переспал с подругой мамы история
Моей первой женщиной стала подруга мамы
Игорь был парнем застенчивым и в свои двадцать он еще ни разу ни с кем. Так было до тех пор, пока подруга матери не взяла ситуацию в свои руки. А он влюбился
Игорю уже стукнуло двадцать, а он все еще был девственником. И однажды опытная Алла, видимо, понимая, насколько трудно парню сделать первый шаг к взрослению, сделала все сама.
Как-то она пришла, когда Игорь был дома один. Слово за слово, начала гладить его по голове, шептать что-то горячее и… Очнулся он лишь в постели. Вместе с ней.
Игорь не знал, куда деваться от стыда. Но Алла, понимая его состояние, приободрила: «Теперь ты стал настоящим мужчиной».
После того, как она ушла, он понял, что влюбился в нее. Что без нее не может. Удивительно, но случившееся между ними сделало его смелей. Однажды он позвонил Алле и признался ей в своих чувствах. Позвал к себе.
Она пришла, у них опять случилось «это». Но уходя, Алла сказала ему: «Не принимай все это слишком близко к сердцу. У нас с тобой совместного будущего быть не может. Я не хочу ломать ни твою жизнь, ни свою. Но поверь, ты еще найдешь свое счастье».
Больше у них с Аллой интима не было. Теперь она приходила к ним в гости только в присутствии матери Игоря, и вела себя вполне непринужденно. Словно и не было ничего такого.
Игорь еще долго «сохнул» по своей первой женщине. Но потом действительно встретил хорошую девушку, влюбился в нее, и понял, что Алла была права. Теперь он думал только о своей Танечке.
Однажды он сделал ей предложение, и девушка ответила согласием. Они сыграли красивую свадьбу, а Алла вместе с мамой активно помогала готовить торжество. А на свадьбе радовалась за молодоженов чуть ли не больше их родителей.
И только двое людей знали этому причину. Просто один человек немного помог другому. Задал, так сказать, вектор движения. И глядя на счастливых жениха с невестой, Алла понимала, что направление задано верное…
Мамина подруга, или Какой бывает запретная любовь?
Человеческий мозг не знает границ в своих фантазиях и устремлениях и в то же время он ограничен, боязлив, полон первобытных предрассудков. Полон тысячи каких-то установок, которые он уже завтра отправит на свалку своего прошлого, заменив на новые, порой еще более нелепые и ненужные. Полон страхов, сомнений, глупостей. И одновременно полон жажды любви.
Любви вопреки всему, вплоть до уничтожения, самоуничтожения, когда глупое сердце берет верх над логичным разумом и непонятно, то ли побеждает, то ли все же проигрывает, причиняя себе порой несовместимое с жизнью счастье.
Стелла, или Татьяна Александровна, была подругой моей мамы. Почему Стелла? Ну, во-первых, это было ее любимое имя, которым, когда-то еще девочкой, она хотела, чтобы ее назвали родители.
«Стелла — как звезда. Яркая, недосягаемая и которой, может быть, уже и нет, она взорвалась и погибла, а мы все еще видим ее в ночном небе», — как она объясняла свой выбор.
А во-вторых, так я стал называть ее много позже и из конспиративных соображений. Позже было забавно наблюдать, когда в чьем-то присутствии мы начинали говорить о какой-то Стелле, как о каком-то третьем лице, и видеть недоумение на лицах непосвященных или слышать вопросы, кто такая Стелла.
Познакомились мы совсем не романтично и совершенно случайно. У меня случился очередной разрыв с женой. Она, как уже не раз было, собрала вещи и ушла к маме. Я же остался один, «чтобы поразмыслить о своем поведении, раскаяться и еще приползти на коленях». Одним словом, именно в момент моих, так сказать, раздумий я и узнал Стеллу. В тот день я напоследок зашел к маме, которая очень за меня переживала, где и повстречался со Стеллой в первый раз.
Невысокого роста, стройная и худенькая, словно ей было лет пятнадцать, а не все тридцать восемь, с короткой мальчишеской стрижкой темных волос, с уставшей, словно извиняющейся улыбкой в уголках бледных бескровных губ, в потертых джинсах и каком-то старом свитерке, она стояла там — в полусвете-полутени, у приглушенного торшера, у черного окна, и так же, словно извиняясь, молча смотрела на меня. То ли полуночный свет, то ли мои тридцать три несчастья, то ли ее непонятный образ в моем подсознании, а скорее всего, все вместе, вызвали во мне непонятный прилив счастья и отчаяния одновременно, совершенно запутав мою и без того нетрезвую голову.
После этого, движимый невидимой силой и непонятным предчувствием конца, я зачем-то стал искать с ней следующей встречи. Первый раз я зашел за ней на работу, второй раз проводил до дома, а на третий раз, так же совсем не романтично, мы стали близки. Все случилось само собой, как случается, когда этого хотят оба и никто не хочет понапрасну притворяться.
Никто никого ни о чем не спрашивал, ни в чем не упрекал, ни к чему не призывал. Каждый все понимал без лишних слов. Я был женат и был намного моложе ее, к тому же она была подругой моей мамы — и уже этих трех обстоятельств было достаточно для того, чтобы сжечь нас на костре мнений и осуждений всех, кто узнал бы нашу тайну.
Помню, однажды я откровенно спалился перед сыном Стеллы, молодым человеком младше меня всего года на два-три, невольно обняв его маму за талию и со всей возможной нежностью посмотрев в ее зеленые глаза, и, кажется, все же немного опоздал, отдернув руку, как я думал, в последний момент. Примерно тогда же и моя маман стала как-то подозрительно поглядывать на меня, когда я начинал заговариваться о какой-то «Стелле, моей коллеге по работе».
Все это я понимал, как понимал, что рано или поздно мы потеряем бдительность, как ее теряют все любовники, и о нас непременно узнают. К тому же, у меня снова стали налаживаться отношения со своей женой, которая, отбыв положенные несколько недель у своей мамы, стала посылать мне сигналы, что не прочь меня простить и вернуться.
И только, казалось, Стеллу ничего не беспокоило, она никогда не говорила о том, что о нас могут узнать, что пострадает ее женская репутация, что у нас нет будущего. Она, как девочка, радовалось каждой нашей встрече, зачем-то делала мне частые маленькие, но дорогие подарки, вроде хороших часов или кожаных перчаток, которые я не осмеливался носить, а только стесняясь, прятал подальше. «Чтобы ты помнил обо мне, когда все закончится», — таинственно произносила она, прикладывала палец к своим бескровным губам в знак нашей тайны и увлекала меня за собой в свои теплые объятия…
Два непонятных чувства уживались тогда во мне. С одной стороны, головокружительное чувство короткого и упоительного счастья, с другой — какое-то предчувствие страшной трагедии, которая неминуемо должна была произойти с нами. Я то и дело рисовал себе в воображении, как окружающие узнают нашу тайну, как моя жена уже навсегда уйдет от меня, как мир вокруг рухнет…
Но моя молодость не давала мне долго думать о каких-то там дурных предчувствиях и жить воображаемыми бедами — на то она и молодость, чтобы жить настоящим счастьем, и только им, а не будущими несчастьями.
Так мы были близки целые полгода. Непродолжительные встречи, иногда украдкой у нее дома, когда ее сына не было, иногда в гостинице, а позже у ее подруги, которая была не прочь нам помочь. Долгие, а порой, казалось, и вечные разлуки, когда я не мог встретиться с ней неделю, две, целых три недели… А сердце так рвалось в ее жаркие объятия, рукам хотелось почувствовать знакомую податливость ее теплого тела, губам ощутить горький вкус ее бескровных губ, глазам нырнуть в зелень ее непонятных уставших глаз…
А потом я узнал, что Стелла уехала к своему другу в Лондон. Я и раньше знал, что у нее были до меня отношения, что был какой-то иностранец, была связь. Но тот факт, что она уехала и даже не попрощалась, одновременно взбесил и расстроил меня.
Почему она уехала и даже слова на прощание не сказала?! Почему молчала, лгала, притворялась?! Как она могла со мной так поступить?! Как посмела?!
Я долго не находил себе места, то смертельно любил и звал ее, кажется, даже во сне, как в бреду, то в сердцах и искренне ненавидел и проклинал за ее предательство. И только три месяца спустя я узнал, что Стелла уехала лечиться в клинику, которую ей подобрал тот самый ее знакомый в Лондоне. Что у нее был рак желудка и что Стеллы больше нет.
И тогда все встало на свои места: и ее непонятные намеки, и внезапное бегство, и непонятное предчувствие беды.
«Стелла — как звезда. Яркая, недосягаемая и которой, может быть, уже и нет, она давно взорвалась и погибла, а мы все еще видим ее на ночном небе»… «Чтобы ты помнил обо мне, когда все закончится»…
Позже я узнал и о том, что о нашей любви знала и моя мама, и еще некоторые наши знакомые. Шила в мешке ведь не утаить, а любви — тем более. Но странно, никто тогда не поторопился нас осудить.
Вот такая вот глупая история о запретной любви «не по возрасту». И то ли о любви, то ли об измене, то ли о жизни, то ли о смерти. Сразу и не поймешь…
Тётя Света, мама друга. 18+
Эту историю даже стыдно вспоминать. Поселок, лето, катаюсь по району)) Заехал в местное кафе на окраине. Там с пятницы по воскресенье собирается местный бомонд.
Редкий вечер, когда хотя бы один человек не накидывался в мясо и не устроил драку. Бедолаги от скуки не знали как себя развлечь. Менты даже не реагировали на звонки.
Заехал купить водички. Пробежал взглядом по столикам, знакомых не было. Значит поеду домой спать. Уже возле машины слышу за спиной шуршание ног по асфальту. Поворачиваюсь, стоит тетя Света, мама товарища. Мы с ним не закадычные друзья, в компании часто пересекались. Общих друзей достаточно много.
Тетя Света просит подвезти к дому. Понятное дело соглашаюсь. Всё-равно по пути. По дороге не разговаривали. Возле подъезда, я понял, что сама она не дойдет.
Нужно хотя бы до подъезда довести. На улице темно, так что мало кто ее увидит в таком состоянии. В свои 43-45 лет тетя Света была симпатичной женщиной. Полная, короткая стрижка. Одеваться и краситься умела так, что местные парни посматривали на нее не как на маму друга.
По слухам встречалась с пацаном, младше на 10—15 лет.
Подвожу к подъезду, открываю дверь, ступеньки. А она ноги поднять не может. Ну как так, только что же стояла на ногах. Значит придется вести до квартиры.
Лифта не было, поднимались по ножками. Тетя Света достала ключи, открыла дверь и ввалилась в прихожую. Лежит на полу и что-то бормочет. В квартире никого нет. В подъезде кто-то открыл дверь. Глазами идущего мимо человека это выглядит странно. Фантазия дорисует картинку не в мою сторону.
Заскакиваю в квартиру и прикрываю за собой двери. Слышны шаги по ступенькам. Мои попытки ее усадить на пятую точку, закончились ничем. Я не сдавался, пробовал снова.
И так получилось, что моя голова была на близком расстоянии с ее и через пару секунд на губах я почувствовал что-то теплое. Да, это она, тетя Света, в эту секунду целует меня. Это не «брежневский поцелуй», а что ни на есть самый настоящий поцелуй в засос, с языком. Теперь стало понятно, откуда молодой ухажер.
Я в полном шоке. В эту минуту осознал, что такое когнитивный диссонанс. Когда реакция тела противоречит мыслям и совести. Стояк был каменный.
После того, как прервал страстный поцелуй, смотрю на нее и не знаю как реагировать. Что делать? Бежать или раздеваться? Тетя Света снова что-то бормочет. Прислушиваюсь, пытаюсь разобрать. Из того что понял — «иди ко мне мой сладенький» и мужское имя, не мое. Видимо ухажера.
Я прям выдохнул, что в пьяном бреду она перепутала. Мною овладевает страстное желание. Уходить пора, но не хочется. Еще минуту смотрю на нее и ухожу.
Сел в машину, а стояк по прежнему не уходит. Как так получилось? Почему тетки липнут ко мне? А может это не причина? Все-таки дело во мне? Пора в этом разобраться. Либо принять, либо убрать.
Ставь палец вверх, если понравилась история. Это помогает развиваться каналу. Благодарю за внимание, дорогой читатель.
Пошлые рассказы
Красивая история
Марина накрывала на стол, а Вика стояла, прислонившись к косяку.
— Ой, Маришка, — сделав страшные глаза, сказала Вика, — наброшусь на твоего мужа ночью и изнасилую, ведь между нами не будет твоего героического тела!
Марина была давней подругой Вики. Дружба их была чистой и ничем не омраченной. Парней друг у друга они не отбивали, зависти не было, обе были красивыми стройными блондинками. И когда Маришка познакомилась с Сашей, Вика была рада за нее — уж больно хорош был парень.
Широкоплечий, симпатичный, обходительный. В любой компании он сразу становился центром внимания, сыпля шутками, не выходящими за рамки приличия, и красиво ухаживая за дамами, не переходя опять же той черты, когда его спутница начинала ощущать беспокойство. И в постели, по словам Маришки, он был неутомим и разнообразен; то бросался на нее, как зверь, то был нежен до застенчивости.
Легкий эротизм, исходящий от Сашки, не оставил равнодушной и Вику. Она с удовольствием флиртовала с ним, постоянно ощущая его внимание, и не пугалась, когда его откровенно мужской взгляд скользил, к примеру, по ее стройным ножкам. Однако все это никогда не выходило за рамки шутки, и, по всей видимости, устраивало всех троих. И будучи свидетельницей на свадьбе Сашки и Маришки, Вика, видя счастливых новобрачных, была ужасно рада за подругу. В тот день, как и зачастую до этого, Вика оставалась у супругов ночевать…
— Я этого не боюсь, — серьезно сказала Маришка, потом улыбнулась. — В общем, мне надоело спать посередине. Хоть наш диван и кажется огромным, втроем на нем тесновато.
— Да? Ты не спала посредине…
— Но приличия… — вскинула точеные брови Вика.
В ответ Маришка тоже вскинула брови, сведя глаза к переносице. Подруги рассмеялись.
— Нет, чувствую я, придется мне купить вам диван на кухню…
— Никаких диванов на кухне.
Сашка появился из-за спины Вики и обнял ее за тонкую талию. Вика не отказала себе в удовольствии тоже прижаться к его сильному телу.
— Ты — моя вторая жена, и по статусу должна находиться в моей постели.
И он еще крепче притянул Вику к себе.
— Дурак. — Незлобиво сказала Маришка. — Ладно, герои-любовники, садитесь за стол.
Вика не могла уснуть. Присутствие рядом сильного красивого мужского тела не давало расслабиться. Раньше не было ничего подобного. Сашка оставался другом, и его подспудный эротизм никогда не возбуждал ее до такой степени. К тому же (надо быть такой дурой) она, выставив Сашку, улеглась полностью обнаженной — девушку всегда мучила патологическая бессонница, если ее тело не ощущало полной свободы. «Надо будет съездить к Игорю, немного развеяться» — подумала Вика.
Постепенно она начала засыпать. И тут она почувствовала, что ее упругой попки что-то коснулось. Сон слетел с нее. Девушка замерла. Все ее эротические мысли нахлынули с новой силой. Она ничего не могла с собой поделать, представляя ЧТО могло коснуться ее ягодиц. Каков же был ее испуг, когда горячая мужская рука, пробравшись под простыней, уверенно легла на изгиб бедра. В тот же миг девушка была властно притянута к мужскому телу. Мысли, словно стайка рыбок, куда-то упорхнули. В ночи осталось только ощущение твердого пульсирующего мужского начала уютно устроившегося между ее упругими ягодицами. Но Сашка не останавливался на достигнутом, просунув вторую руку между постелью и женским телом, он зафиксировал победу и продолжал наступление. Рука, лежащая сверху, начала неспешное исследование. Она сползла с бедра, уверенно лаская плоский живот. Пальцы нежно обежали кружок вокруг пупка, а затем поползли выше и легли под грудь, немного приподняв ее, словно взвешивая. Вика чувствовала, как оценивающе мнет уверенная рука ее высокую упругую грудь. И тут Сашка с неожиданной силой сжал пальцы. Девушка ощутила прилив сладострастно-нежной боли, испытывая серию толчков внизу живота.
«Игрушечный оргазм», как называла эти ощущения сама Вика, немного протрезвил ее, но Сашка не дал ей опомниться. Он полностью захватил в плен точеную грудь, пропустив набухший до боли сосок между пальцами, несильно сжал его. Новый приступ сладострастья заставил Вику издать сдавленный стон, а Сашка продолжал нежно терзать сосок. Девушка полностью была в его власти, и когда его колено протиснулось между ее ножками, она покорно согнула одну, отведя колено далеко в сторону. Сашка тут же немного спустился, и его мужское достоинство оказалось напротив ее влажной щелки. Пещерка любви предстала совершенно беззащитной перед мощным агрессивным зверем, готовая сдаться на милость победителю. Это видение снова заставило тихонько застонать девушку.
Когда к девушке вернулась способность думать, она осознала, что никогда не сможет осудить себя за свое малодушие. Настолько восхитительным было произошедшее. Однако, поклялась себе Вика, больше никогда такого не повторится. Она любила Маришку как сестру, и ее муж должен остаться ее мужем. «Я же знаю, как они любят друг друга. И ни разу не видела, чтобы он посмотрел на другую женщину с большим желанием, чем на свою жену». Сашка пошевелился и прошептал, щекоча ее нежное ушко:
— Не надо ничего говорить, — повернулась к нему Вика. — Давай просто договоримся, что эта чудесная ночь нам просто приснилась. Все будет по-прежнему.
Она не видела, как Сашка недоверчиво покачал головой, отворачиваясь к Маришке… Настроения не было. Ночное приключение не выходило из головы. Ко всему прочему Вика забыла у Маришки свою косметичку. Придется сегодня после работы заезжать к ним. У Вики были свои ключи от их квартиры, и она рассчитывала, уйдя пораньше с работы, забрать свою косметичку…
Открыв дверь, Вика прошла в прихожую и застыла, как вкопанная. В приоткрытую дверь она увидела Маришку и Сашку, занимающихся любовью. Это было восхитительное зрелище. Вика откровенно разглядывала пару. Маришка, прогнув загорелую спину, стояла в классической позе попкой к партнеру. Ее ягодицы упруго вздрагивали в такт движениям Сашки.
А тот, рыча от неприкрытой страсти, впился пальцами в бедра жены и толкал свой жезл любви все дальше и дальше. Они были так красивы в своей необузданной страсти, не слыша и не видя ничего вокруг…
Сославшись на усталость и попросив Вику приготовить Сашке ужин, Маришка ушла в комнату. Вика осталась наедине с Сашкой. Она пыталась вести себя с ним по-прежнему, но их шуточки звучали теперь слишком уж двусмысленно. «Нет, каков наглец, ну, как же можно быть таким эротичным» — думала девушка, вдыхая изящным носиком запах смеси табака, хорошей туалетной воды и еще чего-то агрессивно-провоцируещего, присущего только ему одному.
Ей казалось все же, что лукаво поглядывающий на нее Сашка, не замечает того, что с ней твориться. Он быстро съел приготовленный ужин, не переставая сыпать шуточками, и вышел покурить на лестницу. Вика опустилась на табуретку, задумчиво глядя в окно. Мысли ее заняло то, что никогда еще она не возбуждалась так легко… Краем глаза девушка заметила, как вошел Сашка и встал за ее спиной.
— Спасибо, Вика, было очень вкусно. А теперь… Он мягко, но настойчиво взял Вику за плечо и повернул к себе.
— Саш… Дальнейшие слова застряли в горле девушки потому, что прямо перед ее лицом возвышался могучий богатырь, росший из расстегнутой ширинки. Гнев охватил Вику, происходящее уже не лезло ни в какие ворота. Она уже собиралась высказать наглецу все, что она о нем думает, но зрелище вздыбившегося перед ней во всей своей необузданной красе мужского начала не отпускало ее. Незаметно злость перетекла вниз живота, преобразившись в сладкую истому. Вика почувствовала на затылке его руку, мягко притягивающую ее головку к нетерпеливо подрагивающей плоти. Изящно очерченный ротик открылся, обнажив белые ровные зубки. Не противясь больше своим чувствам, Вика осторожно захватила губами наконечник копья. Язычок девушки, словно пробуя на вкус деликатес, стал легонько касаться складочек вокруг навершия.
Ее ротик снова поймал навершие, усиливая нажим, рука заскользила быстрее. Вика посмотрела вверх, на Сашкино лицо, излучавшее неприкрытую страсть. Потом ее внимание опять переключилось на великолепную машинку любви. На протяжении всего действия ее киска, несмотря на отсутствие внимания, не прекращала сокращаться в «игрушечном» оргазме. Девушка никогда не испытывала ничего подобного. Все это заняло довольно продолжительное время, но в конце концов наступила развязка. Сашка уже знакомо замер, и восхитительный сок хлынул на благодарный язычок. Вика никогда раньше не пыталась попробовать мужской сок, но теперь она наслаждалась его вкусом, ни с чем несравнимым и сводящим с ума.
Через мучительное мгновение сашкина рука очутилась между ее ножками. Едва сдержав крик, девушка откинула голову назад, выгнувшись дугой. А Сашка, любуясь зрелищем охваченной страстью девушки, неспешно провел пальцами по нежным лепесткам. Они не замедлили откликнуться, еще шире открыв вход в пещерку. Бутон любви тоже получил свою долю внимания. Мужские пальцы, нащупав сладострастный бугорок, стиснули его и, немного помедлив, начали нежно теребить его. Вика не могла сдержать тихих стонов, рвущихся из груди в такт движениям сашкиной руки. А его пальцы на мгновение застыли на бутоне, словно давая девушке почувствовать всю полноту своей власти над ней, а затем самый шустрый раздвинул складочки у входа и скользнул во влажную глубину. Не владея собой, Вика напрягла мышцы своей киски, чтобы как можно полнее ощутить внутри себя Сашку.
Как она ушла из квартиры своих друзей, и как добралась домой, Вика впоследствии так и не смогла вспомнить…
В воскресение супруги поехали к Вике. Марина изредка поглядывала на Сашку, уверенно ведущего машину. Она очень любила своего мужа, она не представляла жизни без него. Однако его гипертрофированная сексуальность, иногда выводила ее из себя. Занятия любовью каждый день, да еще, как правило, не один раз, постепенно начали ее тяготить. Приблизительно раз в три-четыре дня девушка получала фантастическое удовольствие от своего любимого, однако в промежутке она старалась отделаться от своих обязанностей побыстрее. Маришка видела, что и Сашка страдает от переизбытка своей страстности.
Как-то раз Маришка перехватила Сашкин взгляд, устремленный на открытые коленки Вики. Странно, но Маришка, ужасно ревнивая к другим, нисколько не ревновала мужа к своей подруге. И возникшая мысль поначалу была совсем несерьезной: что если Сашка изменил бы ей с лучшей подругой? «Я могла бы немного передохнуть» — улыбнулась девушка про себя. Представив сплетающиеся безупречные тела своих самых близких людей, Маришка вдруг осознала, что это ее дико возбуждает. Тогда она едва дотерпела, когда уедет Вика, и соблазнила мужа прямо на кухне. И лишь потом, уже засыпая, она поняла, что видение, спровоцировавшее ее бурное желание, даже на миг не распалило ревность. Наоборот, она чувствовала какую-то щемящую нежность к подруге. Маришка улеглась, тесно прижавшись к мужу, и закрыла глаза. «Да и Вика все никак не может найти нормального мужика, — думала она. — Неужели мы не поделим Сашку? Нас двоих как раз хватит, чтобы удовлетворить его аппетит…».
В течение недели эта мысль терзала ее. В принципе, все уже было решено. Смущали Маришку лишь два момента. Во-первых, надо было уговорить Сашку, а во-вторых, как ко всему этому отнесется Вика, весьма щепетильная в таких вопросах. Наконец, в один из вечеров, девушка высказала все своему мужу. Поначалу ее слова лишь рассмешили Сашку. В течение нескольких дней он так и посмеивался, слушая то вкрадчивые, то рассудительные речи Маришки. Девушка не сдавалась, и однажды Сашка спросил, что будет, если он вдруг влюбится в ее подругу. «Но ведь известно, что мужчины вполне могут любить сразу двух женщин, я согласна делить тебя с Викой, но больше ни с кем, слышишь! Даже не думай о других». Сашка задумался, а потом произнес: «Ну, допустим. А как ты собираешься нас свести? Это ведь не случка породистых собак!». Маришка вскочила: «Поступим так…».
Весь вечер Маришка с затаенной улыбкой наблюдала, как между ее мужем и подругой проскакивают искорки страсти. Сама она была вполне сыта любовными утехами, лишь вчера муж подарил ей сумасшедшую ночь. Вика же восхитительно смущалась, когда Сашка, словно невзначай, касался ее высокой груди, или скользил взглядом по ее стройным ножкам. Впрочем, удовлетворенно признавалась себе Маришка, столь же откровенно он ощупывал взглядом и ее собственную фигурку, что вовсе сбивало Вику с толку. Ближе к вечеру Маришка потащила Вику в ванную, прошептав в розовое ушко: «Пойдем, я потру тебе спинку».
Ванна в двухкомнатной Викиной хрущовке была маленькой, поэтому раздеваться девушкам пришлось в тесноте. Они почти разделись, оставаясь в одних полупрозрачных кружевных трусиках, когда вдруг их упругие грудки соприкоснулись. Нежной кожей Марина почувствовала твердые вишенки сосков подруги. Эти грудки наверняка ласкал Сашка! Его пальцы мяли эти соски… Вика насторожилась, но словно, читая мысли подруги, не торопилась отстраняться.
— Давай, я помогу тебе снять трусики. — Прошептала Марина, чувствуя, как внизу живота становится жарко. Вика только молча кивнула и, немного откинувшись назад, прикрыла густыми ресницами глаза. Марина наклонилась чуть вперед. Их грудки плотно прижались друг к другу. Марина, прислушиваясь к своим восхитительным ощущениям, просунула большие пальцы под узкую тесемку трусиков подруги, ее ладони легли на шелковистую кожу. Попка была что надо! Испытав мимолетное разочарование, когда ее грудь рассталась со своим мягким пристанищем, Марина стала стягивать трусики с подруги. Ее ладони, следуя округлости ягодиц, скользнули вниз, и девушка стала приседать. Когда ее глаза оказались на уровне киски подруги, она замерла, ощущая трепещущими ноздрями еле уловимый женский аромат. Марина выпрямилась и, озорно глядя на подругу, сказала:
— Ты совсем влажная там, тебя так Сашка заводит?
Вика вздрогнула и открыла глаза, в которых отчаянно заметалась паника. И Марина, не в силах утерпеть, рассказала ей все. Маришка, прощебетав, что-то вроде «Сашка уже скоро выйдет из ванной. Ну, не бойся, морально я с тобой», упорхнула в Викину комнату и закрыла перед ней дверь. Девушка в расстроенных чувствах уселась на краешек двуспального дивана. На этом диване всегда спали супруги, когда были у нее в гостях. И наверняка занимались любовью! Девушка все еще сражалась за осколки разбитой вдребезги морали, когда услышала, как дверь ванны открылась.
— Если ты против, то я уйду.
Вика покраснела и еле слышно пролепетала, чувствуя, как внизу живота все жарче разгорается пламя: — Я хочу тебя.
Сашка наклонился к ее губам. Его поцелуй был нежен, в нем не было ни намека на страсть. Отстранившись, он прошептал:
— Я люблю тебя, и я люблю Маришку, примешь ли ты все как есть?
Сашка бесцеремонно развернул девушку и властно нагнул ее. Оказавшись в такой позиции, Вика вся затрепетала. Не прошло и мгновения, как направляемое твердой рукой копье любви проникло в нее, вызвав томный вскрик.
— О! — девушка восхищенно поглядела на Сашку и, увидев в его глазах всполохи страсти, медленно опустила голову к проказнику. Какое-то время она, постанывая от удовольствия, не выпускала его из ротика, лаская язычком и помогая себе руками. Потом она оторвалась и, встав с дивана, насадила себя на копье.
Всю ночь Сашка не давал Вике уснуть, обладая ею разных позах. Уснули они под утро, когда Вика запросила пощады у своего хозяина, столь бесцеремонно распоряжавшегося ее покорным телом.