Что такое очень текст

ЧТО ТАКОЕ ОЧЕНЬ
Ю.Шевчук

Припев:
Осень, в небе жгут корабли.
Осень, мне бы прочь от земли.
Там, где в море тонет печаль
Осень темная даль.

Осень, я опять лишен покоя.
Осень вновь напомнила душе о самом главном,
Осень, я опять лишен покоя.

Тает стаей город во мгле,
Осень, что я знал о тебе?
Сколько будет рваться листва,
Осень вечно права.

Другие песни исполнителя

Слова и текст песни Юрий Шевчук Что такое осень предоставлены сайтом Megalyrics.ru. Текст Юрий Шевчук Что такое осень найден в открытых источниках или добавлен нашими пользователями.

Использование и размещение перевода возможно исключиетльно при указании ссылки на megalyrics.ru

Слушать онлайн Юрий Шевчук Что такое осень на Megalyrics — легко и просто. Просто нажмите кнопку play вверху страницы. Чтобы добавить в плейлист, нажмите на плюс около кнопки плей. В правой части страницы расположен клип, а также код для вставки в блог.

Источник

Текст в русском языке

Текст — это после­до­ва­тель­но рас­по­ло­жен­ные пред­ло­же­ния или абза­цы, свя­зан­ные общей темой, основ­ной мыс­лью и име­ю­щие смыс­ло­вую завершенность.

Что такое текст в русском языке?

Чтобы понять, что такое текст, срав­ним сле­ду­ю­щие высказывания.

Солнце село за гори­зонт. В горо­де сну­ют авто­мо­би­ли. В небе кур­лы­чут журавли.

Солнце село за гори­зонт. Постепенно сгу­ща­ют­ся лет­ние сумер­ки. И вот в горо­де несме­ло заго­ра­ют­ся один за одним фона­ри. А авто­мо­би­ли уже сну­ют по ули­цам с вклю­чен­ны­ми фара­ми, как боль­шегла­зые жуки.

Оба при­ме­ра начи­на­ют­ся с одно­го и того же сооб­ще­ния о садя­щем­ся солн­це. В пер­вом отрыв­ке исполь­зу­ют­ся пред­ло­же­ния, никак не свя­зан­ные друг с дру­гом: ни по смыс­лу, ни грам­ма­ти­че­ски. Каждое пред­ло­же­ние несет свою сугу­бо инди­ви­ду­аль­ную инфор­ма­цию. Можно сде­лать вывод, что это раз­роз­нен­ные предложения.

Во вто­ром при­ме­ре опи­сы­ва­ет­ся кар­ти­на наступ­ле­ния лет­не­го вече­ра в горо­де. Каждое после­ду­ю­щее пред­ло­же­ние, как худож­ник, пишу­щий крас­ка­ми пей­заж, добав­ля­ет новый смыс­ло­вой мазок в это опи­са­ние. Предложения свя­за­ны по смыс­лу (опи­са­ние лет­не­го вече­ра), логи­че­ски (посте­пен­ность раз­во­ра­чи­ва­ния дей­ствия) и грам­ма­ти­че­ски. У это­го отрыв­ка есть общая тема, кото­рую мож­но обо­зна­чить заго­лов­ком «Вечер в городе».

По отно­ше­нию к язы­ку линг­ви­сти­че­ский тер­мин «текст» пред­став­ля­ет собой един­ство зна­чи­мых еди­ниц речи — пред­ло­же­ний. Наша речь состо­ит не толь­ко из слов как мини­маль­ных зна­чи­мых еди­ниц, а из пред­ло­же­ний, кото­рые объ­еди­ня­ют­ся в выска­зы­ва­ние и обра­зу­ют более круп­ную еди­ни­цу речи — текст. Единство пред­ло­же­ний в тек­сте оформ­ля­ет­ся общим содер­жа­ни­ем и грам­ма­ти­че­ски. С этой точ­ки зре­ния дадим сле­ду­ю­щее опре­де­ле­ние, что такое текст.

Пример текста

С утра начал накра­пы­вать неспеш­ный дож­дик. Дед Трофим, покор­мив ско­ти­ну, вышел во двор и свист­нул Жуку. Верный пёс потру­сил за дедом в лес. Ведь еще на про­шлой неде­ле Трофим при­ме­тил в дере­ве дуп­ло, в кото­рое бес­пре­стан­но сно­ва­ли дикие пче­лы. Как раз в дожд­ли­вую пого­ду, когда пче­лы не так актив­ны, мож­но раз­ве­дать, есть ли там мёд.

Видеоурок «Русский язык 2 класс. Что такое текст»

Внутренняя и внешняя форма текста

Каждый связ­ный текст име­ет внеш­нюю и внут­рен­нюю фор­му. Рассмотрит основ­ные поня­тия внеш­ней и внут­рен­ней фор­мы текста.

Внутренняя фор­ма тек­ста — это его содер­жа­ние (тема, автор­ский замысел).

Тема тек­ста — это то, о ком или о чём гово­рит­ся в нем. Тема тек­ста часто выра­жа­ет­ся в его заголовке.

Авторский замы­сел — это основ­ная мысль, или идея, кото­рую автор вопло­тил в тексте.

Основная мысль тек­ста — это то, что выра­зил автор, к чему он при­зы­ва­ет или чему учит чита­те­ля, ради чего напи­сан текст.

Внешняя фор­ма — это ком­по­зи­ция и язы­ко­вые сред­ства, с помо­щью кото­рых реа­ли­зу­ет­ся автор­ский замысел.

С этой точ­ки зре­ния тек­сту, как вопло­щен­но­му един­ству внеш­ней и внут­рен­ней фор­мы, мож­но дать сле­ду­ю­щее определение:

Обычно текст име­ет сле­ду­ю­щее стро­е­ние (ком­по­зи­цию):

По функ­ции и стро­е­нию раз­ли­ча­ют три типа тек­ста:

Каждый тип тек­ста име­ет свою струк­ту­ру построения.

Средства связи в тексте

Предложения в тек­сте объ­еди­ня­ют­ся в еди­ное смыс­ло­вое целое с помо­щью лек­си­че­ских и грам­ма­ти­че­ских средств связи:

Спозаранку мы собра­лись в лес за гри­ба­ми. В лесу было тихо и сумрач­но. По низин­ке, что шла спра­ва от нас, курил­ся осен­ний туман. А вот и пер­вый гриб!

Это был совсем груст­ный взгляд. Он был неве­се­лым, пото­му что все пошло наперекосяк.

Этот дом еще в про­шлом веке постро­ил наш дедуш­ка Макар. А домаш­ний уют в нем созда­ла бабуш­ка Агафья. Она была извест­ная на все село масте­ри­ца шить и вязать. Дощатые полы дома укра­ша­ют вязан­ные ею пест­рые половички.

Кот без­мя­теж­но дре­мал, свер­нув­шись клуб­ком. Внезапно он услы­шал визг и воз­ню под крыль­цом. Навострив уши, кот тихонь­ко спу­стил­ся со сту­пень­ки, а затем стре­лой бро­сил­ся под крыль­цо. Вскоре он вышел отту­да и при­нес мне пой­ман­ную мышь. «Вот, смот­ри, я неда­ром ем свой хлеб!»

Журавли, кур­лы­ча, про­ле­та­ют кли­ном над нами, со сви­стом рас­се­кая воз­дух кры­лья­ми. Пожелаем этим пти­цам ско­рей­ше­го воз­вра­ще­ния весной.

А. Куинджи напи­сал нема­ло пей­за­жей моря. И эти кар­ти­ны до сих пор при­вле­ка­ют взо­ры люби­те­лей живо­пи­си. Да и бере­зы очень любил рисо­вать этот рус­ский худож­ник. Несколько его кар­тин назы­ва­ют­ся «Березовая роща».

Вот и насту­пи­ла вес­на! Эта пора обнов­ле­ния при­ро­ды созда­ет в душе чело­ве­ка ожи­да­ние чего-то ново­го и радост­но­го. Все ста­рое, как про­шло­год­ний снег, рас­та­ет и оста­нет­ся в прошлом.

Итак, что­бы текст был еди­ным смыс­ло­вым отрез­ком речи, в нем исполь­зу­ют­ся лек­си­че­ские и грам­ма­ти­че­ские сред­ства свя­зи меж­ду пред­ло­же­ни­я­ми и абзацами.

Признаки текста

В рас­кры­тии автор­ско­го замыс­ла исполь­зу­ют­ся такие при­зна­ки тек­ста, как тема­ти­че­ское един­ство, раз­вер­ну­тость, после­до­ва­тель­ность, связ­ность, закон­чен­ность и цельность.

Рассмотрим более деталь­но при­зна­ки тек­ста, кото­рые обес­пе­чи­ва­ют един­ство внеш­ней и внут­рен­ней фор­мы — его цельность.

Основные при­зна­ки текста

1. Тематическое един­ство. Все пред­ло­же­ния в тек­сте или его части (абза­цы) рас­кры­ва­ют его тему и основ­ную мысль.

2. Развёрнутость. Тема тек­ста рас­кры­ва­ет­ся через под­те­мы или мик­ро­те­мы. Целостный под­бор под­тем обес­пе­чи­ва­ет более пол­ное рас­кры­тие темы. В боль­шом по объ­е­му тек­сте под­те­мы могут уточ­нять­ся мик­ро­те­ма­ми. Подтемы и мик­ро­те­мы обес­пе­чи­ва­ют глу­би­ну тек­ста и опре­де­ля­ют спо­соб раз­ви­тия основ­ной мыс­ли текста.

3. Членимость — это при­знак, кото­рый обо­зна­ча­ет, что текст делит­ся на струк­тур­ные смыс­ло­вые отрезки:

Учтем, что одно пред­ло­же­ние, даже очень рас­про­стра­нен­ное и зани­ма­ю­щее несколь­ко строк в пись­мен­ной речи, не явля­ет­ся текстом.

4. Последовательность — это при­знак, кото­рый реа­ли­зу­ет­ся тогда, когда каж­дое после­ду­ю­щее пред­ло­же­ние содер­жит новую инфор­ма­цию для раз­вер­ты­ва­ния содер­жа­ния текста.

5. Связность — при­знак тек­ста, кото­рый обес­пе­чи­ва­ет един­ство тек­ста как смыс­ло­во­го целого.

6. Цельность — это при­знак, кото­рый не допус­ка­ет встав­ку язы­ко­вых средств (лек­си­че­ских, грам­ма­ти­че­ских или сти­ли­сти­че­ских), про­ти­во­ре­ча­щих автор­ско­му замыслу.

7. Законченность — это при­знак тек­ста, кото­рый выра­жа­ет завер­шен­ность тек­ста. Тема рас­кры­та пол­но­стью с точ­ки зре­ния замыс­ла автора.

Видеоурок «Что такое текст? 5 класс»

Источник

ОЧЕНЬ

Семантическая история слова, проникшего в литературный язык из областной народной речи и не получившего сразу всех прав литературного гражданства, не может быть восстановлена без изучения его употребления в живых народных говорах.

Материалов, извлекаемых из истории самого литературного языка, часто недостаточно для того, чтобы уяснить весь ход изменений значений такого слова. Само собою разумеется, что в тех случаях, когда этимологический состав слова прозрачен и его первоначальные значения реконструируются легко и с известной долей вероятности, туман прошлого несколько рассеивается. Но если сама этимология слова бывает покрыта мраком, то только показания диалектологии могут помочь разрешению вопроса. Показательна история наречия очень, оторвавшегося от гнезда, связанного с основой очут-.

О происхождении этого слова были высказаны разные предположения. Проф. Р. Ф. Брандт в своем разборе этимологического словаря Миклошича пишет: «Поставленное рядом с очень малорусск. ачень(?) может быть показывает, что М[иклошич] склонен делить его на о и чень. По-видимому, весьма правдоподобна связь очень с око — но как оно может быть от него произведено?» (Брандт Р. Об этимологическом словаре Миклошича. Варшава, 1887, с. 7, отд. оттиск из РФВ, 18).

Слово очень в современном русском языке выражает высшую степень качества или состояния действия. Например, «очень прошу вас не забывать меня»;

Мне блещут очи очень, очень

Надежды Львовны Зариной

У нас и в наших именах

(Не говорим уж о стихах)

Итак, влияние конструктивных грамматических категорий обнаруживается в приемах образования и употребления слов. Оно определяет морфологические классификации слов. Оно же ведет и к реорганизации гнезд. Выпадение слова из лексического гнезда чаще бывает обусловлено переосмыслением его морфологического состава. Такое обособление слова решает всю его последующую судьбу.

Публикуется впервые как композиция из разрозненных фрагментов рукописи на 12 листках, написанных в разное время. В архиве сохранилась выписка на отдельном листке: «Аннушка. весма очень плакала и сожалела о разлучении со Фролом Скобеевым» (по ркп. Тихонравова, № 486, XVIII в. — цит. по: Покровская В. Ф. Повесть о Фроле Скобееве // Труды отдела древнерусск. лит-ры, т. 1. Л., 1934, с. 294).

Слово очень В. В. Виноградов упоминает также в своей книге «Русский язык»: «В группах количественных наречий наблюдается сложная гамма переходов от качественно-оценочного, иногда очень эмоционального и субъективного понимания степени и количества до точного объективного обозначения степени и количества, иногда выраженных даже в числах (ср., с одной стороны: очень, крайне, совершенно, чрезвычайно, замечательно и т. п., а с другой стороны: вдвое, втрое, много, трижды и т. п.)» (Виноградов. Русск. язык, 1972, с. 297). — М.Л.

263 Ильинский Г. А. Славянские этимологии // Уч. записки Высшей школы г. Одессы. Отдел гуманитарно-общественных наук, 2. Посв. Б. М. Ляпунову по случаю тридцатилетия его преподавательской деятельности. Одесса, 1922. С. 9.

264 Селищев А. М. Критические заметки по истории русского языка // Уч. зап. Моск. Городск. Педагогического института. 1941, 5, вып. 1. С. 194—195.

265 Колосов М. А. Заметки о языке и народной поэзии в области северно-великорусского наречия. СПб., 1876.

266 Ср. Никулин А. С. Степени сравнения в современном русском языке. М.; Л., 1937. С. 33.

269 Вандриес Ж. Язык. М., 1937. С. 193—194.

Источник

Пишем хороший текст. Часть 1: понимаем критерии оценки

Ценность книги определяется не тем, сколько человек ее прочтет. У величайших книг мало читателей, потому что их чтение требует усилия. Но именно из-за этого усилия и рождается эстетический эффект. Литературный фаст-фуд никогда не подарит тебе ничего подобного.
Виктор Пелевин, «Священная книга оборотня»

С текстами есть крупная сложность – критерии того, «хороший» перед нами текст или «плохой», трудно формализуемы. Нет общепринятой «таблицы соответствий». Нет золотых скрижалей, на которых выбиты понятные заповеди построения отличной истории, статьи, колонки, рассказа. Поэтому каждому автору приходится тратить годы на выработку самой системы оценки – как чужой работы, так и собственной. Попробуем выявить методологию этого трудоемкого дела.

Тексты – как люди на шумной вечеринке. Одни поражают своим напористым обаянием, собирают вокруг себя кружок ошеломленных слушателей и производят будоражащее впечатление – словно вся компания выпила по три бокала шампанского подряд.

Другие похожи на молчаливых гостей, готовых просидеть в сторонке весь вечер, не привлекая к себе внимания. Но если вы с ними заговорите, вы забудете, где вы и зачем сюда пришли – настолько они глубоки, красивы и жгуче интересны, хоть и неброски.

Третьи – как все. Многословные, поверхностные, путаные, напыщенные, бестолковые, шарлатанствующие, претенциозные, пустые. Их большинство, и они нам по большому счету не интересны.

Мы тянемся к некоторым текстам, как тянемся к особым людям. Если не спеша подумать, то окажется, что посредством текстов мы в очень большой степени интересуемся их авторами. Потому что чувствуем: вначале был автор, а потом было слово.

Поскольку человек – социальное животное, это в его природе: видеть в продукте творческой деятельности самого творящего. Нас интересует вопрос: если он производит такое, то чем он отличается от меня? Какой он? Как он это делает?

Напивается с утра, кричит в потолок мантры, лепит из бумаги и скотча великанов, а потом бросается к ноутбуку и – рраз! Выдает? Или долго курит на балконе, сидит с осоловелым взглядом, за которым скрывается сверлящая мысль, ходит вокруг да около, откладывает дело, начинает с конца, мучается неделями, и вдруг публикует выдающийся результат?

Как он преуспевает? Это магия такая? Талант, который дан генетически, и ничего тут не попишешь? Этому можно научиться? Какие мантры для этого кричать? Вот что нас занимает.

Мы тоже хотим быть глубокими, красивыми, интересными и преуспевающими. Например, с помощью написания статей, эссе, рассказов, постов в блоге. Но без критериев оценки того, какой продукт позволит «преуспеть», мы не сможем сделать к этому первый шаг.

По сути, чтобы начать писать хорошие тексты, мы должны «собезьянничать» – притвориться сильным автором, понять, как он думает и как реализовывает свою индивидуальность в текстах. И это вовсе не означает, что нужно напиваться с утра или научиться особо изящно держать сигарету. Это означает, что требуется найти те же критерии оценки качества текста, которыми пользовались выдающиеся авторы.

Однако первый этап поиска критериев все-таки читательский – конвенциональный.

Конвенциональный метод: все говорят, что автор хорош, значит он хорош

Конвенция – это, кроме прочего, многосторонний договор людей о том, что считать чем. На самом деле никакого «желтого цвета / света» не существует. Это электромагнитное излучение с определенной длиной волны. Сетчатка нашего глаза регистрирует его и посылает некий сигнал мозгу, тот сложным образом интерпретирует его. Мы договорились считать полученную интерпретацию «желтым цветом».

То же с качеством текстов. Люди договариваются считать того или иного автора выдающимся, а его произведения – чем-то особенным. При поиске критериев для собственной работы можно воспользоваться такими конвенциями.

Но «договоры» о каких образцах стоит изучать? Выскажу свое твердое убеждение: критерии качества текста нужно искать в сферах художественной литературы, драматургии (в том числе киношной), публицистики, эссеистики и в творчестве тех авторов, которых принято называть «писатели-сатирики».

Повторюсь: тексты – как люди. У них, как и у людей, есть профессии. Бывают служебные тексты, построенные по строгому уставу. Бывают «служебные люди», трудящиеся и живущие по регламенту. Мы признаем необходимость и таких текстов, и таких людей. Но любим другое.

Хороший служебный текст легче написать, если у автора по определению «задрана планка». Но эту высокую планку почти не найти в разливанном море самих служебных текстов – рекламных, новостных, блогерских – типа «16 способов вежливо показать мужчине, что он надоел».

Сугубо функциональные работы обычно пишутся конвейерно, по шаблону и без серьезных усилий. Если кому-то трудно до обморока писать служебный текст, страшно подумать, что сталось бы с таким человеком, поставь ему задачу – набросать рассказ объемом в половину авторского листа…

Рискую вызвать непонимание и раздражение, но вынужден настаивать: если мы хотим регулярно получать от самих себя искомые «хорошие тексты», нам следует соответствовать совершенно хардкорным критериям качества, которые приняты в литературе, драматургии и т. д. (см. выше).

Соответствовать чаще всего не получится, но настройки «на максималках» будут мощно тащить текст «вверх». И он в конечном итоге получит большее «конвенциональное» признание от публики.

Никто так не трудится над текстом, как писатели. Это действительно тяжелая (хоть и вдохновляющая) работа. «Быстрый» автор может выдавать по роману раз в полгода, но сравнительно комфортным считается срок в один год для написания книги объемом в 400-600 тысяч знаков.

Однажды Федор Достоевский написал роман за 26 дней. Точнее надиктовал. Этот подвиг был вызван исключительно кабальным контрактом, который писатель подмахнул с издателем Стелловским. В соответствии с договором Достоевский был обязан представить роман определенного объема к некоему строку. Опоздай он хоть на день, Стелловский имел бы право 9 (!) лет издавать все новые произведения писателя без какого-либо авторского вознаграждения.

Достоевский приступил к рукописи очень поздно. Но успел – спасла стенографистка Анна Сниткина, которая позже стала женой писателя. За день до дедлайна Федор Михайлович сдал текст под роспись приставу в полицейском отделении, чтобы исключить любое разночтение срока окончания работы с издателем.

Подобный случай редок в истории мировой литературы. Этот хардкор – всем хардкорам хардкор. Обычно хорошие тексты в такие немыслимо сжатые сроки не пишутся. Но мы имеем дело с гением. И на удивление роман «Игрок» (а это был он) вышел очень удачным. Видимо, из-за того, что текст диктовался устно, книга получилась немного не в «стиле Достоевского». Она легче, «проворнее» и яснее, чем другие сочинения классика.

Журналистам может показаться, что «подвиг Достоевского» – это не так уж и трудно. Количественно – да, что-нибудь можно написать за 26 дней. Ну там, «Историю финансовых органов N-ской губернии от Петра I до наших дней». Мне, например, доводилось писать пару-тройку «служебных» книг на подобную тему в очень короткие сроки. Но все они были далеко не «Игрок» по качеству…

Кстати, именно писатели имеют лучшую возможность и право иронизировать над собственным трудом, ибо слишком хорошо знают, о чем речь. Приведу небольшую цитату (это братья Стругацкие, «Хромая судьба»):

…Вообще-то я люблю Леню Баринова… никуда не денешься: литературный вкус у него великолепный, слабости любого художественного текста он вылавливает мгновенно, способность к литературному анализу у него прямо-таки редкостная, я таких критиков и среди наших профессионалов не знаю. И вот этот талант к анализу роковым образом оборачивается его неспособностью к синтезу, потому что сила писателя, на мой взгляд, не в том, чтобы уметь найти единственное верное слово, а в том, чтобы отбросить все заведомо неверные.
А Леня, бедняга, сидит и день за днем мучительно, до помутнения в мозгах, взвешивает на внутренних весах своих, как будет точнее сказать: «она тронула его руку» или «она притронулась к его руке»… И в отчаянии он звонит за советом Вале, и жестокий Валя Демченко, не теряя ни секунды, отвечает ему знаменитым аверченковским: «Она схватила ему за руку и неоднократно спросила, где ты девал деньги…» И тогда он в отчаянии звонит мне, а я тоже не сахар, и ему остается только упавшим голосом упрекнуть меня в грубости…

Итак, тезис первый (парадоксальный, как вся наша жизнь): качественная журналистика и копирайтинг стоят на плечах титанов. Все критерии качества скрыты в художественной литературе и ряде «сопутствующих» жанров. Чтобы отлично писать служебные тексты, нужно научиться сносно писать художественные (публицистические).

У хороших музыкантов есть понятие «наслушанность». Это о специальном кругозоре, о годами формировавшейся в голове «базе» музыкального языка. Она состоит из приемов разных жанров, стилей, традиций. Наслушанность позволяет музыканту выработать собственный инструментарий.

В русском языке есть привычное нам слово «начитанность». Обычно оно понимается как наличие у человека довольно формальной эрудиции и способности к месту щеголять цитатами. Мне бы хотелось применить слово «начитанность» в том же контексте, что «наслушанность» у музыкантов.

Автору любых текстов совершенно необходимо сформировать в своей памяти «базу данных» из образцов сильной художественной (и около) литературы. В процессе поглощения чужих книг, пьес, эссе, стихов, статей в голове пишущего человека начинают заполняться «ящички» с надписями:

Список почти бесконечен.

Кое-какие из этих «ящичков» у нас неплохо наполнены с детства, ведь мы овладели устной речью. Но письменная речь – особый навык. Неспроста десятки и сотни миллионов людей теряются, когда их просят написать текст о чем-либо – даже простой связный отзыв о полученной услуге.

Списочек выглядит довольно уныло, не правда ли? Какая-то нудная хрень из пыльного учебника. Но давайте посмотрим, как хорошо наполненные «ящички» непосредственно проявляются в живом мире текстов.

Возьмем, к примеру, «морфологические изыски». Видим у Булгакова:

Вот это «урежьте» и «урезал» – пример изящного и очень выразительного авторского словообразования.

Заглянем в ящичек «фонетическая красота». На память приходит строчка из народной песни:

«Пойду ль я, выйду ль я да?»

Попробуйте произнести ее вслух. Не правда ли, строчка звучит, как звонкая маленькая наковаленка? А теперь повертите на языке словосочетание «звонкая маленькая наковаленка». Чувствуете? Это оно.

О ящичке «синтаксические конструкции». Возьмем четверостишие мастера короткой формы Игоря Губермана:

«Из нас любой, пока не умер он,
себя слагает по частям
из интеллекта, секса, юмора
и отношения к властям».

Сосредоточимся на первой строчке – почему «Из нас любой…», а не «Любой из нас…»? Ведь это равнозначно. И ударение во втором случае вполне ложится в размер? А вот и не равнозначно.

В авторском варианте «Из нас любой…» указание «из нас» может быть прочитано, проговорено почти безударно, и только на слово «любой» падает некий «речевой вес», акцент. Автору нужно подчеркнуть именно то, что любой состоит из описанных частей. «Любой» здесь употребляется в значении «каждый». Поэтому и выбрана именно такая конструкция. Если бы Губерман написал «Любой из нас…», слово «любой» могло бы быть «заболтано», лишено ударения, у него не стало бы такого веса, какой нужен…

Подробнее, о том, что скрывается в «ящичках», мы поговорим во второй части нашей эпопеи «Пишем хороший текст…», а пока давайте вернемся к конвенциональному методу оценки качества.

Так кого читать-то?

Согласие общества по поводу высокого качества тех или иных текстов выражается в содержании школьной программы – основной и факультативной, в данных о тиражах писателей и в степени сияния их славы среди людей.

Профессиональную критику опускаем, потому что именно критики в свое время и вознесли классиков на Олимп школьной программы. А в нашей эпохе они вымирающее сословие, ибо профессиональных критиков почти никто не финансирует, и это большое упущение.

Коммерческая конвенция (голосование рублем) – самый ненадежный метод. По свидетельству информированного человека, начальника отдела книжных выставок и пропаганды чтения Роспечати Александра Воропаева, в 2008 и 2018 гг. коммерческий топ авторов в России выглядел так:

И на это список нельзя положиться целиком. Из авторов, представленных в нем, насобирать материала в «ящички» можно только у некоторых. Это: Акунин, Кинг (который Стивен), Ремарк, Брэдбери, Кристи (которая Агата), отчасти Бушков. У остальных брать нечего. И у Коэльо – тоже (извините).

Но вот вам топчик в детской литературе:

«Да чем ты меряешь? Что у тебя за «экзистенциальный градусник»? – вслед за Пелевиным воскликнет читатель. Об этом погорим чуть ниже – в главке «Выборка и сравнительный анализ». Пока же скажу – в качестве «градусника» работает та самая «начитанность», о которой мы говорили ранее. Когда десятилетиями «ящички» набивались материалом, и ты не просто равнодушно хранил его, а любовно изучал, делал стилизации, применял на практике, со временем начинаешь отличать дурное от хорошего с высокой степенью уверенности.

Итак, тиражность автора не равна качеству текста. Это банальность, казалось бы. Однако ею стоит помахать, словно красной тряпкой. Ведь нас окружает множество людей, для которых коммерческий успех автора – единственное мерило.

Когда у больших писателей спрашивают «как научиться писать?», все говорят примерно одно и то же: «просто пиши». И еще: «не думай про деньги, это тебя писать не научит».

Опять проведу аналогию с музыкой. Если мы будем судить по современным российским хит-парадам, то музыкальные титаны года – это Дорн, Тима Белорусских, Jah Khalib, Артур Пирожков и прочая братия из известного поп-гетто. Ну-у-у… люди со вкусом всерьез же не станут так думать. В том же жанре та же Билли Айлиш с ее братцем-композитором берут и отменяют всех этих «титанов» одним своим треком.

То же и с литературой. Нечему учиться у Донцовой, Вильмонт, Колычева. Их тексты слабые. Проблема в том, что научиться это понимать – сложная задача, которая не решается с полпинка. Это долговременный проект – воспитание собственного вкуса.

Коммерческие конвенции публики о том, кто у нас удалец и «ай да Пушкин, ай да сукин сын», не работают. Эффективнее работает слава, сложившаяся за века.

Рассмотрим таблицу «Лучшие писатели всех времен», составленную на основе голосования российских интернет-пользователей, результаты которого подсчитываются начиная с 2009 года. Я оставил лишь первые 30 имен, поскольку рейтинг включает в себя более 500 авторов, и неразумно помещать их всех в статью. Итак, это рейтинг СЛАВЫ:

Источник