персонажи мертвые души фото

Иллюстрации к поэме «Мертвые души» Гоголя художника А. Агина (рисунки, картинки, портреты героев)

Поэма «Мертвые души» Гоголя является одним из самых популярных произведений среди художников-иллюстраторов.

Иллюстрации к «Мертвым душам» создали такие известные художники, как В. Е. Маковский, П. П. Соколов, П. Боклевский, А. Лаптев и др.

В этой статье представлены иллюстрации к поэме «Мертвые души» художника А. Агина из книги «104 рисунка к поэме «Мертвые души»» (1892 г.).

Смотрите:
— Краткое содержание поэмы
— Все материалы по поэме «Мертвые души»

Иллюстрации к поэме «Мертвые души» Гоголя (художник А. Агин)

Это были иллюстрации к поэме «Мертвые души» художника А. Агина из книги «104 рисунка к поэме «Мертвые души»».

Источник

LiveInternetLiveInternet

—Рубрики

—Приложения

—Музыка

—Поиск по дневнику

—Подписка по e-mail

—Статистика

Иллюстрации к поэме Н.Гоголя «Мёртвые души»

Иллюстрации к поэме Н.Гоголя «Мёртвые души»

Источник: Орлова Т.В. Боклевский. – М.: Искусство, 1971

К портретам персонажей «Мёртвых душ» Боклевский приступил, по-видимому, в середине 50-х годов, когда началось его сближение с кружком Островского. Публикация гоголевских типов из «Мёртвых душ» началась в 1875 году с журнала «Пчела». В 1882 году впервые появился в печати «Альбом гоголевских типов в рисунках художника П.Боклевского». Иллюстрированию Гоголя художник посвятил всю свою жизнь. Наиболее полно представлены рисунки П.М.Боклевского в Полном собрании сочинений Н.В.Гоголя, вышедшем в 1912 году под редакцией Овсяннико-Куликовского.

Боклевский полностью отказывается от воспроизведения бытовых деталей, обстановки. Его главная задача – передать интеллектуальную скудость, нравственное убожество гоголевских типов. Поэтому художник ограничивается только портретами героев, концентрирует внимание на изображении их лиц.

В многочисленных портретах Чичикова Боклевский сумел передать и мягкую вкрадчивость Павла Ивановича и твёрдость его характера, скрытого под этой кажущейся мягкостью. Круглое лицо, цветущие щёки, полный подбородок, волосы, гладко и аккуратно зачёсанные, почтенные, лысеющие височки говорят о степенности благонамеренного человека. Плавные, круглые линии овала лица Павла Ивановича находятся в контрасте с острыми, косыми штрихами, резко вычерчивающими хищный нос, тонкие брови, хитрые глаза Чичикова. На губах «херсонсого помещика» застыла заученная, любезная улыбка. Так художник создаёт образ осторожного хищника, человека, ведущего двойную игру.

Манилов представлен художником отдыхающим в послеобеденный час. Распустив галстук, расстегнув жилет, с неизменной трубкой с длинным чубуком, он нежится в мягком кресле. Манилов – деликатный, образованный барин. Поэтому пуховики располагают его к мечтательности. Он завёл глаза, запрокинул голову – унёсся фантазией под облака. Однако с подушек он не поднимается, пребывает в полной праздности, и зрителю ясно, что фантазии Манилова так же эфемерны, как дым, выходящий из его трубки.

Собакевич – помещик-кулак. В соответствии с фамилией художник придал его физиономии угрюмую свирепость цепного пса. Из-под нависших бровей на нас подозрительно глядят маленькие звериные глазки. Губы сложены в брюзгливую гримасу. Таков Собакевич в ряде погрудных изображений. Акварельный же портрет Собакевича в коричневом костюме с ногами, повёрнутыми носками внутрь, заставляет вспомнить о сходстве нашего героя с «медведем средней величины».

Коробочка – «одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожай, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещённые по ящикам комодов». Акварельный портрет Коробочки представляет добродушную старушку небольшого роста, в чепце и капоте, в смешных вязаных башмачках. Круглая, мягкая фигура Настасьи Петровны, с какой-то тряпкой, повязанной на шее, удивительно напоминает плотно набитый куль или мешок – немаловажный атрибут домовитой помещицы. Боклевский часто придаёт гоголевским персонажам наружность, сходную с тем или иным животным. Это создаёт у зрителя дополнительные ассоциации, которые способствуют лучшему пониманию сущности образа. Так, не случайно Собакевич похож на медведя, а Чичиков – на хитрую лису. Коробочка Боклевского заставляет подумать о ком-либо из небольших грызунов, заботливых, домовитых зверьков, которые всё, что ни увидят, тащат в свою норку. В самом деле, у неё круглые, удивлённые глазки, треугольником поднятая верхняя губка, обнажающая резцы, и, наконец, коротенькие ручки, простодушно сложенные поверх выступающего брюшка, совсем как лапки мыши.

Плюшкин изображён у Боклевского высохшим, беззубым стариком с запавшим ртом, провалившимися щеками, одетым в лохмотья. Вместе с тем художник сумел придать фигуре скупца нечто грозное и зловещее. Это воплощение бесчеловечной, мертвящей алчности. Плюшкин живёт отшельником, в каждом человеке видит вора. На всех рисунках Боклевского он повёрнут спиной к зрителю, смотрит искоса, через плечо, брови настороженно подняты, мышиные глазки сверлят собеседника. Лучше всяких слов эта поза и этот взгляд рассказывают об отчуждённости от людей «заплатанного». Линии крючковатого носа и выступающего подбородка у Плюшкина почти сливаются. Это придаёт его физиономии нечто колдовское, страшное.

«Сто рисунков к поэме Н. В. Гоголя „Мёртвые души“» выходили в 1848—1847 годах тетрадями по четыре гравюры на дереве в каждой. Помимо Бернардского в гравировании иллюстраций принимали участие его ученики Ф. Бронников и П. Куренков. Полностью вся серия (104 рисунка) была опубликована в 1892 году и фототипически повторена в 1893 году. В 1902 году, когда истёк срок действия исключительных авторских прав на сочинения Гоголя, принадлежащие петербургскому издателю А. Ф. Марксу, вышло два издания «Мёртвых душ» с рисунками А. А. Агина (Санкт-Петербургской электропечатни и издательства Ф. Ф. Павленкова). В 1934 и 1935 годах книгу с иллюстрациями Агина выпустило Государственное издательство художественной литературы. В 1937 году «Мёртвые души» с рисунками Агина, перегравированными М. Г. Приданцевым и И. С. Неутолимовым, выпустило издательство «Academia».

Иллюстрации к роману «Мёртвые души» создавали выдающиеся русские и зарубежные художники.

Еще при жизни художника, закончившего свой путь учителем рисования в Киевском кадетском корпусе, затворившегося в казарменных дортуарах от славы, голода и творчества, даже будто бы забывшего о великих своих свершениях – эти иллюстрации сравнивали с гольбейновской сюитой «Пляска смерти». Белинский называл Агина «великим художником», а Валериан Майков утверждал, что замечательный график в черно-белом своем цикле «понял картинность описаний Гоголя, бездну красок, потраченных на эти описания, и все достоинства его поэмы». Легендарные сто рисунков Агина к поэме Гоголя были решены в очень определенном графическом ключе: Агин выбрал линейный рисунок для голов и рук персонажей, словно бы люди эти не имеют объема. И плотную черную заливку – для их костюма и обуви. Как если бы одеяние помещено на манекене, на плоской картонной фигурке. Серым туманом возникали на стенах агинских интерьеров тени персонажей – причудливые, странные и страшные клубы «пузырей земли». Тонким рассыпающимся во прах штрихом рисовал художник столы, двери, гнутые стулья, занавеси, люстры – обреченные исчезнуть вещи, двоящиеся в своих отражениях. И только ключ от кладовой Плюшкина, который тот держал в руках, имел фактуру, объем, как бы большую, чем у хозяина, телесность. Бесконечно интересно вникать в пластический язык Агина, раскрывая для себя все новые детали и оттенки смысла в его рисовании. Вот руки Плюшкина и беседующего с ним Чичикова. Здесь художник воспользовался вдруг светотенью, захотел дать эти руки не линейно, но объемно. Но как он это сделал? Правая рука Плюшкина лежит под левою, изображенною почти только линией. И правая рука – тяжелая, со скрюченными в хватательном движении пальцами, а если вглядеться в рисунок – здесь вовсе и не пять только пальцев, из-за вещественности тени кажется, что пальцев по крайней мере десять. А левая «говорящая» рука Чичикова? Он как-то вытянул ее ее вперед, доказывая и рассуждая, но словно бы протягивает длань, прося подаяния. А остывшее черное жерло камина, куда заглядывает Плюшкин в поисках исчезнувшей четвертки? «Вот погоди-ко: на страшном суде черти припекут тебя за это железными рогатками!» – говорит он Мавре, но кажется, что сам увидал чертей под золою и прахом.

Агинский Плюшкин – центр иллюстраций к «Мертвым душам». В этом лице соединяются черты самых разных персонажей – и Чичиков в старости, и Манилов, разуверившийся в «дружбе», и взявшийся за ум Ноздрев, и чиновники канцелярии, разыскивающие сакраментальное «дельце № 368», – могут оказаться схожими с эти мертвым жильцом российского захолустья.

Плюшкин, получивший от Чичикова деньги. Помните? «Которые тот принял в обе руки и понес их в бюро с такою же осторожностию, как будто бы нес какую-нибудь жидкость, ежеминутно боясь расхлестать ее». Плюшкин этого мгновения изображен Агиным в полуфас. Мы видим только один светящийся алчностью глаз, странно живой на мертвом лице, не на лице – обтянутом кожей черепе. Раскрыты ладони с купюрой, и нам ошутимо дрожание этих рук, в которых художник словно бы пересчитывает косточки, как анатом. А Павел Иваныч за спиною Плюшкина – только плоская тень в эти секунды, он дан штрихом, как мебель в других картинах. Но вот и Чичиков обретает объем в знаменитой сцене перед зеркалом. Заглядевшись на себя, он произносит: «Ах ты, мордашка эдакой!» Черная плотная фигура с выпяченным задом стоит перед свечой, освещающей ноздри и подбородок, а в зеркале отражается плоскорукий манекен, чурбак деревянный, одетый в белое, как покойник. Есть у Агина и еще один Чичиков в объеме – после бала, окончательно скомпрометировавшего Павла Ивановича. Будто даже нечто человеческое является на обтекаемом пустом лице – страдание, отчаяние. Но это все-таки не человек – муляж. Поднял руки кверху, словно шарниры перевернулись, едва может согнуть деревянные ноги. А фрак его Агин штрихует крест-накрест – в мельчайшую сеть пойман Чичиков. «Чтоб вас черт побрал всех, кто выдумал эти балы!»

В раме обложки агинского альбома рисунков к «Мертвым душам» шли прописью гоголевские фразы: «Смерть поражает нетрогающийся мир. И еще сильнее, между тем, должна представиться читателю мертвая бесчувственность жизни». Эту мертвую бесчувственность художник передал почти исключительно в портрете, ибо ситуации и сцены поэмы Гоголя также были для него лишь средством еще в одном ракурсе, еще с одной стороны показать героев «Мертвых душ». Иногда он, что называется, «списывал их с натуры». Крупным чиновником, принимающим капитана Копейкина, изобразил он николаевского министра финансов Вронченко. А в сплетниках, перешептывающихся на бале, современники искали сходство с Булгариным, которого Агин окарикатурил еще в соллогубовском «Тарантасе»: в балетной пачке и дамской шляпе плясал на книгах жирный фигляр, описывая круги возле чернильницы. Разумеется, портретами персонажей невозможно исчерпать бесконечные глубины поэмы Гоголя. Ведь гениальный писатель не только ведет свой «детективный» сюжет. Здесь важнейшую роль играют лирические отступления, размышления о родине, освещенные гневом и любовью, горестные заметы сердца и ума. Здесь легенды и анекдоты, обычаи и судьбы. В первых листах иллюстрационного цикла Агина к «Мертвым душам появился «карточный стол, тешащий всю Россию». Именно этот – символический – стол, хоть и изображенный в связи с вистом у полицмейстера, где Чичиков знакомится с Ноздревым. Странное дело – в рисунке Агина вовсе и нет этих двоих. Здесь больше анонимы, жирные и лысые господа, погруженные в низкую свою страстишку. Бесконечные планы этого рисунка: первый, где вистует прокурор и внимательно разглядывает взятки жандармский полковник. Второй, где беседуют дамы. Третий со сплетничающими гостями. Четвертый, шестой. Какой-нибудь десятый, где в далекой перспективе будто еще один карточный стол и за ним сутулые оплывшие фигуры «патриотов», криво повешенные зеркала, картины, люстры.

Источник

Новое в блогах

Альбом гоголевских типов по рисункам художника П.Боклевского

Альбом гоголевских типов

по рисункам художника П.Боклевского с предисловием В.Я.Стоюнина
С.-Петербург
Типография Эдуарда Гоппе
1895

«Я помню их, я помню совершенно таких, я их встречал в то время, в массе, кругом. Это не карикатуры, нет, это живые люди.
Теперь вы их не встретите, и вам они кажутся искусственными, но я их знал, я их видел, я жил среди них».
П.М.Боклевский

Петр Михайлович Боклевский
1816–1897

Боклевский родился в семье отставного офицера, участника военных кампаний конца XVIII — начала XIX века Михаила Федоровича Боклевского, в небольшом имении Елшино в Пронском уезде Рязанской губернии. Мать его, Мария Даниловна, урожденная Сазонова, дочь небогатого помещика (ей и принадлежало сельцо Елшино) — увлекалась акварельной живописью.

Художественные способности Петр Боклевский унаследовал от матери. Мальчик начал рисовать с пятилетнего возраста. Самая ранняя из дошедших до нас работ — акварельный портрет отца в военной форме александровских времен — была выполнена им в семнадцать лет.

Окончив рязанскую классическую гимназию, Боклевский в 1837 году поступил в Московский университет, сначала на физико-математический факультет, а затем перешел на нравственно-политическое (юридическое) отделение.

В эти годы он часто посещал кружок Аполлона Григорьева, участники которого увлекались поэзией и гегельянством.

По окончании в 1840 году юридического отделения Московского университета Боклевский не получил звания кандидата прав, так как университетское начальство отвергло представленное им сочинение, в котором проводились антикрепостнические идеи. Несколько лет Боклевский жил в Рязанской губернии, временами наезжая в Петербург, где занимался у профессора Академии художеств А. Е. Егорова, прославленного рисовальщика, обучавшего в свое время К. П. Брюллова. В 1845 году Боклевский поступил вольнослушателем в Академию художеств в мастерскую К. П. Брюллова. Однако вскоре его протесты против рутинности академических канонов, едкие карикатуры на профессоров Академии привели художника к конфликту с самим Брюлловым. Боклевский был вынужден покинуть Академию. Лишь в 1852 году Совет Академии утвердил Боклевского в звании художника по акварельной живописи за представленный им портрет чиновника Котона. После этого Боклевский отправился за границу с целью изучения зарубежного искусства. На основе материалов, собранных во Франции, Испании и Швейцарии, Боклевский намеревался написать историю западноевропейского искусства, которой в то время на русском языке еще не существовало. Однако исполнить ему этот замысел не удалось: собранные материалы пропали на обратном пути.

В 1855 году Боклевский впервые выступил в печати, создав альбом карикатур на тему Крымской войны. Альбом носил название «На нынешнюю войну» и состоял из семи рисунков-литографий.

В 50-е годы Боклевский часто бывает в Москве. В 1853 году, сблизившись с кружком «Молодая редакция Москвитянина», художник сдружился с А.Н.Островским. «Когда выросла слава Островского, Боклевский явился к нему на помощь, как толковник художественных красот во всеоружии опыта и силы», — писал один из членов редакции «Москвитянина» С.Максимов. Всего было проиллюстрировано пять комедий: «Свои люди — сочтемся», «Бедная невеста», «Не в свои сани не садись», «Не так живи, как хочется», «Бедность не порок». Рисунки сопровождались цитатами из текста комедий. Иллюстрации Боклевского очень тепло были приняты И.С.Тургеневым, который взял на себя хлопоты, связанные с их изданием. Альбом вышел из печати в 1860 году.

Одновременно художник работал над графическим воплощением образов Гоголя. В 1858 году появился первый альбом иллюстраций к «Ревизору», а в 1863 — «Бюрократический катехизис» — новый вариант рисунков к этой же комедии. В этом альбоме художник, опираясь на текст гоголевского «Ревизора», в пяти сценах с большой социальной остротой, злободневностью, резкостью критики окружающей действительности изобразил жизненные принципы бюрократов, их «Философию», «Религию», «Политику», «Поэзию», «Общественные отношения». Широкую популярность завоевали рисунки Боклевского к «Мертвым душам», над которыми он работал в течение многих лет. Первая серия рисунков к «Мертвым душам» была закончена в 1866 году. В отличие от Агина Боклевский создал ряд законченных психологических портретов героев гоголевской поэмы, учтя все подробности описания их в литературном тексте

Иллюстрирование произведений Гоголя стало делом всей жизни Петра Боклевского.

Источники:
М.М.Боклевский (1816-1897) // Художественный календарь «Сто памятных дат» на 1972 год. – М.: Советский художник, 1972.
Суржанинова, Г. П.М. Боклевский // Сто памятных дат: художественный календарь на 1991 год /
автор-составитель Н. А. Борисовская. – Москва: Советский художник, 1990.

Фрагмент обложки первого издания поэмы «Мертвые души», выполненной по рисунку Н.В.Гоголя

«Над иллюстрациями к «Мертвым душам» Боклевский начал работать в 1860¬х годах. Сохранилось множество карандашных эскизов, рисунков и цветных акварелей. Среди их героев — и основные персонажи «Мертвых душ», и второстепенные лица. Далеко не все из этих работ изданы.

Первая публикация появилась лишь в 1875 году, когда 23 выполненных акварелью портрета гоголевских героев были опубликованы в московском журнале «Пчела». Их воспроизводили в технике ксилографии, и в результате рисунки много потеряли. Доски, с которых печатались рисунки, впоследствии без разрешения художника использовались в нескольких изданиях «Мертвых душ». Боклевский даже подавал в суд на издателей этих книг, но безрезультатно. Публикация была продолжена на страницах журнала «Живописное обозрение», где в 1879¬, 1880¬ и 1887 годах появились еще семь рисунков.

Первое самостоятельное издание — «Альбом гоголевских типов» — увидело свет в Санкт¬-Петербурге в 1881 году. Осуществил его некий Н.Д.Тяпкин. Здесь было воспроизведено 26 рисунков, которые ранее публиковались на страницах журналов. Печатались они с тех же ксилографических досок. Предисловие к альбому написал литератор Владимир Яковлевич Стоюнин. «Его Плюшкин, Коробочка, Фетинья, Петрушка, Ноздрев, Мижуев, Собакевич, Бетришев, Манилов, учитель Чичикова, повытчик, Петух, Кувшинное Рыло, приказчик¬-баба и другие, — писал Стоюнин об образах Боклевского, — типичны не только в общем смысле, но и как русские физиономии времен “Мертвых душ”. Кажется, все эти люди — знакомые, с которыми когда-¬то встречался. В них хочется вглядываться, чтобы угадать, что творилось в их душах, когда на их лицах вырезывались те или другие черты, — они необходимое дополнение к рассказам Гоголя».

Издание 1891 года неоднократно перепечатывалось без каких¬-либо изменений. В 1884¬ и 1885 годах это делал петербургский типограф С.Добродеев, в 1889¬, 1890¬, 1895 годах — петербургский же типограф Э.Гоппе. Во всех этих изданиях акварели П.М.Боклевского были репродуцированы в технике ксилографии.

[…] В качестве иллюстраций рисунки П.М.Боклевского в дореволюционные годы использовались нечасто. Наиболее полно они были представлены в 5¬-м томе «Полного собрания сочинений» Н.В.Гоголя, предпринятого в 1912 году московским издательством «Печатник».

В послереволюционные годы рисунки Боклевского воспроизводились реже, чем работы А.А.Агина и Е.Е.Бернардского. Мы встретим их, например, в издании «Мертвых душ», предпринятом Гослитиздатом в 1952 году, или же в 5¬-м томе «Собрания сочинений» Н.В.Гоголя, которое то же издательство выпустило год спустя. Здесь акварели воспроизведены в технике автотипии. Семь иллюстраций в «Собрании сочинений» напечатаны на мелованной бумаге на отдельных листах. Это овальные погрудные изображения Чичикова, Манилова, Ноздрева, Собакевича, Плюшкина, капитана Копейкина, Тентетникова. Собственно говоря, это даже не иллюстрации, а как бы портреты героев с основательным психологическим подтекстом. Жанровые сцены, в противоположность А.А.Агину, П.М.Боклевского интересовали меньше. Работая над персонажами, художник вспоминал свою юность, проведенную в Рязанской губернии. «Я помню их, — писал он впоследствии о своих гоголевских героях, — я помню их совершенно таких, я их встречал в то время в массе кругом. Это не карикатуры, нет, это живые люди».

Немировский, Е.Л. Иллюстрированные издания «Мертвых душ» Н.В.Гоголя. Рисунки П.М. Боклевского [Электронный ресурс]/
Е.Л.Немировский//КомпьюАрт: сетевой журнал. – URL: https://compuart.ru/article/8461

«… В многочисленных портретах Чичикова Боклевский сумел передать и мягкую вкрадчивость Павла Ивановича и твердость его характера, скрытого под этой кажущейся мягкостью. Круглое лицо, цветущие щеки, полный подбородок, волосы, гладко и аккуратно зачесанные, почтенные, лысеющие височки говорят о степенности благонамеренного человека. Плавные, круглые линии овала лица Павла Ивановича находятся в контрасте с острыми, косыми штрихами, резко вычерчивающими хищный нос, тонкие брови, хитрые глаза Чичикова. На губах «херсонского помещика» застыла заученная, любезная улыбка. Так художник создает образ осторожного хищника, человека, ведущего двойную игру».

«Манилов представлен художником отдыхающим в послеобеденный час [. ] Он завел глаза, запрокинул голову — унесся фантазией под облака. Однако с подушек он не поднимается, пребывает в полной праздности, и зрителю ясно, что фантазии Манилова так же эфемерны, как дым, выходящий из его трубки.

Собакевич — помещик-кулак. В соответствии с фамилией художник придал его физиономии угрюмую свирепость цепного пса. Из-под нависших бровей на нас подозрительно глядят маленькие звериные глазки. Губы сложены в брюзгливую гримасу. Таков Собакевич в ряде погрудных изображений. Акварельный же портрет Собакевича в коричневом костюме с ногами, повернутыми носками внутрь, заставляет вспомнить о сходстве нашего героя с «медведем средней величины».

«Коробочка — «одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожай, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов» [. ] Круглая, мягкая фигура Настасьи Петровны, с какой-то тряпкой, повязанной на шее, удивительно напоминает плотно набитый куль или мешок — немаловажный атрибут домовитой помещицы. Боклевский часто придает гоголевским персонажам наружность, сходную с тем или иным животным. Это создает у зрителя дополнительные ассоциации, которые способствуют лучшему пониманию сущности образа. Так, не случайно Собакевич похож на медведя, а Чичиков — на хитрую лису. Коробочка Боклевского заставляет подумать о ком-либо из небольших грызунов, заботливых, домовитых зверьков, которые все, что ни увидят, тащат в свою норку. В самом деле, у нее круглые, удивленные глазки, треугольником поднятая верхняя губка, обнажающая резцы, и, наконец, коротенькие ручки, простодушно сложенные поверх выступающего брюшка, совсем как лапки мыши».

«Плюшкин изображен у Боклевского высохшим, беззубым стариком с запавшим ртом, провалившимися щеками, одетым в лохмотья. Вместе с тем художник сумел придать фигуре скупца нечто грозное и зловещее. Это воплощение бесчеловечной, мертвящей алчности. Плюшкин живет отшельником, в каждом человеке видит вора. На всех рисунках Боклевского он повернут спиной к зрителю, смотрит искоса, через плечо, брови настороженно подняты, мышиные глазки сверлят собеседника. Лучше всяких слов эта поза и этот взгляд рассказывают об отчужденности от людей «заплатанного». Линии крючковатого носа и выступающего подбородка у Плюшкина почти сливаются. Это придает его физиономии нечто колдовское, страшное».

Источник:
Орлова, Т. В. Боклевский/Т.В.Орлова. — М.: Искусство, 1971.

«Ноздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории. Какая-нибудь история непременно происходила: или выведут его под руки из зала жандармы, или принуждены бывают вытолкать свои же приятели. Если же этого не случится, то все-таки что-нибудь да будет такое, чего с другим никак не будет…»

Н.В.Гоголь. Мертвые души

«Генерал Бетрищев, как и многие из нас, заключал в себе при куче достоинств и кучу недостатков. То и другое, как водится в русском человеке, было набросано в него в каком-то картинном беспорядке. В решительные минуты великодушье, храбрость, безграничная щедрость, ум во всем,и, в примесь к этому, капризы, честолюбье, самолюбив и те мелкие личности, без которых не обходится ни один русский, когда он сидит без дела. Он не любил всех, которые ушли вперед его по службе, и выражался о них едко, в колких эпиграммах. Всего больше доставалось его прежнему сотоварищу, которого считал он ниже себя и умом и способностями и который, однако же, обогнал его и был уже генерал-губернатором двух губерний, и, как нарочно, тех, в которых находились его поместья, так что он очутился как бы в зависимости от него. В отместку язвил он его при всяком случае, порочил всякое распоряженье и видел во всех мерах и действиях его верх неразумия. В нем было все как-то странно, начиная с просвещения, которого он был поборник и ревнитель; любил блеснуть и любил также знать то, чего другие не знают, и не любил тех людей, которые знают что-нибудь такое, чего он не знает. Словом, он любил немного похвастать умом. Воспитанный полуиностранным воспитаньем, он хотел сыграть в то же время роль русского барина…»

Н.В.Гоголь. Мертвые души

«Ну, теперь ничего не приберет больше хозяин». Не тут-то было: не говоря ни слова, положил ему на тарелку хребтовую часть теленка, жаренного на вертеле, с почками, да и какого теленка!

— Вы попробуйте да потом скажите; не могу!

— Не взойдет, нет места.

«Ну, как этакому человеку ехать в Петербург или в Москву? С этаким хлебосольством он там в три года проживется в пух!» То есть он не знал того, что теперь это усовершенствовано: и без хлебосольства спустить не в три года, а в три месяца все…»

Н.В.Гоголь. Мертвые души

«Афанасий Иванович Товстогуб и жена его Пульхерия Ивановна Товстогубиха, по выражению окружных мужиков, были те старики, о которых я начал рассказывать. Если бы я был живописец и хотел изобразить на полотне Филемона и Бавкиду, я бы никогда не избрал другого оригинала, кроме их. Афанасию Ивановичу было шестьдесят лет, Пульхерии Ивановне пятьдесят пять. Афанасий Иванович был высокого роста, ходил всегда в бараньем тулупчике, покрытом камлотом, сидел согнувшись и всегда почти улыбался, хотя бы рассказывал или просто слушал. Пульхерия Ивановна была несколько сурьезна, почти никогда не смеялась; но на лице и в глазах ее было написано столько доброты, столько готовности угостить вас всем, что было у них лучшего, что вы, верно, нашли бы улыбку уже чересчур приторною для ее доброго лица. Легкие морщины на их лицах были расположены с такою приятностию, что художник, верно бы, украл их […]

Он всегда слушал с приятною улыбкою гостей, приезжавших к нему, иногда и сам говорил, но больше расспрашивал. Он не принадлежал к числу тех стариков, которые надоедают вечными похвалами старому времени или порицаниями нового. Он, напротив, расспрашивая вас, показывал большое любопытство и участие к обстоятельствам вашей собственной жизни, удачам и неудачам, которыми обыкновенно интересуются все добрые старики, хотя оно несколько похоже на любопытство ребенка, который в то время, когда говорит с вами, рассматривает печатку ваших часов. Тогда лицо его, можно сказать, дышало добротою».

Н.В.Гоголь. Старосветские помещики

«Несмотря на большую приязнь, эти редкие друзья не совсем были сходны между собою. Лучше всего можно узнать характеры их из сравнения: Иван Иванович имеет необыкновенный дар говорить чрезвычайно приятно. Господи, как он говорит! Это ощущение можно сравнить только с тем, когда у вас ищут в голове или потихоньку проводят пальцем по вашей пятке. Слушаешь, слушаешь — и голову повесишь. Приятно! чрезвычайно приятно! как сон после купанья. Иван Никифорович, напротив, больше молчит, но зато если влепит словцо, то держись только: отбреет лучше всякой бритвы. Иван Иванович худощав и высокого роста; Иван Никифорович немного ниже, но зато распространяется в толщину. Голова у Ивана Ивановича похожа на редьку хвостом вниз; голова Ивана Никифоровича на редьку хвостом вверх.

[…] Иван Иванович чрезвычайно тонкий человек и в порядочном разговоре никогда не скажет неприличного слова и тотчас обидится, если услышит его. Иван Никифорович иногда не обережется; тогда обыкновенно Иван Иванович встает с места и говорит: «Довольно, довольно, Иван Никифорович; лучше скорее на солнце, чем говорить такие богопротивные слова». Иван Иванович очень сердится, если ему попадется в борщ муха: он тогда выходит из себя — и тарелку кинет, и хозяину достанется. Иван Никифорович чрезвычайно любит купаться и, когда сядет по горло в воду, велит поставить также в воду стол и самовар, и очень любит пить чай в такой прохладе. Иван Иванович бреет бороду в неделю два раза; Иван Никифорович один раз. Иван Иванович чрезвычайно любопытен. Боже сохрани, если что-нибудь начнешь ему рассказывать, да не доскажешь! Если ж чем бывает недоволен, то тотчас дает заметить это. По виду Ивана Никифоровича чрезвычайно трудно узнать, доволен ли он или сердит; хоть и обрадуется чему-нибудь, то не покажет. Иван Иванович несколько боязливого характера. У Ивана Никифоровича, напротив того, шаровары в таких широких складках, что если бы раздуть их, то в них можно бы поместить весь двор с амбарами и строением…»

Н.В.Гоголь. Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем

Боклевский создал целую портретную галерею гоголевских типов. Так же как и произведения Агина, они стали классикой книжной иллюстрации. Созданные им образы оказались настолько выразительными, что впоследствии актеры, играя персонажей Гоголя, нередко гримировались «под Боклевского».

М.А.Чехов в роли Хлестакова

Его обширное творческое наследие хранится в крупнейших музеях, архивах и библиотеках России.

Особой ценностью обладает собрание работ Боклевского из фондов ГЛМ, которое отображает практически все темы, интересовавшие художника. В 2016 году, к 200-летию со дня рождения художника, Государственный музей истории российской литературы имени В. И. Даля представил посвященную ему выставку «Русские типы» Петра Боклевского, художника и этнографа».

Источник