мои истории о художниках книги и о себе книга
Мои истории о художниках книги и о себе (Чижиков Виктор Александрович)
ISBN: 978-5-91045-818-9
EAN: 9785910458189
Книги: Мемуары
ID: 1750673
Описание
Видео обзоры (3)
Виктор Чижиков: » Мои истории о художниках книги и о себе»
Виктор Чижиков: Мои истории о художниках книги и о себе
Характеристики (1)
Цены на Яндекс.Маркет
Цены (1)
Как купить или где мы находимся +
«СкидкаГИД» — это сервис сравнения цен в магазинах, кэшбэк сервис и помощь в выборе товаров, посредством подборки видео обзоров, отзывов и сравнения товаров. Большинство магазинов, представленных на сайте, осуществляют доставку по России, поэтому выгодно пользоваться онлайн заказом на сайте этого магазина (доставляются ли заказы в ваш регион, можно узнать на сайте выбраного магазина). Чтобы купить выбранный товар, необходимо кликнуть кнопку «купить» на против выбранного магазина и продолжить покупку на сайте этого магазина. Чтобы получить кэшбэк выполните теже действия предварительно зарегистрировавшись.
Цена от 3912 руб до 3912 руб в 1 магазинах
Минимальные сроки доставки. Промокод 10%: cmp24
Круглосуточно работает call-центр
Бесплатная доставка от 2 499 ₽
Кэшбэк сервис СкидкаГИД
Купить в соседних городах
Сервисы для г.Москва
оформить Электронный полис ОСАГО
оформить Электронный полис ОСАГО
Страхование без осмотра автомобиля и похода в офис. Скидки (КБМ) на ОСАГО за безаварийную езду
оформить Электронный полис ОСАГО
Быстро. Вы оформляете полис без очередей и походов в офис, он сразу приходит на электронную почту после расчета и оплаты.
Бесплатная доставка. В наличии только свежие и качественные продукты по выгодным ценам. Высокий уровень сервиса сборки и доставки заказов. Доставка осуществляется по Москве и МО; Санкт-Петербургу и ЛО
«Утконос» – лидер в области интернет-торговли продуктами питания и сопутствующими товарами.
General Food – фудтех компания, занимающаяся производством и доставкой здорового питания на весь день (или рациона на 6 дней) в Москве.
Мы готовим и привозим вам домой ежедневный рацион правильного питания, разложенный по коробочкам, по доступной цене.
Купить в кредит (7)
До 10% на остаток по счету; Бесплатное снятие наличных в любом банкомате мира; Cashback до 30% за покупки по спецпредложениям; Для граждан любых стран.
ЛокоБанк Потребительские Кредиты: Кредит до 5 000 000 рублей; Ставка от 9,4%; Срок до 7 лет;
КРЕДИТ НАЛИЧНЫМИ. ВКЛАД «Отличный старт». КРЕДИТНАЯ КАРТА «ДОРОЖНАЯ».
Чижиков. Мои истории о художниках книги и о себе
Дядя Федор из Простоквашино, Чиполлино с доктором Айболитом, персонажи из «Волшебника Изумрудного города» — все они вроде бы из сказки — выдуманы. А между тем мы каждого узнаем легко. С самого детства нам всем известны выражения их лиц, у кого какие шляпки, какие фуфайки или камзольчики.
А еще во всем мире помнят Мишку — талисман летних Олимпийских игр 1980 года в Москве. И все это — благодаря Виктору Чижикову, одному из лучших детских иллюстраторов и карикатуристов. 26 сентября у Виктора Александровича 80-летний юбилей, а он бодр и молод душой, и шутит, и сыплет захватывающими историями из жизни. В «Издательском Доме Мещерякова» выпустили даже целый альбом: «Чижиков Виктор Александрович: мои истории о художниках книги и о себе». Так что корреспонденту «РГ» было о чем побеседовать с именитым художником.
Виктор Александрович, альбом с вашими историями вышел потрясающий. Листаешь его — как листаешь целую эпоху…
Виктор Чижиков: Идея выпустить мою монографию возникла три года назад. Сам Вадим Мещеряков, главный редактор издательства, мне это предложил. Но его заявление, что в этой книжке не будет ни один искусствовед участвовать, меня несколько встревожило. Почему? Сам себя я же не могу хвалить. Вот когда Шилов делает альбом, он созывает всех, и они говорят, говорят… Говорю издателю, что сам себе своими разговорами я цену не набью. А он в ответ: «Вот и хорошо. Все набивают, а ты нет. И ты сразу будешь отличаться, и книжка будет не как все».
Часто сейчас переиздают книжки с вашими иллюстрациями?
Виктор Чижиков: Видимо, да, но я не всегда об этом знаю. Вот как-то звонят с Украины и говорят: «Виктор Александрович, мы хотим издать отдельной книжкой ваши „Великие за партами“ и „Веселые истории“. Вы не против?» Нет, говорю, не против. Но вы хотя бы заплатите мне долларов 10 за рисунок. «Ой, что вы… Это очень дорого». На этом и закончили разговор.
Потом знакомый прислал одну из этих книжек с Украины. Я удивился: откуда они это все взяли? Оказывается, в интернете все выложено. Кто выложил? Я лично не выкладывал. И это не единичная история. Но вообще меня это просто удивляет, не более того. Бороться с этим? Ну, Дон Кихот боролся с мельницами — так все над ним смеются до сих пор. Я доволен, что перепечатывают. Значит — нравится, это самое главное.
Еще как нравится! Кого вы только не рисовали, какие книжки не иллюстрировали. А сами-то какого своего героя больше всего любите?
Виктор Чижиков: Самые любимые герои — Петя и Потап, потому что я их сам придумал. Японцы попросили сделать иллюстрации к «Вершкам и Корешкам» — это такая русская народная сказка. Я сделал, они напечатали. Потом японцы звонят и говорят: «Мы напечатали, пишите продолжение и рисуйте». Я сказал, что у нас вообще-то не принято писать продолжение русских сказок. А потом решил так: чтобы не было повтора, придумал, что в новой книжке будут действовать внук медведя и внук мужика. Так появились Петя и Потап.
Через пять лет я по просьбе японцев написал еще продолжение и нарисовал. Третья книжка называлась «Петя спасает Потапа». Получилась трилогия: начинается с русской народной сказки, а заканчивается уже моими — как все думают, тоже народными.
А есть нелюбимые герои, которых сложнее всего было рисовать?
Виктор Чижиков: Я змей не люблю рисовать. Они есть красивые, а я же люблю выдумывать все, могу придумать любой узор, — но змеи мне не нравятся. Хотя, конечно, в «Волшебнике Изумрудного города» я рисую злую волшебницу Гингему со змеями, совами, нагнетаю страхи разные… А вообще, я люблю Чехова.
Да, дядя Федор у вас был, а «Дяди Вани» не было…
Виктор Чижиков: Мне никто в жизни Чехова не заказывал. Я его любил со школьной скамьи: иллюстрации и к «Свадьбе с генералом», и к «Унтер Пришибееву», и к «Хирургии» рисовал… Самое интересное, я встретился однажды с сестрой Чехова, с Марией Павловной.
Это случилось, когда дядя пристроил меня художником в пионерский лагерь в Севастополе, — и меня, хотя я и не был пионером, взяли в поход на Ай-Петри. Я с альбомом шел, и на каждом пляже рисовал смешных, а иногда и несмешных людей, наброски делал. Пришли мы в Ялту, подошли к домику Антона Павловича Чехова, там, узнав, что мы из Кастрополя, и разрешили нам за столиком в палисаднике перекусить. И тут Мария Павловна появилась, стала с нами общаться. Я сказал, что мне очень понравились стога сена, нарисованные Левитаном на печке внутри домика. Она говорит: «Правильно, это очень хорошая работа, Левитан это с большим удовольствием рисовал, поэтому картинка такая выразительная». Потом смотрит: «Так вы художник, у вас альбом, можно посмотреть? Хорошие наброски, этот смешной, и этот. Подождите, а вот этого человека вы где видели?» — «В Гурзуфе». — «Иван Иваныч, звоните в Гурзуф, этот подлец не выходит на работу, так вот он в Гурзуфе у своего брата. Представляете, как вы нам помогли. Вот что значит художник».
Потом мы сфотографировались всей группой вместе с ней на фоне домика Чехова, а карточки должны были забрать, когда пойдем обратно с Ай-Петри. Но уже на Ай-Петри мы узнали, что в лагере несчастный случай и надо в срочном порядке возвращаться в Кастрополь. Так что мы не заехали на обратном пути в домик Чехова — и нет у меня фотографии с Марией Павловной. Вот такой эпизод.
Были книжки, которые вы отказывались иллюстрировать?
Виктор Чижиков: Конечно. Предположим, битву 1812-го года, Наполеона надо рисовать, на черта он мне нужен? Я лучше возьму Петю и Потапа нарисую. Драматизм возникает не обязательно на поле брани. Он может возникнуть и во взаимоотношении двух гномов, да еще какой. Гномы могут поднять такой скандал у себя где-то под пеньком в лесу! Это же интересней рисовать.
Современные детские герои — Смешарики, Лунтики, Фиксики — на мой взгляд, такие безликие… А вам они как?
Виктор Чижиков: Смешарики мне не нравятся. Поставить голову на ножки и заставить ее ходить — проще простого. У детей должна возникнуть масса вопросов. Когда я нарисовал Тяни-Толкая в «Докторе Айболите», было обсуждение в детской библиотеке, в дошкольной группе. Встает маленькая девочка и говорит: «Виктор Александрович, а мне непонятно, как Тяни-Толкай какает». Я смотрю на свой рисунок — действительно. Говорю ей, знаешь, и мне непонятно, как. Но это же сказка, может, он и не какает. Она соглашается: «Да, скорее всего, так и есть».
Когда рисуешь, трудно представить себе, что может вызвать вопрос или сомнение. Как-то я рисовал «Было у бабушки 40 внучат» Агнии Барто. В «Мурзилке» часть внучат увел под обрез: 40 внучат нарисовать мне лист не позволит! Нарисовал 15. Тираж «Мурзилки» был 6 миллионов в то время — хватало на всю страну. И завалили письмами всю редакцию: почему художник Чижиков изобразил только 15, у Барто написано — 40! Когда я Агнии Львовне этот случай рассказал, она сказала: да, с детьми надо быть очень внимательным к мелочам.
Не только мы воспитываем детей, когда рисуем для них, но и дети воспитывают нас. И учат, как быть детским художником. Вот Тяни-Толкай: рисуешь, как дурак, и не понимаешь кое-чего… Каждая книжка — как верста дорожная. Совсем по Пушкину: «Только версты полосатые попадаются одне…»
То есть, не всякому дано стать детским иллюстратором? Что для этого надо?
Виктор Чижиков: Очень хорошо помнить свое детство надо. Я помню очень многое, и мне интересно это вспоминать. Еще желательно быть добрым. Потому что есть художники — такие злюки, что не могут наскрести добра на детскую книжку. А вообще — это врожденное, тут не научишь ничему. Как меня математике так научить и не смогли.
Интервью: Анастасия Скорондаева, «Российская газета»
Мои истории о художниках книги и о себе книга
Листая подшивки старых детских журналов, которые у нас в семье всегда выписывали, сразу узнаю рисунки Виктора Чижикова.
Виктора Александровича Чижикова (он родился в 1935 году) можно без преувеличения назвать рекордсменом по рисовальным делам. Ни одна, пожалуй, книжка самых известных в нашей стране детских писателей не выходила без его рисунков. Впору обидеться другим художникам! Но какие тут могут быть обиды, если Виктор Чижиков к коллегам по художественному цеху относится с большим уважением и любовью. А его друзья с юности – Перцов, Монин и Лосин – снимали общую мастерскую в Марьиной роще и даже придумали друг другу прозвища: Владимир Перцов – Арамис, Евгений Монин – Атос, Вениамин Лосин – Портос. А самого Виктора называли д’Артаньяном!
Виктор Чижиков – замечательный рассказчик. Он любит рассказывать о своём детстве, семье, товарищах, творчестве. Но сегодня мы обратимся к биографии художника. Причём он сам поведает о самых интересных событиях. Первое воспоминание, конечно, посвящено отцу, тоже художнику.
Виктор Чижиков об отце
Мой отец родился в Джанкое в семье обходчика железнодорожных путей. Его отец, а мой дед, Чижиков Иван Яковлевич, был взят в армию в 1914 году и погиб где-то в районе Галиции. Остался мой семилетний отец, его братья – Иван и Максим – и две старшие сестры – Прасковья и Наталья. Надо было кормить семью, и поэтому моя бабушка постаралась как-то пристроить детей. Сыновей она отдала Крымскому хану в подпаски – присматривать за отарами овец. А отец очень любил рисовать. Так что ему купили альбом, цветные карандаши, а потом наш знакомый татарин отвёз отца в Бахчисарай и там сдал пастухам под расписку.
И он рисовал ягнят, овец, пастухов. Однажды хан объезжал свои отары, зашёл в хижину к пастухам и увидел там рисунки. Спросил, кто так рисует. Ему ответили, что мальчишка. Хан взял отца в Бахчисарайский дворец в ученики к татарским художникам. У них не принято было изображать человека, но отец научился разным восточным орнаментам. Потом его стали учить выпиливать эти орнаменты на костяных пластинах. Так незаметно для себя отец получил специальность если не ювелира, то уж точно – мастера различных типов восточных орнаментов.
Потом пришла советская власть. Хан куда-то делся, а отец, в то время довольно плохо образованный молодой человек, очутился на вольных хлебах. Он пошёл по пути Пиросмани – стал делать вывески чебуречных, магазинов и так кормился. А потом он где-то прочёл объявление, что профессор Самокиш набирает группу для техникума изобразительных искусств. И отец пошёл к нему со своими работами и был зачислен. Учась, он продолжал зарабатывать на жизнь.
В этом техникуме преподавал профессор Иваницкий, который потом уехал в Москву. Иваницкий сказал отцу: «Ты тут не задерживайся, у тебя есть сестра в Москве (она вышла замуж за врача и переехала), переезжай – там есть и Архитектурный институт, и Вхутемас. Кем захочешь – тем и будешь. А я буду преподавать или в Архитектурном, или во Вхутемасе». Отец приехал в Москву. В то время у художников не было работы, а архитекторы зарабатывали хорошо, потому что ещё не закончился НЭП и торговцам требовались склады. Спроектировав склад, можно было год не работать, а спокойно учиться, потому что за них хорошо платили. И отец решил пойти в архитектурный. Но рисовать он любил по-прежнему. Там он познакомился с моей мамой. В 1935 году появился я, а у отца появился диплом об окончании института.
О военном детстве
Итак, отец и мать мои были архитекторами, но работали в Морфлоте – что-то там проектировали. Когда началась война и отца мобилизовали, он стал морским пехотинцем и был отправлен под Сталинград. Там он воевал какое-то время, потом его бросили на сапёрное дело, потому что архитекторы хорошо знали, как строить такие элементарные вещи, как землянки, переправы, мосты. Отец прошёл какие-то недолгосрочные курсы, а мы с мамой были отправлены в эвакуацию в Ульяновскую область – в село Крестово Городище. И прожили там два с половиной года.
Мы поселились у конюха дяди Ивана. В этом селе было много Иванов Евентьевых. Так им, как царям, давали порядковые номера: Иван Первый, Иван Второй. Я жил у Ивана Четвёртого. Золотой был человек. Когда он ехал за дровами за Волгу, он меня всегда с собой брал.
Помню, было морозно, синие тени от саней лежали на снегу – волшебной красоты были поездки. Он рубил хворост, потом мы вместе таскали его к саням. Мы укладывали его, меня он сажал наверх и срубал специально для меня рябину, схваченную морозом. И на обратном пути я ехал в санях и ел эту рябину. Она сначала была ледяная, а потом таяла во рту и распадалась. Это было необыкновенно вкусно.
Отец был на фронте, но я каждый день думал о нём, как бы весело ни проводил время со сверстниками. Хотя всё было: и игры, и драки, и походы на конный завод. Колхозы были разбиты на бригады – мой дядя Иван работал в третьей. И мы, мальчишки, там всё время толклись – нам всё было интересно.
О полушубке дяди Ивана
У дяди Ивана было два полушубка, один праздничный, ярко-жёлтый с чёрным мехом, а другой для работы – весь в заплатках, а около плеча дыра с кулак.
– Дядя Иван, – спросил я, – что вы на эту дыру заплатку не положите?
– Овчину в тон подобрать не могу, – отвечал он и хитро щурился.
Решил я найти для дяди Ивана кусок овчины и подарить ему. Но как её найти? Овчина – вещь нужная, на дороге не валяется. А тут случай помог.
Каждый вечер мужики ходили в соседний колхоз радио слушать. Зашли мы в жарко натопленное правление колхоза, там человек тридцать народу собралось, полушубки в угол все побросали, подсели поближе к приёмнику. Мужики закурили самокрутки и, уставясь в пол, начали слушать Москву.
Я развалился на горе полушубков. Раздались позывные, затем хрипло где-то далеко-далеко: «Говорит Москва! Говорит Москва! Слушайте важное сообщение. Сегодня войска Первого Белорусского фронта в тесном взаимодействии…»
Утром я преподнёс дяде Ивану свой подарок, он растрогался, погладил по голове. Потом сел к окну и, ловко орудуя шилом и дратвой, быстро поставил заплатку на место. Когда он пошёл в конюшню запрягать лошадь, я увязался за ним.
Лошадь была запряжена, и мы готовы были ехать, но тут во двор вошёл дядя Алёша, тракторист. Я глянул на его полушубок и обомлел: это от его полы я вчера отмахнул кусок. Полушубок был новый, поэтому рваный его край бросался в глаза.
– Что это, Алёша, у тебя полушубок собаки порвали? – спросил дядя Иван.
– Да не, вчерась пришёл с радио-то, гляжу – выдрал кто-то. Кому такая шалость понадобилась?
А дядя Иван обернулся ко мне и тихо сказал:
Меня как по лицу стегануло. Слез с саней и отошёл в сторонку. Хоть бы провалиться сквозь землю!
– Я тебе, Алёша, подберу овчину на заплату, у меня такой цвет есть.
На следующий день на полушубке дяди Ивана появилась старая дыра, и на полушубке дяди Алёши – новая заплата.
О сюрпризах в эвакуации
В эвакуации каждый день преподносил мне сюрпризы. У нас на печке жила такая бабка Аганья – мать дяди Ивана. Ему было 54 года, а она была совсем уж старенькой. Иногда она просила отвести её в поле:
– Давно в полях не была, – говорила она.
Однажды она приехала с полей, её завели в избу, она села и серьёзно и даже как-то категорически говорит:
– Виктор, я скоро помру.
– Почему, баба Аганья?
– Вражищу в поле видела.
– Чёрта. Это точно. Значит, скоро помру.
У нас ещё был такой замечательный человек – дядя Лёва. Он потерял обе руки на войне. Остались обрубки такой длины, к которым можно было примотать кисти. И его назначили заведовать почтой. И он на моих глазах писал замечательным шрифтом. А познакомился я с ним странным образом. Летом я пошёл купаться на Волгу (а плавал я так: лупил по воде всеми конечностями, а когда выбивался из сил – вставал на дно). И вот поплыл я, захотел встать, а дна-то нет. Я стал орать, визжать – а нет рядом никого. И вдруг кто-то под меня подныривает и выносит на мелкое место. Смотрю – а это дядька без рук. Мы разговорились. И он меня позвал по вечерам книжки читать с детьми эвакуированных и с местными.
О правилах сапёров
Отца с войны отпустили поздно – в 1946 году только. Его из армии направили в Ашхабад, и он там что-то достраивал. Но войну он настолько терпеть не мог, что почти ничего о ней не рассказывал. Только о случайностях, которые сохраняют жизнь. Вот, например, была такая история. Он шёл куда-то, его обогнали на танке однополчане и предложили подвезти. Он говорит: «Да нет, я пройдусь». Приходит в пункт назначения, а там подорванный танк, и ничего не осталось от тех, кто на нём сидел.
Потом у сапёров было такое правило: ничего не брать. Входишь в город – все магазины открыты. Нужно всё проверить и выставить табличку: «Мин нет». И была такая закономерность: тот, кто, предположим, зайдёт в ювелирный и набьёт карманы драгоценностями, долго не живёт. Поэтому никто ничего не брал. Отец привёз с фронта два трофея: перечницу в виде помидорки и солонку в виде арапчонка. Его сестра упрекала: «Что же ты ничего не привез в семью! Смотри как другие!» Отец всегда отвечал, что хотел живым прийти. Но пришёл он с туберкулёзом и прожил после войны только 12 лет.
Если хочется прочитать о художнике ещё, обратитесь к книжке «Чижиков Виктор Александрович: мои истории о художниках книги и о себе» (Москва: Издательский Дом Мещерякова, 2015).