питер кенез полная история белого движения
Питер Кенез (родился 5 апреля 1937 года) — американский историк, специалист по истории России и Восточной Европы. Родился в Венгрии, где пережил Холокост. Получил докторскую степень по истории в Гарварде (научный руководитель — Ричард Пайпс). С 1966 года — профессор истории России в Калифорнийском университете в Санта-Крузе. Ведет курсы по советскому кино и междисциплинарный курс по Холокосту.
Питер Кенез на основе архивных материалов и мемуаров лидеров Белого движения написал исследование о Гражданской войне в России, которое делится на две книги: о зарождении и расцвете Добровольческой армии (1917–1918 гг.) и о ее закате (1919–1920 гг.). Автор анализирует события на примере южной части России, где начиналась и где закончилась Гражданская война. Он дает объективную оценку одному из самых кровавых и трагичных периодов русской истории.
Американского ученого интересует не только история России столетней давности, когда появилось новое государство — Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, а несколькими годами позже — Союз Советских Социалистических Республик, но и завершение 75-летней советской истории в 1991 году. Вот одно из его интервью американскому журналисту, данное в середине 2010-х годов.
Алекс Григорьев: Почему, по вашему мнению, распался СССР?
Питер Кенез: Я думаю, что всему виной его политическая организация, базирующаяся на принципах, которые — в данный конкретный исторический момент — были не способны работать. Люди — такие как Горбачев — утратили веру в принципы, на которых базировался Советский Союз, и поняли, что так жить нельзя. После этого пришло понимание, что необходимы изменения, но то, что эти перемены не приведут к задуманному, было неизвестно для инициаторов этих изменений. Эти прекрасные люди действительно верили в возможность существования «социализма с человеческим лицом». Однако будущее продемонстрировало, что самые замечательные идеи не всегда жизнеспособны.
Монархия в России обрушилась потому, что базировалась на принципах, за которые никто бы не стал воевать в начале XX века. Временное правительство свергли, потому что идеологией его членов был либерализм, который не подходил для управления такой страной, как Россия в 1917 году. И, таким же образом, Советский Союз базировался на принципах, не соответствующих концу XX века.
Питер Кенез: Безусловно, для миллионов русских было катастрофой оказаться за границей их собственной страны. Безусловно, в эпоху Ельцина в стране наблюдалась настоящая катастрофа со стандартами жизни. Безусловно, это была революция, а у революций имеются катастрофические последствия, какими бы необходимыми они не были в долгосрочной перспективе.
Но люди обычно верят в то, что говорят. Думаю, что Горбачев на самом деле верил в возможность построения «социализма с человеческим лицом». Однако представление, что КПСС может существовать в качестве одной из многих партий, было абсурдом — потому что это было государство с однопартийной системой, и оно бы оставалось таковым при любых обстоятельствах. Коммунистическая партия Советского Союза не было организацией, способной конкурировать с другими политическими организациями.
Несмотря на то, что идеология Горбачева была во многом привлекательной, это отнюдь не означает, что ее было возможно воплотить в жизнь. Идеи либералов из 1917 года также были очень симпатичными, но их было бы невозможно реализовать даже при благоприятных обстоятельствах.
Политическая система, на которой стоял Советский Союз, могла существовать — и она существовала много десятилетий, но она оказалась не подходящей миру, в котором появились компьютерные программы: она не могла конкурировать с Сингапуром и Южной Кореей.
Советский Союз распался, потому что он базировался на принципах, которые имели смысл в один исторический период, и утратили актуальность в другой исторический момент. Да, конечно, инвестиции в советский военно-промышленный комплекс — как рассказал Шеварднадзе — достигали 25 % бюджета, и экономика страны никак не могла себе этого позволить. Но не Рейган заставил Советский Союз принять участие в гонке вооружений, и это не Рейган добился его распада. Причины намного глубже. С Рейганом или без Рейгана, эти принципы утратили смысл.
Хрущев был последним, кто верил в эти принципы. И это сделало его трагической фигурой: он пытался делать то и это, но ничего не работало. А Брежнев уже ничего не пытался делать. Советское Политбюро начала 1980-х годов было метафорой режима — эти люди просто должны были уйти. В рядах среднего класса — поддерживавшего Горбачева — вызрело убеждение, что так больше жить нельзя. Это было критически важно.
Алекс Григорьев: Почему в США не ожидали, что СССР распадется так быстро и таким образом?
Питер Кенез: Никто никогда ничего не может предсказать точно. Я побывал в СССР в середине 1980-х и пришел к выводу, что реформы Горбачева не приведут к успеху, но я даже не мог представить, что это станет концом режима. Ленин в январе 1917 года написал, что не доживет до революции в России. А ведь он был очень умный человек.
Питер Кенез является также автором книг на английском языке, изданными в США и не переведенными на русский язык: «История Советского Союза от начала до конца», «Кино и советское общество, 1917–1953», «Рождение пропагандистского государства: советские методы массовой мобилизации, 1917–1929», «Большевистская культура: эксперимент и порядок в русской революции», «Разновидности страха: рост евреев при нацизме и коммунизме», «Венгрия от нацистов до Советов: установление коммунистического режима в Венгрии, 1944–1948», «Пришествие Холокоста: от антисемитизма к геноциду».
Посвящается Дороти Джей Долби с восхищением и любовью
Самая лучшая американская книга о Гражданской войне «Русская революция» была написана Уильямом Генри Чемберлином (William Henry Chamberlin) и опубликована в 1935 году. Это произведение оставалось непревзойденным шедевром на эту тему на протяжении тридцати лет, доказывая, что Гражданской войне уделяли очень мало внимания за пределами Советского Союза, хотя этот предмет очень важен.
Советский Союз образовался в такой же степени в результате Гражданской войны, как и в результате революции 1917 года. Эти два события тесно связаны между собой, их нельзя рассматривать отдельно. В конце 1917 года очень немногие знали, кто такие большевики и чего они хотят, и даже сам Ленин и его последователи не имели четкого понятия о сущности будущей системы. Это было больше похоже на длинную и безжалостную войну, чем на заложение фундамента советского режима. Возможно, русский коммунизм развивался бы совсем по-другому, если бы не горькая реальность Гражданской войны, которая способствовала развитию некоторых тенденций, не имеющих ничего общего с марксистской идеологией.
Питер кенез полная история белого движения
© ООО «Издательство Родина», 2021
Книга первая. Подлинная история Добровольческой армии 1917–1918
Питер Кенез (родился 5 апреля 1937 года) – американский историк, специалист по истории России и Восточной Европы. Родился в Венгрии, где пережил Холокост. Получил докторскую степень по истории в Гарварде (научный руководитель – Ричард Пайпс). С 1966 года – профессор истории России в Калифорнийском университете в Санта-Крузе. Ведет курсы по советскому кино и междисциплинарный курс по Холокосту.
Питер Кенез на основе архивных материалов и мемуаров лидеров Белого движения написал исследование о Гражданской войне в России, которое делится на две книги: о зарождении и расцвете Добровольческой армии (1917–1918 гг.) и о ее закате (1919–1920 гг.). Автор анализирует события на примере южной части России, где начиналась и где закончилась Гражданская война. Он дает объективную оценку одному из самых кровавых и трагичных периодов русской истории.
Американского ученого интересует не только история России столетней давности, когда появилось новое государство – Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, а несколькими годами позже – Союз Советских Социалистических Республик, но и завершение 75-летней советской истории в 1991 году. Вот одно из его интервью американскому журналисту, данное в середине 2010-х годов.
Алекс Григорьев: Почему, по вашему мнению, распался СССР?
Питер Кенез: Я думаю, что всему виной его политическая организация, базирующаяся на принципах, которые – в данный конкретный исторический момент – были не способны работать. Люди – такие как Горбачев – утратили веру в принципы, на которых базировался Советский Союз, и поняли, что так жить нельзя. После этого пришло понимание, что необходимы изменения, но то, что эти перемены не приведут к задуманному, было неизвестно для инициаторов этих изменений. Эти прекрасные люди действительно верили в возможность существования «социализма с человеческим лицом». Однако будущее продемонстрировало, что самые замечательные идеи не всегда жизнеспособны.
Монархия в России обрушилась потому, что базировалась на принципах, за которые никто бы не стал воевать в начале XX века. Временное правительство свергли, потому что идеологией его членов был либерализм, который не подходил для управления такой страной, как Россия в 1917 году. И, таким же образом, Советский Союз базировался на принципах, не соответствующих концу XX века.
Питер Кенез: Безусловно, для миллионов русских было катастрофой оказаться за границей их собственной страны. Безусловно, в эпоху Ельцина в стране наблюдалась настоящая катастрофа со стандартами жизни. Безусловно, это была революция, а у революций имеются катастрофические последствия, какими бы необходимыми они не были в долгосрочной перспективе.
Но люди обычно верят в то, что говорят. Думаю, что Горбачев на самом деле верил в возможность построения «социализма с человеческим лицом». Однако представление, что КПСС может существовать в качестве одной из многих партий, было абсурдом – потому что это было государство с однопартийной системой, и оно бы оставалось таковым при любых обстоятельствах. Коммунистическая партия Советского Союза не было организацией, способной конкурировать с другими политическими организациями.
Несмотря на то, что идеология Горбачева была во многом привлекательной, это отнюдь не означает, что ее было возможно воплотить в жизнь. Идеи либералов из 1917 года также были очень симпатичными, но их было бы невозможно реализовать даже при благоприятных обстоятельствах.
Политическая система, на которой стоял Советский Союз, могла существовать – и она существовала много десятилетий, но она оказалась не подходящей миру, в котором появились компьютерные программы: она не могла конкурировать с Сингапуром и Южной Кореей.
Советский Союз распался, потому что он базировался на принципах, которые имели смысл в один исторический период, и утратили актуальность в другой исторический момент. Да, конечно, инвестиции в советский военно-промышленный комплекс – как рассказал Шеварднадзе – достигали 25 % бюджета, и экономика страны никак не могла себе этого позволить. Но не Рейган заставил Советский Союз принять участие в гонке вооружений, и это не Рейган добился его распада. Причины намного глубже. С Рейганом или без Рейгана, эти принципы утратили смысл.
Хрущев был последним, кто верил в эти принципы. И это сделало его трагической фигурой: он пытался делать то и это, но ничего не работало. А Брежнев уже ничего не пытался делать. Советское Политбюро начала 1980-х годов было метафорой режима – эти люди просто должны были уйти. В рядах среднего класса – поддерживавшего Горбачева – вызрело убеждение, что так больше жить нельзя. Это было критически важно.
Алекс Григорьев: Почему в США не ожидали, что СССР распадется так быстро и таким образом?
Питер Кенез: Никто никогда ничего не может предсказать точно. Я побывал в СССР в середине 1980-х и пришел к выводу, что реформы Горбачева не приведут к успеху, но я даже не мог представить, что это станет концом режима. Ленин в январе 1917 года написал, что не доживет до революции в России. А ведь он был очень умный человек.
Питер Кенез является также автором книг на английском языке, изданными в США и не переведенными на русский язык: «История Советского Союза от начала до конца», «Кино и советское общество, 1917–1953», «Рождение пропагандистского государства: советские методы массовой мобилизации, 1917–1929», «Большевистская культура: эксперимент и порядок в русской революции», «Разновидности страха: рост евреев при нацизме и коммунизме», «Венгрия от нацистов до Советов: установление коммунистического режима в Венгрии, 1944–1948», «Пришествие Холокоста: от антисемитизма к геноциду».
Посвящается Дороти Джей Долби с восхищением и любовью
Самая лучшая американская книга о Гражданской войне «Русская революция» была написана Уильямом Генри Чемберлином (William Henry Chamberlin) и опубликована в 1935 году. Это произведение оставалось непревзойденным шедевром на эту тему на протяжении тридцати лет, доказывая, что Гражданской войне уделяли очень мало внимания за пределами Советского Союза, хотя этот предмет очень важен.
Советский Союз образовался в такой же степени в результате Гражданской войны, как и в результате революции 1917 года. Эти два события тесно связаны между собой, их нельзя рассматривать отдельно. В конце 1917 года очень немногие знали, кто такие большевики и чего они хотят, и даже сам Ленин и его последователи не имели четкого понятия о сущности будущей системы. Это было больше похоже на длинную и безжалостную войну, чем на заложение фундамента советского режима. Возможно, русский коммунизм развивался бы совсем по-другому, если бы не горькая реальность Гражданской войны, которая способствовала развитию некоторых тенденций, не имеющих ничего общего с марксистской идеологией.
Если отложить в сторону исторические предпосылки Гражданской войны, то она также представляет собой интерес с точки зрения внутренних особенностей. Страна развалилась, и фактически в каждой деревне была своя гражданская война, зачастую не имеющая никакого отношения к идеологии красных и белых. Огромное количество разнообразных социалистических и консервативных идеологий, взаимно исключающие националистические требования к людям, живущим на территории Российской империи, иностранная интервенция – все это повлияло на конечный результат. В этот период беспорядка политические учреждения пришли в полный упадок, ценности цивилизованного общества практически исчезли, и в некотором отношении страна распалась на части, из которых была создана раньше. Современная европейская история не может привести большего примера анархии и ее влияния на политику и поведение людей.
Полная история Белого движения
О книге «Полная история Белого движения»
Американский историк Питер Кенез на основе архивных материалов и мемуаров лидеров Белого движения написал исследование о Гражданской войне в России, которое делится на две книги: о зарождении и расцвете Добровольческой армии (1917–1918 гг.) и о ее закате (1919–1920 гг.). Автор анализирует события на примере южной части России, где начиналась и где закончилась Гражданская война. Он дает объективную оценку одному из самых кровавых и трагичных периодов русской истории. Питер Кенез не только изобразил достоверную картину расцвета и заката белогвардейского движения по защите Родины от господства большевиков, немцев и анархистов, но и нарисовал яркие достоверные портреты лидеров Белого дела: генерала от инфантерии Михаила Алексеева (1857–1918), генерал-лейтенанта Антона Деникина (1872–1947), генерал-лейтенанта барона Петра Врангеля (1878–1928) и многих других русских полководцев со всеми достоинствами и недостатками их сложных характеров.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Произведение относится к жанру Документальная литература. Оно было опубликовано в 1971 году издательством «Алисторус». На нашем сайте можно скачать книгу «Полная история Белого движения» в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt или читать онлайн. Здесь так же можно перед прочтением обратиться к отзывам читателей, уже знакомых с книгой, и узнать их мнение. В интернет-магазине нашего партнера вы можете купить и прочитать книгу в бумажном варианте.
Windows 7 Product Key 2022 (100% Working) Download [Latest]
Windows 7 Product Key : After installation you require to make active Microsoft operating system with the unique creation key. You require having a Windows 7 Ultimate Product key With Full version in arrange to totally make active the windows. This editorial will be the final direct to clutch your free Windows product keys. We have enclosed the total ease of use of the windows 7 Activation Keys, the length of with the total direct requisite activate your windows account or free and with a total procedure in arrange to totally activate windows 7 operating system. A product key is what allow you to make active the account of the OS you are organization on your PC.
Windows 7 Product Key (100% Working) Full Version [2022]
That populace who have difficulty with their present organization windows 7 Free Download, When we desire to mend or reinstall windows then we require have windows 7 Ultimate product key. Urbanized by Microsoft, Windows 7 Latest Keygen is on the whole the similar as Windows Vista. It has completely dissimilar graphics. The present is also dissimilar from preceding version of Windows. Separately from these, a variety of additional original features wedged the notice of user all in excess of the globe. It encouraged user to opt for Windows 7 in excess of the Windows Vista operating system. crackdj.com
Windows 7 Crack With Product Key Free Download [Latest]
This cause a add to in the commerce of pirate application of windows 7 Patch. If you have difficulty with your present organization windows 7 Download Free in your scheme and desire to fix or re install windows then you require have windows 7 License Key. Though, it has completely dissimilar graphics. The explain is also dissimilar from preceding version of Windows. It also runs a lot smoother. No require for Ultimate activator, crack or false product key producer. One Key mechanism lastingly on single computer, you can still re-install the OS by means of this serial key. Windows 7 Crack is a working framework which was presented by Microsoft as an individual from the Windows NT relationship of working frameworks.
Полная история Белого движения [Питер Кенез] (fb2)
Питер Кенез Полная история Белого движения
Книга первая. Подлинная история Добровольческой армии 1917–1918
Об авторе
Питер Кенез на основе архивных материалов и мемуаров лидеров Белого движения написал исследование о Гражданской войне в России, которое делится на две книги: о зарождении и расцвете Добровольческой армии (1917–1918 гг.) и о ее закате (1919–1920 гг.). Автор анализирует события на примере южной части России, где начиналась и где закончилась Гражданская война. Он дает объективную оценку одному из самых кровавых и трагичных периодов русской истории.
Американского ученого интересует не только история России столетней давности, когда появилось новое государство — Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, а несколькими годами позже — Союз Советских Социалистических Республик, но и завершение 75-летней советской истории в 1991 году. Вот одно из его интервью американскому журналисту, данное в середине 2010-х годов.
Алекс Григорьев: Почему, по вашему мнению, распался СССР?
Питер Кенез: Я думаю, что всему виной его политическая организация, базирующаяся на принципах, которые — в данный конкретный исторический момент — были не способны работать. Люди — такие как Горбачев — утратили веру в принципы, на которых базировался Советский Союз, и поняли, что так жить нельзя. После этого пришло понимание, что необходимы изменения, но то, что эти перемены не приведут к задуманному, было неизвестно для инициаторов этих изменений. Эти прекрасные люди действительно верили в возможность существования «социализма с человеческим лицом». Однако будущее продемонстрировало, что самые замечательные идеи не всегда жизнеспособны.
Монархия в России обрушилась потому, что базировалась на принципах, за которые никто бы не стал воевать в начале XX века. Временное правительство свергли, потому что идеологией его членов был либерализм, который не подходил для управления такой страной, как Россия в 1917 году. И, таким же образом, Советский Союз базировался на принципах, не соответствующих концу XX века.
Питер Кенез: Безусловно, для миллионов русских было катастрофой оказаться за границей их собственной страны. Безусловно, в эпоху Ельцина в стране наблюдалась настоящая катастрофа со стандартами жизни. Безусловно, это была революция, а у революций имеются катастрофические последствия, какими бы необходимыми они не были в долгосрочной перспективе.
Но люди обычно верят в то, что говорят. Думаю, что Горбачев на самом деле верил в возможность построения «социализма с человеческим лицом». Однако представление, что КПСС может существовать в качестве одной из многих партий, было абсурдом — потому что это было государство с однопартийной системой, и оно бы оставалось таковым при любых обстоятельствах. Коммунистическая партия Советского Союза не было организацией, способной конкурировать с другими политическими организациями.
Несмотря на то, что идеология Горбачева была во многом привлекательной, это отнюдь не означает, что ее было возможно воплотить в жизнь. Идеи либералов из 1917 года также были очень симпатичными, но их было бы невозможно реализовать даже при благоприятных обстоятельствах.
Политическая система, на которой стоял Советский Союз, могла существовать — и она существовала много десятилетий, но она оказалась не подходящей миру, в котором появились компьютерные программы: она не могла конкурировать с Сингапуром и Южной Кореей.
Советский Союз распался, потому что он базировался на принципах, которые имели смысл в один исторический период, и утратили актуальность в другой исторический момент. Да, конечно, инвестиции в советский военно-промышленный комплекс — как рассказал Шеварднадзе — достигали 25 % бюджета, и экономика страны никак не могла себе этого позволить. Но не Рейган заставил Советский Союз принять участие в гонке вооружений, и это не Рейган добился его распада. Причины намного глубже. С Рейганом или без Рейгана, эти принципы утратили смысл.
Хрущев был последним, кто верил в эти принципы. И это сделало его трагической фигурой: он пытался делать то и это, но ничего не работало. А Брежнев уже ничего не пытался делать. Советское Политбюро начала 1980-х годов было метафорой режима — эти люди просто должны были уйти. В рядах среднего класса — поддерживавшего Горбачева — вызрело убеждение, что так больше жить нельзя. Это было критически важно.
Алекс Григорьев: Почему в США не ожидали, что СССР распадется так быстро и таким образом?
Питер Кенез: Никто никогда ничего не может предсказать точно. Я побывал в СССР в середине 1980-х и пришел к выводу, что реформы Горбачева не приведут к успеху, но я даже не мог представить, что это станет концом режима. Ленин в январе 1917 года написал, что не доживет до революции в России. А ведь он был очень умный человек.
Питер Кенез является также автором книг на английском языке, изданными в США и не переведенными на русский язык: «История Советского Союза от начала до конца», «Кино и советское общество, 1917–1953», «Рождение пропагандистского государства: советские методы массовой мобилизации, 1917–1929», «Большевистская культура: эксперимент и порядок в русской революции», «Разновидности страха: рост евреев при нацизме и коммунизме», «Венгрия от нацистов до Советов: установление коммунистического режима в Венгрии, 1944–1948», «Пришествие Холокоста: от антисемитизма к геноциду».
Вступление
Посвящается Дороти Джей Долби с восхищением и любовью
Советский Союз образовался в такой же степени в результате Гражданской войны, как и в результате революции 1917 года. Эти два события тесно связаны между собой, их нельзя рассматривать отдельно. В конце 1917 года очень немногие знали, кто такие большевики и чего они хотят, и даже сам Ленин и его последователи не имели четкого понятия о сущности будущей системы. Это было больше похоже на длинную и безжалостную войну, чем на заложение фундамента советского режима. Возможно, русский коммунизм развивался бы совсем по-другому, если бы не горькая реальность Гражданской войны, которая способствовала развитию некоторых тенденций, не имеющих ничего общего с марксистской идеологией.
Если отложить в сторону исторические предпосылки Гражданской войны, то она также представляет собой интерес с точки зрения внутренних особенностей. Страна развалилась, и фактически в каждой деревне была своя гражданская война, зачастую не имеющая никакого отношения к идеологии красных и белых. Огромное количество разнообразных социалистических и консервативных идеологий, взаимно исключающие националистические требования к людям, живущим на территории Российской империи, иностранная интервенция — все это повлияло на конечный результат. В этот период беспорядка политические учреждения пришли в полный упадок, ценности цивилизованного общества практически исчезли, и в некотором отношении страна распалась на части, из которых была создана раньше. Современная европейская история не может привести большего примера анархии и ее влияния на политику и поведение людей.
Сложность Гражданской войны, которая делает ее интереснейшим предметом, также создает трудности с точки зрения ее исторического изучения. Именно это и является причиной того, что эту тему игнорировали западные историки. Понимание Гражданской войны не может прийти, пока не будет проведено детальное изучение разных периодов. Необходимо уделить особое внимание всем или наиболее важным событиям во всех областях. Тщательное рассмотрение одной части России, а затем сравнение с целой страной, возможно, будет наилучшим способом вникнуть во многие нюансы, и нам удастся свести проблемы Гражданской войны к простой формуле.
Южная Россия является прекрасным объектом для такого изучения, так как она является микрокосмом, на примере которого можно увидеть все болезни России, на территории которой происходили важные события. Именно здесь началась и закончилась Гражданская война, здесь белые понесли значительные потери в сражениях. Именно в этой области иностранная интервенция имела такое огромное значение, как нигде больше. И возможно, именно здесь, больше чем где-либо, антибольшевистское движение страдало от разногласий и самостийных требований национальных меньшинств.
Исход Гражданской войны в Южной России, как и в других областях, был определен сражением местных и национальных сил. Цель нашего исследования — проанализировать эти силы и их отношения между собой.
Офицеры сформировали главный штаб антибольшевистского движения и в прямом и в переносном смысле. Они сыграли свою роль, хотя их было очень мало, они захватили военное и политическое лидерство, стали тем ядром, вокруг которого антисоветские группировки могли объединиться. Хотя сами по себе они были беспомощны. Не важно, какими бы героями ни были эти несколько тысяч мужчин, большевики разбили бы их без лишних сложностей. К лету 1918 года большинство Белой армии состояло из казаков. Казаки мало заботились об остальной России, для них Гражданская война была войной с неказацкими крестьянами. Между офицерами и казаками общие интересы существовали лишь частично, поэтому две стороны никогда до конца не понимали друг друга. Факт разногласий в белом лагере является ключом к пониманию Гражданской войны.
Роль союзников мы рассмотрим только для того, чтобы понять генезис Добровольческой армии. Иностранная интервенция — это единственный аспект Гражданской войны, которому как западные, так и советские историки уделили достаточно внимания. Причины этого понятны: они хотели преподнести историю большевиков как победу не только над внутренними врагами, но также и над «мировым империализмом». Оценивая в разное время немцев, французов, англичан и американцев как реальную силу, стоящую за Белым движением, они хотели решить политические задачи, что, конечно, не имеет ничего общего с поиском исторической правды. А интерес западных историков к участию своих соотечественников в чужой Гражданской войне тоже легко понять. Таким образом, рассматривая сложную ситуацию только с одной точки зрения, западные историки поступили очень неразумно — у обычного читателя могло создаться впечатление, что война развернулась между русскими и нерусскими. Такой вывод, безусловно, неверный.
Начинать обсуждение — очень сложная задача. Очевидно, события на юге происходили в национальном и даже международном контексте. Добровольческая армия оказала огромное влияние на ход Гражданской войны на Украине и в Крыму, и, чтобы оценить это влияние, необходимо тщательное изучение некоторых событий. Так же, чтобы составить мнение о выступлении белых, нужно иметь представление о стратегии и подготовке Красной армии.
Поражение Германии повлекло за собой вывод ее войск с оккупированных русских территорий. Масштабы войны изменялись. Добровольческая армия росла, зона военных действий расширялась, но самое значительное качественное изменение произошло в конце 1918 года.
Dramatigue personnage: офицеры и казаки
1917 год
Революцию, которую уже давно ждали, хотя, может, и не в такой форме, встретили с большим энтузиазмом и оптимизмом. Народ верил, что это поможет навести порядок, что все болезни страны исчезнут как по волшебству, как только самодержавие будет свергнуто. Русские даже перенесли часть своего энтузиазма на войну, казалось, немцы не могут противостоять народу, сражающемуся за свободу своей страны. В течение короткого периода вся страна наслаждалась хоть и не истинным объединением, то, по крайней мере, его зарождением.
Враги самодержавия, состоящие из либералов, сидящих в Думе, и социалистов, действующих большей частью в подполье, унаследовали власть и авторитет. В своих взглядах на демократию либералы и социалисты имели много общего, и это служило хорошим предзнаменованием. На какое-то время они получили полный контроль над ситуацией. Монархические законы были отменены, так как царизм рухнул, и все оказалось в полном беспорядке, без ясной политической программы. Также появились левоэкстремистские партии, представляющие большую опасность. В то время в России сторонники большевиков не имели большинства.
Императорская Дума 4-го созыва не подчинилась приказам царя разойтись и избрала Исполнительный комитет, который, в свою очередь, получил название Временное правительство. В сложившейся революционной ситуации такое правительство являлось представителем народа и незамедлительно стало считаться преемником прежнего режима как дома, так и за границей. В новом правительстве доминировали представители Конституционно-демократической партии (кадеты), придерживающиеся умеренных и либеральных взглядов в политике, поддерживающие принципы конституционной формы правления на негостеприимной русской почве. Партия кадетов гордилась поддержкой большинства российских квалифицированных специалистов, буржуазии и некоторых дворян, свободных от предрассудков. Главной фигурой партии являлся не Г. Е. Львов, всегда держащийся в тени, а министр иностранных дел П. Н. Милюков, известный кадетский лидер, историк и публицист. Правительство также поддерживали октябристы, партия демократических реформ, взявшая в качестве названия дату издания царского манифеста (17 октября 1905 г.), который ограничил власть самодержавия. Член этой партии А. И. Гучков, предприниматель и бывший председатель Думы, являлся единоличным лидером октябристов.
Таким образом, Временное правительство не было безоговорочным хозяином положения. Даже до его создания существовали Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Он был образован очень быстро и являлся наследием революции 1905 года, в которой ведущие роли принадлежали рабочим, крестьянам и солдатам. Хотя Совет в столице и был самым важным, вскоре образовались другие Советы по всей стране, на заводах, в деревнях и в воинских частях. Они создавались преимущественно социалистами, представителями интеллигенции, борющимися за права рабочих и крестьян. Самой крупной партией в Совете была партия социалистов-революционеров, опиравшаяся на крестьянские массы. Социально-демократическая партия делилась на два крыла: на умеренных меньшевиков и радикальных большевиков. Петроградский Совет и Временное правительство взаимодействовали через А. Ф. Керенского, занимавшего пост министра юстиции.
Вскоре стало очевидно, что такая ситуация недопустима, умеренные, социалисты и либералы не могли управлять страной как эффективное правительство. Они провалились не потому, что совершили много ошибок (которые, без сомнения, имели место быть), не потому, что были плохими политиками (хотя некоторые из них, может, и были), а потому, что их философия была неуместна в России в 1917 году. Возможно, они смогли бы управлять страной, если бы не война, но в этом случае царя могли и вовсе не свергнуть. То, что привело умеренных к победе, также и явилось причиной их поражения: неразрешимые проблемы страны, вовлеченной в современную войну.
Система, при которой Временное правительство разделило власть с Советом, получила название — двоевластие. Хотя это не совсем правильно, так как Временное правительство несло всю ответственность, в то время как реальная власть была в руках лидеров Совета, которые могли наложить вето на любой закон, предложенный Временным правительством. Это объяснялось тем, что Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов всегда мог призвать на помощь рабочих и солдат для того, чтобы продемонстрировать свою силу. Таким образом, Временное правительство обладало несравнимо меньшим влиянием и поэтому зависело от политиков-социалистов. А социалисты, в свою очередь, тоже относились к этой власти неоднозначно. С одной стороны, они были довольны ею, а с другой — боялись ответственности. Так как ситуация усугублялась, солдаты и рабочие стали мыслить более радикально, то лидеры Совета были вынуждены принять наиболее радикальную программу, чтобы не потерять своих многочисленных сторонников. Радикализм Совета сделал работу Временного правительства невозможной, и социалисты, сделав неправильные выводы, взяли управление страной в свои руки.
Из всех проблем, что волновали общественность, таких как земельная реформа и какое правительство должно быть в России, самой важной была война. Патриотический энтузиазм, возникший после Февральской революции, оказался недолгим. Крестьяне, одетые в солдатские шинели, устали сражаться: война длилась уже в течение трех лет без видимых результатов, принося им страдания ради великих целей, которые они смутно понимали. Концепция российских национальных интересов была понятна лишь Временному правительству, средним и высшим классам и интеллигенции, которые считали, что Россия должна оставаться верной своим союзникам. Политики понимали глубину недовольства войной так же плохо, как и царское правительство — настроение народа.
История периода Временного правительства была историей серии кризисов и растущего напряжения. Правительство теряло контроль, анархия распространялась на все сферы национальной жизни, и вскоре стало очевидно, что национальное единение после Февральской революции оказалось просто иллюзией.
Первые беспорядки произошли в мае, когда демонстранты вышли на улицы Петрограда, выступая против политики Милюкова за продолжение войны до победы. Петроградский Совет, поддерживающий демонстрацию, требовал отставки не только Милюкова, но и Гучкова. Новое правительство, где Керенский стал военным и морским министром, включало несколько социалистов и выступало за продолжение войны.
Второй всплеск недовольств был вызван ошибкой Керенского, который одобрил решение Генерального штаба об июльском наступлении. Желание Керенского активных военных действий было частично мотивировано уверенностью, что военные победы остановят процесс распада. Но провал наступления российской армии, который можно было предугадать, привел к демонстрациям и уличным беспорядкам не только в Петрограде, но и по всей стране. На этот раз правительство смогло использовать представившуюся возможность, заключив в тюрьму нескольких видных большевиков, замеченных в июльских событиях.
21 июля Керенский стал министром-председателем Временного правительства. Он созвал (8–10 августа) в Москве совещание, в котором участвовали все крупные партии правого толка. Но усилия достичь объединения не увенчались успехом из-за мятежа Корнилова, пытавшегося сместить Временное правительство и разрушить систему Советов. Керенский смог помешать своему главнокомандующему, лишь прибегнув к помощи Советов. Правительству удалось победить сначала левых, затем правых, но достигло оно этого ценой потери их поддержки. Правительство стало таким слабым, что, когда большевики недвусмысленно заявили о своем намерении захватить власть в октябре, оно ничего не смогло предпринять против них. Временное правительство исчезло, так же как и царское несколько месяцев до этого.
Было очевидно, что либеральный и демократический режимы провалились, они не смогли справиться с многочисленными проблемами России. Таким образом, зародились силы, которые должны были сражаться в трехлетней войне. Причины роста правых и левых тесно взаимосвязаны. Большевики собрали последователей, подчеркивая опасность военной контрреволюции и обвиняя правительство в неспособности препятствовать ей. Военные, с одной стороны, оправдывали свой мятеж, упрекая большевиков в предательстве во времена войны, во влиянии большевиков на Советы и на Временное правительство.
До возвращения Ленина из Швейцарии в апреле маленькая группа большевиков в Петрограде не очень отличалась от марксистских коллег, меньшевиков. Наоборот, некоторые большевики искали возможность преодолеть трещину, появившуюся в 1903 году. В первые недели большевики не были против Временного правительства, потому что, как и меньшевики, верили, что Россия еще не созрела для социалистической революции, и не могли предложить другую альтернативу тому, что наблюдали как буржуазный режим. Когда Ленин предложил новую радикальную программу, он пережил тяжелое время, убеждая своих последователей в правильности своего решения.
Сущность ленинского понимания политической ситуации была в том, что революция могла и должна была стать «глубокой», и тогда бы не существовало никаких компромиссов с буржуазией. Это значило, что большевики должны бороться с системой двойной власти и выступать за то, чтобы вся власть принадлежала Советам. Взгляды Ленина могли быть ошибочны с точки зрения марксистской идеологии, но он больше думал о власти, чем о чистоте доктрины. Когда Ленин убедил своих последователей в том, что целью партии должна быть власть, большевики все еще были в меньшинстве не только в стране, но и в Советах. Поэтому взять власть можно было, только приобретая новых последователей и союзников. Привлекая солдат и крестьян на свою сторону, он пообещал им то, чего они хотели: землю и мир. Без колебаний Ленин адаптировал аграрную платформу партии социалистов-революционеров, которую он, как и большинство марксистов, называл раньше буржуазной, так как она признавала личную собственность у крестьян. В прошлом большевики продвигали идею национализации, а не раздачу земель. Летом 1917 года насильственный захват помещичьих земель крестьянами стал происходить все чаще и чаще, большевики поддерживали крестьян и приветствовали распространение анархии.
Ему казалось, что временные интересы Германской империи и вечные чаяния мирового пролетариата будут улажены новой революцией в России. Он думал, что события в России станут началом цепной реакции революций по всему миру, поэтому немецкое содействие не имело для него большого значения.
Энергичные действия правительства против большевиков, последовавшие за июльскими днями, моментально ослабили большевистских последователей. После провала Корниловского мятежа им удалось в первое время переманить на свою сторону решающее большинство в Московском и Петроградском Советах. С этого времени распад Временного правительства стал вопросом времени. 25 октября Ленин, в конце концов, достиг своей цели.
Армия и революция
Те же самые люди, которые хотели уничтожить Советы и свергнуть Временное правительство в 1917 году, оказались единственными, кто был способен организовать Добровольческую армию и возглавить антибольшевистское сопротивление в Южной России во время Гражданской войны. Для них события 25 октября не были переломным моментом, они этого ожидали, и для них это стало всего лишь поводом сменить тактику в продолжающейся войне. Особые черты русского офицерского корпуса, неожиданные обстоятельства начального периода войны оставили свой отпечаток на всей Гражданской войне.
Когда офицеры оказались в окопах Первой мировой войны, русская армия существовала по военным законам 1874 года, которые составляли важнейшую часть Великих реформ правления Александра II. Реформы ввели воинскую обязанность для всех, несмотря на социальный статус.
Внедрение принципов универсальной военной службы было большим шагом на пути к созданию современного общества в России, что являлось необходимым для обороноспособности страны. Но закон о всеобщей воинской повинности сам по себе не мог сделать русскую армию такой же эффективной, как европейские. Эта реформа была частичной, так как демократические принципы законопроекта не были реализованы всецело. Мужчины из высших слоев общества могли найти множество путей, чтобы избежать службы в армии, а если все-таки и служить, то очень недолгое время. Главной причиной слабости армии была отсталость самой России. У крестьян не было опыта обращения с современной техникой, несколько заводов не могли производить достаточно военного оборудования, а транспортная система страны не обеспечивала военные перевозки.
Офицер русской императорской армии. Начало XX в.
Русская аристократия XIX века не демонстрировала такой же заинтересованности в военной карьере, как немецкая или французская; карьера в армии и жизнь в высшем обществе не была одинаковой в глазах общественности, и офицеры не пользовались авторитетом. Также они получали настолько маленькое жалованье, что Деникин называл их «интеллигентным пролетариатом». Низкий уровень жизни, небольшие привилегии и антивоенные настроения интеллигенции сделали призыв в армию таким сложным, что там никогда не было достаточно офицеров. Согласно британскому военному атташе в России, сэру Альфреду Ноксу, в январе 1910 года было 5123 свободной командной вакансии. Ситуация немного улучшилась в годы, предшествующие войне, но в июле 1914 года недокомплект оценивался в 3 тысячи человек.
То, что это не удалось и позволило большевикам представить их как представителей класса эксплуататоров, было очень весомым первым политическим промахом Белого движения.
Те офицеры, что происходили из бедных семей, вскоре переставали иметь что-либо общее с обычными невежественными крестьянами, из которых состояла армия. Как командиры, они должны были обучать солдат, но это обучение было очень поверхностным во времена царской России. Устройство армии способствовало тому, что простые люди и офицеры жили как будто в разных мирах. Офицеры и солдатская масса искусственно разделялись. Офицеры часто унижали своих подчиненных, которые, в свою очередь, питали ненависть к ним, что и вылилось в восстание 1917 года.
Пока армия обладала высокой мобильностью, было бы преувеличением говорить, что социальные особенности и связи были не важны для быстрого успеха. Императорскую гвардию, например, берегли для того, чтобы дать жизнь новому поколению аристократии. Служба в гвардии была более приятной, чем в армейских частях, и карьера гвардейца продвигалась гораздо быстрее. Понятно, что некоторых это возмущало. Враждебность между гвардией и армейскими офицерами была настолько сильна, что пережила даже революцию 1917 года. В антибольшевистской армии Деникина гвардейцы все так же продолжали получать привилегии, что порождало ненависть и зависть армейских офицеров.
Николаевская академия Генерального штаба давала высшее военное образование в России. Академия была основана, как и многие военные учреждения в России, по немецкому образцу. Только лучшие офицеры, после нескольких лет службы в полку, могли поступить в эту академию. Ежегодно из 150 выпускников только 50 лучших получали назначение в Генеральный штаб, а остальные отправлялись в свои полки. Практически все главнокомандующие русской армией во времена мировой войны и Добровольческой армией были выпускниками Академии Генерального штаба. Эти выпускники поддерживали кастовый дух и берегли важные командные посты для следующих выпускников. Безусловно, офицеры Генерального штаба были наиболее талантливыми в русской армии, тем не менее, другие офицеры завидовали их быстрому продвижению по службе. Так как многие высокие посты были заняты офицерами из Генерального штаба или гвардии, армейские офицеры чувствовали себя обделенными.
Помимо военных предметов, в училищах Академии Генерального штаба изучали множество других дисциплин, в том числе историю и литературу. Строгий режим того времени прилагал огромные усилия, чтобы предотвратить распространение антиправительственных идей в военных организациях, иногда это доходило до абсурда. Например, в юнкерских училищах современная русская литература не преподавалась, так как ее идеи считались идеологически опасными.
Несмотря на тот факт, что в военных учебных заведениях училась молодежь из тех же социальных слоев, что и в других образовательных учреждениях, и изучали они примерно те же предметы, атмосфера в них была иной. В то время термин «интеллигенция» не был синонимом радикализма, но, тем не менее, интерес среди студентов к социальным и политическим проблемам был очень высок, и революционная и антимонархическая агитация играла в студенческой жизни важную роль. Конечно, для этой агитации не было места в военной среде.
Было бы неправильно утверждать, что офицерам прививался дух легитимизма или правой идеологии: они были политически пассивны. Деникин, проницательный и сочувствующий наблюдатель, писал:
«Эти молодые люди [офицеры] пытались преодолеть все мировые проблемы, но делали это очень простым способом. С незапамятных времен они усвоили базовые вещи… Система ценностей для офицеров была предопределена как непоколебимый факт, не вызывающий ни сомнений, ни разногласий. «За веру, царя и отечество». Часто это превращалось в анекдоты, часто правдивые, но не ставящие под угрозу саму идею. Отечество воспринималось с пылкостью и страстностью, как единый организм, включающий в себя страну и людей, без анализа, знания его жизни, без копания в темных глубинах его интересов… Молодых офицеров едва ли интересовали социальные вопросы, которые они считали чем-то странным и скучным. В жизни они их просто не замечали; в книгах страницы, касающиеся социальных прав, с раздражением переворачивались, воспринимались как нечто, мешающее развитию сюжета… Хотя, в общем, и читали они не много».
Разногласия между офицерским корпусом и радикальной и либеральной интеллигенцией, которые продолжались десятилетиями, усугубились во время войны и революции, нанося вред всем сторонам, а также были нерациональными и абсолютно ненужными. Это явилось результатом не столько различной идеологии и целей, так как офицеров мало интересовала политика, а скорее результатом предубеждений и недопонимания. Интеллигенция, хорошо знакомая с западноевропейской историей, провела неправильную параллель между русскими и европейскими офицерами. Так как немецкие и французские офицеры часто бывали политически активны, интеллигенция относилась к пассивным русским офицерам с недоверием. Военные люди не выносили этого и отплачивали тем же. Офицеры, недолюбливая интеллигенцию, неодобрительно относились к политике вообще. Недостаток элементарного понимания политических проблем и недоверие к политикам — вот что характеризует каждое действие руководства Белого движения во время Гражданской войны. Результат оказался пугающим.
Два месяца спустя после начала войны, в октябре 1914 года, русская армия насчитывала 2 миллиона 711 тысяч солдат и 38 тысяч офицеров. К маю 1917 года их число возросло до 7 292 600 солдат и 133 тысячи офицеров. Потери армии были гигантские: согласно оценке генерала Н. Н. Головина, количество захваченных в плен, раненых и убитых было 7 миллионов 917 тысяч; из них 107 тысяч офицеров. Из этих данных видно, что состав армии и офицерского корпуса сильно изменился во время войны. В кампаниях 1914 и 1915 годов большая часть офицеров выбыла из строя: весной 1915 года только одна треть офицеров из кадровой армии служила в пехоте. Офицеры запаса и солдаты, в основном образованные, прошедшие ускоренное обучение, пополнили офицерский корпус, осуществив необходимую замену убитых и раненых. Запасные офицеры получили неполную подготовку перед войной, одного года действительной службы было достаточно для того, чтобы стать офицером.
Новые офицеры в огромной мере впитали в себя дух офицерского корпуса. Генералы, задающие тон, происходили из кадровых командиров. Но большой наплыв новых людей внес эмоциональные изменения в настроение офицерского корпуса. Эти люди были ближе к образованному обществу и обладали иным командным духом. Когда генералы влезли в политическую авантюру в период Временного правительства, новые офицеры не изъявили большого желания последовать за ними. Лидеры антибольшевистской армии во время Гражданской войны пожинали плоды офицерского разочарования: немногие, ставшие офицерами после 1914 года, хотели воевать под началом Алексеева и Корнилова. Возможно, одним объяснением этого нежелания является недостаток единства и сплоченности офицерского корпуса, появившийся в ходе войны и после революции.
Единство Верховного командования в решении отказаться от противостояния было серьезным: только генерал граф Келлер и хан Нахичеванский, два командующих корпусами, предложили своим войскам подавить революцию. После победы революции генерал Келлер предпочел уйти в отставку, а не присягать Временному правительству.
Несмотря на известные монархические настроения, офицеры приняли революцию. И сделали они это не из-за республиканских убеждений. Попытка подавить революцию ради непопулярной императорской семьи противоречила их понятию патриотизма, так как они верили, что гражданская война, которая была бы неизбежна, уничтожила бы способность России противостоять внешним врагам. Они пожертвовали царем, чтобы продолжать войну.
Если бы царь решил продолжать борьбу, то, возможно, нашлось бы много офицеров, поддержавших его, даже если бы противостояние было неизбежным. Но царь принял новый режим спокойнее. После отречения от престола он обратился к своим войскам так:
«Выполняйте свой долг, защищайте наше великое Отечество, подчиняйтесь своему командованию, слушайте Временное правительство. Помните, что пренебрежение дисциплиной играет на руку нашим врагам».
Несмотря на быстрое принятие офицерами революционных изменений, перспективы удачного сотрудничества между ними и новым режимом сначала были очень туманными. Недолюбливая офицеров, социалистические лидеры Советов, имеющие большое влияние на Временное правительство, рассматривали саму революцию как достояние. «Революционные демократы», так они сами себя называли, верили в две вещи: в продолжение войны и в гениальную социальную и политическую революцию. Они хотели преобразовать армию, следуя демократическим принципам. И в этом преобразовании они надеялись найти лекарство от всех болезней армии, которые становились все более и более очевидными. Они наивно полагали, что русские солдаты, став свободными, будут воевать лучше. С другой стороны, офицеры сразу забыли, что дезорганизация армии была и до начала войны, и обвинили в этом новый режим. Каждое проявление несостоятельности армии они воспринимали как доказательство губительного влияния новых реформ. Каждый, кто воспринимал свержение монархии как необходимую цену за успешное продолжение войны, почувствовал себя обманутым. Так как состояние армии ухудшалось, отношения между офицерами и представителями нового режима усугублялись взаимными обвинениями. За день до отречения Николая, 14 марта, Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов издал приказ № 1. Хотя приказ относился только к петроградским гарнизонам, его непосредственное влияние ощутила на себе вся армия. Приказ объявил, что в политических выступлениях воинские части подчиняются не офицерам, а Советам, в армии отменяются сословные титулы офицеров, вводится выборность командиров, солдатам предоставляются гражданские политические права, в ротах, полках создаются солдатские комитеты. Он позволял солдатам подчиняться приказам Военной комиссии Государственной думы, только если они не противоречат приказам Петроградского Совета (Временное правительство в то время еще не было сформировано).
Из всех проектов Петроградского Совета этот был самым сомнительным. Троцкий назвал его «единственным достойным документом Февральской революции», в то время как офицеры считали, что публикация этого приказа будет способствовать разрушению армии. Значение этого документа все же преувеличено. Без сомнения, весь он пронизан духом неприязни к офицерам. И во время революционных событий в Петрограде офицеры просто-напросто потеряли контроль над своими солдатами и не могли восстановить авторитет. Никто не мог этого сделать за них.
Приказ № 1 был только первым шагом изменения порядка в армии, за ним вскоре последовали другие. 28 марта обнародована Декларация о правах солдат, заканчивающаяся следующим: офицеры потеряли право иметь денщика, а право муштровать ограничено, в то время как солдатам было разрешено носить гражданскую одежду вне дежурства и получать почту и литературу без цензуры.
Следующий шаг по демократизации армии был предпринят Временным правительством, которое учредило комиссию под начальством бывшего военного министра генерала А. А. Поливанова, чтобы определить ход дальнейших реформ. Комиссия утвердила большинство реформ, предложенных Советом. Чтобы легче провести их в жизнь, правительство устроило чистку Верховного командования: за несколько недель 150 офицеров оправились в отставку. Чистка имела сомнительные результаты: министерство уволило неспособных и тех, кто не желал сотрудничать с новым правительством, но в то же время Ставка (штаб главнокомандующего) и командующие фронтами провели свои чистки. Часто генералы и полковники увольнялись за то, что имели дружеские отношения с солдатскими комитетами, и Ставка считала их подхалимами. Нужно признать, что состав офицерского корпуса после чистки остался практически таким же, как и был до этого.
В поисках панацеи серьезные изменения произошли и в Верховном командовании. До того как царь отрекся от престола, Верховным главнокомандующим был великий князь Николай Николаевич, но, так как революция в Петрограде приняла радикальный поворот, стало очевидно, что ему невозможно оставаться на своем прежнем посту. При сложившихся обстоятельствах премьер-министр Львов попросил Алексеева взять на себя эти обязанности, которые и так фактически он и выполнял. Алексеев согласился без энтузиазма: у него было плохо со здоровьем, он оценивал ситуацию реально и был настроен пессимистично. Временное правительство назначило генерала А. И. Деникина [8] начальником штаба, что сильно оскорбило Алексеева, так как решение приняли, не посоветовавшись с ним.
Несмотря на такое невпечатляющее начало, Алексеев и Деникин понравились друг другу и хорошо сработались. Деникин желал лишь одного: чтобы Верховный главнокомандующий чувствовал всю ответственность за своих подчиненных.
Корнилов считал свое назначение командующим Петроградским военным округом катастрофой. Ему пришлось управлять самыми дезорганизованными, недисциплинированными войсками в русской армии, где Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов имел больший авторитет, чем он. Вскоре у него произошел конфликт с одним из лидеров Совета, и он потерял его доверие. Когда в начале мая демонстранты требовали отставки Милюкова, Корнилов хотел разогнать толпу при помощи своих солдат, но Совет отменил его приказ. После этого инцидента Корнилов не захотел оставаться в Петрограде и попросил А. И. Гучкова, военного министра, перевести его. Корнилов покинул столицу с горькими воспоминаниями и твердым убеждением, что только радикальными методами можно избавиться от того, что он называл анархией. Алексеев только что освободил генерала Н. В. Рузского, командующего Северным фронтом, от его обязанностей за «подхалимство», которое он объяснил желанием Рузского тесно сотрудничать с комитетами и комиссарами. Гучков хотел, чтобы Корнилов занял место Рузского, но Алексеев был так категорически против этого назначения, что даже угрожал отставкой. Так как Алексеев знал Корнилова лишь поверхностно, его несогласие не могло носить личный характер, он просто думал, что более молодой и менее опытный генерал не будет хорошим командующим. Без сомнения, этот инцидент сделал дальнейшее сотрудничество двух генералов очень сложным. Корнилов, будучи очень тщеславным человеком, не смог забыть этого. Он принял командование 8-й дивизией, чей командир, генерал Каледин, был уволен генералом Брусиловым, главнокомандующим Юго-Западным фронтом, за то, что отрицал демократизацию.
В начале июня Временное правительство отправило в отставку Алексеева, поставив на его место генерала Брусилова, который был более всех других генералов оптимистично настроен касательно боеспособности революционной армии. Но ни реформы правительства, ни частые изменения руководящего состава не могли задержать процесс развала армии. Дисциплина ухудшалась, и порой доходило до того, что приказы не выполнялись вообще, а количество дезертиров росло невероятно.
Отношения между солдатами и офицерами усугублялись. Старая ненависть слуг к господам, крестьян к помещикам вылилась и на офицерство. Ни Советы, ни Временное правительство не агитировали солдат против командования; ненависть не нуждалась в этом. С первых дней революции солдаты не повиновались, а иногда и убивали своих офицеров, таких случаев становилось все больше и больше. Солдаты — крестьяне в форме — видели в своих начальниках уменьшенные копии эксплуататоров, сторонников ужасной войны, препятствие революции, которая должна принести избавление от страданий. Офицеров воспринимали как контрреволюционеров даже до того, как они стали отрицать цели и задачи революции. При таких обстоятельствах большевикам не стоило труда убедить солдат в том, что их командиры хотят возрождения монархии.
Как офицеры могли бороться с этим? Как они могли защитить себя? Чтобы обвинить невежество крестьян, неспособность царя управлять войной, которая принесла столько горечи и страдания России, требовалось четкое понимание сложной политической ситуации и почти святое мученическое принятие несправедливой ненависти солдат. Вместо этого офицеры возложили ответственность за все свои проблемы на Временное правительство и Советы.
Для социалистов революция была настолько важна, насколько была важна победа в войне. Но для двух этих целей нужно было предпринять разные шаги, а социалисты не могли определить приоритеты. Офицеры не понимали дилемму социалистов, для них все, что противоречило интересам войны, считалось предательством. С их точки зрения, позиция большевиков имела столько же смысла, сколько и позиция Керенского. Брусилов писал:
«Я могу понять отношение большевиков, когда они говорят «конец войне», «мир сразу и за любую цену», но я не понимаю тактику социалистов-революционеров и меньшевиков, которые, с одной стороны, хотят уничтожить армию, так как боятся угрозы контрреволюции, что говорит об их непонимании менталитета войск, а с другой — хотят удачного исхода войны».
Сходство во взглядах офицеров и большевиков стало тем фактом, что многие офицеры императорской армии, среди них генерал Брусилов, считали приемлемым присоединиться к Красной армии во время Гражданской войны. После Октябрьской революции многие офицеры стали относиться к большевизму как к угрозе будущему России и в результате присоединились к Белому движению; но, даже сражаясь с армией Ленина, у некоторых из них не развилась ненависть к Ленину и его товарищам. И когда генерал Алексеев написал Брюсу Локкарту весной 1918 года, что он скорее будет сотрудничать с Лениным, чем с Савинковым и Керенским, это не было просто словами.
В революционной обстановке 1917 года было совершенно естественно, что офицеры решили создать свою группу давления; они оказались медлительнее всех остальных группировок из-за того, что действия Совета походили на методы «революционной демократии». Необходимость согласованности действий становилась все более и более очевидной. Она вылилась в национальную офицерскую организацию, что впоследствии превратилось в постоянный институт. Казаки, георгиевские кавалеры и пленные, сбежавшие из вражеских лагерей, также входили в эту группу. Во времена мятежа Корнилова все эти организации его поддерживали, позднее они все сыграли большую роль в формировании Добровольческой армии.
В 1917 году офицеры еще не стали контрреволюционерами, так как не хотели полного возвращения к самодержавию, они лишь отрицали порядок, рожденный революцией. Примером их стали генералы, которые твердо и бескомпромиссно противостояли Временному правительству. Деникин, будущий лидер Белого движения, первый заслужил уважение политиков правительства благодаря своим стремительным действиям. В мае Деникин стал главнокомандующим Западным фронтом, в июле — Юго-Западным. В этой должности он участвовал в совещании в Ставке всех главнокомандующих 19 июля при Керенском. Длинная речь Деникина обо всех изменениях, произошедших в армии в марте, была, возможно, самой смелой и агрессивной. Он хотел отменить основные наказания, которые были введены, не иметь дела с комиссарами, вернуть былую власть офицерам и запретить в армии политическую деятельность. Корнилов, который не смог присутствовать на этой встрече, позднее написал Деникину: «Я прочитал доклад, который вы сделали для Ставки 19 июля, с глубоким и искренним удовлетворением. Я поддерживаю этот доклад обеими руками. Я снимаю перед вами шляпу и восхищаюсь вашей твердостью и смелостью. Я твердо верю, что с помощью Всевышнего мы удачно справимся с задачей перестройки нашей дорогой армии и возвращения ее былой мощи».
Генерал Корнилов — вот кто стал великим героем разочарованных офицеров. Его взлет был невероятно стремительным: он командовал 8-й дивизией в течение месяца, он возглавлял Южный фронт только десять дней и уже 19 июля заменил генерала Брусилова и стал Верховным главнокомандующим русской армией. В свете дальнейших событий поддержка, которую он получал от политиков, кажется феноменом: сначала Гучков, затем Керенский поддерживали генерала, несмотря на протест профессиональных военных. Генералы утверждали, что, даже если Корнилов обладает военным талантом, в чем они сомневались, у него никогда не будет возможности проявить себя.
Главным сторонником назначения Корнилова на высокий пост был Керенский. Он осознал, что дезорганизация армии, ставшая результатом неудачных наступлений, требует немедленных действий. 19 июля на встрече Ставки ничего, кроме критики, не прозвучало. После жаркой речи Деникина Керенский пожал ему руку и сказал: «Спасибо, генерал, за вашу искреннюю речь». Факт, что Брусилов сотрудничал с революционными авторитетами, стал основной причиной его увольнения. Корнилов, с другой стороны, так как был ярым противником нового режима, казался именно тем человеком, который способен уничтожить введенные реформы. Его антипатия к политикам и его невероятная политическая наивность оказалась выгодна Керенскому, считавшему эти качества доказательством серьезности сильного человека. Керенский не боялся идей только что назначенного человека: всем было известно, что он не монархист и не хочет восстановления старого режима. Напротив, когда начали появляться разногласия, причиной их была не столько идеология, сколько глубокие предубеждения иного рода.
Александр Керенский. 1917
То, что Корнилов был неудачным выбором Керенского, стало ясно практически сразу. Ссоры начались с первого дня, Корнилов оговаривал в качестве условий много пунктов, среди которых было признание ответственности только за ним одним. Деникин, также недолюбливая Корнилова, прекрасно понимал, что это значит:
«Когда я прочитал, эту телеграмму [телеграмма Корнилова Керенскому] в газете, я не сильно удивился первому условию, выполнение которого создаст очень необычную форму сюзеренитета в части Верховного командования до созыва Учредительного собрания».
Временное правительство колебалось принять решение, попросту игнорируя это требование. Но вскоре Корнилов пригрозил отправить в отставку генерала В. А. Черемисова, назначенного командующим Юго-Западным фронтом, и Керенский был уже готов принять отставку. Но был переубежден Б. В. Савинковым, эсером, помощником военного министра. Под влиянием Савинкова Керенский сдался, и Черемисов не потерял свой пост.
Корнилов появился на национальной сцене как раз тогда, когда необходимость в нем стала очень острой. Неоднородные группы общества были сильно недовольны порядком, порожденным революцией: землевладельцы боялись потерять свои земли, владельцы заводов волновались о сохранении своих заводов, но большинство русских патриотов считали, что распространяющаяся анархия помешает стране противостоять внешним врагам. Все, кто верил, что «более глубокая революция» подвергнет Россию опасности, смотрели на Корнилова как на яркого героя войны, не связанного со старым режимом, а поэтому не дискредитированного, как на человека решительных действий. Роль символа он играл еще до того, как начал предпринимать действия против Временного правительства.
Керенский был готов принять многие требования Корнилова, так как, назначая его на высокий пост, надеялся в дальнейшем продолжить войну. Но генерал понятия не имел, с какими политическими проблемами пришлось столкнуться Временному правительству. Ему было недостаточно частичного возвращения к предреволюционному военному порядку; вместо этого он хотел полной ликвидации революционных реформ в армии. Внезапное народное признание, которым он пользовался, очень повлияло на его поведение. Он стал верить в свою миссию и в то, что может вмешиваться в невоенные материи. И что хуже всего, он сильно переоценил силы, поддерживающие его.
Только защитники Корнилова думали, что их герой разбирается в политике и политических программах. Деникин писал:
«Он, будучи суровым и прямолинейным солдатом, искренним патриотом, мало знал о людях, введенный в заблуждение правдой, лестью и долгим ожиданием того, что кто-то должен появиться. Все это вызвало в нем желание принести себя в жертву — он действительно верил в судьбоносную природу своего назначения».
Не было никого, кто бы смог давать политические советы генералу. В компании искателей приключений, которые пользовались его политической наивностью, самой яркой и пользующейся дурной славой личностью был В. С. Завойко, который продолжал играть важную роль в антураже Корнилова во время Гражданской войны. Это Завойко писал приказы Корнилова, манифесты и даже письма; он владел ярким стилем, которым генерал восхищался.
Точную дату, когда Корнилов решил предпринять попытку насильственных изменений, нельзя установить. Похоже, что примерно за неделю до первого заговора главнокомандующий решил, что необходимо подавить партию большевиков и разогнать Советы. Первое заговорщическое действие произошло 19 или 20 августа (Лукомский не помнит точную дату), когда Корнилов приказал генералу А. И. Крымову сосредоточить 3-й кавалерийский корпус в районе, с которого мог быть атакован Петроград. Лукомский цитирует Корнилова в своих мемуарах:
Эти слова Лукомского убирают все сомнения, что Корнилов планировал распустить Советы даже без согласия Временного правительства и, таким образом, изменить политическую систему, установленную вследствие Февральской революции. Так как Лукомский играл видную роль в этом спектакле, он, конечно, хотел выставить Корнилова в хорошем свете. Таким образом, некоторые читают со скептицизмом о намерении Корнилова оставить Временное правительство после нанесения удачного удара. Хотя в этом есть смысл: генерал был невысокого мнения о Керенском, который после удара потерял бы всю власть. Существует доказательство, что Ставка фактически планировала убийство Керенского.
Назначив сам себя посредником между Ставкой и правительством, князь В. Н. Львов, знавший о планах Ставки, хотел помирить Керенского и Корнилова и начал переговоры с ними обоими. В штабе Корнилова он считался агентом Керенского, которым он не был, и создавал впечатление, что Керенский сдастся без борьбы. Такое мнение, конечно, было предпочтительнее с точки зрения конспирации. Львов записал требования Верховного главнокомандующего в присутствии Корнилова, чтобы представить их Керенскому. Дальнейшее способствовало росту оптимизма Корнилова в успехе его рискованного предприятия. Савинков, еще один сторонник сотрудничества между Корниловым и Керенским, вручил Верховному главнокомандующему просьбу Керенского о кавалерийском корпусе для защиты Временного правительства от большевиков. В этом случае войска Корнилова могли войти в столицу без пролития крови. В свою очередь Керенский обговорил особое условие: командование не должно быть поручено генералу Крымову. Корнилов пообещал Савинкову, что войска поведет другой генерал, но, с другой стороны, не собирался снимать Крымова.
Львов представил требования Корнилова Керенскому 8 сентября. Сразу после этого между Керенским и Корниловым состоялась беседа. При этом министр-председатель подыгрывал Львову, подтверждая, что требования, которые Керенский назвал ультиматумом, на самом деле исходят от Верховного главнокомандующего.
Этой же ночью Керенский созвал заседание кабинета, на котором отправил в отставку всех министров-кадетов, чтобы обрести полную силу для подавления мятежа. Он телеграммой уволил Верховного главнокомандующего и приказал кавалерийскому корпусу, двигающемуся к Петрограду, остановить движение.
Конспираторы Ставки ощутили, что их предали. После сообщений Львова, Савинкова, после личной беседы они верили, что Керенский, осознав опасность, исходящую со стороны большевиков, захочет отдать всю власть в руки Верховного главнокомандующего без борьбы. В планы Корнилова не входило уходить в отставку, и он приказал Крымову продолжать наступление. Тем временем политики-антисоциалисты и некоторые социалисты уговаривали Керенского уйти в отставку, чтобы достичь компромисса. Керенский, рассчитывая на Сонеты, которые обещали ему поддержку, отказался покинуть свой пост.
Мятеж Корнилова потерпел крах невероятно быстро. Войска, подойдя к столице, из-за подстрекательства агитаторов Советов (среди которых были большевики) просто отказались бороться; железнодорожные рабочие остановили все поезда, работники почты не передавали телеграмм Корнилова; его союзники в столице посчитали его несостоятельным и бросили его. Корнилов, должно быть, чувствовал свою ответственность за постыдный провал. Это спорный вопрос, удалось ли бы ему справиться с Советами при поддержке Временного правительства, но, безусловно, он мог сделать свое положение намного прочнее. Он взял на себя ответственность за начало Гражданской войны, когда приказал Крымову продолжать наступление, хотя было очевидно, что он столкнется с серьезным сопротивлением, к тому же корпус Крымова был слабо экипирован. Без сомнения, офицеры и часть казаков готовы были бы сражаться, если бы их герой самолично возглавил войска.
Когда все бросили Корнилова, лишь горстка генералов оставалась ему верна. Лукомский отказал Керенскому в просьбе возглавить русскую армию, оставшись верным своему командиру, как и все остальные постоянные члены Ставки, включая генерала И. П. Романовского. Командующие четырьмя фронтами объявили о своей солидарности с Верховным главнокомандующим: генерал В. Н. Клембовский, командующий Северным фронтом, как и Лукомский, отказался занять место Корнилова. Деникин вместе с Корниловым написал очень жесткое, бескомпромиссное письмо Керенскому. Но заслуженные генералы не могли повлиять на ход событий; их действия лишь усугубили ненависть, которую питали к ним солдаты.
Задача утихомирить бунтующих генералов Ставки легла на плечи генерала Алексеева. Алексеев сочувствовал желанию Корнилова навести порядок в армии и стране насильственными методами, но публично не соглашался с ним ни по одному пункту, так как старый генерал не верил в возможность успеха. Осторожность Алексеева, без сомнения, огорчала Корнилова и являлась еще одной причиной, почему в дальнейшем двум лидерам Добровольческой армии было сложно сотрудничать. Возможно, отчужденность Алексеева объясняется тем, что он хотел стать компромиссным звеном между Керенским и Корниловым. К 12 сентября стало очевидно, что Корнилов потерпел поражение, и Алексеев взял на себя полномочия начальника штаба при новом Верховном главнокомандующем Керенском, чтобы сместить с должностей заговорщиков как можно более безболезненно. Старый генерал поехал в Могилев, чтобы лично произвести арест зачинщиков мятежа. Это был конец Корниловского мятежа.
Все аспекты этого заговора до сих пор не выяснены. О роли Керенского в нем до сих пор спорят. Его враги утверждают, что он был в курсе дела и передумал лишь в последний момент, что он обманул Корнилова, чтобы избавиться от него. Многие историки сегодня обвиняют Керенского в том, что ему не удалось сработаться с генералом, и считают попытку Корнилова избавиться от Советов защитой от большевиков.
Нам мало известно о политической и финансовой поддержке Корнилова во время организации мятежа. Ясно только, что большинство антисоциалистов знали о его подготовке и поддерживали его, но им было невыгодно компрометировать себя открытым участием в этом сомнительном предприятии.