моровое поветрие на руси
Пандемии на Руси
Размышления о пандемиях, карантинах, страхах и Божием Промысле. Часть 2
Пандемии возникают в мире постоянно – с интервалом от 10 до 50 лет. Регулярность же эпидемий не счесть. Читая в летописях сведения о многочисленные морах, диву даешься, как всё это выдержал наш многострадальный народ. Как он не вымер? Как на Руси продолжали рождаться дети, развиваться ремесла, строиться храмы, выигрываться сражения, а сама Русь невероятно разрасталась границами?
Моры прошлых веков
Первая отраженная в летописях эпидемия случилась на Руси в 1092 году. Охватив Полоцк, перекинулась на Киев. По-своему понятая и по-своему запечатленная в летописи эпидемия вызвала немалое смятение среди людей. Вот что читаем в Лаврентьевской летописи:
«Предивное чудо явилось в Полоцке в наваждении: ночью стоял топот, что-то стонало на улице, рыскали бесы как люди. Если кто выходил из дома, чтобы посмотреть, тотчас невидимо уязвляем бывал бесами язвою и оттого умирал, и никто не осмеливался выходить из дома».
Как видим, многие отсиживались по домам, надеясь спастись от мора. Летопись отражает духовное толкование эпидемии:
«Это случилось за грехи наши, так как умножились грехи наши и неправды. Это навел на нас Бог, веля нам покаяться и воздерживаться от греха, и от зависти, и от прочих злых дел диавольских».
Жестоки и беспощадны были моры прошлых веков. Согласно Новгородской I летописи, в 1128 году мор постиг Новгородские земли. «И ели люди лист липы, кору березовую…», трупы же валялись повсюду, так что от смрада и выйти было нельзя. Впервые из летописи нам известно, что нанимались особые прислужники, которые хоронили за городом тела погибших от эпидемии.
Подлинная же катастрофа разразилась в XIV веке – чума.
Поветрие началось со Пскова. Напуганные жители обратились за помощью к Новгородскому архиепископу святителю Василию. Прежде псковичи не раз досаждали ему своим непослушанием, однако в постигшей беде он немедленно проявил участие. Прибыв во Псков, совершил богослужение в трех церквах, крестным ходом обошел город и, как мог, утешал местных жителей. Он заразился и умер на обратном пути. А безжалостная чума бушевала в Новгороде.
Выкашивая города и селения, пандемия не жалела ни плачущих деток, ни отчаявшихся родителей. Смоленск, Чернигов, Суздаль, Киев… Согласно Никоновской летописи, в Глухове и на Белоозере «ни един человек не остался, вси изомроша».
Точных данных об эпидемии в Москве нет, но известно, что в это время умер великий князь Симеон, прозванный Гордым. Перед этим он оплакал двух малолетних своих сыновей, похищенных неизвестной болезнью. Умер и его младший брат Андрей Серпуховской. И прославленный в лике святых Московский митрополит Феогност умер в то же самое время.
Чума отступала и приходила опять. А в перерывах – другие поветрия. Иной раз летописи рисуют страшную картину: поля наполнены урожаем, а собирать его некому – сами люди стали обильным урожаем смерти.
В XVI-м – зверствовал сыпной тиф.
Маленьким язычком пламени чума вновь обнаружила себя на одном из московских дворов и возгорелась могучим пожаром в августе 1654 года. Спасти столицу от поветрия не способны были ни врачи, ни государственная власть. Царь с войсками находился в Смоленске: шла война с Польшей. А патриарх Никон едва успел вывезти из Москвы царицу и детей царя.
«…уже в Москве и слободах православных христиан малая часть остается, а стрельцов от шести приказов ни един приказ не остался…»
Князь Пронский, исполнявший в Москве должность царского наместника, сообщал царю в челобитной:
«…уже в Москве и слободах православных христиан малая часть остается, а стрельцов от шести приказов ни един приказ не остался, из тех достальных многие лежат больные, а иные разбежались, и на караулах от них быть некому… и погребают без священников, и мертвых телеса в граде и за градом лежат, псами влачимы…»
Некому было охранять ворота города и даже сторожить арестантов в тюрьмах. Умер и сам Пронский, вскоре умер и заместитель его. Согласно летописям и свидетельствам очевидцев, поумирали архимандриты и игумены, монахи и монахини, священники и диаконы и всякие церковные причетники. Прекратилась торговля, все государственные службы вымерли. Начались грабежи. По наблюдениям Павла Алеппского, Москва, «прежде битком набитая народом, сделалась безлюдной… Собаки и свиньи пожирали мертвых и бесились, и потому никто не осмеливался ходить в одиночку».
Царь послал для охраны ворот 600 стрельцов, но они все умерли, посылал еще дважды по столько же, и опять-таки все умирали.
И вот здесь возникает очень важный вопрос о мерах борьбы с пандемией. Как бы мы того не хотели, но на протяжении многих печальных опытов человечество пришло к одной более-менее устойчивой мере – карантин.
Карантины
Главным правилом борьбы с чумой в средние века считался девиз: «Бежать дальше, дольше, быстрее». Бежать из зараженного места требовалось как можно дальше, насколько возможно быстро, и оставаться вдали от очага эпидемии как можно дольше. Но исполненное не вовремя правило служило лишь распространению эпидемии – дальше, дольше, быстрее. Поэтому принимались более строгие меры.
Первые в буквальном смысле карантины появились не у нас. Они возникли в Венеции в 1348 году. Так поначалу назывались специальные дома, в которых содержались приехавшие из зараженных мест. Они удерживались там сорок дней, и отсюда пошло само название «карантин»: итальянское quarantena, от quaranta giorini – сорок дней.
Моровые поветрия предполагали серьезные ограничения. Во время эпидемии чумы в 1666 году во Франкфурте было издано постановление, в котором среди прочего значилось:
«Граждане, живущие в зараженных домах, должны воздерживаться от посещения общественных рынков и церквей… пастор, обходящий чумные дома, не должен соприкасаться со здоровыми людьми».
Так было в Европе, а что же у нас?
Поскольку эпидемии – попущение Божие, то к Богу и обращались прежде всего. Крестные ходы со святыми иконами вокруг пораженных поветрием мест, моления, покаяние. А также традиция обыденных храмов, то есть построенных «об един день». Это уникальная традиция, царившая на Руси с XIV по XVIII века. Храм начинали строить еще затемно, всем миром – селом или городом, но до заката его уже завершали и в нем молились Богу о прекращении мора.
Храм начинали строить еще затемно всем миром, но до заката его уже завершали и в нем молились Богу о прекращении мора
Так объединялись люди в покаянии и молитве, в едином деле, прося у Бога особой помощи.
Но принимались и меры естественного характера. К XIV веку на Руси прекрасно знали, что многие поветрия, в частности чума, заразны. И что вылечить их нельзя, тоже знали. Поэтому город, в котором развивалась эпидемия, полностью изолировался. Всюду выставлялись заставы, кордоны, возвращавшие бегущих из города обратно. В 1387 году случился мор в Смоленске. Из города успели выйти пять человек, и город затворили. Изоляция неизбежно влекла неудобства. Здоровые жители вынуждены были оставаться с зараженными. А продовольствие в блокированных селениях истощалось.
Встречающиеся в летописях указы бывали крайне строги. Новгородская II летопись сообщает о чуме, охватившей Новгород в 1572 году:
«И поставили заставы по улицам и сторожей: в которой улице человек умрет знаменем, и те дворы запирали и с людьми, и кормили тех людей улицею, и отцом духовным покаивати тех людей знаменных не велели; а учнет который священник тех людей каяти, боярам не доложив, ино тех священников велели жечь с теми же людьми с больными».
Исповедующий священник рассматривался как возможный переносчик заразы от больного к здоровым. Для исповеди зараженных священнику требовалось особое разрешение – «боярам доложив». То есть прецеденты строгих запретов в истории были.
Впрочем, разразившаяся в Москве чума 1654 года сопровождалась хаосом. Поступали сведения о том, что священники, отпев умерших, возвращаются домой, разнемогутся и умирают. Царица с детьми из Троицой обители 27 августа направила в Москву Казанскую икону Божией Матери и образ преподобного Сергия Радонежского, «чтоб Господь Бог утишил праведный Свой гнев». А затем всё сообщение с городом прекратили.
На заставах велено было без всякой пощады гнать всех обратно, а пытающихся обойти заставы тайными тропами ловить и казнить. Но народ старался бежать из Москвы всеми возможными способами. Чума попала в другие города.
Предполагается, что в одной только Москве от эпидемии умерло более половины жителей (к примеру, в Чудовом монастыре из 208 монахов в живых осталось лишь 26). Оставшиеся очаги дали новую вспышку эпидемии в 1656 году. Патриарх Никон обратился с особым указом: всем наложить на себя пост, исповедоваться, раскаявшись во грехах своих, причаститься Святых Таин и так умолять Бога о прекращении поветрия. Москву эпидемия уже не затронула.
Духовное делание и естественное врачевание – вот два крыла для преодоления морового поветрия
Духовное делание и естественное врачевание – вот два крыла для преодоления морового поветрия. Священники молятся, врачи лечат, а люди слушаются тех и других – вот идеал, который бы соблюсти при любой эпидемии.
Молитва и пост понятны православному человеку. Понятны крестные ходы и возведение всем миром в течение дня обыденных храмов во избежание мора. Но не всегда были понятны меры естественной предосторожности. Карантины, заставы, запреты – это всегда неудобство. А где неудобство, там и недовольство людей. Независимо от вида и меры запрета. Всякий запрет сопровождается недовольством. Недовольство выражается в слухах и сплетнях. Последние же способны привести к самым неожиданным последствиям.
Бунты ради… благочестия
В 1771 году в Москве случился Чумной бунт (это последняя эпидемия чумы в Европе). Люди не доверяли врачам и больницам, считая, что никто из попавших в карантин не выходит оттуда живым. Кроме того, объявился некий фабричный, который заверял, что видел во сне Богородицу. Согласно его «откровению», город наказан за то, что никто 30 лет не служил молебнов у Боголюбской иконы Божией Матери на Варварских воротах, и поначалу Господь вообще хотел наказать Москву каменным дождем.
К иконе самочинно приставили лестницу. Вокруг царило страшное столпотворение. Во избежание распространения заразы Московский архиепископ Амвросий (Зертис-Каменский) пытался убрать лестницу и запретить массовые скопления людей, а короб для приношений перед иконой запечатать. Всё это было истолковано как богоборчество. Толпа взяла приступом Донской монастырь, выволокла архиерея за ворота и растерзала.
Мятежники громили монастыри, где обустраивались карантины; избивали врачей
Стихийно возникший бунт обернулся погромами. Мятежники громили монастыри, где обустраивались карантины. Избивали врачей. Чудом остался жив известный ученый, основатель эпидемиологии в России Даниил Самойлович. Он добровольно приехал в Москву бороться с чумой, заведовал чумными госпиталями. Жестоко избитый бунтовщиками, он спасся только лишь потому, что заверил толпу: он не доктор, а подлекарь (то есть помощник лекаря).
К слову, убиенный архиепископ Амвросий предписывал священникам увещать прихожан поститься, по двухдневном приготовлении исповедоваться и приобщиться Святых Таин. Но он же предложил и некоторые новые меры: исповедовать зараженных людей без личного соприкосновения с ними, по возможности через дверь или окошко, стоя поодаль. Умерших он предписал хоронить в тот же день, не завозя в церковь, а в храме совершать заочное отпевание. Массовых скоплений для молений он не одобрял. Всех этих новшеств ему не простили.
Где присутствовали элементарные меры предосторожности, там мерещился какой-то заговор вышестоящих, мерещилось нечто богоборческое и антицерковное.
Инъекции и вакцины
К сожалению, в наши дни приходится слышать подчас самые чудовищные версии. В том числе и такие, что врачи специально заражают священников и монахов, когда берут у них тесты. Утверждается, что таким образом Минздрав пытается вывести из строя служителей Церкви. И так объясняется повальное заболевание священнослужителей и монахов.
В каком-то смысле это подобно ситуации в Африке. Во время вспышек лихорадки Эбола в Конго медики делают населению инъекции. Но радикально настроенные группировки считают, что «люди в белых халатах» пришли убивать туземцев своими инъекциями. Подводится и своя аргументация. Ведь кто-то из населения действительно умирает, в том числе и после инъекций. В итоге группировки нападают на медицинские центры. Счет нападениям идет на сотни.
Святитель Иннокентий научил алеутов и колошей прививаться от оспы
Мы живем в уникальное время, когда можно вакцинироваться, а можно и нет. Потому что основные мучившие человечество пандемии отступили. Родители добровольно выбирают, ставить ли детям прививки или не ставить. Но ситуация бывает иной.
В 1959 году известный художник Алексей Кокорекин (автор знаменитых плакатов «За Родину», «Смерть фашистской гадине» и др.) заразился в Индии оспой. К слову, черная оспа (она же – натуральная оспа) – самая заразительная из инфекций, от нее нет лекарств, и человечество выжило к нашим дням лишь потому, что смертность от оспы составляет около 40 процентов. Кокорекина положили в больницу имени Боткина с диагнозом «грипп». Вскоре он умер. А оспой заразились все лежавшие с ним пациенты, а также врачи, а также истопник больницы, прошедший мимо его палаты по коридору, а также мальчик, лежавший на другом этаже, – инфекция пробралась через вентиляционный канал.
Когда болезнь распознали, прошло три недели. И вот тогда Москву отрезали от всех авиационных, автомобильных и железнодорожных сообщений. В считанные дни на карантин поместили почти 10 000 человек. Выявили 45 зараженных. К сожалению, трое из них умерли. Менее чем за неделю в Москве и Подмосковье вакцинировали от оспы почти 10 миллионов человек. Врачам помогали все, кто имел хоть малое отношение к медицине, вплоть до учащихся медвузов. Вакцинация проводилась тотально и без лишних разговоров или согласия. Старые и молодые, умирающие и приезжие – все были вакцинированы без споров о вреде или пользе прививки. Правильно это или нет? Но масштабной эпидемии удалось избежать.
Мы не оставлены Богом
Споры, смущения, страхи – это всё естественно для всякого нестабильного времени. Понятны недоумения и вопросы, попытки выяснить, откуда пошла вся эта напасть. Понятны и всевозможные опасения. Но над всем нашим испорченным, погрязшим во грехах миром есть Божий Промысл. Разве же Господь попускает пандемии для того, чтобы погубить человечество?
Мы задаемся вопросом: где же путь спасения от скорбей? Тогда как, может быть, скорби – это и есть путь спасения.
Мы задаемся вопросом: где же путь спасения от скорбей? А ведь скорби – это и есть путь спасения
Скорби – это собственно и есть путь, на котором Бог освобождает нас от чего-то худшего. И время, проведенное на карантине, даже вынужденное удаление от храма, может обернуться огромной пользой для души, если это время посвящается Богу и ближним. Может быть, сейчас нам и дается посвятить себя самым родным и любимым, научиться живому общению с ними, отложив в сторону тревоги и страхи, черпаемые из электронных рассылок, «разоблачений» и т.п. Счастье – не в смс и не в интернет-откровениях, счастье – в чистом сердце, в живой молитве Богу Живому, в радости общения с теми, кого Бог и поставил рядом с тобой.
В целом же на момент текущего XXI века Господь открывает нам ненадежность и обманчивость мира земного. Мы не можем создать рай на земле. Побеждаем одни болезни – появляются новые. Потому что научно-технический прогресс не всесилен. Он, собственно, представляет собой попытку создать иллюзию бессмертия при тирании смерти. Смертные разве создадут здесь что-то бессмертное? Цивилизация – конструкция комфорта, выстроенная из обломков порушенного райского мира. Попуская пандемии, Господь дает нам увидеть правду: райского счастья здесь нет, здесь – борьба.
Но испытания приходят и уходят, а Церковь останется. Она пройдет сквозь века, ведомая Духом Святым, до самой встречи с Господом, Который явится с Небес, чтобы забрать Своих с Собою.
Разве пандемии запомнились нам от XIV века? Широкие взмахи косы черной смерти опустошали селения, но в то же самое время в тихой, безвестной на тот момент обители преподобного Сергия Радонежского затеплялась лампада духовного возрождения Руси. Пред нами – святители Петр и Алексий и собирание земель вокруг Москвы. Пред нами благоверный князь Димитрий Донской и победа на поле Куликовом.
Разве холерные эпидемии хранятся в нашей памяти от XIX века? Пред нами преподобный Серафим Саровский, который стяжал дух мирен, и тысячи вокруг него спаслись. Пред нами святители Игнатий (Брянчанинов), Феофан Затворник, Филарет Московский и целый сонм Оптинских старцев.
Кстати, Пушкин, запертый в то же самое время карантинами в Болдино, творил свои литературные шедевры. Пандемии – всего лишь фон главных событий в истории, так же как и в жизни каждого из нас есть болезни, но есть то главное, чему мы посвящаем себя.
В каждую эпоху есть свои святые, свои гении и герои. Но есть и испытания, которые предстоит пройти. И кто-то впадает в отчаяние, потому что не имеет упования на Бога. А кто-то впадает в беспечность, потому что слишком уверен в себе.
Из историй общения паломников с преподобным Паисием Святогорцем мне запомнился один случай. Как-то к нему пришел человек, который из-за многолюдства не успел задать свой вопрос. Отпуская всех вечером, старец сказал паломнику, чтобы он шел ночевать в обитель, а назавтра он будет принят первым. Но человек решил остаться ночевать рядом с каливой преподобного Паисия. Здесь же он увидел змею, но посчитал, что Бог сохранит его невредимым ради молитв старца. Действительно, змея даже не прикоснулась к нему. А утром вышел преподобный Паисий и упрекнул паломника. Старец сказал, что Бог нас несомненно хранит, но упованием на Бога мы не должны оправдывать свою беспечность.
Старец Паисий: «Бог нас несомненно хранит, но упованием на Бога мы не должны оправдывать свою беспечность»
Бог даровал нам руки и ноги, а еще и голову на плечах, чтобы мы принимали естественные меры предосторожности.
Конечно, стоит прямо сказать, что в жизни самого преподобного Паисия Святогорца благодать преобладала над естеством. Старец сторонился цивилизации со всеми ее изобретениями и жил, ведомый Духом Святым. Но также прямо стоит признать, что сами мы очень и очень далеки от уровня жизни преподобного Паисия. А потому естественные средства предосторожности нам игнорировать никак нельзя.
Дай Боже всем нам рассудительности, а еще дух терпения, любви и прощения друг друга! Коронавирус уйдет, но останется ли у нас после этого взаимное единение? Не будем ли мы делить друг друга на друзей и врагов, на стойких и трусов, на верных и предателей? Сохранить любовь, единение и прощать друг друга – вот куда более значимая духовная задача для нашего времени.
«Чёрная Смерть» в России. Часть 2
Никоновская летопись сообщает, что в 1401 году произошёл мор в Смоленске. Однако симптомы болезни не описаны. В 1403 году «мор железою» отмечен в Пскове. Сообщается, что большинство заболевших умирало на 2-3 день, в то же время впервые упоминаются редкие случаи выздоровления. В 1406-1407 гг. «мор железою» повторился в Пскове. В последнем море псковичи обвинили князя Данила Александровича, поэтому отказались от него, и призвали в город другого князя. После этого, по свидетельству летописи, мор отступил. За 1408 год летописи отметили сильно распространившийся мор «коркотою». Можно предположить, что это была лёгочная форма чумы, с кровохарканием.
В 1423 году по сообщению Никоновской летописи прошёл мор «по всей земле Русской», о характере болезни подробностей приведено не было. Чума 1424 года сопровождалась кровохарканьем и припуханием желёз. Надо сказать, что начиная с 1417 года по 1428 год, чумные эпидемии проходили почти беспрерывно, или с очень краткими перерывами. Можно отметить, в это время существовало смутное представление не только о заразности болезни, но и заражении местности. Так, князь Фёдор при появлении мора в Пскове, бежал со своим окружением в Москву. Однако это его не спасло, вскоре он умер в Москве. К сожалению, подобные бегства в большинстве случаев приводили только к распространению области заражения, росту числа жертв. Понятия карантина не существовало. С 1428 по 1442 гг. произошёл перерыв, в источниках нет сообщений об эпидемиях. В 1442 году мор с опуханием желёз произошёл в Пскове. Эта эпидемия охватила только Псковскую землю и завершилась в 1443 году. Затем снова наступило затишье, до 1455 года. В 1455 году «мор железою» снова поразил пограничный Псков и оттуда распространился по Новгородской земле. При описании заразной болезни летописец сообщает, что мор начался с Федорка, который приехал из Юрьева. Это первый раз когда сообщается источник заражения и человек, который занёс болезнь в Псков.
Следующее описание мора встречается в 1478 году, во время нападения татар на Алексин когда они были отбиты и отогнаны за Оку. Источник сообщил, что мор начался среди татар: «… начаша понапрасну умираты мнози в полцех их…». Затем, видимо, мор перекинулся и на русских: «много зла в земле, голод, мор, и брани». В этом же году мор произошёл в Великом Новгороде, во время его войны с великим князем московским и владимирским. В осаждённом городе началась чума. Последнее известие о море в 15 столетии встречается за 1487-1488 гг., заразная болезнь снова поразила Псков.
До 1552 года снова наступил перерыв. В это же время в Западной Европе почти беспрерывно свирепствовала чума. В 1551 году она охватила Лифляндию и через город прорвалась на Русь. В 1552 году «чёрная смерть» ударила по Пскову, а затем и Великому Новгороду. Тут мы также встречаем сообщения о мерах карантинного характера. Новгородцы, при появлении известий о чуме в Пскове, поставили заставы на дорогах соединяющих Новгород с Псковом, запретили псковичам въезд в город. Кроме того, изгнали из города уже находившихся там псковских гостей вместе с товаром. Причём новгородцы принимали весьма жесткие меры, так тех купцов, которые отказывались выполнить это распоряжение, было велено отловить, вывезти за город и сжечь вместе с их товаром. Горожан, которые скрывали псковских купцов у себя, было приказано наказать кнутом. Это первое в истории Руси сообщение о масштабных мерах карантинного характера и прерывания сообщений одной области с другой из-за заразной болезни. Однако эти меры, видимо, были предприняты слишком поздно, или выполнялись не со всей строгостью, чума была занесена в Новгород. Псков и Новгород были поражены чумой в 1552-1554 гг. В Пскове умерло только за один год до 25 тыс. человек, в Великом Новгороде, Старой Руссе и всей Новгородской земле – около 280 тыс. человек. Особенно сильно чума проредила духовное сословие, священники, монахи пытались помочь людям, облегчить их страдания. О том, что это была именно чума, говорят слова псковской летописи – люди умирали «железою».
Одновременно с чумой в это же время Русь поразили и другие повальные болезни. Так, в Свияжске армия великого князя Ивана Васильевича, выступившая в поход на Казань, сильно страдала от цинги. Осаждённых в Казани татар также поразила повальная болезнь. Летописец назвал источником этой болезни плохую воду, которую осаждённым пришлось пить, т. к. их отрезали от других источников воды. Заболевая люди «пухли и умираху с неё». Здесь мы видим прогресс в объяснении причин болезни, она вызвана плохой водой, а не «гневом Божьим».
В 1563 году чума поразила Полоцк. Здесь также смертность была очень высокой, однако характер болезни источники не раскрывают. В 1566 году чума снова появляется в Полоцке, затем охватила города Озерище, Великие Луки, Торопец и Смоленск. В 1567 году чума добралась до Великого Новгорода и Старой Руссы и продолжала свирепствовать на Русской земле до 1568 года. И здесь летописцы не упоминают о симптомах болезни. Однако мы снова видим, как во время чумы 1552 года, карантинные меры, причём весьма жесткого характера. В 1566 году, когда чума достигла Можайска, Иван Грозный приказал установить заставы и никого не пропускать в Москву из областей, которые подверглись заражению. В 1567 году русские полководцы были вынуждены остановить наступательные действия, опасаясь чумной эпидемии, которая свирепствовала в Ливонии. Это говорит о том, что на Руси 16 столетия, уже стали понимать значение карантинных мер и стали сознательно относиться к опасности заражения, пытаясь оградить «чистые» области разумными мерами, а не только молитвами и строительством церквей. Последнее сообщение о чуме в 16 столетии приходится на 1592 год, когда мор охватил Псков и Ивангород.
Методы борьбы с чумой в средневековой Руси
Как уже отмечалось, касательно периода 11-15 столетий практически нет каких-либо упоминаний о мероприятиях направленных против болезни и мер связанных с карантином. О врачах, их деятельности во время чумных эпидемий, в летописях нет сообщений. Их задача в этот период заключалась только в лечении князей, членов их семей, представителей высшей знати. Народ же смотрел на массовые болезни, как на нечто фатальное, неизбежное, «кару небесную». Возможность спасения видели только в «духовности», молитвах, молебнах, крестных ходах и строительстве церквей, а также бегстве. Также практически нет сведений о характере моров, кроме их массовости и высокой смертности.
Фактически в этот период не только не предпринимались никакие меры к пересечению эпидемий, и к ограждению здоровых от опасности заболевания. Напротив, существовали самые благоприятные условия для того, чтобы заразные болезни укрепились и получили дальнейшее распространение (вроде бегства людей из подвергнувшихся заражению мест). Только в 14 столетии появились первые сообщения о профилактических мерах: было рекомендовано во время эпидемий «очищать» воздух с помощью огня. Постоянное жжение костров на площадях, улицах и даже дворах и жилищах, стало обычным средством. Также говорилось о необходимости как можно быстрее покинуть заражённую территорию. На пути предполагаемого распространения болезни, стали выставлять «очистительные» костры. Сопровождалось ли выставление костров, заставами и засеками (заграждениями), неизвестно.
Уже в 16 веке профилактические меры стали более рациональными. Так, во время мора 1552 года мы встречаем в источнике первый пример устройства античумной заставы. В Великом Новгороде было запрещено хоронить людей, которые умерли от повальной болезни около церквей, их должны были захоронить подальше от города. На улицах города устраивались заставы. Дворы, где от заразной болезни умирал человек, блокировались, оставшихся в живых членов семьи не выпускали из дома, приставленные к двору сторожа, передавали пищу с улицы, не входя в опасный дом. Священнослужителям было запрещено посещать заразных больных, что до этого было обычной практикой и проводило к распространению болезни. Жесткие меры стали применять в отношении тех, кто нарушал установленные правила. Нарушителей, вместе с больными, просто сжигали. Кроме того, мы видим, что появляются меры по ограничению передвижения людей из заражённых областей в «чистые». Из Псковской земли в 1552 году запретили приезжать в Великий Новгород. В 1566 году Иван Грозный выставил заставы и запретил переезд людей из западных областей поражённых чумой в Москву.
Чума в XVII и XVIII столетиях. Чумной бунт 1771 года
Надо отметить, что в средневековой Москве существовали все условия для развития масштабных пожаров, эпидемий чумы и других заразных болезней. Огромный по тем временам город был плотно застроен деревянными постройками, от усадеб и хром знати и купечества до мелких лавок и лачуг. Москва буквально тонула в грязи, особенно во время весенней и осенней распутиц. Ужасная грязь и антисанитария присутствовали в мясных и рыбных рядах. Нечистоты и мусор, как правило, просто выбрасывались во дворы, на улицы, в речки. Кроме того, несмотря на огромное население, в Москве не было загородных кладбищ. Умерших хоронили внутри города, при каждой приходской церкви существовали кладбища. В 17 столетии таких кладбищ в черте города было более 200.
Регулярные неурожаи, голод, антисанитария в «мегаполисе» того времени создавали благоприятные условия для распространения заразных болезней. Необходимо учесть и тот фактор, что медицина в тот период находилась на крайне низком уровне. Главным методом лечения лекарей тогда было кровопускание. Кроме того, главным средством от мора считались молитвы, чудотворные иконы (которые с точки зрения современной медицины, являлись источниками самой разнообразной заразы) и заговоры знахарей. Не удивительно, что во время мора 1601-1609 гг., эпидемией были охвачены 35 русских городов. Только в одной Москве погибло до 480 тыс. человек (с учётом, бежавших из сельской местности охваченной голодом).
Как лечить болезнь никто не знал. Многих заболевших в страхе оставляли без ухода и помощи, здоровые старались избежать общения с больными. Те, кто имел возможность переждать мор в другом месте, покидали город. От этого болезнь получала ещё более распространение. Обычно покидали Москву люди состоятельные. Так, из города выехала царская семья. Царица с сыном выехала в Троице-Сергиев монастырь, затем в Троицкий Макарьев монастырь (Калязинский монастрырь), а оттуда собиралась уехать ещё дальше, в Белоозеро или Новгород. Вслед за царицей выехал из Москвы и патриарх Тихон, который в то время имел почти царские полномочия. По их примеру побежали из Москвы высшие чиновники, уезжали в соседние города, свои вотчины. Вскоре стали разбегаться и стрельцы из гарнизона города. Это привело к почти полной дезорганизации системы власти в Москве. Город вымирал целыми дворами, улицами. Хозяйственная жизнь замерла. Большинство городских ворот было заперто, как и Кремль. Из мест заключения сбежали «колодники», что привело к увеличению беспорядка в городе. Процветало мародёрство, в том числе в «выморочных» дворах (где обитатели умерли), что приводило к новым вспышкам мора. Никто с этим не боролся.
Только в Калязине царица несколько опомнилась и предприняла меры карантинного характера. Было приказано установить крепкие заставы по всем дорогам, и проверять проезжающих. Этим царица хотела предотвратить попадание заразы в Калязин и под Смоленск, где располагался царь с войском. Письма из Москвы в Калязин переписывались, подлинники сжигались, а царице доставляли копии. На дороге жгли огромные костры, проверялись все покупки, чтобы они не были в руках заражённых. Был отдан приказ в самой Москве заложить окна и двери в царских покоях и кладовых, чтобы болезнь не проникла в эти помещения.
В августе и сентябре чума достигла своего пика, затем пошла на спад. Учёта жертв не велось, поэтому исследователи могут только приблизительно представить масштаб трагедии постигшей Москву. Так, в декабре окольничий Хитрово, который заведовал Земским приказом, имевшим полицейские функции, приказал дьяку Мошнину собрать сведения о жертвах мора. Мошнин провёл ряд исследований и представил данные по разным сословиям. В частности, оказалось, что в 15 обследованных тягловых слободах Москвы (всего их, кроме стрелецких, было около полусотни), число умерших составило 3296 человек, а оставшихся в живых 681 (видимо, считали только взрослое мужское население). Соотношение этих цифр показывает, что во время эпидемии погибло более 80% слободского населения, т. е. большинство податного населения Москвы. Правда, надо учесть, что часть населения смогла сбежать и выжила за пределами Москвы. Даже при таком условии, смертность была огромной. Это подтверждает и смертность в других социальных группах. В 10 боярских домах в Кремле и Китай-городе из 2304 дворовых людей умерло 1964, т. е. 85% всего состава. Во дворе боярина Б. И. Морозова из 343 людей уцелело 19, князя А. Н. Трубецкого из 270 – 8, князя Я. К. Черкасского из 423 – 110, И. В. Морозова из 60 – 15, князя Н. И. Одоевского из 295 – 15 и т. д. Исследователи предполагают, что Москва в 1654 году потеряла более половины своих жителей, т. е. до 150 тыс. человек.
Чума в XVIII веке. Чумной бунт 15 (26) сентября 1771 года. В 18 столетии в Российском государстве борьба с чумой стала частью государственной политики. Этой проблемой стали заниматься Сенат и специальный Императорский совет. Впервые в стране была учреждена карантинная служба, её поручили медицинской коллегии. На границе с государством, где имелся очаг чумы, стали ставить карантинные заставы. Всех въезжающих в России из заражённой территории останавливали на срок до полутора месяцев, чтобы проверить не заболел ли человек. Кроме того, пытались продезинфицировать одежду и вещи, окуривая их дымом полыни и можжевельника, металлические предметы мыли в уксусном растворе. Царь Пётр Великий ввел обязательный карантин в морских портах, как средство профилактики от завоза заразы в страну.
При Екатерине Великой карантинные посты действовали не только на границах, но и на дорогах, ведущих в города. В штате карантинного поста имелись врач и два фельдшера. При необходимости посты усиливались военными их гарнизонов и врачами. Таким образом, предпринимались меры для того, чтобы пресечь распространение заразы. Был разработан устав карантинной службы на границе и в портах. В результате «чёрная смерть» стала намного более редким гостем в России. А при её появлении обычно удавалось блокировать очаг, не дав распространиться по стране.
В 1727-1728 гг. чума зафиксирована в Астрахани. Новая, исключительная по своей мощи вспышка «чёрной смерти» началась в конце 1770 года в Москве и достигла своего пика в 1771 году. В течение только 9 месяцев (с апреля по декабрь указанного года) мор, по официальным данным унёс жизни 56672 человек. Однако в действительности их число было выше. Екатерина Великая в одном из писем сообщает о том, что погибло более 100 тыс. человек. Брешь в карантинном заборе пробила война с Турцией. Эпидемия чумы захлестнула страну. К концу лета 1770 года она добралась до Брянска, а затем и до Москвы. Первые случаи болезни были выявлены в военном госпитале, где из 27 заражённых погибло 22 человека. Старший медик Московского генерального госпиталя, учёный А.Ф. Шафонский установил истинную причину гибели людей и попытался остановить распространение болезни. Он сообщил о надвигающейся беде московским властям, предлагая принять экстренные меры. Однако его слова не приняли всерьёз, обвинив в некомпетентности и паникерстве.
В значительной мере мор опустошил ряды преимущественно городских низов. Больше всего погибло людей среди бедноты, особенно рабочих предприятий. Один из первых ударов чума нанесла по Большому суконному двору, крупнейшей тогда московской мануфактуре. Если в 1770 году в ней работал 1031 человек, то в 1772 году – только 248 рабочих. Мануфактура стала вторым очагом чумы. Чиновники первоначально пытались скрыть масштаб беды, мёртвых хоронили тайно, по ночам. Но многие перепуганные рабочие разбежались, разнося заразу.
В 1770-е годы Москва уже сильно отличалась от Москвы 1654 года. В связи с мором были ликвидированы многочисленные кладбища при приходских церквах и вместо них учредили несколько больших загородных погостов (это требование было распространено и на другие города). В городе имелись доктора, которые могли рекомендовать некоторые рациональные меры. Но этими советами и медицинскими средствами могли воспользоваться только состоятельные люди. Для городских же низов, с учётом их бытовых условий, огромной скученности, плохого питания, нехватки белья и одежды, отсутствия средств для лечения, почти ничего не изменилось. Самым действенным средством от болезни, был отъезд из города. Как только чума весной – летом 1771 года получила большое распространение, через московские заставы потянулись экипажи с богатыми, которые уезжали в другие города или свои сельские усадьбы.
Город замер, мусор не вывозили, появился дефицит продуктов и лекарств. Горожане жгли костры и били в колокола, считая, что их звон помогает против чумы. В разгар эпидемии, ежедневно в городе умирало до тысячи человек. Мёртвые лежали на улицах и в домах, их некому было убирать. Затем к очистке города привлекли заключённых. Они разъезжали по улицам на телегах, собирая трупы, затем чумные обозы выезжали из города, тела сжигали. Это наводило ужас на оставшихся в живых горожан.
Ещё большую панику вызвало сообщение об отъезде в своё имение градоначальника графа Петра Салтыкова. Его примеру последовали другие крупные чиновники. Город оставили на произвол судьбы. Болезнь, массовая гибель людей и мародёрство довели людей до полного отчаяния. По Москве прошёл слух, что у Варварских ворот объявилась чудотворная икона Боголюбской богоматери, которая якобы спасает людей от напасти. Там быстро собралась толпа, лобзавшая икону, что нарушало все правила карантина и сильно увеличивало распространение заразы. Архиепископ Амвросий приказал спрятать образ богоматери в церкви, естественно, что это вызвало страшный гнев суеверных людей, которых лишили последней надежды на спасение. Люди полезли на колокольню и ударили в набат, призывая спасти икону. Горожане быстро вооружились палками, камнями и топорами. Тут прошёл слух, что архиепископ украл и спрятал спасительную икону. Бунтовщики пришли к Кремлю и потребовали выдать Амвросия, но тот предусмотрительно укрылся в Донском монастыре. Разъярённые люди начали громить всё подряд. Разгромили Чудов монастырь. Разносили не только дома богатых, но и чумные бараки при госпиталях, считая их источниками болезни. Избили знаменитого врача и эпидемиолога Данило Самойловича, он чудом спасся. 16 сентября взяли штурмом Донской монастырь. Архиепископа нашли и растерзали. Власти не могли подавить бунт, т. к. в это время в Москве не было войск.
Только через два дня генералу Еропкину (заместителю бежавшего Салтыкова) удалось собрать небольшой отряд с двумя пушками. Ему пришлось применить военную силу, т. к. толпа не поддавалась на уговоры. Солдаты открыли огонь, убив около 100 человек. К 17 сентября бунт подавили. Более 300 бунтовщиков были отданы под суд, 4 человек повесили: купца И. Дмитриева, дворовых В. Андреева, Ф. Деянова и А. Леонтьева (из них трое были участниками убийства владыки Амвросия). 173 человек были подвергнуты телесным наказаниям и отправлены на каторгу.
Когда известие о бунте и убийстве архиепископа достигли императрицы, она отправила на подавление восстания своего фаворита Григория Орлова. Он получил чрезвычайные полномочия. В подкрепление ему выдели несколько гвардейских полков и лучших медиков страны. Орлов быстро навёл порядок. Шайки мародеров истребили, виновных карали публичной смертью. Весь город граф поделили на участки, которые были закреплены врачи (их штат был значительно увеличен). Дома, где обнаруживали очаг заражения, тут же изолировали, не позволяя забирать вещи. Построили десятки бараков для больных, ввели новые карантинные посты. Улучшилось снабжение лекарствами и продовольствием. Людям стали выплачивать вспомоществование. Болезнь пошла на убыль. Граф Орлов выполнил свою задачу блестяще, решительными мерами оставив эпидемию. Императрица наградила его особой медалью: «Россия таковых сынов в себе имеет. За избавление Москвы от язвы в 1771 г.».
В 19-20 столетиях, благодаря росту научных знаний и медицины, чума посещала Россию редко, и незначительных масштабах. В 19 столетии в Российской империи произошло 15 вспышек чумы. Так, в 1812, 1829 и 1837 гг. три вспышки чумы произошли в Одессе, умерли 1433 человека. В 1878 году вспышка чумы произошла в Нижнем Поволжье, селе Ветлянка. Более 500 человек было заражено, и большинство из них умерло. В 1876-1895 гг. В Сибири и Забайкалье заболели более 20 тыс. человек. В годы советской власти с 1917 по 1989 год чумой заболело 3956 человек, из них 3259 умерли.