павел волчков лаборатория генной инженерии биография
«Эра фьюжен»: глава лаборатории геномной инженерии МФТИ о маленькой революции в российской генетике
Каким образом COVID-19 помог развитию генетических технологий, почему в эпоху развития сети 5G стоит начинать продумывать технологию 7G и как привлечь инвесторов в генетические проекты, рассказал руководитель лаборатории геномной инженерии Московского физико-технического института (МФТИ) Павел Волчков
Проекты на стыке технологий
— В одном из своих интервью вы говорили, что большие программы господдержки генетических технологий в России были инициированы с запозданием. Есть ли тогда у нашей страны перспективы выйти на лидирующие позиции в этой области?
Если же говорить о программе государственного финансирования, то лучше поздно, чем никогда. Это необходимая, хотя и недостаточная мера. Для дальнейшего развития генетических технологий в России очень важно правильно мобилизовать ресурсы, затрачиваемые на это направление.
— На ваш взгляд, каким образом это должно быть сделано?
— Я крайне не рекомендую тратить деньги на изобретение велосипеда, который уже был разработан и продается миллионными тиражами. Я упираю на то, что нам нужны технологии, направленные на опережение. Если использовать применительно к генетике аналогию с сотовой связью, то планы должны выглядеть так: сети 5G уже созданы, теперь нужно разрабатывать 6G с прицелом на 7G.
На мой взгляд, важно вкладывать государственные деньги акцентированно, чтобы это были точечные инвестиции, а не веерные. Это дает большую эффективность при создании конкурентоспособного продукта. Задача сложная, но именно такие задачи должна ставить перед собой генетическая программа.
Кроме того, нужна организация, которая хотя бы частично рисковала бы своими деньгами. Это может быть государственно-частный фонд или частный фонд, который инвестирует часть своих денег. То есть государственное финансирование нужно сопрячь с частным, потому что сторонние инвесторы не могут позволить, чтобы их деньги ушли в никуда. Это может быть и госфонд, если ему будут установлены четкие показателями по возврату денег. Это само по себе будет препятствовать поливанию пустыни с надеждой на то, что там что-то прорастет. Конечно, небольшая доля альтруистического финансирования необходима, но вся госпрограмма на это пойти не должна, иначе не будет конкретных результатов. Со своей стороны, государство в таком партнерстве будет брать на себя часть рисков для привлечения инвесторов.
Например, в США выстроена система с понятным входом и выходом для инвесторов, есть инвесторы разного уровня: те, которые вкладывают в высокорисковые проекты на ранних стадиях, те, которые присоединяются чуть позднее, и большие инвестиционное компании, фонды, которые на более поздних фазах входят. В России такая система тоже создается, но пока не хватает инвестиционной стабильности. Недавно слышал мнение одного из инвесторов: в России все классно, за исключением непредсказуемости правил, которые постоянно меняются. Нужно установить правила и гарантировать, что они не изменятся в ближайшие 20-40 лет. Это залог успеха.
— Каким образом нужно привлекать инвесторов в генетические проекты?
Конечно, это не значит, что нужно концентрироваться только на этих продуктах, но это переходный шаг, чтобы дать понять и инвесторам, и чиновникам, что такие проекты в принципе можно реализовать, что они вполне реалистичные. Через фьюжен-проекты мы выстраиваем промежуточный мостик к большим, трудным, дорогостоящим проектам из области биомедицины и биотехнологий, которые инвесторы пока обходят стороной.
Прорыв в геномной селекции и борьба с болезнями
— У России есть реальная возможность обойти другие страны и выйти на первое место по разработкам в области использования генетики для сельского хозяйства. В частности, сейчас пошли колоссальные инвестиции в проекты по геномной селекции в животноводстве. Решения с использованием больших данных и других ИТ-инструментов уже создаются, они уникальные, и наш коллектив имеет к ним непосредственное отношение.
— На что направлены генетические технологии в медицине?
— Это борьба со всеми заболеваниями, которые вы только можете себе представить. Это и сердечно-сосудистые заболевания, и сахарный диабет второго типа, и аутоиммунные заболевания, и, конечно, орфанные (редкие) заболевания, и даже инфекционные заболевания. Эти технологии направлены на создание таких разработок, которые смогут качественно улучшить нашу жизнь, перейти от лечения симптомов к лечению причин.
То же самое направление экспресс-диагностики можно развивать и в отношении половых инфекций. Представьте, что возможные половые партнеры смогут перед интимной близостью быстро проверить друг на друга на наличие половых инфекций. Такой подход мог бы единомоментно положить конец проблеме ВИЧ-инфекции.
— Как в России развивается направление по разработке терапии для редких генетически обусловленных заболеваний?
— Происходит изменение парадигмы и пересмотр отношения России к созданию генетических терапий, становится понятно, зачем это может быть нужно. Дело в том, что генетические орфанные заболевания по определению очень редкие, с распространенностью от 1 случая на 10 тыс. человек до 1 случая на 1 млн и так далее. Раньше для многих из них вообще не было специализированных терапий, однако в последнее время стали появляться геннотерапевтические препараты, которые стоят очень дорого.
Минздрав России обязан предоставлять больным лекарства, если они есть на рынке, и это становится серьезной проблемой, так как с развитием направления генетической терапии властям придется тратить на закупки таких препаратов огромные деньги. А что же тогда останется на борьбу с социально значимыми заболеваниями, от которых страдает гораздо большее количество человек? Ведь клинические испытания проходят уже сотни препаратов генной терапии. Чтобы избежать краха системы здравоохранения, нам необходимо создавать собственные геннотерапевтические препараты. Получается, что мы не можем не делать этого, это фактически гонка вооружений, иначе мы полностью будем зависеть от импорта.
Ученый из МФТИ раскрыл процесс создания вакцины от коронавируса
Как создают вакцину от коронавируса?
Об эксперте: Павел Волчков — кандидат биологических наук, вирусолог, генетик, заведующий Лабораторией геномной инженерии Московского физико-технического института (МФТИ).
Существует много разных подходов к созданию вакцины от COVID-19. Она может быть вирусной, инактивированной, векторной, на основе нуклеиновых кислот. Какая из них окажется самой эффективной — пока никто точно не знает. Если вы разработчик, то можете выбрать любую и принять участие в большой мировой гонке по созданию долгожданной прививки. А можете, как ученые из МФТИ, сознательно отказаться от возможных бенефитов и неспешно заняться разработкой экспериментальной вакцины нового типа.
Одни из самых популярных на сегодняшний день — это рекомбинантные или векторные вакцины. Они изготавливаются на основе вирусов-носителей или вирусных векторов. Как это работает? Вы берете какие-то вирусные частицы, «вычищаете» из них все патогенные составляющие и на их место вставляете нужные вам элементы — генетический материал вируса, против которого изготавливается вакцина. По такому принципу была создана прививка от вирусного гепатита B или ротавирусной инфекции. И по такому же принципу сегодня многие разработчики создают вакцину от COVID-19. В частности, в России векторную вакцину от коронавируса разработали в НИИ эпидемиологии и микробиологии имени Н.Ф. Гамалеи.
Павел Волчков:
«Чем хорош вирусный вектор? Он способен инфицировать клетки только один раз и не может размножаться в организме человека дальше. Такая особенность делает рекомбинантные вакцины довольно безопасными. При этом в качестве вирусного вектора можно использовать буквально любой вирус из библиотеки человеческих патогенов. Выбор зависит от того, для какого заболевания вы изготавливаете вакцину. Потому что одни вирусы лучше заражают мышцы, другие — легкие, третьи — центральную нервную систему. Например, та же вакцина Центра Гамалеи выполнена на аденовирусном векторе».
Аденовирусы — ДНК-вирусы. Относятся к группе острых респираторных вирусных инфекций (ОРВИ) и характеризуются поражением слизистых оболочек верхних дыхательных путей, конъюнктив, лимфоидной ткани. Большинство аденовирусных инфекций представляют собой легкую форму инфицирования. Существует семь видов аденовирусов человека (от А до G) и 57 серотипов. Подразделение на серотипы связано с различными способами заражения.
В качестве векторов для вакцин, аденовирусы применяются довольно давно. Эти вирусы хорошо изучены. Согласно данным сайта ClinicalTrials.gov, клинические испытания на людях успешно прошли или проходят более сотни различных вакцин на основе аденовирусных векторов.
Среди главных преимуществ этих вирусов — их естественный механизм взаимодействия с клетками человека. Они способны обеспечивать довольно длительную экспрессию антигена, а это успешно активирует врожденный иммунный ответ.
Антигены — это любые вещества, содержащиеся в микроорганизмах и других клетках (или выделяемые ими), которые несут в себе признаки генетически чужеродной информации, и которые потенциально могут быть распознаны иммунной системой организма.
Павел Волчков:
«При всех плюсах, у аденовирусов есть и ряд минусов. Первое — они обладают провоспалительным эффектом. То есть могут чрезмерно драйвить иммунную систему. Проще говоря — вызывать сильный иммунный ответ. Это один из возможных побочных эффектов вообще всех аденовирусных вакцин. Но есть еще один нюанс. Большинство аденовирусов — это естественные патогены человека. Многие из нас сталкивались в течение жизни с аденовирусными инфекциями. А что это значит? Что в крови у таких людей уже есть нейтрализирующие антитела к этому вирусу. Они могут связываться с компонентами вакцины и блокировать ее действие. Поэтому для некоторых из нас такая вакцина будет совершенно неэффективна».
Вакцина МФТИ: в чем инновация?
Поскольку у аденовирусных векторов есть существенные недостатки, ученые из МФТИ выбрали другие вирусы в качестве вектора — аденоассоциированные вирусы. Что любопытно, раньше никто в мире не использовал их в таком качестве.
Аденоассоциированные вирусы — мелкие ДНК-содержащие вирусы. Размер частиц 22-24 нм. Размножаются только в присутствии аденовирусов. Способны инфицировать клетки человека и некоторых других приматов. Аденоассоциированный вирус, по-видимому, не вызывает заболеваний у человека, поэтому провоцирует слабый иммунный ответ.
Один из плюсов аденоассоциированных вирусов — они давно и успешно используются в генной терапии. Сегодня зарегистрировано несколько лекарственных средств на их основе. Одно из самых нашумевших — Luxturna. Это первое генное лекарство, созданное для лечения наследственной слепоты, вызванной мутацией гена RPE65.
По аденоассоциированным вирусам также накоплена внушительная клиническая база. На сайте ClinicalTrials.gov можно увидеть, в каком количестве клинических экспериментов аденоассоциированные вирусы уже приняли участие. Это несколько сотен доклинических исследований и порядка 50 клинических экспериментов. Носитель хорошо охарактеризован и, что еще важнее, показана его безопасность. Все это делает аденоассоциированные вирусы весьма привлекательным кандидатом для создания вирусных векторов не только для генной терапии, но и для вакцин, уверены в Лаборатории геномной инженерии МФТИ.
Еще одной веской причиной создать вакцину на аденоассоциированном векторе стало то, что ученые из МФТИ уже давно придумывают, модифицируют и создают аденоассоциированные вирусы. На сегодняшний день в библиотеке МФТИ их более миллиона. Все они имеют разную специфичность и разные свойства. Что важно, к этим вирусам у человека не может быть иммунного ответа, который бы снизил эффективность вакцины. Поскольку все они созданы искусственно.
Павел Волчков:
«Мы с самого начала понимали, что сможем не только разработать вакцину, но и масштабировать ее производство. То есть произвести столько доз, сколько потребуется или столько, сколько захотим. В мире существует огромное количество аутсорсинговых компаний, которые по GMP сделают вам любое количество доз препарата.
Good Manufacturing Practice (GMP) — правила, которые устанавливают требования к организации производства и контроля качества лекарственных средств для медицинского и ветеринарного применения.
Поэтому с самого начала у нас было четкое понимание, что проблем с производством не будет. Как и проблем с лицензией на вирусный носитель. Это качественно отличает нашу лабораторию от многих других разработчиков вакцин в Российской Федерации. В современном мире все технологии так или иначе кому-то принадлежат, и аденовирусы, и прочие системы векторной доставки, аденоассоциированные в том числе. Живя по правилам свободного рынка, вы не можете просто взять и сделать вакцину на основе любого понравившегося вектора. Вы должны иметь разрешение от компании, которая обладает правами на технологию, либо владеет непосредственно интеллектуальной собственностью в области этого вектора. И тут у нас все хорошо — мы как раз владеем патентом по разработке аденоассоциированных вирусов. Нам не нужно просить ни у кого лицензию на производство данной вакцины, поскольку мы используем собственные же аденоассоциированные вирусы».
Вакцина МФТИ будет эффективна против разных штаммов SARS-CoV-2
Изначально ученые хотели разработать вакцину, которая бы вырабатывала иммунитет практически ко всем поверхностным белкам вируса SARS-CoV-2. А не только к S-белку, как это делают большинство разработчиков вакцин по всему миру (включая НИИ им. Гамалеи). Но в итоге разработчики остановились на конечном числе компонентов. Ими стали S-белок, Е-белок и М-белок.
Павел Волчков:
«По сути мы воплощаем идею совершенно нового типа вакцин — так называемых поливалентных вакцин. Это когда в одном препарате сразу несколько вирусных компонентов. Такой подход кажется нам крайне эффективным применительно к SARS-CoV-2. Ведь на самом деле это не один какой-то конкретный вирус, который распространился по планете. Если мы начнем секвенировать разные изоляты коронавируса, то они все будут отличаться друг от друга. Либо на одну аминокислотную замену, либо на несколько. Поливалентная вакцина как раз направлена на то, чтобы вырабатывать иммунный ответ не к одному поверхностному белку вируса, а сразу к нескольким. В том числе к консервативным поверхностным белкам, которые меньше остальных подвержены мутациям. Так наша вакцина поможет сформировать иммунитет к разным штаммам вируса SARS-CoV-2».
Если текущая разработка покажет свою эффективность и безопасность, ученые планируют пойти еще дальше и разработать вакцину, которая будет содержать не только различные компоненты SARS-CoV-2, но еще и вируса гриппа или других сезонных респираторных вирусов. То есть объединить в одной вакцине генетический материал от самых разных сезонных патогенов. По мнению ученых из МФТИ, такие ассемблированные, поливалентные вакцины могли бы готовить людей каждый сезон к новому остро-респираторному вирусному нашествию.
Что касается текущей разработки (вакцины от COVID-19), то на данный момент ее разработка завершена. Впереди подготовка к доклиническим испытаниям на китайских хомяках и приматах. Если они пройдут успешно, вакцину ожидают испытаниях на людях. Но торопиться и участвовать в текущей «вакцинной» гонке разработчики из МФТИ не собираются.
Павел Волчков:
«Дело в том, что в нашей вакцине слишком много новых компонентов. Несмотря на то, что аденоассоциированные вирусы используются в генной терапии, для создания вакцин их еще никто не применял. Спешка или сокращение сроков проведения доклинических и клинических исследований может обернуться ошибкой и поставить крест на такой многообещающей и перспективной платформе. Но это не значит, что сейчас мы создаем вакцину, что называется «в стол». Во-первых, когда она будет испытана, мы сможем ее продавать другим нуждающимся странам. Во-вторых, наша основная цель — получить опыт по созданию быстрых вакцин, который мы планируем применять в будущем. Как научная лаборатория мы можем проводить такие эксперименты — создавать платформу для вакцин совершенно нового типа. И если у нас все получится, то в следующий раз, когда в мире появится новость о новой вспышке заболевания, мы будем готовы пройти весь путь создания препарата гораздо быстрее, чем мы проходим его сейчас».
Массовая вакцинация от COVID-19 может не понадобиться?
Павел Волчков уверен, что сама по себе гонка по созданию вакцин от короновируса уже не имеет смысла. Он уверен, что к тому моменту, когда российские вакцины будут испытаны и наработаны для массовой вакцинации населения, потребность в них может отпасть. Ученый считает, что уже к осени мы все, так или иначе, переболеем COVID-19 и получим естественный иммунитет.
У этой оптимистичной гипотезы есть основания. Не так давно шведские ученые провели исследование и померяли иммунитет в шведской популяции. Измерялся и гуморальный иммунитет (то есть антитела в крови), и клеточный иммунитет. А именно Т-лимфоциты — так называемые клетки иммунной памяти, которые при повторной встрече с инфекцией «просыпаются» и активизируют иммунный ответ.
Исследование показало, что лишь у небольшой части шведов в крови присутствовали антитела, но примерно треть граждан имела ту самую клеточную память. Это говорит о том, что существенная часть популяции шведов в той или иной форме переболела COVID-19 или имела непродолжительный контакт с вирусом. В последнем случае большой продукции антител не происходит, но благодаря Т-лимфоцитам формируется иммунологическая память к COVID-19.
Павел Волчков:
«Согласно московской статистике, антитела к коронавирусу были определены в крови примерно у 20% жителей столицы. А это около 2 млн человек. Следуя логике шведского исследования, которому у меня лично нет причин не доверять, то скорее всего еще у 20% (а может и у 40% или даже 50-60%) людей уже есть клеточный иммунитет к COVID-19. Эти люди контактировали с небольшими дозами вируса, их иммунная система его детектировала и сформировала клетки памяти. Фактически, половина населения столицы естественным образом получила живую вакцину от COVID-19. Что примечательно, иммунитет, полученный в результате натуральной инфекции, оказывается более стойким, чем от гипотетической вакцины. Потому что в таком случае, иммунная система знакомится с полноценным вирусом (со всеми поверхностными белками), а не с его редуцированной версией, как это происходит при вакцинации. Я думаю, что такая ситуация с клеточным иммунитетом к COVID-19 обстоит не только в Москве, а во многих российских городах. То есть огромное количестве людей по всей России на самом деле уже имеет иммунитет к коронавирусной инфекции».
«Мы видим рост Т-клеточного иммунитета у россиян»
У россиян растет Т-клеточный иммунитет к коронавирусу, показало новое исследование, которое проходит в Москве. Об этом в интервью «Известиям» рассказал руководитель лаборатории геномной инженерии МФТИ Павел Волчков. Также вирусолог подробно объяснил, почему после COVID-19 и вакцинации может быть полезно ходить без маски, а также чем вызвано увеличение внимания к гипотезе лабораторного происхождения коронавируса.
— Ученые всего мира обратились к ВОЗ с просьбой расследовать лабораторное происхождение коронавируса. На эту тему президент США Джо Байден тоже высказался: по его словам, разведданных много, но их необходимо обработать. «На источниках» дала комментарии британская разведка. Что это за новый всплеск обсуждения утечки вируса?
— Думаю, это внутренние игры, которые нужны некоторым политикам. Как только в Ухане стартанула пандемия, профессионалы взвесили разные гипотезы и, сравнив вероятности, получили ответ. Информация в современной политике — это источник давления и торговли. С одной стороны, США хочет нормализовать торговые отношения с Китаем, а с другой стороны, внутренние рейтинги Байдена на фоне его невнятных заявлений падают. Накапливается пессимизм относительно его дееспособности. Чтобы поддерживать свои рейтинги, Байдену нужна красивая PR-история. Больших войн сейчас не ведется, что могло бы затмить пандемию, и поэтому они обратили свое внимание на лабораторное происхождение.
— А что будет, если в США получат точные доказательства утечки?
— Обычно это международный суд, разрыв отношений, в случае, если страна не идет на выдачу виновных, санкции. Но я очень сомневаюсь, что США пойдут на это, имея в руках даже самые твердые доказательства. Поэтому и ВОЗ делает такие заявления, которые мы слышим.
— То есть даже если и существуют данные о том, что пандемия началась с Института вирусологии в Ухане, их не огласят?
— Да. Это вам не история с «Новичком».
Заведующий лабораторией геномной инженерии МФТИ Павел Волчков
— Тем не менее пандемия пока не стихает. Еще прошлым летом в статьях ученых некоторых стран говорилось, что уровень популяционного иммунитета достигнут (допустим, в Бразилии было до 76% в некоторых городах). И потом мы видим там жуткую третью волну с огромным количеством зараженных. Как вы это объясняете?
— Я это объясняю несовершенством данных. Мы тоже в прошлом году объявляли о высоком уровне антител в Москве, например. А потом выяснилось, что кровь на антитела брали прежде всего у медиков. Это называется нерепрезентативная выборка. Кроме того, кто в первую волну сдавал кровь на антитела? Понятно, что это были те люди, которые чувствовали, что переболели, но не сделали репорт об этом. И да, с высокой вероятностью эти антитела у них будут.
— А что вы скажете, если количество зараженных в разных странах превысит их население? Это будет для вас означать, что популяционный иммунитет так и не выработался?
— Я мало во что верю, но точно верю в иммунитет, так как хорошо представляю, как он работает. Если такое произойдет, я скорее приписал бы тому, что один человек может сделать несколько тестов. Или в стране должна работать отлаженная система, подобная той, которая применяется при переписи населения.
— То есть вы готовы поверить в то, что, допустим, в России живет больше человек, чем указано в переписи, или в то, что информация о тестах дублируется, нежели в то, что люди заражаются повторно?
— Систему легко наладить так, чтобы она фиксировала повторные заражения. Пока мы наблюдаем только единичные случаи. Впрочем, тут еще нужно понимать вот что: да, вы можете быть инфицированы вторично. Но не факт, что вы будете сильно болеть. Это и есть работа иммунитета, в которую я верю.
— Насколько я знаю, сейчас проходит исследование Т-клеточного иммунитета у москвичей. У какого количества людей его удается обнаружить?
— Такое исследование действительно ведется. Предполагается протестировать порядка 10 тыс. людей. Для такой дорогой технологии это нормальная выборка. У этих людей сопоставляют данные антител, получаемых двумя методами (разными наборами), и ELISPOTа (лабораторный метод исследования Т-клеточного иммунитета. — «Известия»), альтернативой которому является проточная цитометрия (исследование одиночных клеток. — «Известия»). Результат ожидаемый: мы видим рост Т-клеточного иммунитета у россиян.
— Нужно ли носить маски переболевшим и вакцинированным?
— Я бы не рекомендовал. Хотя, если вы вакцинировались вчера, то до развития полноценного ответа (например, для «Спутника V» это 42 дня) вам, конечно, лучше бы походить в маске. Но потом полезно ее снять.
— В чем же польза?
— Таким образом мы тренируем наш адаптивный иммунитет. Именно этот сегмент защитной системы позволяет экстренно развить иммунитет к чему-то новому, против чего до этого у организма не было «оружия». Чтобы вы получили первый ответ адаптивного иммунитета, должно пройти от семи до девяти дней. Дальше он продолжает прогрессировать в зависимости от того, появляется ли бустер. В данном случае это столкновение с коронавирусом.
— Допустим, на нас чихают в метро, мы без маски и опять сталкиваемся с коронавирусом. Он попадает только в дыхательную систему?
Если вы уже переболели или вакцинировались, то таким образом вы получаете небольшой бустинг. Это как вторая (третья, четвертая) дозы вакцины. Но она даже в некоторой степени лучше, так как вы получаете эту дозу локально, через респираторный тракт, где и нужно вырабатывать ваш иммунитет. Это крайне правильный способ поддерживать вашу систему в тонусе.
— А если я вакцинировалась, допустим, год назад и ходила всё это время в маске?
— У вас не было возможности постоянно держать свою иммунную систему в тонусе. Уровень антител у вас, скорее всего, уже упал, а уровень секретирующихся IgA-антител (которые живут на слизистых. — «Известия») низкий. Вот такие люди могут действительно заболеть. Но клетки памяти у вас остались, они никуда не делись. Они сидят и ждут своего антигена. Однако нет стимула, и они начинают уходить. Переболев, вы их получаете в огромном количестве. Потом они сидят в лимфатических узлах. И далее нужен естественный способ вакцинации — это регулярная встреча с вирусом. Активация этих клеток развивается несколько часов. А за три дня вы получаете полный ответ. И это означает, что вы не дадите вирусу войти в продуктивную фазу и не допустите его распространения.
— Вы сейчас имеете в виду популяцию или организм конкретного человека?
— И то, и то. Важно, чтобы человек был тупиком для залетевшей инфекции. Иммунный ответ быстрее, чем в первый раз. И вирус не успеет размножиться до тех количеств, которые легко заражают другого человека. Потому что здесь концентрация имеет значение.
— Получается, что если мы будем ходить в масках, то продлим циркуляцию вируса в популяции?
— А кассирам, врачам, тем, кто сидит на людском потоке, но при этом переболел или вакцинировался, нужно носить маски?
— Да. Там бустинг идет очень высокими дозами вируса. Люди, лежащие в больницах, выдыхают значительно больше частиц, чем случайный прохожий, идущий по коридору в офисе. Кроме того, врачи могут просто переносить инфекцию от одного к другому. Также я крайне рекомендовал бы носить маску родителям, которые ухаживают за больными детьми с любой инфекцией. Они их целуют, обнимают и в результате получают просто огромную дозу вируса. И, безусловно, не нужно отключать обычную логику: держать социальную дистанцию, не подходить к человеку, который чихает и кашляет.
— Сейчас июнь 2021 года. Заболеваемость в России — 8–9 тыс. новых случаев в день. Почему до сих пор мы видим так много заболевших?
— Карантинные меры уже давно не соблюдаются. Мероприятия идут. Кино, театры открыты. Если бы люди активно вакцинировались, мы могли бы гораздо быстрее подавить пандемию.
— Какие независимые оценки разных вакцин сейчас доступны?
— Сейчас появились очень интересные сравнительные данные, которые открыто публикуют в Венгрии. Страна закупила целый спектр вакцин и выкладывает информацию по побочкам. Их может посмотреть каждый человек. И я с радостью могу констатировать, что наш «Спутник V» выглядит там очень достойно. Например, там нет данных о тромбозах, которые некоторые эксперты прогнозировали аденовирусным препаратам. После «Спутника V» тромбозов нет. Только гриппоподобный синдром сразу после прививки, о чем сразу было написано в инструкции препарата. Думаю, эти данные должны быть широко распространены.