — дата, с которой в России связывалось осуществление права перехода крестьян от феодала к феодалу (Выход крестьянский), так как к этому времени завершался годовой цикл сельскохозяйственных работ и происходил расчёт по денежным и натуральным обязанностям крестьян в пользу их владельцев и по государственным налогам.

В общегосударственном масштабе выход крестьянский был ограничен в Судебнике 1497 года двухнедельным периодом — по неделе до и после Юрьева дня. Судебник 1550 года подтвердил это положение.

Право перехода крестьян было временно отменено с введением заповедных лет (историки датируют введение различно — 1580, 1581 или 1584—85), а затем запрещено при Михаиле Федеровиче законодательством 1590-х годов (распространение запрета на бобылей и тяглых горожан). Но опубликованного закона об отмене Юрьева дня до сих пор не найдено. Соборное уложение 1649 года, изданное при Алексее Михайловиче, подтвердило запрет переходов тяглого населения и закрепление крестьян к земле (крепостное право). В связи с этими реформами в народе появилась поговорка «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!», которая отразила огорчение простых людей. Ныне поговорка употребляется в связи с разочарованием от невыполненных обязательств.

Так как Святого Георгия в народе также называли Егорием, в народе появился еще один новый новый фразеологизм — «объегорить», означающий «обмануть, надуть, не выполнить своего обещания».

К слову сказать, в истории России был и еще один «бабушкин Юрьев день»: 26 июня 1940 года. В этот день вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».

Этот Указ запрещал самовольный уход рабочих и служащих из государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия в другое или одного учреждения в другое. Уход с предприятия и учреждения или переход с одного предприятия на другое и из одного учреждения в другое мог разрешить только директор предприятия или начальник учреждения.

Этот «период крепостничества» в России продлился относительно недолго: 25 апреля 1956 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об отмене судебной ответственности рабочих и служащих за самовольный уход с предприятий и из учреждений и за прогул без уважительной причины».

Крепостное право

Принято отличать крепостничество как систему социальных отношений от крепостного права как юридической формы их выражения. Тип зависимости, выражаемый понятием «крепостничество», можно проследить в его генезисе на Руси примерно с 11 века, хотя до конца 16 века крепостная форма эксплуатации (наиболее полная форма феодальной зависимости) охватывала лишь отдельные категории сельского населения.

В 12 веке близкой по характеру к крепостничеству была эксплуатация ролейных (пашенных) закупов и смердов на барщине. По Русской правде княжий смерд был ограничен в имущественных и личных правах: его выморочное имущество переходило в собственностьт князя, а жизнь смерда была приравнена к жизни холопа (за их убийство назначался одинаковый штраф в 5 гривен).

В 13—15 вв. отношения феодальной зависимости распространялись на значительное число крестьян, но крепостничество ещё было развито слабо. С середины 15 в. для некоторых категорий крестьян отдельных вотчин устанавливается ограничение выхода неделей до и после Юрьева дня осеннего. Срок выхода, указанный в грамотах середины 15 века, подтвержден в качестве общегосударственной нормы Судебником 1497 года, которым также установлен размер выходной пошлины («пожилого»). Судебником 1550 года был увеличен размер «пожилого» и установлена дополнительная пошлина («за повоз»).

Временное запрещение крестьянского выхода, т.н. заповедные лета, а затем и бессрочный запрет на выход был подтвержден указом 1597 года, который устанавливал пятилетний срок сыска беглых (т.н. урочные лета).

В 1607 году был издан указ, впервые определявший санкции за приём и держание беглых: были назначены штрафы в пользу государства и «пожилое» старому владельцу беглого крепостного. Основную массу дворянства устраивали продолжительные сроки сыска беглых крестьян, однако крупные землевладельцы страны, а также дворяне южной окраины, куда шёл большой приток беглых, были заинтересованы в коротких сроках сыска. На протяжении всей 1-й половины 17 века дворяне подают коллективные челобитные об удлинении урочных лет. В 1642 году был установлен 10-летний срок для сыска беглых и 15-летний — для сыска вывезенных помещиками чужих крестьян. Соборное уложение 1649 года определило бессрочность сыска, т.е. возврату подлежали все крестьяне, бежавшие от своих владельцев после составления писцовых книг 1626 года или переписных книг 1646—47 гг.

Но и после 1649 года устанавливались новые сроки и основания для сыска, которые касались крестьян, бежавших на окраины: в районы по засечной черте, в Сибирь и на Дон. При этом дворянство постоянно домогалось, чтобы сыск беглых крепостных крестьян осуществлялся за счёт государства. Большое внимание законодательство 2-й половины 17 века уделяло наказаниям за приём беглых.

В России в 17 — 1-й половине 18 вв. изживались различия между отдельными прослойками крестьянства; происходило слияние кабальных холопов с полными, стирались правовые грани между холопами и крестьянами путём превращения тех и других в «ревизские души», постепенно ликвидировался институт холопства. Уже в конце 17 века за феодалами было признано право брать крестьянских детей в дворовые.

Крестьян все существеннее ограничивались в правах собственности, им было запрещено приобретать недвижимое имущество в городах и уездах и т. п. У крепостных все меньше оставалось возможностей для поиска дополнительных источников существования и доходов, так как было отменено права свободно уходить на промыслы.

Расширялись права феодала на личность работника, и постепенно крепостные лишались почти всех гражданских прав: в 1-й половине 17 в. начинается фактическая, а в последней четверти 17 в. и юридически санкционированная продажа крестьян без земли, вырабатывается средняя цена крестьянина, независящая от цены земли, со 2-й половины 17 в. вводятся телесные наказания для крестьян, не подчиняющихся воле землевладельца.

Большое значение в развитии крепостного права имели ревизии (особенно первая из них, проведённая в 1719).

В конце 18 века сфера действия крепостного права расширилась и территориально: оно было распространено на Украину.

Постепенно в связи с развитием в недрах феодализма капиталистических отношений начал нарастать кризис феодально-крепостнической системы в России. В 18 веке крепостное право сделалось главным препятствием в развитии производительных сил страны. Оно мешало культурному и социальному прогрессу. Поэтому в 1-й половине 19 в. все общественные вопросы в конечном счёте сводились к проблеме отмены крепостного права. Несмотря на все ограничения, дворянская монополия на владение крепостными подтачивалась. По указу 1841 года крепостных разрешалось иметь только лицам, владевшим населёнными имениями. Но богатые крепостные сами имели крепостных и располагали средствами для выкупа на волю, который, однако, целиком зависел от помещика.

В 1-й половине 19 века в России начали разрабатываться проекты ограничения и отмены крепостного права. В 1808 году было запрещено продавать крепостных на ярмарках, в 1833-м — разлучать членов одного семейства при продаже. Частичное раскрепощение незначительного числа крестьян было произведено на основе законов о «свободных хлебопашцах» 1803 года и «временнообязанных крестьянах» 1842-го.

Крепостное право было отменено императором Александром II в 1861 году, однако его пережитки (помещичье землевладение, отработки, чересполосица и т. п.) сохранились в России вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года.

Использована статья С.М. Каштанова в Большой советской энциклопедии

Альфред Кох

Как наши предки стали рабами

Предварительное пояснение

Вопрос о том, как вольные хлебопашцы стали рабами, занимает меня давно. И действительно! Вот они, свободные племена древних славян. Вот их удалой князь с дружиной. Вот свободолюбивые русские люди сбрасывают татарское иго (а если не свободолюбивые, то чего они его, спрашивается, сбрасывают?). И потом – бац: 90% населения – рабы, которыми торгуют как скотом. Как, в какой момент это могло случиться? Почему люди позволили это над собой сделать? Почему они не восстали, как восстали против татар? Почему они не поставили зарвавшихся князьков и боярских детей на место, как не раз это делали раньше, изгоняя нерадивого князя с дружиной прочь? Вон даже гордость Русской Земли Святого и Благоверного князя Александра Невского новгородцы прогоняли, когда он чересчур борзел. А тут. Что случилось с этим народом? Как за двести лет, к середине XVI века, он потерял всю ту свободу и достоинство, которыми по праву гордился и которые отмечали даже иностранцы?

Пытаясь найти ответ, я начал читать труды историков на эту тему. Татищев и Ключевский, Костамаров и Платонов, Дьяконов и Сергеевич, Греков и Флоря. Написано огромное количество книг. В них детально, шаг за шагом прослежены все этапы закабаления свободных людей. Из глубины веков, за пеленой времени, страшной глыбой встает из недр прошлого мистерия об установлении крепостничества на Руси. Того самого крепостного рабства, которое стало вечным проклятием русского народа.

Эта статья не является научным исследованием и не претендует на полноту освещения данного вопроса. Я вполне допускаю, что найдутся достаточно справедливые замечания о фактических ошибках, упрощении или однобокости. Но из всего прочитанного мною материала у меня сложилась следующая картина.

Заметка 1

Я не буду здесь подробно описывать положение дел в Киевской Руси времен Вещего Олега или Владимира Красное Солнышко. Это был период разложения общинного строя, феодальные отношения только начинали складываться, а взаимоотношения князя и данников были настолько своеобразными, что когда князь Игорь пошел второй раз за год взимать дань с древлян (о, неистребимая людская жадность!), то они его попросту убили. За что и были сожжены христианнейшей княгиней Святой Ольгой. Нравы были просты, люди незамысловаты, и всерьез анализировать тонкости взаимоотношений между князем и его дружиной, с одной стороны, и «налогооблагаемой базой» – с другой, не очень интересно и продуктивно. Самый верный способ описания тогдашних отношений заключается в использовании следующих терминов:

Впрочем, сравнение тогдашних (да и не только тогдашних) правителей Руси с бандитами – это уже банальность.

На территории Руси все это время и потом, позже, вплоть до XV века (в т.н. «удельный» период), население делилось на две части: бандиты (князь и его дружина, их слуги и пр., т.е. «блатные») и «христиане», или «крестьяне». Крестьяне как в городах («посадах»), так и в сельских волостях были устроены в общины или «миры» и не находились вовсе в личной зависимости от князя. Князь просто знал, что в какой-либо волости, которую он считал своей, жили крестьяне. Он считал количество крестьянских дворов и назначал им всем одну общую дань («тягло»). Люди приходили в эту волость и уходили из нее без ведома и разрешения князя. Крестьянский «мир» их принимал и отпускал, он же их облагал податью в общее тягло.

Так все шло своим чередом, пока князь не обнаруживал убыль или прибыль крестьянских дворов в данной волости. Тогда дворы снова переписывались, и, соответственно, уменьшалась или увеличивалась сумма мирского платежа.

Всякий крестьянин знал крестьянский мир, а не князя. Князю было безразлично, что тот или иной крестьянин уйдет к соседу. Прямого ущерба князю от этого не было. Исключение составляли люди, обладавшие каким-либо специальным талантом. Например, архитекторы или художники. Таким людям, если они хотели уйти к другому пахану, князь препятствовал. Иногда выкалывал глаза, иногда сажал в тюрьму их или их детей, иногда просто убивал. Одним словом, отстаивал свои законные интересы.

Но в основной своей массе крестьянин того времени был вольный хлебопашец, сидевший на чужой земле по договору с землевладельцем. Его свобода выражалась в праве покинуть один участок и перейти на другой, от одного землевладельца к другому.

Заметка 2

Нужно заметить, что, начиная с IX века, на территории Русской равнины происходил процесс заселения ее славянскими и славяно-угорскими племенами. Из двух центров: с берегов Днепра и из окрестностей озера Ильмень – шли массы людей на восток и юго-восток, оседая севернее Оки и по верховьям Волги. Постепенно центр русской государственности переместился из Киева сначала во Владимир, а потом уже и в Москву.

Тогдашняя агрокультура была на таком низком уровне, что земли быстро истощались и крестьяне были вынуждены переходить и распахивать новые места. Вся равнина была сплошной тайгой. По северу – хвойной, а к югу – лиственной. От южного берега Оки и верховьев Дона постепенно начинались степи. Это уже было Дикое Поле, место, где жили кочевники – половцы, печенеги, хазары. Позже туда пришли монголы.

Люди вырубали леса, сжигали подлесок и ковыряли землю деревянной сохой. Урожаи были «сам-три». То есть собирали всего в три раза больше, чем посеяли. Это было почти ничего. Земледелием прожить было невозможно, и значительное внимание уделялось охоте, собирательству, реже – скотоводству.

Чтобы проиллюстрировать уровень развития хлебопашества на Руси того времени, можно привести следующий пример. Во второй половине XVI века (более ранних данных, похоже, что нет, но очевидно, что и раньше было не лучше) 70% крестьян Кириллова-Белозерского монастыря стабильно не имели семян для посева. То есть за зиму съедалось все.

Резкое снижение плодородия земель буквально в течение двух – трех лет после вырубки, подсечно-огневое земледелие с пресловутой бороной-суковаткой и сохой не стимулировали оседлое существование крестьянства. Они были вынуждены постоянно находиться в движении, перемещаясь с места на место, вырубая все новые и новые леса под пашню. Так шло заселение Русской равнины вплоть до середины XV века.

К концу XV века людской поток начинает иссякать. Создание мощного княжества Литовского, а впоследствии Речи Посполитой, положило конец миграции с берегов Днепра в Московское государство, а с севера поток ослабел сам собой: людоедская практика московских князей, фактический геноцид, устроенный там сначала Иваном III, а потом и Грозным были для Великого Новгорода демографической катастрофой.

Но и дальше, в юго-восточные степи, занятые татарами люди не шли – это было чревато в лучшем случае пленом и рабством, а в худшем – гибелью.

Таким образом, на территории Московии сложилось подобие демографического равновесия. Пусть это равновесие было временным и неустойчивым, но, тем не менее, историки считают этот период, т.е. со второй половины царствования Ивана III до середины царствования Ивана IV, «золотым веком». Русское Московское государство было сильнее всех своих соседей, вело успешные войны, за счет этих войн, а также развития торговли богатело, будущее казалось безоблачным. Именно тогда было объявлено, что Москва – есть третий Рим, а четвертому не бывать!

Заметка 3

Тут нужно заметить, что если бояре и служилое дворянство разбогатели только после того, как московиты перестали платить дань татарам, т.е. начиная с конца XV века, то монастыри богатели всегда, поскольку они были освобождены от дани хану.

Важно, что монастыри были также местом сосредоточения искусных мастеров иконописи, архитектуры, ювелиров, переписчиков и просто грамотных людей. Это также был важный источник доходов монастырской казны.

У меня складывается впечатление, что в тот период доходы Российского государства в целом, и правящего класса в частности, вообще в малой степени зависели от земледелия. Серьезных налоговых поступлений с крестьян взять было невозможно, и поэтому основной доход был от грабежа окрестных народов и торговли, например, мехами.

Так или иначе, но у землевладельцев появились средства удержать крестьянина на месте. Если раньше у крестьянина не было альтернативы, и чтобы выжить, он должен был переходить на новые земли, то теперь он мог остаться, взяв ссуду у хозяина земли. Поначалу ссуду брали только для покупки посевного материала. Но поскольку воспроизводство было простым, то на следующий год нужно уже было брать ссуду для того, чтобы вернуть предыдущую и купить новых семян, а затем опять и опять. Если к этому добавить, что лендлорды давали деньги только в рост, т.е. под проценты, то очевидно, что этот процесс был банальной прогрессией, которая превращала крестьянина в вечного должника. Стоило только однажды начать кредитоваться у барина.

Такая система привязывания крестьянина к землевладельцу стала называться «кабала», а договоры о ссудах – «кабальными». В скором времени крестьянин уже не мог отработать даже проценты и добровольно-принудительно (долг-то, он и есть долг!) продавал сначала себя в рабство, а потом и своих детей, включая еще не родившихся.

Крестьянин сам (сам!), подтверждая долговые обязательства, давал письменную клятву, что ввиду окончательной невозможности вернуть долг он согласен «. всякую страду страдать и оброк платить чем он (хозяин долга) изоброчит. », сам соглашался жить «. где государь (т.е. хозяин долга) не прикажет, в вотчине или поместье, где он изволит поселить. », и наконец самое страшное: «. вольно ему, государю моему, меня продать и заложить. ».

Чем ниже была урожайность земли, тем быстрее проходило закабаление крестьянина. В конечном итоге процесс принял тотальный характер. Ссуды брали почти все крестьяне. Например, из 103 крестьянских договоров, записанных в новгородских крепостных книгах XVI века, 86 заключены с получением ссуды от хозяев.

Заметка 4

Но крестьянин еще не смирился, еще не согласился он со своим положением вечного должника. Крестьянин продолжает традицию предков и уходит. Просто так. Бросает все, имущество, инвентарь – и уходит на другие земли. Но не тут-то было. Если раньше он мог уйти и ему за это ничего не было, то теперь он – беглец от долгов. А раз так – то его разыскивают, находят, наказывают и т.д. Более того, была разработана система штрафов для помещиков, которые приняли в свои земли и заключили договор с крестьянином, который «неправильно» ушел от прежнего хозяина.

Вот документ 1580 года. Писцовая книга тверских владений князя Симеона Бекбулатовича. Из 2217 крестьян вотчины Симеона ушло за последние пять лет 305 человек (14%). Из общего числа ушедших только 53 человека (17%) смогли рассчитаться с хозяином и «выйти» от него самостоятельно. 188 человек (62%) были законно или незаконно «вывезены» другими владельцами. Остальные 65 человек (21%) ушли без «правильного отказа» или «выбежали». Эти, последние были беглые, которых хозяин мог требовать обратно.

Параллельно затруднялся и «правильный» выход. Сначала выход крестьян был не регламентирован. Захотел – ушел. Потом Иван III Судебником 1497 года установил один обязательный общегосударственный срок выхода – неделю до Юрьева дня (26 ноября) и неделю после. В этом была определенная логика: крестьянин уходил после сбора урожая, т.е. по окончании ежегодного сельскохозяйственного цикла. Затем, в 1550 году, Судебник Ивана Грозного дополнительно обязал крестьян засевать перед уходом оземь.

Первый раз выход на Юрьев день был запрещен на несколько лет («заповедные лета») после переписи 1581 года. Но этот запрет был временный и касался лишь нескольких районов страны. Окончательно Юрьев день был отменен в 1597 году. Тогда же, когда первый раз были установлены «урочные лета».

Это произошло во время правления слабовольного (а может, и слабоумного?) царя Федора Иоанновича. Фактически государством правил Борис Годунов. Историки почти убеждены, что отмена права крестьянского выхода и установление государственной системы сыска беглых крестьян – это его рук дело. И потом, уже в свое царствование, он продолжил дело закабаления крестьянина и дальше.

В литературе часто можно встретить рассуждения о том, что Годунов был образованный либерал. Дескать, побудь Русь под его правлением подольше, может быть, мы и встали бы на европейский путь развития. Так вот, дорогие товарищи, это все – ерунда! Мы, любители конкретных цифр, дат и персоналий, можем смело сказать: в 1597 году Россия прошла точку возврата. После этой даты уже ничего нельзя было остановить, и вопрос превращения крестьянина в раба был фактически решен. Осталось только нанести несколько штрихов, которые и были сделаны. Окончательная точка была поставлена в 1649 году.

Заметка 5

И тогда крестьянин побежал за пределы Московского государства.

Иван Грозный присоединил к России Казанское, Астраханское и Сибирские ханства, фактически освободив тем самым от татарского владычества все среднее течение и низовья Дона, Волги и Яика. Контроль со стороны Москвы за этими территориями отсутствовал, и беглые крестьяне устремились туда – в Дикое Поле.

Нельзя сказать, что они пришли на пустое место. Здесь издавна ходили ватаги лихих людей – казаков-разбойников. У них были свои правила жизни, они никому не подчинялись, дорожили своей свободой и жили охотой, рыболовством и. грабежом. Обычное по тем временам дело.

Историки много дискутируют о возникновении казачества. Можно говорить о XIV веке, можно о XV, но одно очевидно: как значимая в военном отношении сила запорожские, донские, волжские и уральские казаки появились во второй половине XVI, начале XVII века. То есть тогда, когда их численность начала резко расти за счет беглых крестьян из Московии и Речи Посполитой. Казачий принцип невыдачи полностью устраивал беглецов, отягченных невозвратным долгом. Значительно позже в казацкой среде сформировались полумифические истории о происхождении казачества от скифов, сарматов, половцев или, например, черкесов. Однако в те времена сомнений не было: казаки – это беглые крестьяне и холопы.

Представление о таком происхождении казачества в яркой и образной форме описал в поэтической «Повести об Азовском сидении» казацкий есаул Федор Порошин, бывший холоп уже упоминавшегося здесь князя Н.И.Одоевского.

Пусть не удивляет вас то обстоятельство, что холоп (что значит – полный раб, вещь) был грамотен и настольно хорошо знал военное дело, что в казачестве стал есаулом (полковником). У бояр были не только холопы, которые обрабатывали боярскую пашню, но и верхний слой этой социальной группы – несвободные военные слуги, сопровождавшие господина на войне, помогающие ему в управлении хозяйством и выполнении административных обязанностей. Сами эти военные слуги зачастую происходили из оказавшихся в кабале детей боярских. Среди попавших таким образом в неволю были люди, которые были «меченосцами и крепкими со оружии во бранех». Для таких людей, кто «играл на конях» и не владел никаким иным «ремеством», не оставалось другого выхода, как уйти «в казаки».

Так вот, этот самый лихой есаул, говоря о казаках, писал так: «Отбегохом мы ис того государства Московского из работы вечныя, от холопства полного, от бояр и дворян государевых».

Такое представление о собственном происхождении сформировалось у казаков не только благодаря постоянному новому притоку беглых, но и потому, что социальные верхи русского общества также смотрели на казаков, как на своих беглых подданных или спасшихся от наказания преступников. И хотя, признавая военную мощь казачества, и московский царь, и польский король постоянно с ними заигрывали: присылали подарки, слали знамена, просили выступить вместе против общего врага, предлагали себя в качестве единственного их покровителя, в казацкой среде прекрасно отдавали себе отчет в истинном положении вещей. Тот же Порошин с горечью писал: «Ведаем, какие мы в государстве Московском люди дорогие, и к чему мы там надобны. не почитают нас там на Руси и за пса смердящего».

Победив татар, Московское государство, само того не желая, нарушило хрупкое демографическое равновесие, и народ ломанулся в образовавшуюся брешь – в степь, в казаки.

Началось наступление Московского государства на казачество. Были предприняты беспрецедентные меры по ограничению притока беглых крестьян в казачьи регионы. В свою очередь, самих казаков пытались обложить налогом, обязать служить царю не по собственной воле, а приказом. Даже хотели раздать казацкие земли царским служилым людям.

И действительно, как так? Никто казакам этих земель не давал, никому они не подчиняются. Какие-то выборы, казачий круг, атаманы. Это что, опять новгородские порядки завели, что ли? Уж не для того же великие наши государи утопили в крови Новгородскую землю и вырвали язык у вечевого колокола, чтобы через сто лет какие-то беглые холопы опять развели демократию под носом у Москвы? Наверное, с тех пор у настоящих «патриотов» слово «демократия» – ругательное.

Результатом этого противостояния стали крестьянские бунты, казацкие войны и набеги, лжецари и «польская интервенция». Весь этот период получил название «Смутного времени». А фактически это была огромная и многолетняя казацкая и крестьянская война против рабства, которая настолько ослабила царство, что оно едва не исчезло.

Вот как секретный посланник польского короля (в тот момент попросту – шпион) А. Госевский описывает свой разговор с одним из великолуцких воевод в 1609 году: «Наши собственные крестьяне стали нашими господами, нас самих избивают и убивают, жен, детей, и имущество как добычу берут. Здесь в Луках воеводу одного, который передо мной был, на кол посадили, лучших бояр повешали и погубили, и теперь всем сами крестьяне владеют. » Так-то. А в исторической литературе еще с дореволюционных времен этот период называется польским нашествием. Нашествие-то оно, конечно, нашествие. Только вот польское ли?

Известна численность войска, которое стояло в Тушине у Лжедмитрия II. Здесь я не поленюсь быть скрупулезным и точным. Вот «Регистр войска польского, которое есть под Москвой». Этот регистр хранится в библиотеке Ягеллонов в Кракове. Рукопись 102, стр. 316. Итак, всего 10 полков общей численностью 10500 воинов, в подавляющей части – конных. Войско даже сами поляки называют польским. Но дальше, на стр.317, написано, что из этих воинов 5000 казаков под командованием Александра Лисовского, а 4000 – казаков под командованием главы Казачьего приказа Ивана Заруцкого. Таким образом, собственно поляков – 1500 человек.

Но и с поляками не так все просто. Кроме поляков и литовцев в границах Речи Посполитой проживали в немалом количестве предки современных украинцев и белорусов – «русский народ», по терминологии того времени. Они говорили на языке, совпадавшем с тогдашним языком жителей России, и были православными. Один из польско-литовских гетманов тех лет, Ян Петр Сапега, писал в начале 1611 года: «У нас в рыцарстве (т.е. в дворянстве) больше половины – русские люди». Н-да. Вот такое вот «польское» нашествие. Так я и не возьму в толк, что мы празднуем 4-го ноября? Похоже, что спасение монархии. Хреновина какая-то. Что ж мы ее тогда не восстановим, раз так любим, что аж на работу не ходим?

Я далек от идеализации крестьянских и казацких бунтов. Это были чудовищные по жестокости, неорганизованные выступления полудиких людей, «бессмысленные и беспощадные». Но так тем и сильнее вина более умных и образованных, которые своей алчностью довели их до состояния взбесившихся зверей.

Крестьянские и казацкие войны и бунты еще долго сотрясали русское государство. Фактически они никогда не кончались. Всегда находились люди, которые омерзительной в своем непотребстве власти Москвы предпочитали дикую крестьянскую вольницу.

Однако крестьянское сопротивление постепенно слабело. С казаками власти предпочли мало-помалу договориться, отдав им землю, на которую они претендовали, и освободив от налогов в обмен на воинскую службу (т.е. фактически приравняв к дворянам). А на территории коренной Руси все меньше крестьян пыталось вырваться на волю. Родившиеся уже несвободными, крестьянские дети не знали другой жизни и медленно, незаметно, свободный русский народ превратился в помещичье имущество. Как шкаф или собака.

Заметка 6

Справедливости ради нужно заметить, что рабство на Руси существовало всегда. Князья и бояре имели в своей собственности настоящих, а не «переделанных» из свободных крестьян рабов. Эти рабы были точно такие, как описано в наших учебниках по истории древнего мира. Как в Древнем Египте, Греции, Риме.

Эти рабы назывались «холопы», «смерды» или «робы». Чаще для мужчин употреблялся термин «холоп», а для женщин – «раба». Холопство издревле было установлено на Руси, за много веков до появления описанного выше «искусственного» рабства, которое наша историография стыдливо называет «крепостным правом», пытаясь найти между одним и другим микроскопические различия.

Холопство создавалось различными способами. Назовем главнейшие.

Во-первых, основной поставщик рабов – война. Пленные неприятели становились вещью, принадлежащей тому, кто их пленил.

Во-вторых, добровольная или по воле родителей продажа свободного лица в рабство.

В-третьих, по тогдашним законам некоторые преступления наказывались обращением в рабство.

В-четвертых, рождением от раба.

В-пятых, долговой несостоятельностью по собственной вине.

В-шестых, добровольным вступлением свободного лица в личное дворовое услужение к другому лицу без договора, обеспечивающего его свободу.

В-седьмых, женитьбой (не говоря уже о замужестве) на рабе, без такового же договора.

Полный холоп не только сам зависел от государя, как назывался владелец холопа на Руси, и от его наследников, но передавал свою зависимость и своим детям. Таким образом, право на полного холопа наследственно, неволя полного холопа – потомственна. Существенной юридической чертой холопства, отличавшей его от других видов частной зависимости, была непрекращаемость его по воле холопа: холоп мог выйти из неволи только по желанию своего государя.

Однако к началу XVII века между полным холопом и крестьянином еще существовало несколько важных различий. Главными из них были следующие: у крестьянина существовало отдельное, принадлежащее именно ему имущество, которое у него не могло быть отнято произвольно, и крестьянин мог жаловаться на своего господина и вообще, отстаивать свои интересы в суде. Помимо этого крестьянин сам платил государственные налоги и хотя бы в таком виде оставался субъектом права. Всего этого не имел раб.

По окончании Смутного времени, с воцарением династии Романовых, государственники и державники того времени поняли, кто поставил власть московского царя на грань краха – шибко вольнолюбивые русские люди. Не видя никакой своей вины в происшедших событиях, они решили вопрос традиционным российским способом: ах, вам не нравится, что мы с вас шкуру дерем? Так мы с вас две сдерем!

Короче, «по многочисленным просьбам трудящихся» в Соборном Уложении 1649 года устанавливалась наследственная зависимость крестьянина от помещика и его право распоряжаться имуществом своего крестьянина. Помимо этого, для уменьшения вероятности попадания в холопы людей «благородного» звания, долги несостоятельного землевладельца погашались за счет имущества его крестьян. И, наконец, последнее – крестьяне лишались права самостоятельно отстаивать свои интересы в суде.

Сторонники теории об отсутствии рабства в России говорят, что крепостной крестьянин отличался от раба тем, что оставался субъектом налогообложения. Но так это делало его положение еще хуже рабского! Однако и это сомнительное преимущество было фактически отнято у него. Указанным выше Соборным Уложением дворян обязали осуществлять полицейский надзор за крестьянами, собирать с них и вносить в казну подати, отвечать за выполнение ими государственных повинностей. Таким образом, частные землевладельцы стали полицейско-фискальной агентурой казны, и из ее конкурента превратились в мытаря.

Построение здания российского рабства было завершено. Русские крестьяне стали полными холопами. Поздравим друг друга, господа: в середине XVII века большинство населения огромной страны на востоке Европы стало (не было, а стало!) рабами. Это беспрецедентно! Не негры, завезенные из Африки для работы на плантациях, а свои собственные соотечественники, люди той же веры и языка, вместе, плечом к плечу веками создававшие это государство, стали рабами, рабочим скотом. Т.е. настолько отверженными париями, что через столетие их хозяева из брезгливости, чувствуя себя людьми совершенно другой породы, начали переходить на французский.

Заметка 7

В российской исторической науке огромное внимание уделяется различиям между вотчинным и поместным землевладениями, между государственными крестьянами, т.е. сидящими на земле, принадлежащей непосредственно царю, и остальными. Много выделяется тонкостей в особом положении монастырских крестьян. Я пытался разобраться во всех этих хитросплетениях. И вот что я вам скажу. Ерунда все это! С интересующей нас точки зрения, т.е. в технологии порабощения крестьян практически нет никаких различий.

Также много внимания уделяется фискальной теории возникновения крепостного рабства. Мол, не только помещики, вотчинники и монастыри в рамках простого гражданского оборота постепенно загрузили крестьянина невозвратным долгом, но была еще и целенаправленная государственная политика закрепления крестьянина на земле с тем, чтобы он не убежал, а исправно платил подати в казну.

Мне кажется это сомнительным. Еще раз напомню, что многие столетия эффективность сельского хозяйства была настольно низкая, что крестьянин почти не производил прибавочного продукта. Деревня веками жила впроголодь, и с этой драной овцы нельзя было взять и клока шерсти. Заперев крестьянина в Нечерноземье, вынужденно отдав неподатному казачеству самые плодородные земли (не буди лихо, пока оно тихо), казна обрекла себя на поиск иных источников доходов. Значение крестьянской подати, т.н. «тягла», было минимальным. Именно поэтому все «нововведения» 1649 года были сделаны по дворянским челобитным, а не по собственной инициативе государства.

Начался набор рекрутов. То есть простых крестьянских и посадских парней забривали в солдаты на 25 лет. Фактически – навсегда. Редко какой инвалид возвращался обратно. Большинство – нет. Кто погибал в бою, кто от ран. Некоторые – на великих стройках сумасшедшего прожектера, а кто и от болезней, старости, несчастного случая, по пьянке. А ведь зачастую дома их ждали жены-солдатки с детьми, от которых их оторвали царские офицеры и которых солдатики не видели целую вечность. Отчий дом, простой крестьянский труд, милые, родные сердцу люди.

Но нет! За Русь, за царя, за веру православную. Эх, орлы! Чудо-богатыри! И по Альпам, по Дунаю. Аустерлицы там разные. Какого черта их туда понесло?

Я хочу, чтобы было понятно это тектоническое изменение взаимоотношений между податным населением и государством. До этого момента государство говорило примерно следующее: я вас охраняю, а вы за это платите мне налоги. И в этом была своя логика. Да, дворяне налогов не платили, но зато всякий раз должны были идти воевать. Налогоплательщик же, будь то посадский или крестьянин, налоги платил и спал спокойно. Война, не война, его это не касалось. Это не его ума дело. Если этот царь войну проиграет, значит, какой-то другой – выиграет. Ну, так и будем подать новому царю платить. Нам-то какая разница? Все они одинаковы, все они одним миром мазаны и ничего хорошего от этих царей не дождешься.

Тогда появилась фантастическая конструкция, которая до сих пор вызывает у меня изумление своим бесстыдством. В народе начали будить гражданские чувства. Как будто это были не бессловесные рабы, которых можно было пытать, продать, изнасиловать, а свободные и равноправные граждане, мечтающие жизнь отдать за любимую отчизну, за ее славу и величие. Именно тогда народу начали подсовывать подмену, и слово «Родина» объявили синонимом слова «государство».

Непатриотичный народ не понял этого призыва. Ежегодный рекрутский набор превратился в нескончаемую душераздирающую трагедию. Новобранцы бежали, их ловили, царских офицеров убивали. Короче, кошмар. Государство стало кровно заинтересованным в том, чтобы крестьяне были «крепко прикреплены» к земле и к ее владельцу, не бегали туда-сюда и вообще – сидели смирно. Иначе невозможно было сформировать армию.

Наконец-то интересы государства и землевладельцев совпали полностью, и государственный аппарат всей своей мощью навалился на работу по окончательному порабощению крестьянина. Вся система полицейского сыска, армия, фискальные органы, жандармерия и прокуратура стали работать на одну задачу – поиск беглых крестьян, возврат их на прежнее место, а наиболее упорных (чтобы народ не баламутили) – на каторгу, в Сибирь, в острог.

Реформатор, полководец, инженер, работник-плотник. Типа, великий государственный деятель, первый европеец на троне.

А народ решил, что Петр I – Антихрист. И никогда не переставал думать иначе. Вот и рассудите, кто прав.

И наконец, финиш: если при Петре I дворяне обязаны были служить пожизненно, то потом эти требования стали мягче. Первое облегчение было сделано Анной Иоанновной, установившей, что дворяне должны служить от 20- до 45-летнего возраста, после чего могли оставлять службу; одному дворянину из каждого семейства дозволялось вовсе не являться на службу, а заниматься хозяйством в имении. Петр III 18 февраля 1762 года освободил дворян от обязательной службы. Екатерина II подтвердила это право «Жалованной грамотой дворянству» 1785 г.

Ура! Теперь дворяне могли не служить. Ни в армии, ни по статской линии. Мол, служба – дело добровольное. А налогов по-прежнему не платите. И земли, что вашим предкам государь дал за службу и для кормления, можете себе оставить. Вот так!

Ну что, господа патриоты, вы по-прежнему настаиваете, что здание российской государственности было построено на прочном фундаменте? Что все это безобразие могло продолжаться бесконечно долго?

Заметка 8

Нельзя сказать, что какие-то разновидности крепостной зависимости не существовали в других странах Европы. В одних странах эта зависимость существовала с самого начала средних веков (Англия, Франция), в других появилась, также как и в России, гораздо позже, в XVI – XVII веках (северо-восточная Германия, Дания, восточные области Австрии). И лишь в Швеции и Норвегии никогда не было никаких следов крепостной зависимости. В этих странах крестьяне всегда были свободны и их права (прежде всего – право перехода) никак не ограничивались.

Исчезает крепостная зависимость также в разных странах по-разному. В Англии она исчезает в связи с обезземеливанием крестьян. Просто по мере развития ткацкой промышленности в Англии возникает большая потребность в шерсти – с одной стороны, и в рабочих руках в промышленности – с другой. Для овцеводства нужно много земли и мало рабочих рук. Вот лендлорды и вытолкали крестьян в города, на ткацкие фабрики, а землю отдали в аренду под пастбища. Фабрикантам же нужны были свободные рабочие, а не чьи-то рабы. Не ровен час, случится с работником что-нибудь, отвечай за него потом перед его хозяином. А со свободными хорошо: задавило его на работе, так и черт с ним. Он свободен, никто за него не спросит.

Во Франции освобождение крестьян началось еще при Людовике VII в XIII веке, который на смертном одре освободил своих рабов в Орлеане. После этого стало хорошим тоном перед смертью освобождать лично зависимых слуг и крестьян. Так в 1298 году последовало освобождение несвободных людей в Лангедоке, в 1315-1318 годах были освобождены все крестьяне королевских доменов, правда, за уплату определенной суммы.

Так этот процесс проистекал из года в год, из столетия в столетие. Параллельно происходил процесс закредитовывания крестьян, опять появлялись несвободные крестьяне, и так это варево варилось вплоть до Великой Французской революции. Своим декретом Конвент от 17 июля 1793 года отменил без вознаграждения все феодальные права и предписал сожжение всех долговых обязательств.

Наполеон продолжил это дело в масштабах всей Европы. Везде, где ступала его армия, все феодальные прибамбасы отменялись полностью, раз и навсегда. В Италии, в Германии, в Польше. Аристократы его ненавидели, простые крестьяне и горожане встречали овацией. Поляки и итальянцы его просто обожествляли.

И вот представьте себе этого пресыщенного победами корсиканца перед походом в Россию. Что, по его мнению, было главной угрозой? Конечно же, война на коммуникациях. Россия – большая страна. От снабжения его армии не только продовольствием, но и боеприпасами и обмундированием существенным образом зависит успех похода. А русской армии он не боялся. В конце концов, он уже встречался с ней в Европе и всякий раз брал верх.

Что же случилось на самом деле? Главную битву у русской армии он выиграл при Бородино, и она отступила. Москву взял. Но коммуникаций не защитил и войну проиграл. Добрый русский народ, в отличие от других, овацией его не встретил, а развернул у него в тылу партизанскую войну, что фактически обрекло Наполеона на поражение. А ведь он шел в Россию, в том числе и для того, чтобы дать русским крестьянам свободу. Как это он сделал везде, где был. Раз и навсегда и без всякого выкупа. С сожжением долговых книг. Русским мужикам это особенно должно было понравиться. Запустить «красного петуха» они любили.

Вольно или невольно, но русский крестьянин еще на пятьдесят лет обрек себя на рабство. Собственными руками. Помните по учебнику истории – «кавалерствующая дама» Василиса Кожина и еще какие-то герои в армяках, но с крестами на груди. Это в галерее героев 1812 года в Зимнем дворце.

Кстати, умные пруссаки, после освобождения от Наполеона, крепостного права не восстановили, а вот австрияки, как держава-победительница, его не тронули и отменили даже на год позже, чем русские, в 1862 году. Так до конца и были они самыми отсталыми странами Европы – Россия, да Австро-Венгрия.

Победа – опасная вещь. Она служит победителю плохую службу. Через сто лет русский мужик одержит еще одну победу – в Гражданской войне. Результатом этой победы будет колхозное рабство и, в конечном итоге, полное уничтожение русского крестьянства.

Вместо заключения

Фактически с середины XVI века до середины XX века длилось рабство в России. Оно началось с закабаления крестьян и установления ограничительных правил перехода, а закончилось хрущевской выдачей колхозникам паспортов. 400 лет с перерывом в 68 лет. Как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой. Глоток свободы начался с великой реформы 1861 года, а закончился «головокружением от успехов» 1929–1930 годов. Ну, так еще крестьяне платили выкупные платежи вплоть до начала XX века. Значит всего – тридцать лет. Негусто. Выросло лишь одно поколение свободных землепашцев. Но и его хватило, чтобы размазать всех этих бывших «хозяев жизни» в лепешку. Вместе с казаками.

Правда, новые хозяева оказались посноровистее. Пригнали латышей с китайцами, наняли царских офицеров да унтеров ими командовать и опять надели ярмо на шею крестьянину. Только теперь они решили уничтожить мужика полностью.

Слава Богу, последний заход в рабство был недолго, тридцать лет. Но народу побили больше, чем за предыдущие триста.

Теперь давайте прикинем. За четыреста лет сменилось примерно двенадцать поколений. Сформировался национальный характер. Какой уж есть. Привычки, рефлексы. То, что теперь называется модным словом ментальность. Большинство населения нашей страны – это потомки тех самых крепостных крестьян. Это очевидно. Ну, посудите сами. Они и так были большинством нации, а тут еще большевики остальных приморили. И аристократию, и разночинцев, и казаков. Кто остался? Крепостные рабы, вернее – их потомки. Как говорится, рабочий класс и колхозное крестьянство.

И вот представьте себе, как формировался этот характер. Невыносимо огромные пространства, утыканные тут и там маленькими селами по 100–200 душ. Ни дорог, ни городов. Только деревни с черными, покосившимися пятистенками. Еще лес, речка, пашня, церковь, погост. Вдалеке, на пригорке – барская усадьба. Тоже ничего хорошего. Просто большая изба.

Весна – лето – осень – зима. Весна – лето – осень – зима. От весны до осени вкалываешь день и ночь. Все отбирают подчистую. Помещик да царь. А зимой сидишь на печке и воешь с голоду. И так из года в год, из года в год. Появится иногда царский посланец, забреет часть молодых парней в рекруты и все, сгинули ребята, как и не бывало.

Связи между деревнями почти нет. Ходить друг к другу в гости далеко, а верхом – коня жалко. Так, иногда барин к соседу съездит, так что он расскажет? Не нашего, мол, ума дело. Краем уха слыхали, что где-то война. Турка бьем или шведа? Черт его разберет.

Поборы, поборы, поборы.

Ничего не происходит. Изо дня в день. Из года в год. Из столетия в столетие. Полная и окончательная беспросветность. Как цемент. Ничего не может измениться. Никогда. Все. Буквально все против тебя. И помещик, и государство. Ничего хорошего от них не жди. Работать надо плохо. Спустя рукава. Все равно – отберут. Всегда надо врать. Всегда. Без исключения. На всякий случай – всегда врать. Прятать. То же самое – все прятать. Эх!

Все эти Полтавы и Измаилы, Сенатская площадь и журнал «Современник», Петербург и муки Раскольникова – это все не про нас. Где-то отдельно жили двести – триста тысяч других людей. Это их жизнь, их история, их Россия. А десятки миллионов жили другой жизнью.

Если мы хотим понять наш народ, то чтение школьного учебника по истории не дает ровно ничего. Это учебник по истории русского государства и его недальновидной, склочной «элиты». Эта история ничего нам про нас не объясняет. А история русского народа еще не написана. И если мы хотим понять, кто мы, откуда и как мы такие появились, то ее нужно написать. Обязательно.

Быть может, наконец, эта книга объяснит, почему русские люди не верят своему государству. Почему оно всегда воспринимается как враг. Быть может, потому, что русский человек никогда от государства ничего хорошего не видел? Может, после написания такой книги наши государственные мужи перестанут трещать про державу и укрепление государственности?

Может быть, они, глядя на искалеченный строительством великой державы народ, скажут, перефразируя Кеннеди: «Не спрашивай, что ты сделал для государства, а спроси, что государство сделало для тебя».

Статья впервые опубликована в журнале «Медведь»

Источник