двусторонняя реституция притворная сделка
Принудительная двусторонняя реституция по расторгнутому договору. По мотивам Определения СКЭС ВС РФ от 18.08.2020 №№ 309-ЭС20-9064
В недавнем Определении Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ высказала позицию, согласно которой при требовании о возврате предоставления по расторгнутому договору одной из сторон суд должен рассматривать также вопрос о возврате этой стороной полученного по договору вне зависимости от наличия соответствующего заявления. Верховный суд мотивировал это тем, что сохранение имущества за покупателем при возврате ему покупной цены «означало бы нарушение согласованной сторонами эквивалентности встречных предоставлений.»
Многие отметили, что таким образом применяется подход, ранее заложенный в п.80 Постановления Пленума ВС РФ №25 от 23.06.2015. В данном пункте вышеобозначенный подход применялся к реституции. Справедливо ли говорить о том, что в рамках расторжения договора подход должен быть идентичным?
Если мы обратимся к зарубежному опыту, мы увидим, что термин restitution применяется не как самостоятельное понятие, а как общий термин, означающий процедуру восстановления в изначальное положение. За расторжением договора могут следовать договорный режим возврата имущества либо неосновательное обогащение. После признания сделки недействительной обычно следует реституция в формате неосновательного обогащения.
Таким образом, нельзя сказать, что т.н. «ликвидационная стадия» в рамках обоих отношений существенно разная. Тот факт, что в случае с недействительностью порок существовал на этапе заключения, а при расторжении возник во время исполнения, не означает, что стороны по-разному видят режим предоставлений и рассматривают эквивалентность при прекращении отношений. Иными словами, в данном случае не важно, по каким основаниям договор более не существует – в обоих случаях стороны имеют ввиду эквивалентность предоставлений одинаково. И если Верховный суд проводит позицию поддержания эквивалентности в рамках реституции при недействительности, последовательным было бы выдерживать эту линию и при возврате после расторжения.
Является ли такой подход общепринятым? Предлагаю посмотреть положения актов наднациональной кодификации.
On avoidance either party may claim restitution of whatever it has supplied under the contract, provided it makes concurrent restitution of whatever it has received.
При расторжении договора каждая сторона может требовать предоставленное по договору при условии, что эта сторона одновременно совершит реституции всего полученного.
Из хотя бы этих двух положений можно подумать, что как condicio sine qua non для получения собственного предоставления сторона должна одновременно вернуть полученное. Весьма похоже на то, что предлагает Верховный суд РФ с той разницей, что роль суда здесь опущена.
В официальных комментариях мне не удалось найти толкование данных положений как принудительно двусторонней реституции.
В этом смысле как будто немного другой ответ даёт Венская конвенция (CISG):
Ст. 81(2)
A party who has performed the contract either wholly or in part may claim restitution from the other party of whatever the first party has supplied or paid under the contract. If both parties are bound to make restitution, they must do so concurrently.
Сторона, исполнившая договор полностью или частично, может потребовать от другой стороны возврата всего того, что было первой стороной поставлено или уплачено по договору. Если обе стороны обязаны осуществить возврат полученного, они должны сделать это одновременно.
Здесь мы видим указание на одновременность только в случае, если обе стороны должны произвести реституцию. Возможны два варианта интерпретации.
(1) только если обе стороны заявили о возврате полученного, они должны сделать это одновременно;
(2) последнее предложение имеет ввиду, что если предоставление было сделано обоими сторонами, возврат должен быть одновременным (ведь возможны варианта, когда исполнить успела лишь одна сторона).
Стоит отметить, что в немецких комментариях к пар. 346 ГГУ (о расторжении и его последствиях) указывается, что хотя возврат полученного и не связан синаллагматической связью, к нему могут применяться пар. 320, 273 ГГУ (о приостановлении исполнения).
Как мы видим, эквивалентность как у немцев, так и в Венской конвенции имеет ввиду ситуацию, когда обе стороны уже заявили требование о возврате. И указанные положения направлены на то, чтобы одна из сторон не кредитовала другую, неся риски. Имеется ввиду защита сторон при наличии встречных требований, а не защита, даже когда о возврате заявила только одна из сторон.
Тогда как PECL и Принципы УНИДРУА как будто устанавливают условием для требования о возврате обязательный возврат заявителем полученного по договору.
Возвращаясь к позиции Верховного суда, отмечу важность указания оппонентов высказанной позиции на диспозитивность в распоряжении процессуальными сторонами собственными правами. В условиях непрофессионального процесса вынесение на обсуждения вопроса о двойной реституции было бы более оправдано.
При этом существует соображение процессуальной экономии. Оппоненту нет необходимости предъявлять затем отдельное требование о возврате полученного, если он не сделал это в рамках данного процесса.
Есть и ещё один момент. Если оппонент возражает против заявленных требований (например, о качестве товара), он лишён возможности альтернативно к ней заявлять требование о возврате предоставленного («…если же суд признает, что есть основания для расторжения договора связи с некачественным товаром, прошу суд присудить к возврату предоставленного по договору»). Возможно, в условиях отсутствия такой возможности у стороны Верховный суд РФ и предлагает судам ставить на обсуждение вопрос о возврате полученного. Хотя из текста определения скорее следует обязанность суда рассматривать такой вопрос в любом случае.
Подводя краткий итог, я бы сказал, что реституционные отношения – это некий конструкт, который законодатель и правоприменитель формируют, исходя из взгляда на эффективное и справедливое прекращение отношений сторон договора. Мы увидели, что за рубежом речь может идти об обязательном возврате заявителем полученного или аналогии синаллагмы, если вернуть обязаны обе стороны. В последнем случае одна сторона может требовать возврата, если сама способна вернуть. Но её собственный возврат это не реквизит для заявления требований.
Учитывая уже заложенную практику в Пленуме 25 (которая является не бесспорной) не стоит сильно удивляться, что обсуждаемый подход встретился и при рассмотрении спора о расторжении. В конце концов, соображения по поводу распоряжения правами в процессе действуют также для споров о недействительности. Предложенный подход не лишён недостатков, но также и достоинств. Как например, процессуальная экономия.
Буду рад услышать мнение всех заинтересованных по данному вопросу и по моим комментариям!
Последствия мнимых и притворных сделок
Иногда между контрагентами заключаются сделки, впоследствии признаваемые не имеющими правовой силы. В Гражданском кодексе РФ их называют мнимыми и притворными. Существуют и другие формы недействительных сделок, для признания которых таковыми нужен суд.
Рассмотрим, в чем особенности и отличия мнимых и притворных сделок, а также какими могут быть их последствия.
Что такое правовая недействительность
Область заключения сделок относится к гражданскому праву: это значит, что обе стороны должны совершать свои действия в обозначенном правовом поле (строго в рамках действующего законодательства и по требованиям нормативных актов).
Что касается сделок, то для них характерны 4 значимые категории, определяющие их правовое существование:
Любое несоответствие законодательству хотя бы в одном из этих элементов приведет сделку к недействительности.
Виды недействительных сделок
Возможности нарушить закон при заключении сделок достаточно обширны, это обуславливает классификацию их недействительности. В зависимости от порядка выявления их недействительности они могут быть:
Чаще всего, как показывает практика, совершаются мнимые и притворные сделки. Они относятся к ничтожным – недействительным сразу с момента совершения. В ходе этих сделок нарушается выражение воли – фактические действия сторон не соответствуют реальной воле сторон.
Каковы бухгалтерский, аудиторский и юридический подходы при установлении критериев признания сделок мнимыми и притворными?
Особенности мнимой сделки
Гражданский Кодекс РФ в ч. 1 ст. 170 называет мнимой сделку, которая заключается без побуждения создать реальные правовые результаты, исключительно «для вида», причем обе стороны отлично это осознают. Это отнюдь не бесцельная сделка, просто ее цель не соответствует заявленной, скрывается от внешних наблюдателей, поскольку является противозаконной.
НАПРИМЕР. Компании грозит неизбежное банкротство, и она «переписывает» часть своих активов на другое лицо. При этом имущество на самом деле вовсе не переходит из рук в руки, потому что действительная цель сделки – как раз его сохранить. Ведь в случае банкротства активы будут реализованы за долги.
Еще один распространенный пример мнимой сделки – маскировка взятки. Оформляется «продажа» ценного имущества, только в реальности покупатель не выплачивает никаких денег, оговоренных в условиях сделки.
Как отличить мнимую сделку
У мнимых сделок есть черты, характеризующие их, в отличие от «нормальных», правовых сделок, а также от других видов недействительных. Некоторые из особенностей проявляются непременно, а некоторые могут иметь или не иметь места.
Характерные черты мнимых сделок:
О мнимости сделки могут свидетельствовать и косвенные черты:
НАПРИМЕР. Заключена мнимая сделка по купле-продаже жилой недвижимости. Если рассматривать ее действительность в суде, там поинтересуются, кто на данный момент зарегистрирован или проживает в отчужденной недвижимости – покупатель или все еще продавец либо их представители. Также суд будет выяснять, перезаключены ли договоры с ЖКХ, кто оплачивает коммунальные услуги и т.п. Поднимется также вопрос об обстоятельствах передачи денег.
Последствия признания недействительности мнимой сделки
Поскольку на самом деле в ходе мнимой сделки стороны ничего друг другу не передавали, то и возвращать ничего не должны. Доказав правовую несостоятельность сделки, суд отменит только ее саму. А к чему приведет эта отмена, значения не имеет, так как должно быть восстановлено законодательное «статус-кво».
НАПРИМЕР. На гражданина подали в суд, требуя уплаты долга. Зная, что его обяжут исполнить требование, желая избежать наложения ареста на свою квартиру, он заключает сделку по ее «продаже» лицу, которому он доверяет. На самом деле он продолжает жить в квартире, не принадлежащей ему лишь формально. Суд доказывает мнимость сделки. Что изменяется? Возвращается право собственности, которое было изменено. Теперь кредитор сможет взыскать свои средства за счет наложения ареста и продажи квартиры с торгов, которые произведет исполнительная служба. Обратите внимание, эти последствия наступят, если квартира была продана уже после обращения кредитора в суд. В ситуации, когда должник «подстраховался» заранее, доказать ничего уже не получится, особенно если доверенное лицо или родственник уже перепродало квартиру законным образом.
ВАЖНО! Если суд установит, что последствий по сделке не наступило, она будет объявлена мнимой вне зависимости от того, совершено ли надлежащее оформление или же в нем есть отступления от нормы (например, сделка еще не зарегистрирована).
Мнимую сделку признали недействительной, а что будет с ее участниками, помимо возвращения изначальных прав? Для лиц, совершивших мнимую сделку, ответственность может наступить в случае выдвижения против них дополнительных обвинений, например, заявление в полицию о мошенничестве.
Притворные сделки и нюансы их недействительности
Притворную сделку иногда называют разновидностью мнимой. Ч. 2 ст. 170 ГК РФ так характеризует совершенную сделку, призванную заменить в глазах закона другую сделку, возможно, совсем на других условиях. У притворной сделки всегда есть два компонента:
НАПРИМЕР.
1.Один гражданин покупает у другого автомобиль. Чтобы упростить оформление бумаг и снизить налог, вместо совершения купли-продажи, как следовало бы по закону, оформляется передача по доверенности. Деньги за авто передаются продавцу на самом деле.
2. Продается дом, продавец и покупатель сговорились о цене в 950 000 руб. Составляется договор купли-продажи, в котором указывается цена в 300 000 руб., дабы снизить подоходный налог.
Главные отличия притворной сделки от мнимой:
Правовые последствия недействительности притворной сделки
Если удастся доказать притворность сделки, последствия будут отличаться от тех, что вызывает отмена мнимой. В притворной сделке есть доля истинных правоотношений, отменять которую нельзя, если она законна. Таким образом, не соответствующая реальному положению дел часть сделки будет отменена, на замену ей вступит в силу как раз та сделка, которую стороны пытались замаскировать.
Рассмотрим на приведенных выше примерах, какие последствия наступят, если будет признана недействительность этих сделок:
Доказательства притворности сделки
Это особенно трудная задача. Чаще всего стороной, пострадавшей в результате притворной сделки, являются налоговые органы. А поскольку они – не участники сделки, подать в суд на настоящих участников они не имеют права. Но если сделка заключалась между организациями, прикрывающими свои действительные денежные дела, налоговики могут потребовать проверки и привлечь нарушителей к ответственности.
НАПРИМЕР. Фирма закупила у поставщиков оборудование, указав в документах цену, явно ниже рыночной. Таким образом, совершается не купля-продажа, а фактическое дарение большей части товара. Между юридическими лицами дарение невозможно, поэтому восстановить истинную сделку не получится. Фирме придется либо вернуть товар поставщикам, прибавив к нему компенсацию, либо уплатить за него настоящую цену (тем самым «не обидев» и налоговую).
«Благими намерениями вымощена дорога…» (позиция Верховного Суда о притворных сделках)
Эти мысли относительно Определения Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 31.07.2017 г. № 305-ЭС15-11230 были мною написаны по горячим следам еще в 2017 году, но волею судеб так и не были нигде опубликованы.
Как известно при постановлении этого судебного акта Верховный суд пришел к выводу, что цепочкой последовательных сделок купли-продажи с разным субъектным составом может прикрываться единая сделка, направленная на прямое отчуждение имущества первым продавцом последнему покупателю. Данная позиция высшей судебной инстанции ничего кроме одобрения вызывать не может.
Долгое время вопрос о допустимости квалификации ряда последовательно совершенных сделок с различным субъектным составом являлся дискуссионным. Это было обусловлено в первую очередь позицией Президиума ВАС РФ, высказанной в Постановлении от 02.08.2005 г. № 2601/05, согласно которой из содержания пункта 2 статьи 170 Кодекса следует, что притворная сделка должна быть совершена между теми же сторонами, что и «прикрываемая».
Судами нижестоящий инстанций данная позиция была воспринята и активно проводилась, так в Постановлении Девятого арбитражного апелляционного суда от 05.08.2014 г. по делу № А40-134795/2013, оставленном без изменения Постановлением Арбитражного суда Московского округа от 17.11.2014 N Ф05-12746/2014, было указанно, что довод о притворности указанных в исковом заявлении сделок как взаимосвязанных неприменим в рассматриваемом случае поскольку стороны сделок не совпадают.
Однако данный подход явно не отвечал потребностям гражданского оборота.
Во-первых, возникали вопросы с применением или не применением к отношениям сторон норм о защите прав потребителя, когда договор в интересах физического лица (генерального директора) заключался от имени и за счет лица юридического. При применении к указанным отношениям конструкции договора комиссии мы должны будем признать недопустимость распространения на них норм Закона о защите прав потребителей, поскольку права и обязанности по договору заключенному в рамках договора комиссии возникают непосредственно у комиссионера. Вместе с тем каждый из участников отношений осознает, что реальным получателем товаров и услуг является именно физическое лицо (потребитель), а конструкция юридического лица была введена исключительно для вида, как правило, в целях оптимизации налогообложения.
Во-вторых, неоднозначно разрешались ситуации, когда договорные отношения по тем или иным причинам заключились от имени одного лица, но фактически за счет и в интересах другого. Частным примером подобной ситуации является приобретение в преддверии расторжения брака недвижимого имущества на имя близкого родственника или знакомого. Оформляя подобным образом отношения недобросовестный супруг стремится исключить данный объект недвижимости из-под требований о разделе. Если в этом случае восстановление реальных договорных отношений возможно через конструкцию злоупотребления правом (ст. 10 Гражданского кодекса РФ), то адекватное решение для ситуации зачисления суммы займа на карту иного лица (не заемщика) отсутствует.
Правовые коллизии со сделками с различным субъектным составом, разрешение которых иначе как через контрукцию притворных сделок невозможно, данными примерами, конечно, не исчерпываются, тем значимей является позиция Верховного суда РФ, изложенная в анализируемом Определении.
Вместе с тем, формулируя столь важную для практики позицию, суд оставил без должной аргументации и анализа вопрос о последствиях недействительности прикрываемой сделки и влияние на признание ряда последовательных сделок притворными наличие реального исполнения со стороны конечного приобретателя промежуточному лицу.
Как известно фактические обстоятельства рассмотренного дела сводились к следующему:
Банк передал объект недвижимости в собственность юридического лица, через некоторое время (около полутора лет) квартира продана двум физическим лицам, еще через некоторое время один из сособственников передал принадлежащую ему долю в праве собственности еще раз.
Оценив данные обстоятельства, судебная коллегия, как указывалось ранее, признала ряд единой притворной сделкой купли-продажи имущества, совершенной между Банком и конечными приобретателями (Смирновыми).
Как известно по смыслу ст. 167 Гражданского кодекса РФ и сложившейся судебно-арбитражной практики (в частности Постановления Президиума ВАС РФ от 12.10.2010 г. № 5243/10) суд обязан разрешить вопрос о применении последствий недействительности сделки одновременно с признанием данной сделки недействительной.
Относительно вопроса о применении последствий недействительности сделки, Судебная коллегия ограничилась указанием, что «последствия недействительности прикрываемой сделки в виде односторонней реституции применены судами на основании статьи 167 Гражданского кодекса исходя из отсутствия реальных расчетов между банком и конечными сособственниками квартиры по прикрываемой сделке».
Однако вопрос о том, что конечные приобретатели (гр. Смирновы) осуществили оплату приобретенной недвижимости, при чем реальными денежными средствами и по рыночной стоимости, и влияние данного обстоятельства на применение или не применение реституции в судебном акте не поднимался.
Означает ли это, что для квалификации цепочки сделок как единой притворной сделки факт реального исполнения одной из них является безразличным? И что не менее важно, достаточно ли для разрешения вопроса об отказе в применении последствий недействительности только того обстоятельства, что денежные средства (исполнение) от конечного приобретателя к первоначальном отчуждателю не поступили?
Классическая теория притворных сделок, да и сложившаяся практика правоприменения не позволяет положительно ответить ни на один из поставленных вопросов.
Судебная практика всех уровней основывается на том положении, что наличие исполнения сделки хотя бы одной из сторон исключает возможность ее признания притворной.
Так, Постановлении от 06.06.2011 г. № КГ-А40/4918-11 по делу № А40-96659/10-47-849 (Определением ВАС РФ от 26.09.2011 г. № ВАС-12482/11 отказано в передаче дела № А40-96659/10-47-849 в Президиум ВАС РФ для пересмотра в порядке надзора данного постановления) ФАС Московского округа указал, что «признаком притворной сделки является несовпадение волеизъявления сторон сделки с их внутренней волей при совершении сделки, а также фактическое исполнение иной, юридически не оформленной (прикрываемой) сделки.»
Еще более четко по этому вопросы высказался ФАС Северо-Западного округа в Постановлении от 25.02.2014 г. № Ф07-7479/2012 г. (Определением ВАС РФ от 30.06.2014 г. № ВАС-10272/13 отказано в передаче дела в Президиум ВАС РФ для пересмотра в порядке надзора данного постановления):
«В силу пункта 2 статьи 170 ГК РФ стороны должны преследовать общую цель и достичь соглашения по всем существенным условиям той сделки, которую прикрывает юридически оформленная сделка. Обращаясь с требованием о признании сделки ничтожной по указанному основанию, заявитель обязан представить доказательства направленности воли сторон на совершение именно прикрываемой сделки. Отсутствие фактического исполнения прикрываемой сделки, исключает возможность признания ее ничтожной по данному основанию».
Является ли анализируемое определение поворотной точке в подходе к квалификации притворных сделок? Хотел бы надеяться, что нет. Теория притворных сделок, как известно, основывается на необходимости единой согласованной воли всех участников правоотношений на достижение иного правового результата. Более того применение к одним участникам правоотношений условий договора, которые согласовывались или предполагались только одной стороной невозможно, поскольку противоречит принципу свободы волеизъявления и недопустимости вмешательства в частные дела.
Также на наш взгляд не вызывает сложностей разрешение вопроса о необходимости учета реального исполнения сделки со стороны конечного приобретателя для разрешения вопроса о применении или не применении реституции.
Признание заключённой между сторонами сделки притворной само по себе не свидетельствует об отсутствии договорных отношений. Напротив, применение п. 2 ст. 170 Гражданского кодекса РФ, прямо свидетельствует о том, что между сторонами сложились правоотношения, но в ином виде (на иных условиях) по сравнению с теми, видимость которых стороны стремились создать.
В анализируемом случае суд пришел к выводу, что вместо цепочки сделок между различными субъектами, была заключена одна сделка между Банком и Смирновыми, по которой право собственности на имущество перешло непосредственно от кредитной организации к физическим лицам.
Поскольку отказ в применении реституции при установлении наличия встречного предоставления по смыслу ст. 167 Гражданского кодекса РФ невозможен, то следует прийти к выводу, что либо суд оценил оплату Смирновыми квартиры мнимым (то есть совершенным лишь для вида), либо посчитал, что возврат выплаченных денежных средств должен осуществляться в ином порядке.
Хотелось бы верить, что в данном случае суд пришел к первому из указанных выводов, поскольку обнаружить удовлетворительное обоснование иного порядка возврата уплаченных денежных средств затруднительно.
Из текста судебного акта следует, что право на возврат денежных средств от Банка у Смирновых отсутствует, следовательно, соответствующее требование конечными приобретателями может быть заявлено только лицу, у которого изъятое в пользу Банка имущество было приобретено, но на каком основании?
Реституция? Но, во-первых, при применении последствий недействительности сделки осуществляется обоюдный возврат полученного, а Смирновы передать квартиру не могут, поскольку она истребована в пользу Банка, а во-вторых, вступившим в законную силу судебным актом установлено, что сделки между Смирновыми и промежуточными приобретателями не существовало. Несуществующая сделка не может быть основанием для движения материальных ценностей.
Эвикция? Тоже неудовлетворительно, согласно общей как для права континентальной Европы, так и для нашего права традиции в качестве основания ответственности за эвикцию рассматривается договор купли-продажи: она наступает за
нарушение договорной обязанности продавца. Соответственно признавая в данном случае возможность применения ст. 461 Гражданского кодекса РФ, мы будем вынуждены признать наличие реального действительного договора между конечными и промежуточными приобретателями, то есть опять вступить в противоречие с судебным актом Верховного суда РФ.
Неосновательное обогащение? Теоретически такой подход возможен, исходя из того, что основания для обладания денежными средствами, которые существовали на момент получения имущества, в дальнейшем отпали (Пункт 1 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 11.01.2000 № 49). Вместе с тем, во-первых, притворная сделка, являясь ничтожной, недействительна с момента ее совершения независимо от признания ее таковой судом, то есть даже на момент осуществления платежа обязательство у Смирновых отсутствовало. А, во-вторых, промежуточный приобретатель всегда может сослаться на положения п. 4 ст. 1109 Гражданского кодекса РФ, указав, что Смирновы, являясь стороной «прикрываемой» сделки, знали об отсутствии правовых оснований для осуществления платежа.
Таким образом, Верховный суд РФ сформировал, бесспорно, важную и значимую для правоприменения позицию о допустимости квалификации как притворной сделок с различным субъектным составом. Однако в результате невысокого качества юридической техники изготовления судебного акта, многие вопросы, требующие оценки и обоснования остались не разрешенными, что на наш взгляд повлечет больше разночтений, чем единообразия при применении положений ст. 170 ГК РФ.