мода это зеркало истории кто сказал
Москва, 18 декабря. В рамках рубрики «Завтрак со звездой» корреспондент «МИР 24» Елена Медовникова беседует с коллекционером, дизайнером и декоратором Александром Васильевым.
Чем вы обычно завтракаете?
Васильев: Так как я сейчас на диете, меня кормят очень скромно, чтобы я не растолстел в кадре. Я ем что-то творожное или какую-то кашку овсяную. Я пью свежевыжатый некалорийный сок.
Вы большой профессионал и применяете свои знания в самых различных областях. Вы и коллекционер, и дизайнер, и декоратор, и телеведущий…
Васильев: …и сценограф, и автор очень многих костюмов для кино, для театров, балетов, оперы. Действительно, это так. Потом у меня есть своя школа, я очень много преподаю.
А как удается не уставать при таком насыщенном графике?
Васильев: Оттого, что я меняю род деятельности, я не устаю.
Вы коллекционер. Расскажите, как удается собирать коллекцию. Я знаю, что вы собрали уникальную коллекцию…
Васильев: У меня 55 тысяч предметов в коллекции. Они хранятся в разных странах. В России хранится русская и советская часть ее, которая сейчас выставлена на ВДНХ в 64-м павильоне. Это огромный успех. Выставка называется «100 лет моды в России». Но это только часть. Другие части выставляются в прибалтийских странах, во Франции, в Италии, в Японии, в Австралии и других странах.
Сейчас в мире наблюдается экономический кризис. Каким-то образом это влияет на моду?
А какая мода сегодня в России? И есть ли она, на ваш взгляд?
Васильев: Особенность российской моды в том, что тренд повернулся в сторону национальных дизайнеров.
Какие цвета сейчас в моде? Что сегодня должно быть в гардеробе у каждой женщины?
Вид сзади тоже важен
Мода и государственная политика
— Через ваши руки проходят тысячи старинных вещей. Каждая со своей историей, памятью и энергетикой. Это вам не мешает?
— Вам принадлежит идея создать в России национальный музей моды.
— А с Церетели вы это не обсуждали?
— Политическая ситуация влияет на моду?
— Когда вы впервые видите человека, на что обращаете внимание прежде всего? По каким деталям о нем судите?
— Если вспомнить советские времена, когда вы жили в Москве и жилищное пространство было ограниченно, как вы хранили вещи? Ведь часто любимых предметов становится так много, что они вытесняют своего хозяина.
— Конечно, я даже верю в то, что старинные вещи имеют душу. Ганс Христиан Андерсен подметил это, когда рассказывал о бумажных балеринах и оловянных солдатиках. Вещи хотят оставаться с нами, приходят к нам, уходят от нас. Особенно портреты, изображения, фотографии, хотя и «многоуважаемые» шкафы тоже. Старинная мебель несет отпечаток ручного труда. Мастер вкладывал душу в каждый стул, кресло, стол. А для меня уют, как и для каждого русского, очень важен. Я не понимаю людей, которые вкладывают большие деньги в современную мебель. Ведь когда вещь выносят из магазина и ставят к вам в квартиру, она теряет 50 процентов стоимости. Она становится б/у.
— Но когда-нибудь и она станет антикварной.
— Да, если у вас есть время подождать 200-300 лет.
— Что для вас важнее: время или деньги?
— Вы говорили, что ваша коллекция вас кормит. Но такое увлечение обычно только разоряет.
Театр и мировая гармония
— Складывается впечатление, что с прошлым и настоящим у вас полная гармония. А с будущим?
В зеркале моды
Александр Александрович, война и красота, искусство. Как это сочетается?
Дай бог, не будет больше большой войны. Куда пойдет мода?
Александр Васильев: Если говорить о мировых тенденциях, то развитие моды завершило свой репродуктивный цикл. Человеческая фигура не поменяется кардинально. Мы остались при двух руках, при двух ногах, с туловищем и головой. И, поверьте мне, все, что можно было скроить на эту конфигурацию, уже было скроено за последние четыре тысячи лет. К концу XX века мода достигла пика возможностей: полного облегания или раздевания. Прибавьте к этому отсутствие прически у женщин, когда все сводится к стрижке. И в цветовом соотношении, и в соотношении фактур варианты тоже исчерпаны.
То есть, говоря политическими терминами, стагнация и застой?
Александр Васильев: Коса была гениальной находкой, в свое время ее скопировали все показы мод, косы вошли в моду только благодаря Тимошенко. Но это не ее изобретение. Подсказали американские имиджмейкеры. Вот что меня всегда удивляет в образе этой женщины, так это то, как армянка по внешности и ментальности смогла стать ярой украинкой. Талантливо сделано.
Сегодня какие события провоцируют дизайнеров на шедевры?
Советские генсеки не были для рядовых граждан примером для модного подражания. Первые леди, за редким исключением, тоже. Следит ли за модой нынешняя власть?
Власть и в моде должна быть патриотичной?
Вы носите шапку-«пирожок». Есть фото, на котором точно в такой Никита Сергеевич Хрущев. Вы поклонник стиля 50-х?
Александр Васильев: Я поклонник стиля «зимой ходить по-зимнему». Одеваюсь по сезону, по возрасту и по фигуре. Я же не червонец, чтобы всем нравиться. А тем, кто критикует мой стиль, хочу сказать: я написал 39 книг о моде, защитил диссертацию, получил французский орден «Искусство литературы». Такой же имели Плисецкая, Вишневская, Солженицын, Ростропович, Лифарь, Тарковский. Неплохая компания в плане вкуса.
Кого из перечисленных вы назвали бы эталоном вкуса?
Александр Васильев: Великолепно одевался Сергей Лифарь, выдающийся танцор эпохи Дягилева и долгое время директор парижской Гранд-опера. Элегантными были Галина Вишневская и Майя Плисецкая, муза Пьера Кардена.
Вы встречали людей, которые при таланте и уме были бездарны в умении одеться?
Александр Васильев: Безусловно, есть такие. Обычно это люди научного склада ума. Они настолько поглощены биологией, химией, физикой или космосом, что им некогда помыслить о чем-то другом. Такое реже встречается у людей творческих профессий. Но все же бывает. Вот вы, я вижу, не очень следите за модой. Впрочем, оправа очков, блузочка, выбор сумочки.
Сейчас у меня не лучший период.
Вот вы работаете сейчас в «Модном приговоре».
Александр Васильев: Это вы к тому, что кто-то «подсидел» Зайцева? Вячеслав Михайлович ушел по болезни, а не потому, что кто-то его выжил.
Нет-нет, что вы, я хотела спросить, как вы оцениваете вкусы наших дам, коль скоро их так много прошло через передачу?
Александр Васильев: Иногда хвалю, иногда «прикладываю». Приговор подразумевает некую кару. Но дело-то не в одежде, а в том, счастлива ли женщина в том образе, который она сама себе придумала. Вот вы.
Мода это зеркало истории кто сказал
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Александр Васильев : кризис – это прелесть.
Интервью Александра Васильева рижскому журналу «ПАТРОН».
Это цветовое отличие внедрялось в кровь веками: сначала так распознавали своих и чужих враждующие семейные кланы, вроде Монтекки и Капулетти, потом – рыцарские ордена, потом – военные. И это никуда не исчезло: сегодня так распознают своих и чужих спортивные болельщики.
Ну а военная форма стала сугубо функциональной лишь когда впервые были применены пулеметы – в англо-бурской войне. Тогда и стало ясно, что важно не цвет короны прославлять, а бойцов максимально сохранять. И появилась маскировочная одежда цвета хаки. Хотя у меня есть предположение, что это случилось еще позже, в русско-японскую войну.
— Раньше мода бурно и немедленно реагировала на важнейшие события. Например, когда во Франции казнили сторонников монархии, появилась прическа а-ля виктим: волосы выбривали на затылке, как это делают жертве перед казнью. Почему сейчас нет такого резонанса?
— Почему – нет? Мода сегодня реагирует еще бурнее. Как только прошла операция “Буря в пустыне”, так сразу в моду вошел стиль милитари: панталончики цвета хаки, ветровки. Как только еврейский вопрос остро встал, в моду вошли пейсы и лапсердак. Как только умер Майкл Джексон, сразу все надели белые носки, шляпу и накладные плечики.
Душка моя, просто люди, которые не интересуются модой, они смотрят исключительно на марки пива и автомобили. В этом они мастаки. Вот вы, например, знаете, какой сейчас самый модный цвет нижнего мужского белья?
Кризис – это прелесть
— Как итальянцы пришли к такой цыганской моде – блестки, стразы, цепочки на штанах?
— Итальянцы не пришли к такой моде, это русские клиенты их заставили. Версаче, Дольче и Габбана, Кавалли полностью ориентировались на новых русских, на их вкусы и запросы. Не зря этот стиль в самой Италии выразительно называется путанеска. И породил его низкий вкус жительниц Восточной Европы.
А Италия – государство, где мода составляет огромный процент госбюджета. И это, кстати, обычное явление, когда страна – основной поставщик моды – делает моду не для себя.
Вы знаете, что французы вообще не интересуются модой? Вся мода в Париже, все бутики существуют только для приезжих. Это национальный экспорт. Что такое, с точки зрения индустрии моды, жители бывшего СССР? Необразованные, полудикие люди с неразвитым вкусом. Что они любят? Блеск, люрекс и когда богато
Вон, Лагерфельд прошлой зимой сделал коллекцию с большими меховыми шляпами и двуглавыми орлами, модели ковыляли по подиуму вот на таких шпильках – русская тема! Вы что думаете, это вкус Лагерфельда? Нет, конечно. Это потакание безвкусице русских потребителей. Кто платит, тот и заказывает музыку.
Вообще таких дураков в мире, которые увлекались бы модой, очень мало. Вы знаете, чтобы во Франции кто-то был модный? Да не в жизнь. Стильный – да! Но модный – никогда. Ведь мода создана для людей, у которых нет вкуса и они неспособны сами выразить свой стиль. Поэтому им нужно чужое мнение – чтобы авторитетом бренда прикрыться и защитить себя от нападок, что он не так одет.
Мода – это заимствование чужого вкуса. Допустим, я не умею выбрать рубашку и тогда я покупаю любую рубашку “Кристиан Диор”, чтобы быть уверенным, что меня уже не обвинят в безвкусице. Ведь это бренд. “Что это на тебе за идиотские розовые ботинки?” “Ты дурак – это же “Дольче и Габбана”.
“О-о-о-о! Это совсем другое дело”. Мне не нравилось, но тут сразу понравилось. Нувориши во все времена не отличались вкусом. У них вкус не поспевает за деньгами. И к России это относится в первую очередь.
Правда, бывает мода, которую там никоим образом не привить. В начале девяностых годов прошлого века в моду вошло асексуальное белье серого цвета. Так отразился страх западного мира перед эпидемией СПИДа. Женщина с помощью подобного белья как бы объясняла, что она соблазнять не хочет. Но в России, обратите внимание, это не привилось, потому что там действовали другие факторы: сильное преобладание числа женщин над числом мужчин. Поэтому стринги и кружевное белье россиянки подхватили сразу, а серое асексуальное отказались надевать наотрез. Стиль “унисекс” вообще никогда не был проблемой России.Это проблема западной Европы. Женщина в Западной Европе живет совсем другими категориями: она не хочет нравиться, не хочет, чтобы ее выбирали, она хочет выбирать сама.
А в России женщина живет мечтой, чтобы ее вывезли из Брянска в Москву. На что я всегда говорю, что женщину можно вывезти из Брянска, а вот Брянск из женщины – никогда. Поэтому они остаются такими же безвкусными дурами, живя на Рублевке и будучи обсыпанными брюликами.
— Почему исчезла мода на мужские головные уборы?
— Сколько живет мода?
— Полгода. Это то самое время, за которое мода, ставшая отличительным признаком небольшой группы людей, уже достигает широких масс. Те, кто моду лансируют, начинают теряться в толпе. Им это не нравится – и они выбирают что-то новое. Ведь каково движущее начало моды? Желание показать свою избранность среди других слоев населения. Если что-то оригинальное и непривычное надевает один человек, это называется эксцентричным поведением, если группа – это мода, ну а если такое носят все – это уже банальность.
— Каким вы видите будущее мужского галстука?
И это означает, что очень скоро умрет также воротник на рубашке. Потому что он был нужен только для галстука. Мужская рубашка будет со стоечкой, и это станет триумфом Востока! Ведь это их воротник.
— Кто определяет, куда качнется мода в ближайшем будущем – модельеры или промышленники?
— Никто. Прогнозы и заказы в моде невозможны. Потому что мода – это зеркало истории. Вот, те, кто заняты в индустрии моды, приготовили заранее для нынешнего лета яркие красочные цвета. А народ стал покупать серое и черное. Потому что в дело вмешался кризис – и все перетасовал. Кризис сильно повлиял на моду. Блестки со стразами вышли из моды. Вместо гламура в моду пришла скромность, так называемый кризисный шик: темные тона, неяркие сочетания, вещи, которые не пачкаются быстро и их можно вычистить без помощи химчистки.
Во Франции за последние полгода продажа товаров моды сократилась на тридцать процентов. А продажа книг выросла на те же тридцать процентов. Люди стали меньше смотреть телевизор – потому что не хотят больше плохих новостей, а хотят уединения со своей мыслью и книгой. Ушло очень много мишуры.
Все эти бесконечные коктейли, на которые приходилось ходить по долгу службы, пышные вернисажи с салютом – то, что емко называется “пустая тусня”.
Я вам скажу: кризис – это прелесть. Я получаю огромное удовольствие.
Интервью брали Ирена Полторак и Дмитрий Лычковский.
«Мы хотим показать, как менялась мода в России»
В «Музее Москвы» открылась самая масштабная в истории российской моды выставка костюма. Представлены более 300 костюмов и 500 аксессуаров, начиная от наполеоновской эпохи и заканчивая сегодняшним днем. С владельцем большей части экспонатов, историком моды Александром Васильевым встретилась корреспондент «Известий».
— Экспозиция называется «Мода в зеркале истории: XIX–XX вв.». Мода всматривается в историю? Или история в моду?
— Мода — это зеркало истории. Время с начала XIX и до конца ХХ века — важнейший период в истории России. Трудно назвать другую страну, в которой всего за 200 лет произошло столько социальных потрясений и перемен. Отечественная война 1812 года, восстание декабристов и отмена крепостного права, бурное развитие капитализма, две революции, 1905 и 1917 годов, две мировые войны, распад СССР и события последующих лет. Естественно, этим социальным потрясениям и переменам сопутствовали изменения как в бытовом укладе, так и в моде. Нашей целью было рассказать и показать, как менялась мода в России в период не столь протяженный с точки зрения истории, но огромный по насыщенности событиями исторической важности — с 1800 года до конца ХХ века.
— Есть ли на этой выставке модели, которые вы никогда не привозили в Москву?
— Таких экспонатов очень много. Во-первых, это юбка от выдающегося парижского модельера Чарльза Фредерика Ворта, долгое время являвшегося поставщиком Высочайшего Двора в Санкт-Петербурге, и горностаевая накидка скорняка Белкина. Во-вторых, бальное платье из набивной тафты 1915 года. В-третьих, это русское платье 1907 года, которое принадлежало русской миллионерше, хозяйке завода «Петровская водка» Татьяне Никитичне Налбандовой-Самсоновой, уехавшей в Париж в 1914 году перед началом Первой мировой войны со всем своим богатым гардеробом и не сумевшей вернуться в Россию. В-четвертых, роскошное подвенечное платье из атласа с треном, принадлежавшее княжне Шаховской. И это — лишь небольшая часть экспонатов, впервые выставляемых в Москве.
— Основу вашей коллекции составляют костюмы западных дизайнеров?
— Ядро моего собрания представляет ценнейшая коллекция парижского Haute Couture — вещи от Ворта, Дусе, Пакена, Дейе, Пуаре, Фортуни, Шанель, Ланвен, Скиапарелли, Диора, Кардена, Бальмена, Куррежа, Фата и многих других, включая единственную в мире коллекцию моделей домов моды русской эмиграции. Ее уже выставляли частично в Лондоне, Париже, Брюсселе, Антверпене, Лугано, Риге, Венеции и других городах мира. Коллекция должна жить, и счастье любого собирателя — поделиться своими сокровищами, рассказать о них, опубликовать каталог. Но как бы ни были велики фонды моего собрания европейской моды, именно к русской моде я испытываю особенную нежность. Вот почему я с таким рвением выискиваю на аукционах и на блошиных рынках мира вещи с грифами русских домов моды, попавшими за границу в основном после большевистского переворота. И, конечно, в моей коллекции присутствуют вещи авторства Надежды Ламановой, Вячеслава Зайцева, Валентина Юдашкина, Татьяны Осмеркиной, Андрея Шарова.
— Судя по малочисленности списка российских дизайнеров, вы их все-таки недооцениваете.
— Проблема российских дизайнеров в том, что они сразу хотят заработать много денег. Никто не хочет лишений, никто не идет на убытки. Все хотят прибыли сегодня. Так не бывает. Иногда приходится очень долго работать, переждать какую-то волну, найти момент. Так что, к сожалению, российские дизайнеры пока совершенно неконкурентоспособны.
— Говорят, вам приходилось «охотиться» за новыми экспонатами по нескольку лет.
— Самый конкретный пример — концертные туфельки Любови Петровны Орловой. За этими туфельками из серебристой парчи я охотился около 25 лет и нашел их в Израиле у актрисы Этель Ковенской, до эмиграции служившей вместе с Орловой в одном театре. Это единственная вещь, оставшаяся от огромного гардероба великой артистки.
— Чей гардероб будет следующим?
— Очень хочется получить что-то из гардероба Галины Павловны Вишневской. Мы были с ней знакомы, я бывал у нее дома в Париже, сопровождал на аукционах. Дочери обещали подарить мне одно из платьев Галины Павловны, после того как разберутся с архивом.
— Должно быть, содержание коллекции дорого обходится.
— Коллекция съедает основную часть заработанных мной денег. В месяц около €20 тыс. у меня уходит только на покупку старинных платьев. Плюс расходы на реставрацию: еще порядка €5 тыс. Все вещи находятся под Парижем в специальном хранилище, аренда которого ежемесячно обходится в €2 тыс. Прибавьте расходы на перевозки, обслуживание, поддержание нужного температурного режима. Коллекционирование — очень дорогое удовольствие.
— Много лет вы ведете разговор о создании Музея моды в России. Удалось ли достичь каких-либо результатов?
— Я думаю, что моя коллекция в конце концов все же найдет свое достойное место и музей будет открыт. Подобную коллекцию нельзя показывать в обычном выставочном зале без специальных подиумов и витрин, не оборудованных манекенами и музейным освещением. Но я не тороплюсь, рассчитываю на себя, с протянутой рукой не хожу. Для меня важно популяризовать моду в России и за рубежом. Но главное, конечно, не освещение и подиумы, а специалисты, квалифицированные научные сотрудники, которых мы еще не подготовили. Так что об этом пока просто рано говорить.
— Любимый экспонат в вашей коллекции есть?
— Самый любимый экспонат — это я. Ведь не будь меня, не было бы этих замечательных экспозиций (смеется).